***
Начало недели выдалось у Блейна просто сумасшедшим. Аннет пришлось сдвинуть все консультации с понедельника по среду на вторую половину дня, так как в клинике был просто завал. Альфред был не провидцем, а просто психиатром, но его предсказание сбылось, и в отделение потоком стали поступать больные шизофренией с обострением. Их привозили на скорой помощи, иногда переводили из обычных больниц или неврологических отделений. Войдя в своё отделение и накинув на плечи белый халат, Блейн перекинулся несколькими фразами с медбратьями, которые отчаянно зевали. Затем он отправился в свой кабинет. Это была обычная серая комната с простеньким письменным столом, несколькими стульями и шкафом. Это помещение разительно отличалась от его кабинета в консультации, где он всё обставил на свой вкус. Здесь ситуация была другой, и условия были тоже другие. Его отделение состояло из зоны для персонала, отдыха и непосредственно палат пациентов. У этих палат не было дверей и окон, стены содержали мягкую обивку, а вся мебель приколочена к полу. В каждой палате было две одноярусных кровати и две тумбочки, на которых у больных часто лежали газеты или книги. На этаже была также зона отдыха с мягкими диванчиками и различными играми, а ещё комната для групповых занятий, которые проводили уже психиатры. Блейн принимал обычно в своем кабинете, но иногда это приходилось делать прямо в палате из-за некоторых особенностей своих пациентов. А именно из-за того, что шизофреникам в принципе не были интересны какие-то диагностические методики, тесты и задания. Они могли целыми днями лежать на кровати и смотреть в потолок, наблюдая там движение небесных светил, или часами читать одну и ту же статью в газете, видя в этом чуть ли не все четыре тома «Войны и Мира»*. Мир шизофреника – это особенный, видимый только ему мир, и он не будет туда пускать кого попало. В этом мире он может быть конструктором межгалактического лайнера или великим алхимиком современности. А, может, посвященным, которому известны такие тайны мироздания или несчастным, за органами которого уже не первый год охотятся инопланетяне. И вы никогда не сможете доказать шизофренику, что это неправда. На самом деле, это правда. Его правда. И можно войти в его мир, только если он сам этого захочет, выделив вам в нем определенную роль: помощника, лесного эльфа, да хоть чёртика с рожками. И от вас тут, увы, мало что зависит. Блейн взял со стола небольшую папку, в которой хранил листы с методиками и бланки для ответов. Тут же были чистые листы на непредвиденный случай. Он сунул в карман пару ручек, простой карандаш и несколько цветных. Так, на всякий случай. Сейчас ему предстояло продиагностировать Джо – высокого мужчину с длинными темными волосами, собранными в хвост. Он не хотел идти в кабинет психолога, поэтому Блейн решил сам прийти к нему в палату, пока санитары не привели его насильно, что вряд ли бы поспособствовало доверительному контакту. - Привет, Джо. Меня зовут Блейн, я психолог. Не против, если я побуду здесь? Джо сидел у изголовья своей кровати и с закрытыми глазами водил пальцем по газете, которая лежала рядом на тумбочке. Он обернулся на голос и открыл глаза, всматриваясь в лицо Блейна. Психолог прекрасно знал, что психические больные очень четко считывают мимику, движения, выражения лица. Существует даже мнение, что у них какое-то интуитивное чутье на хороших или плохих людей, что и обуславливает их дальнейшее поведение. - Я не знаю, где Джо. Он не ночевал сегодня дома, но могу передать, что вы заходили. Голос мужчины безжизненный и равнодушный, что неудивительно, но он выглядит довольно доброжелательно, поэтому Блейн осторожно присаживается на краешек кушетки. - Буду премного благодарен. А с кем я сейчас говорю? - Лукас. Я строю мосты. Андерсон внимательно смотрит на Джо, хаотично водящего пальцами по газете. Вероятно, Лукас и есть вторая личность