Подарок

Дар ушёл почти сразу после того, как ответил мне такой же лаской — причём сделал это так, что кончил я практически мгновенно. Хотя ничего удивительного в этом не было — слишком долго я его хотел, да и, лаская, сам заводился, чего раньше не наблюдалось. Прощаясь, танцовщик сказал, что завтра позвонит, едва у него появится свободное время. А я подумал, что мне категорически не нравится его работа в клубе — на обнажённое тело Дара мог пялиться кто угодно, и это было отвратно. Только требовать от него уволиться права у меня не имелось. Предложи я танцовщику альтернативу… был бы другой разговор. Но сделать я этого не мог, а потому оставалось только скрипеть зубами от ревности. Да, именно от ревности; пришлось признать, что не только Эльдар — ревнивец, но и я сам. Остаток смены прошёл ни шатко ни валко. Мыслями я был уже дома и копался в сети в поисках инфы, чтобы больше таких осечек не было. Заходить на гейские сайты на работе, даже с телефона, я не решился. Слишком велик был риск спалиться, а этого меньше всего хотелось. Домой я попал, как обычно, около одиннадцати вечера. Сеньки ещё не было, телефон не отвечал, а это говорило о том, что друг очень занят. И сегодня это было мне только на руку; по-быстрому приняв душ, перекусив тем, что нашлось в холодильнике, я устроился с ноутом на постели и открыл поисковик. Страница в соцсети у меня была, я заходил туда нечасто — исключительно для того, чтобы музыку скачать, списаться со знакомыми и не больше. Но вскоре выяснилось, что большинство групп, посвящённых геям, закрытые, а палить в них свою страницу я не хотел, равно как и левую клепать. Тогда я прошёлся по открытым и в одной из них всё же нашёл то, что мне было нужно — подробное пособие по гей-сексу для чайников. Впрочем, очень скоро я себя не чайником даже, а самоваром ощутил — по степени собственной дремучести. Моя рука несколько раз встречалась с лицом в очередном фейспалме. Я делал не так всё. Вообще всё. Ничего удивительного, что потом Дару было больно, да и в процессе… И с чего я взял, что тут тоже можно как с девушкой? Идиот, самый натуральный идиот! Вспомнив наш последний секс, я снова закрыл рукой лицо — я не жалел Дара, меня сносило слишком быстро, я начинал двигаться очень резко и почти грубо. Чёрт. Внимательно перечитав всё написанное и запомнив нужное, я поймал себя на мысли, что усердно пытаюсь представить — а что чувствует в этот момент Дар? Для меня самого не изменилось практически ничего, просто двигаться в нём было сложнее и от того — слаще. А вот он… что ощущает Дар? То же самое, что и девушки? Блин, и не спросишь же об этом — последнее, чего я хочу — это обидеть его. Следом я вспомнил, что не раз и не два Дар о равноправии говорил, а это значило, что он, скорее всего, универсал, а не пассив. И тут же напрашивался вывод — его не может в полной мере устраивать то, что у нас сейчас есть, когда сверху всегда я. Но почему тогда? Зачем он это делает? Ведь есть куча тех, кто мог бы это равноправие Дару дать… А он продолжает оставаться со мной и столько всего уже для меня сделал. Неужели у него ко мне что-то большее, чем просто… секс? Это открытие заставило меня сначала резко сесть на постели, потом — выйти на балкон с сигаретой. Я курил, выпуская дым в ночное небо, и ловил себя на мысли, что рад. Буду рад, если моё предположение окажется правдой. Я, оказывается, уже успел к нему привязаться и расставаться в ближайшее время не планировал. Но… если это так, то рано или поздно мне придётся дать ему… равноправие, иначе Дар просто уйдёт. Но, блин, позволить ему трахнуть меня? Отдаться, как баба? Эта перспектива меня пугала. Я вырос с уверенностью — так делать нельзя, хотя… совсем недавно я был так же уверен, что и коснуться чужого члена рукой не смогу, не говоря уже о том, чтобы в рот его взять. А теперь я делал и то, и другое, и меня это уже не коробило, просто хотелось, чтобы Дару было приятно. Взаимность в койке — это всегда здорово. Взаимность. Ага. Она же — равноправие. И вот что ещё интересно, почему Дар это делал? Даже несмотря на то, что было больно потом. Только ради моего кайфа? Не