***
Без сомнения, я заслужил всё происходящее со мной сейчас. Ведь ровно год назад я убил свою жену. Жестоко убил и за дело. Хотя теперь я больше склонен думать, что истинная беда - вытекающая из любви ревность. Вот он, корень всех бед! А то, что совершала она, так, ничего не стоящая ерунда по сравнению с моей теперешней расплатой за это убийство. Так устроен наш белый свет: там, где двое, там третьему места нет... Уж не знаю, чем я так не устроил свою жену. А может, чувства со временем угасли или она вовсе не любила меня никогда... кто знает и теперь сможет узнать? Но что-то толкнуло её в объятия нашего соседа, о чём я узнал путём долгих и тщательных наблюдений. Напрямую с ней не говорил: прекрасно знал, что она увильнёт от ответа или попросту переведёт разговор на другую тему. Тому, как моей жене удавалось скрывать тёмную сторону своей жизни, можно было только позавидовать, но даже она не смогла прятаться вечно. Когда подозрения стали не давать мне покоя, я втайне переговорил с её подругами и знакомыми и практически превратился в незримого наблюдателя, окольными путями нащупывая путь, ведущий к страшной истине. И когда я нашёл последнее доказательство своей правоты, в моей тихо тлевшей от гнева душе ярким пламенем вспыхнула жажда мести. Но ума не врываться и не устраивать разборки на месте хватило. Я тогда поступил иначе и даже немного жалею теперь. Поздно ночью, когда моя жена крепко спала, я пропитал одеяло на кровати специально припрятанным маслом и уронил сверху тлевшую лучину. Она сгорела прямо в кровати, не успев ни убежать, ни толком проснуться. Её крики до сих пор стоят по ночам у меня в ушах, не давая спокойно забыться сном... На следующий день, когда я замёл все следы первой, свершившейся части своей лютой мести, пришёл и сосед. Он говорил, что сразу в нескольких домах слышали ночью адские вопли и видели полыхающий в нашем доме огонь, после чего поинтересовался о здоровье супруги. Я так до конца и не понял, говорил ли он от чистого сердца или что-то заподозрил и теперь пытался меня шантажировать. В тот момент я думал только о том, как завершить начатое, и тогда мне казалось, что удача сама улыбается мне, посылая изменника прямо в руки. Ответив, что моя жена приняла решение навестить родню и уехала с утра, а кричала она, скорее всего, из-за мучавших её в последнее время ночных кошмаров, я предложил посидеть в тишине и вместе выпить доброго вина из личных запасов, хранящихся в подвале. Конечно, был в этом предложении подвох, но о том знал лишь я сам. Подвал наш (использовавшийся как винный погреб) был просторен, однако спускались туда нечасто и только со свечами. Но, видимо, моя неверная супруга ещё не успела продемонстрировать своему любовнику всё наше богатство, поскольку он с заметным облегчением и даже радостью ухватился за предложение взглянуть на вина. И тем самым подписал себе смертный приговор. Мыслей о том, что бы такого сотворить и тем самым довести до конца своё тёмное дело, у меня было много, но ни одна не подходила на роль идеального кандидата. Ведь мне пришлось идти с подсвечником впереди, освещая путь в подвал, а сосед плёлся сзади, не без опасения оглядывая серые каменные стены. Чувствовал ли он так называемый "запах смерти", не принесла ли успокоения состряпанная практически на скорую руку история о ночных кошмарах или просто дорога в погреб вызывала не самые приятные ассоциации с описанными в книгах темницами, я так никогда и не узнал. Впрочем, это и не особо важно. Наконец, в мою голову, до того усердно мучившуюся созданием плана мести, пришло нечто, показавшееся мне весьма любопытным, но действовать нужно было немедленно, иначе было бы слишком поздно. Сделав вид, что споткнулся на лестнице, я, якобы стараясь удержать равновесие, взмахнул рукой и наотмашь ударил соседа аккурат по лицу, а потом, воспользовавшись секундной заминкой, резко развернулся и приложил его тяжёлым кованым светильником по голове. Свечи потухли от порыва воздуха, и наша дальнейшая борьба происходила в полной темноте перед самой дверью погреба. Тьма мешала нам обоим, но всё же меня вела жажда скорейшей мести, только распалявшаяся от осознания того, что жертва у меня в руках. И, ослеплённый яростью, придавшей сил, я вышел из этой стычки победителем. Когда стемнело, я выволок тело соседа на улицу и закопал его в своём саду. Сгоревшие останки моей осквернившей семейный очаг благоверной постигла та же участь, хотя хоронить толком было и нечего. Окно в её комнате я потом плотно завесил шторами, дверь запер на замок, чтобы никогда туда больше не входить и не предаваться воспоминаниям, а ключ выбросил.***
Тогда мне казалось, что план идеален, что получится потом зажить спокойно и убежать от событий этих страшных двух дней, но нет. Снова и снова я расплачивался за свой ответ, за свершённую лютую месть ночными кошмарами, криками за стеной и бормотанием откуда-то из подвала. Я прижался лбом к прохладному стеклу, как будто стараясь охладить разгорячённую голову, разрываемую изнутри на части неслышимыми другим криками, и взглянул на полную луну, показавшуюся следящим за мной огромным слепым (но в то же время не по-здешнему зорким) глазом. И казалось, что это всевидящее око смотрит на меня если не с сочувствием, то с пониманием уж точно. - Ты не спишь,- прошептал я, касаясь стекла ещё и подушечками пальцев,- если ты видишь, прошу, уничтожь... Уничтожь все эти звуки!- на последнем крике руки сжались в кулаки и со всей силы наконец прорвавшейся на свободу злости ударили по мгновенно окрасившемуся в кармин, отливающий в бледном свете луны серебром, стеклу.