Джо. Строитель мостов? Неплохо, с учетом того, что сам Джо по образованию программист. - Ты что-то чертишь сейчас? - Да, 20 метров над водой, три титановых балки и четыре полосы движения. Блейн чуть улыбается, довольный контактом. Если ещё чуть разговорить Лукаса, который Джо, то, наверняка, можно узнать многое о строительстве мостов и его чертежах. Но у него мало времени, поэтому стоит перейти ближе к делу. - У меня есть листы с карандашами, мы могли бы сделать отличный чертеж, как думаешь? Джо с трепетом берет в руки цветные карандаши, которые Блейн положил на его тумбочку вместе с листами бумаги, и согласно кивает. Психологу удается мастерски вывести Джо(Лукаса) на диагностику, пообещав потом создать идеальную схему нового президентского моста. Мужчина подтверждает свой диагноз на нескольких методиках, беря за основу при классификации несущественные признаки*, а на методике исключения демонстрирует разноплановость** мышления. Покончив с диагностикой, Блейн собирается позвать санитара, чтобы он присмотрел пока за Джо и вернул потом его карандаши, но вдруг мужчина резко меняется в лице и удивленно смотрит на свою руку, в которой зажат карандаш, а потом на психолога, стоявшего у прохода. - Чччто это? – спрашивает Джо, отодвигая карандаши и разглядывая свой чертеж, который состоял из нескольких кривых разноцветных линий. «Джо вернулся» - отмечает Блейн и осторожно собирает свои карандаши с листами. - Всё хорошо, Джо. Мы рисовали. В глазах мужчины впервые появляется осмысление, и он спрашивает: - Лукас опять приходил? Прежде, чем выйти, Блейн оборачивается и отвечает: - Да, приходил. Оставлю тебе чертеж, так как Лукас за ним может вернуться. * Имеется ввиду феномен, связанный с нарушением восприятия при шизофрении и возможными галлюцинациями. ** Разноплановость - суждения больных о каких-либо явлениях протекают в разных плоскостях и зачастую не связаны между собой. Характерно для больных шизофренией.***
Начало недели обрушило на Курта не только тоску по выходным дням, но и целую кучу домашних заданий. До конца полугодия не так много времени, поэтому нужно готовиться уже сейчас, если он хочет повысить свой средний балл. С алгеброй, геометрией и физикой это будет сложнее всего, но по остальным предметам вполне реально. Около десяти часов он дополз до кровати после двухчасового решения уравнений за столом и развалился на ней, как морская звезда. Курт собирался достать «Приключения Тафа» и немного почитать ещё перед сном, но в дверь постучали, и на пороге появился Финн. - Эм, привет… - неуверенно начал брат, переминаясь с ноги на ногу. - Финн, мы виделись за ужином, - шатен поднял не него глаза, - входи, чего дверь подпирать. Парень прикрыл за собой дверь и опустился рядом с Куртом. - Я хотел спросить, как прошла твоя встреча с психологом. Ну, с тем, который гей… - Боже, Финн, единственное, что тебя заботит, так это то, что он гей? Ты нормальный вообще? Действительно, иногда Хадсон слишком часто говорил о геях и всем, что с ними связано. Это неудивительно, учитывая, что его брат гей и отцы его девушки тоже геи. - Ну, эээ… просто хочу знать, помогают ли тебе эти сеансы. - Пока с Блейном была только одна встреча, и я ещё не знаю, помогает ли. Но и не вредит, вроде. Едва ли Финн мог услышать от Курта большую похвалу, ведь он категорически отказывался от психологической помощи. - Ты называешь своего психолога Блейном? - Да, по имени и на «ты». Это была его идея. - А он вообще нормальный? Ну, как человек. Шатен даже немного растерялся от вопроса. Нормальный ли Блейн? Он сильно зализывает гелем непослушные кудряшки и, видимо, любит бабочки. А ещё у него добрые глаза и улыбка. - Он мой психолог, а не ухажер. Откуда я знаю, нормальный ли он? - Просто я не хочу, чтобы ты ходил на консультации к какому-то хмырю только потому, что он гей! Финн сжал колени руками, а весь его вид говорил «Это безумие!». Но Курт знал, что это брат так проявляет заботу. - Он не похож на хмыря. Ну разве что прической, если не будет укладывать волосы. По дому раздался голос Кэрол, зовущий сына, и Финн направился в сторону двери. - Но если что… ты говори! – заявил он, прежде чем выйти. Следующие полчаса Курт лежал на спине, читая книгу, но в голову предательски просачивалась мысль, что Блейн, оказывается, тоже гей.***