думаю. Я же слышал его стоны — искренние, заставляющие меня сходить с ума; видел по пьяному взгляду, что ему хорошо. Так может, не так страшен чёрт, как его малюют?.. Докурив, я вернулся к ноуту и занялся поиском гейских сайтов. Уж на них-то точно должна быть нужная инфа! Да и на форуме можно зарегаться под первым пришедшим в голову ником, раз уж я решил поднатаскаться в делах анальных. Форум я нашёл достаточно быстро, а от тем у меня просто глаза разбежались: там было всё — от фото членов и до описаний первого раза. И это, последнее, меня и заинтересовало. Бросив взгляд на часы и решив, что могу ещё пару часов тут повисеть, я принялся читать посты. Они были очень разными: от слащаво-ванильных, которые, казалось, девки писали, а не парни, до немногословно мужских, но не информативных совершенно. Привлёк моё внимание один — большой и очень эмоциональный. Там парень в подробностях свой первый раз в пассивной роли расписывал и так расписывал, что я даже сомневаться начал — не врёт ли? По его словам, больно только сначала было, а потом стало так хорошо, что он «орал, как ненормальный, когда кончал, а потом сам ещё просил. И посрать было, что попа болит». Я перечитал этот пост очень внимательно, чуть ли не под лупой изучил каждое слово. И не нашёл в словах парня сожаления о том, что случилось, и каких-либо намёков на свою ущербность после этого. А вот в то, что говорит он правду, мне почему-то не верилось, слишком хорошо, чтобы быть правдой! Это как порнуха — в ней всегда все дикий кайф ловят и «орут, как ненормальные», только всё это — актёрская игра, и часто — игра хреновая. Так что по гейской порнухе научиться ничему не получится и понять, насколько это хорошо, — нельзя. Подумав ещё немного, я решил просто написать автору поста ЛС и расспросить его. Выяснилось, что для этого придётся тут зарегаться, что я и сделал. Обозвал себя Вием, поставил на аватар чёрта из фильма, а потом настрочил письмо: «Привет. Я прочёл твой пост… И… слушай, а ты точно ничего не приврал? Не хочу обидеть, но что-то не верится, чтобы это было настолько круто». Отправил письмо и решил, что на сегодня с меня хватит — время уже давно перевалило за полночь, а вставать завтра в восемь. Выкурив последнюю на сегодня сигарету и стараясь лишний раз не вспоминать Дара, я завалился на постель и закрыл глаза. Спать. Хватит с меня гей-форумов и пособий для начинающих, да и теория теорией, без практики она мало что значит. А когда у нас очередное практическое занятие будет, я не знал — всё зависит от Дара.

***

О том, что Сенька всё же пришёл домой ночевать, да ещё и не один, я узнал уже утром, когда продрал глаза и, зевая, поплёлся на кухню. Ноутбук друга стоял на столе, в прихожей я увидел его обувь, а рядом — женские босоножки на высоком каблуке. Твою дивизию, он что, Анжелку сюда приволок? Начиная тихо закипать, я добавил в чайник воды, чтобы на всех хватило. Надо же радушие изобразить, чтобы Сеньку не обидеть. — О, ты уже поставил чайник? — друг появился на пороге кухни в очках и плавках. — Блин, нифига не выспался. — Неудивительно, — фыркнул я, — диван же для двоих узкий. — Цезарь, ты чего? — Ничего, просто мог бы и предупредить, что притащишь сюда свою вторую половину, — негромко сказал я, — а что, если бы я не один был? — И что? — А то, блин! Головой думай! Но продолжить возмущаться мне не дал сонный Анжелкин голос: — Сеее-ень, ты где? — На кухне с Цезарем, — тут же отозвался друг, — иди сюда, завтракать будем. Я скривился, услышав это, и демонстративно повернулся к плите. Вспомнил, что Анжелка с Юлькой плотно общалась, и подумал, что ничего хорошего этим утром меня не ждёт. Её шаги приближались, потом я услышал за спиной шёпот, звук поцелуя и негромкое хихиканье. — Доброе утро, Гай, — вежливость у Анжелки всегда была не на последнем месте, — ты не сердись на Сеню. Это я к вам напросилась. — Я не сержусь, — я заставил себя повернуться к ним, растянул губы в улыбке, скользнул по Анжеле взглядом, пытаясь понять, что Сенька в этой девчонке нашёл? Ничего же особенного нет: волосы как волосы, каштановые, кудрявые, глаза обычные серые, и