Шутовские мотивы

      Смрад. Первое, что ощутил бы случайно забредший в ныне вымершую деревню человек, - вонь гниющих трупов вперемешку с отвратительным запахом палёной плоти и чадом огромных костров, горевших теперь на месте домов и отбрасывавших на низкие тучи зловещие багровые отблески. Многие из местных обитателей ещё были живы, но на первый взгляд неотличимы от мертвецов. Ненадолго.       Я шёл с горящим факелом в руке, словно король через свои владения. Да только вот назвать владением деревню, где совсем недавно прошлась чума, страшная болезнь, свирепствующая теперь по всей земле, язык не поворачивался. Ибо там, куда дотягивалось её смертельное дыхание, никого не оставалось в живых. Кроме меня, но несказанное везение тут было совершенно не при чём. Так что я был скорее могильщиком, воздававшим последнюю честь всем, кто погиб от так называемой "чёрной смерти".       Не в меру фанатичные святоши на каждом углу орали, что чума является ничем иным, как "карой, ниспосланной Господом нашим за грехи", и призывали покаяться. Интересно, что бы они сказали, глядя на медленно умирающих людей, которым было уже ничем не помочь?.. Да и я лично в великого и всемогущего Бога перестал верить уже давным-давно. Ведь, существуй он на самом деле, не допустил бы того, что произошло тринадцать лет назад...       Сочетание дыма и огня, множества оттенков красного и жёлтого на чёрном фоне, создавало картину мрачную, но величественную. Пламя завораживало своей опасностью, ведь мне подобным оно не несло ничего, кроме гибели. Оставалось надеяться лишь на то, что я успею уйти до того, как огонь распространится. Но это место мне не было жаль. Слишком многое довелось пережить, слишком жуткие тайны и тени прошлого, недоступные ленивой мысли простого обывателя, здесь были похоронены.       Увлёкшись созерцанием представшей моим глазам полного похоронной торжественности пейзажа, я не сразу заметил одиноко бредущую сквозь дым и чад мне навстречу человеческую - точнее, женскую - фигуру. Черт лица было не различить, но всё же первым моим ощущением была радость: я не один, ещё кто-то остался в живых!..       Мои ноги рефлекторно рванули было к таинственной незнакомке, но в этот момент вмешался холодный голос разума, и на смену нежданной эйфории пришло недоумение. Не мог простой человек выжить среди лютой эпидемии, не имел возможностей. Если только его не постигла та же участь, что и некогда меня, но этого в принципе не могло быть.       Женщина подошла ближе, остановилась в нескольких шагах напротив и пристально, не говоря ни слова, взглянула на меня, скрестив при этом руки под грудью. От неё за милю веяло олимпийским спокойствием и непоколебимой, но не ясной до конца, уверенностью в себе, словно она видела меня насквозь и откуда-то прекрасно знала, что никуда я от неё не денусь. - Значит, ты всё-таки выжил,- незнакомка чуть прикрыла глаза и еле заметно улыбнулась, слегка прикусив при этом нижнюю губу и явно рисуясь,- и знаешь, я рада видеть тебя вновь. - О чём ты толкуешь?- её лицо и голос казались смутно знакомыми, но когда и где я мог пересечься с этой женщиной, в голову просто не приходило.       И от этого даже накатывала злость, как бывает всегда, когда пытаешься что-то вспомнить, но не можешь. А ведь всё так просто, ты точно это знаешь, неуловимый образ или слово щекочет память, но тут же со смехом ускользает, едва пытаешься его поймать.       Она потянулась к платку, скрывавшему длинные волосы, и одним лёгким и быстрым движением стянула его с головы. И вот этот простой жест мгновенно вызвал в памяти до того яркую цепочку воспоминаний, что мне на короткий миг показалось, будто я ослеп. Будто это было только вчера, перед мысленным взором промелькнули её улыбающееся лицо, её руки, тянущиеся ко мне, отмеченный нездешней печатью её умиротворённый лик и сложенные на груди руки, резкая вспышка боли в шее, стоящий почему-то у стены закованный в цепи гроб и отвратительное ухмыляющееся лицо с ужасными ярко-алыми глазами, в котором ничего даже отдалённо не было ничего привычного человеческого...       Та, что, казалось бы, давно отошла в мир иной, вновь стояла передо мной, такая же, как и прежде. Почти. Её некогда волнистые каштановые волосы ныне стали даже не серебристо-седыми - чисто белыми, как снег зимой. Прекрасные и живые зелёно-карие глаза с периодически мелькавшими в них озорными искорками теперь полыхали алым огнём, практически сливаясь по цвету с плясавшим на останках домов пламенем. А улыбка, когда-то украшавшая лицо, превратилась в обнажавшую выступившие клыки снисходительную усмешку, жалкую и жуткую пародию на былое. И вот эта деталь добила меня окончательно, заставив понять, что наша недолгая сказка завершилась тринадцать лет назад. Но как же не хотелось верить в то, что наши чувства являлись на самом деле всего лишь тщательно продуманной игрой, в которой мне к тому же была отведена явно не ведущая роль. И как я мог быть так слеп, что не разглядел её среди местных жителей? Более того - как она умудрялась морочить голову абсолютно всей округе?       И во всём был виноват тот проклятый ныне замурованный старый склеп на кладбище, где её, по собственному завещанию, похоронили, и куда я так глупо пришёл взглянуть на неё в последний раз после погребения...