Блейн сидел в кабинете и ожидал свой кофе. Через несколько минут в кабинет вошла Аннет с небольшим подносом, на котором разместилась чашечка американо и несколько конфет. Психолог поблагодарил секретаря и уткнулся в телефон, который определенно вибрировал во время его последней консультации. К нему приходил подросток, мальчик 14 лет, у него были трудности во взаимоотношениях с родителями, особенно с отцом. Подросток находился в смешанных чувствах из-за неуёмных гормонов и всё нарастающей нагрузки в школе, поэтому вел себя очень замкнуто, словно опасаясь, что Блейн будет его ругать или учить жизни. Но ничего этого не произошло, и сегодня, наконец, им удалось сдвинуться с мёртвой точки. Мальчик сознался в том, что испытывает странные чувства по отношению к одному парню, несколькими годами старше. Достаточно было ещё пары наводящих вопросов, чтобы выйти на то, что подросток проходит период половой идентификации и, вероятно, приобретает черты гомосексуальности. Блейн постарался как можно деликатней поговорить с ним на эту тему и объяснить все сложности с этим связанные. Но он не забыл упомянуть, что это совершенно никакое не извращение, и что всегда найдутся люди, которые его поддержат. На айфоне Андерсон видит пропущенный вызов с незнакомого номера и, делая глоток горячего напитка, перезванивает. - Привет, Блейн! Это Эмма. - Привет. У меня была консультация, и я не мог ответить. Как дела? В трубке послышался звук шагов, и женщина снова заговорила: - Спасибо, всё в порядке. Хотела спросить, как прошел сеанс с Куртом. Имя мальчика отозвалось тревогой в груди, и Блейн тут же выпалил: - С ним все нормально? - Эмм, вроде да. Я видела его сегодня, но не решилась спросить. - Ну, ты была во многом права насчет него. Блейн удобней раскинулся на кресле и стал припоминать черты мальчика, который сидел несколько дней назад на кресле сбоку от него. - Есть какой-то прогресс? - Пока ему сложно мне открыться, но он сказал, что не почувствовал здесь себя идиотом. Наверное, это маленькая победа. Психолог улыбнулся, выговаривая это. И даже через трубку он почувствовал улыбку мисс Пилсбери. - Это замечательно, Блейн! Он согласен и дальше заниматься с тобой? - Да, вроде да. Мы договорились встречаться по четвергам. Андерсон кинул взгляд на календарь и прикинул, что четверг уже завтра. - Держи меня в курсе, хорошо? Ещё раз спасибо, Блейн. - Не за что, Эмма. И, да, приглядывай за ним там, ладно? Ненавязчиво. Блейн и сам не знал, зачем просит об этом. Может, Курту действительно не помешает ещё одна пара внимательных глаз. - Хорошо. До свидания! - Пока! Отложив телефон в сторону, Блейн потянулся, разминая конечности. И внезапно в его голову заползла мысль, что если бы он был школьным психологом Курта, то обязательно бы понаблюдал за ним внимательнее.***
За будничными делами четверг подкрался к Курту незаметно, будто из-за угла. Ещё утром он сидел с Рейчел на географии, где они переписывались на листочке бумаги, а теперь он уже едет в Дейтон на консультацию к доктору Андерсону. Для того, чтобы добраться туда, требовался час пути, но это Курта даже радовало. Он не тяготился одиночеством – это было для него возможностью подумать о чём-то своём. Он гадал, чем же они займутся сегодня, но надеялся, что это будет так же нескучно, как и в прошлый раз. Курт припарковал у офиса свой Кадиллак и с улыбкой заметил черный Форд Мондео буквально в пяти метрах от него. Конечно же, Блейн здесь. Поднявшись по ступенькам до нужной двери, он здоровается