толстовата немного, как на мой вкус. Хотя сейчас, в Сенькиной рубашке на голое тело, смотрелась она ничего так, но не настолько, чтобы променять свободу на совместное проживание! — Сердишься, — улыбнулась Анжела, — и ревнуешь. — Кого? Тебя, что ли? — хмыкнул я, снимая закипевший чайник с огня. — Нет, конечно, Сеню, думаешь, я у тебя его забрала, — прочитала она слишком легко мои мысли, точно так же легко, как тётя Роза. — Только зря ты, я не буду дружбе вашей мешать. — Анжел, — Сенька вклинился в разговор, — мы сами разберёмся. — Не разберётесь, — покачала головой Анжела, — а я виноватой себя чувствую, хоть и не за что вроде. Хотелось мне сказать, что очень даже есть за что, но вместо этого я поставил на стол две кружки с кофе, а третью взял и вынес на балкон, намереваясь выпить кофе здесь. А заодно покурить и позвонить кое-кому. Мне просто жизненно необходимо было сейчас услышать голос Дара, чтобы не чувствовать себя настолько лишним на своей же кухне. На моё счастье, трубку он снял сразу же и на моё «привет» ответил своим — чуть хрипловатым и немного сонным. — Разбудил? — осведомился я. — Нет, я уже на ногах, в больницу собираюсь. Кстати, ты сегодня вечером работаешь? — Да, а ты? — Я выходной. — Отлично, — я невольно улыбнулся, — зайдёшь ко мне? — Да. Соскучился, — негромко произнёс Дар и добавил совсем тихо: — Хочу. — Аналогично, — ощущая, как от этого полушёпота по коже пробегает дрожь, сообщил я, — потом можно пойти ко мне. — Можно, — прозвучало так же тихо и провокационно, — сегодня можно всё. — Дар… — я сглотнул. — Всё, Цезарь, у меня тут кофе почти убежал, до связи, — уже обычным голосом сказал танцовщик и повесил трубку. Я негромко выругался — ещё никто и никогда вот так меня не заводил — парой слов, самых что ни на есть обычных слов. А у Дара это получилось легко и просто, и сейчас мне придётся по-быстрому снимать напряжение в сортире, надеясь, что гостье нашей незваной туда срочно не понадобится. А и понадобится — потерпит, в конце концов — не её это квартира. Покидая толчок спустя несколько минут, я вспомнил ещё об одной вещи. Побродив вчера по форумам, посмотрев на фото в группах, я обратил внимание, что у большинства парней растительность в паху отсутствовала — всё было или выбрито, или вовсе эпилировано, как у Эльдара. Сам я по этому поводу раньше никогда не заморачивался, но… мне-то куда больше нравилось, когда подруги за собой следили, да и ласкать Дара, не путаясь в зарослях, тоже было на порядок приятнее. И если вваливать бабки в эпиляцию я не собирался, то воспользоваться бритвой можно было совершенно бесплатно, что я и сделал, надеясь, что это не займёт слишком много времени и сильно я не порежусь. В результате я провозился добрых полчаса, порезался и обнаружил, что брить морду куда проще, чем задницу. Подмышки я уже давно брил — меня этому Сенька научил, показав на собственном примере, что так гораздо проще не вонять в жару. Но всё-таки с поставленной задачей я справился, надеясь, что всё это дело не будет слишком сильно чесаться и быстро не отрастёт. Когда Сенька постучал в дверь, интересуясь, не смыло ли меня в слив ванной, я уже закончил сражение с собственной растительностью, выиграв всухую. Глянув в зеркало, я обнаружил, что в таком виде моё тело смотрится куда лучше, а член кажется больше. Хоть одна хорошая новость за это утро! Я вышел из ванной, демонстративно не замечая Анжелки: не было у меня никакого желания с ней сейчас разговаривать, да и не о чем. Сказав Сеньке, что мне сегодня нужно уйти пораньше, я быстро собрался и свалил, оставив парочку наедине. По дороге я пытался понять, почему злюсь на них? Ведь и раньше девчонок мы приводили, правда, ничего серьёзного у нас с ними не было. Я своими глазами видел, какими взглядами обменивались Сенька и Анжела — красноречивее только татуху на лбу набить, с признанием. Ну а там, где есть двое, третий реально лишний — теперь я на своей шкуре это испытал. И, кажется, начал понимать, почему Эльдар требовал от меня выбрать. Слишком это противно — быть лишним. Даже если речь идёт о твоём друге детства, а что говорить о том, кто нравится?