***

      Мне не нужны были все эти жалостливые взгляды, которыми меня то и дело одаривали, и слова сочувствия. Мол, какое несчастье: потерять любимую, да ещё и за пару месяцев до свадьбы. Если в тот самый момент, когда это произошло, меня колотило крупной дрожью истерики, а дикие крики сами рвались из горла, то сейчас я будто окостенел и хранил гробовое молчание, только кивая в ответ на попытки утешить.       После тихих похорон я каким-то чудом остался незамеченным позади всех и проскользнул в старый, весь заросший снаружи мхом и оплетённый паутиной внутри каменный склеп, решив попрощаться с ней наедине и взглянуть на девушку, которую любил, в последний раз.       В склепе было темно, свет проникал лишь из двери, которую я оставил открытой, чтобы ненароком не оступиться и не сломать себе чего-нибудь в наступившем мраке. Хотя это было бы несколько затруднительно: все захоронения находились дальше того помещения, где теперь стоял гроб с её бездыханным телом. Говорили, где-то там, среди остальных, лежал и мой прадед, невесть зачем перед смертью изрёкший, чтобы его похоронили здесь же. Последнюю волю старика списали на горячечные причуды, но всё же исполнили: поднявшихся и начавших мстить мертвецов всегда боялись.       Она спокойно лежала со сложенными на груди руками и, кажется, даже слегка улыбалась. Было ощущение, что она на самом деле просто спит, и вот сейчас откроет глаза, сядет, выберется из гроба и пойдёт обратно к свету, но я знал, что это не так, что это мои разум и сердце отказываются принять страшную правду. И всё же безумно хотелось в это верить.       Осторожно ступая по каменному полу, словно боясь, что кто-то услышит, прибежит в склеп и разлучит с ней, не дав проститься, я подошёл к гробу и взглянул в лицо той, что там лежала. И она в тот момент показалась мне гораздо красивее и величественнее, чем была при жизни. Я начал было наклоняться, чтобы поцеловать её в самый последний раз, как вдруг...       Могу поклясться, что она резко открыла глаза, а в следующий момент мои плечи обхватили ледяные руки, рванувшие вперёд и вниз, и затем шею пронзила резкая боль. Я попытался вырваться, но неведомая сила уже сама отпустила меня. Отшатнувшись, я поднёс руку к шее, и желая, и одновременно до ужаса боясь увидеть и осознать, что же со мной сделали. И, почувствовав под подушечками пальцев две небольшие ранки, мучительно медленно, оттягивая изо всех сил роковой момент, отнял пальцы от укуса и осмотрел их на свет.       Увиденное подтверждение моей жуткой догадки заставило меня покрыться холодным потом. На подушечках остались ярко-алые пятна крови, точно такие же, как - я только сейчас заметил - на губах моей возлюбленной. Но происходящее было слишком кошмарно и неприемлемо для осознания, потому что этого просто не могло быть!..       Странный и страшный звук, будто закаркал простуженный ворон, привлёк моё внимание, я повернул голову в том направлении, откуда он раздавался, и узрел вертикально стоящий у стены и окованный железными цепями каменный гроб с огромной дырой там, где находилось лицо покойника. Вот только вместо привычного человеческого лица прямо в глаза мне глядела отвратительно усмехающаяся маска с ярко сверкающими в полумраке склепа красными глазами. И, увидев меня, это страшилище растянуло губы в чудовищной улыбке, обнажив клыки...       Я не помню, как сломя голову бежал прочь из этого проклятого места, пока не упал без движения где-то в лесу. А когда очнулся, я УЖЕ стал другим. Таким же, как те, что видел... но изо всех сил подавлял и эти воспоминания, и пробудившуюся во мне иную натуру, наивно считая всё это кошмарным сном и надеясь, что всё пойдёт своим чередом...