с женщиной в приемной. На её бейджике написано имя, и Курт удивляется, почему не заметил этого в прошлый раз. Наверное, он был слишком напуган. - Здравствуй, Курт! Блейн просил передать, что скоро освободится. Подожди, пожалуйста, на диванчиках. Можешь полистать журналы. Шатен благодарит Аннет и присаживается на мягкую обивку дивана. Он ожидает увидеть на столике несколько старых газет и журналов для домохозяек, но, к своему удивлению, находит в стопке несколько выпусков Vogue и бегло просматривает страницы. Его отвлекает шум из кабинета Блейна, и взгляд сам собой переводится на дверь. Оттуда слышатся громкие голоса, а затем дверь изнутри распахивается, и оттуда вылетает мужчина лет сорока, в строгом костюме и покрасневшим лицом, перекошенным от злости. - Я отправлял его к вам за тем, чтобы вы сделали из него нормального мужчину, а не плаксивого гомика! Вы всё испортили! Мужчина срывался на крик от ярости, отчего Курт вздрогнул, хоть и не находился поблизости. Ему стало немного страшно. - Я повторяю, что он не болен! Если у вас трудности с принятием вашего сына таким, какой он есть, то я могу записать вас самого на прием в пятницу. В проходе показался Блейн, и Курт сначала даже не узнал его. Он был в песочного цвета пиджаке и таких же брюках, а его лицо побагровело. Он не срывался на крик, как мужчина, но было видно, что он напряжен и очень раздражен. В глазах не было знакомого тепла, и добрая улыбка куда-то пропала. Но это был Блейн. Другой Блейн. - Ни меня, ни моего сына вы больше не увидите. Мужчина швыряет фразу, будто стакан холодной воды в лицо, и уходит, цокая каблуками по паркету. В приемной становится тихо, никто не смеет вымолвить ни звука. Блейн, наконец, замечает Курта на диванчике и говорит: - Пожалуйста, подожди минутку. Я сейчас. Психолог скрывается за дверью, а перед глазами Курта всё ещё стоит образ растрепанного Блейна с красным лицом и холодным взглядом. Под ложечкой засосало, и шатен непонятно у кого просит, лишь бы всё было хорошо. Совсем скоро дверь открывается опять, и оттуда виднеется голова уже другого Блейна. Волосы зачесаны аккуратнее, воротник рубашки подправлен, а глаза приобрели знакомую теплоту. - Привет, Курт. Извини за этот инцидент. Садись, куда хочешь. Хаммел пожимает теплую руку парня и проходит в кабинет. Окно чуть приоткрыто, впуская прохладный воздух. Он обращает внимание на стеллаж, заставленный книгами, игрушками и фотографиями. Бросая быстрый взгляд на аквариум, он замечает несколько золотых рыбок, лениво передвигающих плавниками. И совершенно внезапно на него снисходит мысль, что иногда полезно вытащить голову из песка и осмотреться по сторонам. Курт думает, всегда ли Блейн будет предлагать сесть, куда он хочет, и что будет, если шутки ради занять его кресло. Едва ли психолог смутится или поругает его. Это же Блейн. - Ничего страшного. Тяжелый день? Курт всё же занял привычное место сбоку от стола и внимательно посмотрел на брюнета, отмечая в нем небольшое смущение от недавней картины. - Не особо. Просто я быстро теряю терпение, когда разговариваю с гомофобами. - Он говорил про своего сына… тот гей, да? Курт совершенно чётко мог представить себе эту картинку: подросток, запутавшийся в себе, и гомофоб-отец, давящий на него всеми возможными способами. Ему стало действительно жаль того мальчика. Вернувшись домой, нужно будет поцеловать в щеку Берта. Он бы собственноручно выдал ему медаль «Отец года», если бы такая у него была. - Он признался в том, что ему нравится парень. Я только сказал, что из-за этого он не становится кем-то, кто хуже остальных. Видимо, это не то, что мальчик должен был узнать, по мнению его отца. - Знаешь, Блейн, как человек, прошедший через всё это, могу сказать, что подростку в такие моменты нужен кто-то рядом. Кто-то, кто не станет его винить и примет как нормального. Голубые глаза встретились с карими, в которых будто разливалось