***

На пару Валерки я шёл всё же немного мандражируя. Если честно, то у меня в голове до сих пор не умещалось, что наш декан — гей. Хотя… теперь его равнодушие к женскому полу получило пояснение, а ведь раньше я в догадках терялся, почему он не ведётся на уловки девчонок? Да и женат Валерка не был, об этом я давно знал, а теперь стало ясно — почему. Блин, если мой дед когда-то узнает про это — капец их дружбе, дедуля в этом плане у меня самых строгих правил. Да и мне не поздоровится, в случае чего, так что ни о каком каминг-ауте и речи не может быть, если я не хочу оказаться выставленным за дверь. Но мои опасения оказались напрасными. Валерка меня просто не замечал, а вот Родьку вызвал и отымел так, что тот уполз на место с «неудовлетворительно» и попущенным видом. Я не удержался и показал ему «фак», а потом быстро набросал на вырванном из тетради листке карикатуру, на которой Валерка его драл. Художественными способностями я не отличался, а потому снабдил рисунок поясняющими надписями, намереваясь подсунуть это «произведение искусства» Табаки на ближайшей перемене. В конце концов, в игру — «достать соперника» — можно и вдвоём играть, и если Родька сорвётся и вылетит, я буду только рад. Никогда мне этот лощёный хрен, мнящий себя Аполлоном, не нравился, а вот бесил всегда. Мы с ним оба в университетскую сборную входили, я — стрелок, а Родька — легкоатлет, бегун хренов. Он как-то пытался меня на моём же поле сделать, но жиденько обгадился, и с тех пор обозлился ещё больше. Художество своё я запихнул в его сумку, когда мы переодевались на физкультуру. Как всегда шума и похабных шуток было много, но мы с Сенькой в общем веселье участия не принимали. У друга настроение не то было, чтобы ржать как конь над тупыми шутками нашего дежурного клоуна Юрки, а я всё ещё дулся на него за утро. О рисунке я уже и забыть успел, но Родька напомнил. — Слышь, Репин, ты совсем охренел? — услышал я за спиной, когда в душевой смывал с тела пот после пары. — Не-а, — не оборачиваясь, бросил я, продолжая намыливаться, — частично. А что, тебе не понравилось? Ну, извини, не силён я в рисовании. — Зато в отсосе сто очков вперёд Максу дашь, — прошипел Родька, кладя мне руку на плечо и разворачивая к себе, — повернись мордой, блин, какого хрена я должен с твоей жопой разговаривать! — Так помолчи, — подмигнул я, видя, что он буквально на говно исходит, — она на тебя не обидится. — Цезарь, не нарывайся, — теперь шипение стало каким-то змеиным свистом, — универом жизнь не кончается, смотри, как бы с тобой чего не случилось, когда по делам своим пидорским идти будешь. — Угрожаешь? — предположил я, внутренне подбираясь. — Ни разу, предупреждаю просто, — процедил он. — Ясно, но ты это, не рви сердце, а лучше Фрейда почитай. — На кой хрен мне этот пидор немецкий сдался? — Да просто… я так понимаю, проблемы у тебя по этой части, потому и кидаешься на всех. Ты в курсе, что те, кто борются с педиками публично, обычно латентные геи? Нет? А зря. Так что в том, что тебе негры нравятся, ничего страшного нет, — я подмигнул, видя, что он уже дошёл до точки кипения. — Я тебя… — Табаки замахнулся, но в последний момент, видимо, вспомнил слова Валерки и кулак опустил, скользнул презрительным взглядом по моему телу и выплюнул: — А хотя… тебя и так природа обидела, с таким, — он кивнул на мой пах, — только в пидоры идти, там же жопа главное, а она у тебя бабская. Ты даже бреешься как баба, тьфу, — он сплюнул на пол душевой, бросил туда же смятый листок с моим рисунком и пошёл к выходу. Я снова показал ему в спину «фак» и вернулся к мытью. Попытка уесть размером члена прокатила бы, будь мне лет пятнадцать, а теперь ушла в молоко, как пули у криворукого стрелка. Пока что ещё никто не жаловался, что я слабак по этой части, так что иди-ка ты, Табаки, нахрен со своими гнилыми подначками.