***

      Но ведь склеп впоследствии замуровали, видимо, хватившись меня и при обследовании обнаружив там вампиров. Как ей удалось выбраться, для простого человека осталось бы за гранью понимания, но при знании, какие силы становятся доступны этим тварям, можно было догадаться легко.       Она... нет, эта женщина, с успехом притворявшаяся всё то время моей возлюбленной, с тем же чувством собственного превосходства наблюдала за тем, как пальцы, до сих пор сжимавшие горящий факел, разжались, а я машинально поднёс освободившуюся руку к лицу, стараясь каким-то волшебным образом удержать даже не себя - такую же рвущуюся изнутри химеру, по ошибке принявшую человеческий облик и страстно желающую растерзать обманщицу.       Гнев медленно, но неотвратимо наваливался на меня гнилой подушкой, путая мысли и оставляя только беспросветную жажду схватить её за горло и вытрясти абсолютно всё. Впрочем, один из отголосков здравого смысла всё же метался в моей голове, незримо отскакивая от черепной коробки и бесконечно повторяя единственный вопрос: зачем? Почему я, едва осознав, кем теперь стал, попытался всеми силами это скрыть и вести себя по-прежнему, уподобляясь простым людям и заводя с ними дружбу? В чём ей была выгода оборачиваться человеком и весьма успешно изображать искреннюю любовь ко мне?       Видимо, сочтя меня неопасным, она незаметно подошла вплотную и кончиками бледных, будто кости, пальцев коснулась моей щеки, что и стало грубейшей ошибкой.       В следующее же мгновение зашипевшая рассерженной кошкой ведьма была прижата к стене одного из домов, до которого ещё не добрался огонь, так раздражавшая ухмылка вместе со снисходительностью наконец-то исчезла без следа, а моя рука сжалась у неё на горле, хотя подсознательно я и понимал, что вампира таким способом не убьёшь: - Говори!- я не видел в тот момент своего лица, но легко было догадаться, что оно ничуть не лучше того отвратительного красноглазого лика в склепе.- Зачем тебе всё это было нужно?! - Ты не понимаешь!..- она вцепилась когтями мне в запястье, но я был так зол, что даже не почувствовал боли. - Ты бы всё равно рано или поздно к этому пришёл, я лишь ускорила обращение. В тебе уже течёт кровь народа, нашего народа! - Что ты несёшь?!- я вжал эту женщину в стену ещё сильнее, казалось, ещё чуть-чуть - и стена просто рухнет под моим напором внезапно пробудившейся нечеловеческой силы. - Я неслучайно выбрала тот склеп, где был якобы похоронен твой прадед! И он лично дал своё благословение,- тварь попыталась откинуть голову и истерически засмеялась, хотя по её щекам потекли вполне искренние слёзы,- если ты думаешь, что я притворялась, то глубоко ошибаешься...       Я не верил своим ушам, просто не хотел. Значит, точно такое же отвратительное хохочущее чудовище с красными глазами в склепе было - страшно даже подумать, не то, что вымолвить - моим, как думали, давно умершим предком, который всё решил за меня?.. И не было смысла гадать, как всё обернулось бы, узнай я ещё тогда всю правду. Само осознание того, что мной распорядилась, будто вещью, некогда любимая девушка, всё-таки сыграло свою роль, и последние попытки сдержать свою так старательно скрываемую натуру рухнули. И даже её последние слова не могли уже что-либо изменить.       Зарычав, как дикий зверь, я резко оторвал вампиршу от стены и, пока не опомнилась, что было сил швырнул в один из ближайших пылавших по вымершей деревне на месте домов погребальных костров, возносившихся до самого неба. Да так, что она снесла и входную дверь, в которую влетела спиной. - Ты ещё пожалеешь!- истошно завизжала она, оказавшись в самом эпицентре огня.- Никогда тебе больше в любви везти не будет, слышишь меня?! Никогда!!!- и именно в этот момент внутрь дома рухнула вовсю полыхавшая крыша, раздался пронзительный жуткий вопль, слышный, наверное, на всю округу, но его быстро заглушил рёв пламени.       На мой взгляд, проклятье было бессмысленным: любовь таким ходячим трупам, как мы, уж точно ни к чему. - Прости, конечно, но твоей воле сбыться не суждено,- не без некоторого сожаления глянув на огненную могилу, я развернулся к ней спиной и зашагал широкими шагами прочь от этого проклятого места, где всё некогда началось и теперь так бесславно и даже мерзко завершилось.