жидкое золото, и было что-то безумно искреннее, даже интимное в этом контакте. Два разных парня, две разных истории. Но оба понимали, через что пришлось пройти и через что ещё придется. Это столкновение длилось, по меньшей мере, полминуты, прежде чем Блейн разорвал контакт и спросил: - Ты не против, если сегодняшнюю нашу консультацию мы превратим в чаепитие? Курт не смог сдержать зарождающейся улыбки и ответил: - Я пью черный без сахара. Уже через 10 минут Курт переставил свой стул так, чтобы сидеть за столом напротив Блейна. Так было удобнее потому, что чай, который принесла Аннет, был горячим, и Хаммел охотнее бы разлил жидкость на дубовый стол, чем на свои ноги. Тут же он угостился печеньем, которое принялось крошиться, оставляя следы на лакированной поверхности. Курт поймал себя на мысли, что нужно будет приготовить своё фирменное печенье, чтобы Блейн узнал, что такое настоящая домашняя выпечка. За беседой шатен узнал о том, что Блейн вырос в Вестервилле, буквально в двух часах езды от Лаймы. Он учился в государственной школе, где подвергался насмешкам со стороны других учеников, хотя он открыто и не демонстрировал свою ориентацию. На выпускном его избили и обозвали педиком из-за того, что на нем были яркие штаны и бабочка. После того случая родители перевели его в Далтон, где ничего подобного никогда не повторялось. Сердце Курта сжималось каждый раз, как только карие глаза начинали грустить из-за поднимающихся воспоминаний. Затем он узнал, что семья Блейна не желала мириться с его особенностью, поэтому брюнет сбежал в университет на другом конце страны, лишь бы не видеть больше этого пренебрежительного отношения. Теперь Хаммел понял, почему мисс Пилсбери сказала, что Блейн сможет понять его. Действительно, а вдруг сможет? - Наверное, я рассказал тебе даже больше, чем хотел. Это всё чай виноват, - чуть улыбнулся психолог, потирая рукой шею. - Тут определенно намешана сыворотка правды. Они снова столкнулись взглядами и улыбнулись. Через секунду глаза Блейна стали серьёзными, и он заговорил: - Можешь рассказать что-нибудь о себе, Курт? Парень чуть вздрогнул от этого вопроса. Конечно, вполне логично, что после услышанного Курт может поделиться с Блейном своей историей, и тот совершенно точно не будет смеяться, ведь сам через это прошел. Но это было настолько непривычным для Курта, быть с кем-то настолько искренним, что он колебался. - Ннне знаю… Смотря что. - Похоже, мне ещё предстоит завоевать твоё доверие. Но я готов начать уже сейчас. Вставай. Удивленными глазами Курт наблюдает, как Блейн поднимается из-за стола и встает чуть подальше, за его спиной. - Что ты задумал? - Знаешь, некоторые психологи считают, что доверие – это что-то наподобие инстинкта: либо оно есть, либо нет. Причем сам ты не можешь тут решать. Твоё тело как бы решает за тебя. Курт всё же поднялся со стула и смотрел, как Блейн снимает пиджак, оставаясь в одной рубашке. - К чему ты клонишь, Блейн? - Развернись ко мне спиной. Да, так, - Андерсон отвел его на пару метров от стола в центр кабинета, - а теперь просто падай назад. Это звучало, как безумие. Хотя… Это и было безумием. - Я же упаду. - Не упадешь. Я тебя поймаю. Курт даже спиной чувствовал уверенность, с которой говорил Блейн. Он не казался хрупким на вид, да и руки в рубашке выглядели довольно крепкими. Но, нет, это всё ещё выглядело глупостью. - Нет, мне страшно. - Курт, я поймаю тебя, обещаю. - Ннно... а вдруг нет? - Это вопрос доверия, Курт. Спроси самого себя, и ты узнаешь ответ. Курт громко вздохнул и попытался спросить себя. Конечно, как и любой нормальный человек, он порой говорил сам с собой, но откровенно задавать себе такие вопросы было странным.«Доверяю ли я Блейну?» - он закрыл глаза и спросил сам себя. И на что он вообще надеется? На голос свыше? Курт услышал за спиной дыхание Блейна, и перед его глазами живо предстали добрые глаза с золотистым отливом и лучезарная улыбка. Может, это и был ответ? Резко выдохнув, он проговорил: - Надеюсь, телефон скорой помощи у тебя на быстром вызове. А потом он просто упал назад. Казалось, что он уже ударился головой об пол, и из нее течет кровь, но… нет. Это всего лишь плечо Блейна и его дыхание на бледном лбу. Курт почувствовал уже знакомый парфюм и жадно вдохнул его, а затем ощутил на себе сильные руки, которые не дали ему упасть. - Боюсь, мистер Хаммел, придется вам обойтись сегодня без скорой помощи, - раздалось у самого уха Курта, когда он принимал вертикальное положение. - За весь этот стресс я заслужил ещё одну чашку чая, - ответил Курт, всё ещё не веря в то, что сделал это. - Да, черный без сахара, я помню.***
Вероятно, они сидели дольше положенных полутора часов, пока шатен рассказывал о себе и своей семье, и Блейн очнулся только тогда, когда стрелка часов показала половину пятого. - Твой отец убьёт меня за то, что я тебя задержал. - Мой отец даже не в курсе, что я хожу к психологу. Курт выглядел уставшим, что неудивительно, после такой-то беседы. Но Блейн внутренне ликовал: они с Куртом сделали ещё один шаг навстречу друг другу. Теперь пропасть между ними превратилась в небольшую расщелину, через которую мальчику помочь будет гораздо проще. - Кстати, у меня кое-что для тебя есть. Блейн достал из выдвижного языка стола общую тетрадь и протянул её Курту. Она была в бело-голубых тонах, а на обложке был большой цветок с разноцветным лепестками и скрипичными ключами вокруг. - Она довольно милая, но у меня достаточно тетрадей. - Это специальная тетрадь. Я хочу попросить тебя, что бы ты записывал сюда что-то. Любые слова, мысли, фразы, которые придут в твою голову. Голубые глаза недоуменно смотрели на него, но Курт все же взял тетрадь. - Я не хочу вести дневник. Кто-то может найти его и прочитать. - Пусть это будет не дневник, а просто ежедневник. Для мыслей, может, стихов… Блейн улыбнулся, наблюдая, как шатен прячет тетрадь в сумку. - Я не писал стихов уже несколько лет. - Возможно, теперь у тебя будет для этого повод. Курт, эта вещь – твоя, и все, что ты там напишешь, будет только твоим. Тебе самому станет потом интересно читать, поверь. Когда они попрощались, Блейн упал в кресло и готов был поклясться, что заметил огонёк в глазах Курта.***
Было давно за полночь, но Курт всё ещё крутился в своей постели, пытаясь заснуть. Обычно он спал спокойно, но сейчас его голову заполоняли мысли, которые никак не хотели никуда уходить. Он пытался их заставить молчать, но они все равно, будто издеваясь, каждый раз снова выглядывали из-за угла. Чёрт, с этим что-то надо делать. Курт потянулся к своей сумке, которая стояла ближе к столу, и достал тетрадь, которую ему дал Блейн. Прошло уже два дня, а она так и лежала там, выгуливаемая до школы и обратно. И, казалось, сейчас ему есть, что там написать. Парень включил лампу на тумбочке и, подложив под спину подушку, взял в руки тетрадь и ручку. Через полчаса зачеркнутых строк и исправленных букв он остался доволен. Едва его голова коснулась подушки, Курт, наконец, уснул. И только в тетради на тумбочке пестрили синие буквы, складываясь в причудливый стих. …я знаю, ты будешь смеяться, но мы постарели еще на одну не-встречу, стали богаче еще на один вечер одиночества странного, бесцветного одиночества, от которого устаешь настолько, что даже плакать не хочется, не то, что писать, объясняться, придумывать теорию… Просто каждый из нас пишет свою историю жизни, порой торопится, делает кучу ошибок, и тогда его шарахает током боли, молчания и тех улыбок, что пришли из прошлого, запутавшись во временах, как плохой ученик - в наречиях и именах. …И что остается тогда – утешать себя тем, что каждый мог пропустить запятую, нужное слово, мог ошибиться? Но этот дневник никогда не пишется дважды, и в нем никогда нельзя просто перевернуть страницу.* * Автор – Баходыр Ахмедов.