***
В спальне Эршеса было тепло. Тепло, сумрачно и спокойно. А еще просторно и вместе с тем уютно, как и положено в спальне столь знатного нага. Эршес ас-Хеасур, предводитель третьего кольца свиты Владыки, раскинулся по полу во всю длину гигантского тела, лишь слегка извиваясь в меховых одеялах, что покрывали большую часть пола. Спиной Эршес опирался на гору подушек, в длинных пальцах мелькали связки каменных бусин, заменявших нагам буквы — предводитель что-то читал. Корель вспомнил промозглую сырость камеры и невольно поежился. Скинув на пороге обувь, прошел по теплым толстым мехам, опустился на колени перед Эршесом. Почтительно поцеловал протянутую руку и подчинился, когда эта же рука мягко притянула его ближе. Отложив связки унизанных бусами нитей, Эршес привлек его к себе, заставив устроиться в кольце сильных рук, легонько поцеловал в губы. Прикрыв глаза, Корель замер, наслаждаясь теплом и близостью могучего тела. Положил голову на плечо нага и несколько ударов сердца сидел совершенно неподвижно, не размыкая ни губ, ни век. — Ты расстроен, хейс… Эршес не спрашивал, а утверждал. Ритм дыхания и сердцебиения Кореля он читал едва ли не легче, чем до этого — бусинное письмо. И снова назвал Кореля хейсом — близким. Почти семьей. — Час назад меня называли сейше, господин, — тихо проговорил Корель. — Благодарю тебя. — Шейран… — вздохнул Эршес. — Чего он хочет, ты узнал? — Да, господин. Он сказал, что не хочет есть и чтоб мы не тревожились о его здоровье. Попросил свежей воды, чистое одеяло и меня на этом одеяле. — Это Шейран, — усмехнулся Эршес. Запустив пальцы в волосы Кореля, он распустил его тщательно заплетенную перед посещением узника косу и теперь лениво перебирал пальцами пряди. Корель, уткнувшись в плечо нага лицом, молча ждал. — Не стоит печалитьс-ся из-за него, мой хейс, — проговорил, наконец, Эршес. — У Шейрана всегда был злой язык. Я пошлю ему воду и одеяло. Что еще скажешь? — Господин… — Корель помедлил. — Если Совет приговорил его к смерти, то почему он… еще жив? Отвечать Эршес не торопился. Медлил, продолжая перебирать волосы Кореля, второй рукой поглаживая его по спине. Потом Корель услышал над своей головой бесстрастный голос. — Ты хочешь его смерти, хейс? — Не знаю, — тихо уронил Корель. — Он был жесток со мной, но… многие были не лучше. Он выполнил обещание и отпустил мой отряд, когда я… согласился на его условия. Он… брал меня силой, но не убил, даже не покалечил. Многие обходились со мной и похуже — и все еще живы. — Это не ответ, мой хейс, — усмехнулся, судя по голосу, Эршес. — Хочешь ли ты его смерти? Если завтра я разрешу тебе спуститься в темницу и убить Шейрана ас-Шиавари, ты сделаешь это? — Нет, — тихо отозвался Корель. — А ес-сли я прикажу? Рука, перебирающая его волосы, двигалась все так же мерно и ласково, голос нага был совершенно спокоен. Корель глубоко вздохнул. — Я буду просить моего господина отменить этот приказ. Нет чести в том, чтобы убить безоружного врага. — У нашего народа другой закон. — Я знаю, господин, — тускло согласился Корель. — Вы хотите, чтобы это сделал я? Вместо ответа пальцы нага выпутались из его волос, и Эршес потянул Кореля за плечи, укладывая его в сплетение своих колец. — Напротив. Шейрана убьет темница. Он слишком горд, чтобы взять пищу из моих рук. Воду — да, потому что вода принадлежит всем нагам, и в ней не отказывают никому и никогда. Одеяло — потому что брезглив и не будет спать на грязи. Но не пищу. Мы можем не есть долго, очень долго… Но в холоде это труднее. Сначала он ослабеет, ослепнет из-за голода и тьмы, потом уснет. Будет просыпаться, метаться в темноте, биться о стены, пытаясь выбраться. Обезумеет и будет засыпать все чаще. Потом… просто не проснется. Но это будет нескоро… Голос нага был размеренно-спокоен и тих, он как будто говорил не с Корелем, а сам с собой. Вечная темнота, слепота, безумие и голодная смерть… Кореля передернуло. Приподнявшись на локте, он заглянул в лицо Эршеса. — Почему? Почему просто не убить его? Это… слишком жестоко. — И это говоришь ты, — снова усмехнулся Эршес. — Ты, которого он сделал рабом, мясом для удовольствия. Что ж… Я не хотел говорить… Шейран загнал себя в ловушку сам. Он попросил о пос-с-леднем желании. Желании, которое я не хочу ис-сполнить. А по закону, не ис-сполнив это желание, я не вправе дать ему смерть. — Вот как? И что же это за желание? — облизал пересохшие почему-то губы Корель. — Разве ты не с-слышал, мой хейс? Он хочет тебя. — Что? — охнул Корель, садясь в кольцах нага, словно в кресле. — Меня? Но… — С-свежей воды, чистые меха для ложа и тебя. Моего хейса. Которого я сам принял под защиту и покровительство. Нажий хвост, выглянув из-под колец, обвил плечи Кореля, потянув обратно, и тот послушно лег, изогнувшись так, чтоб видеть лицо Эршеса. — Так вы меня не отдадите? — Разумеется, нет, — безмятежно подтвердил Эршес. — Ты больше не мясо. Шейран клялся, что не причинит тебе вреда, и просил одну лишь ночь, но я никому не отдам своего хейса против его воли. Ас-Шиавари не знал, что ты вошел в мою семью, иначе не попросил бы такой глупос-сти. — А изменить желание он не может? — безнадежно спросил Корель, чувствуя, что почему-то мерзнет, несмотря на тепло спальни Эршеса и сухой жар его колец. — Попросить что-то другое… — Наги не меняют своего слова, хейс, — мягко упрекнул его Эршес. — Да, быстрая смерть — это лучше. И я тоже пожелал бы ему уйти достойно и легко. Но Шейран решал сам. В полной тишине они лежали совершенно молча, и Эршес снова запустил пальцы в волосы Кореля, лаская его, как сам Корель в задумчивости гладил бы собаку или кота. — Вы сказали — против моей воли, — выговорил Корель, едва шевеля ставшими вдруг непослушными губами. — А если я соглашусь? Если сделаю то, что он хочет? — Тогда на следующее утро Шейран умрет, — бесстрастно подтвердил Эршес. — И я сам просил бы тебя об этом, мой хейс, если бы не помнил, как ты плакал в моих объятиях, вернувшись из плена ас-Шиавари. — Я не хочу для него такой смерти, — едва слышно сказал Корель, зная, что наг все равно услышит. — Он сволочь и тот еще ублюдок, но умирать так, в темной грязной клетке, безумным, голодным и слепым… Я не хочу такой смерти ни для кого. — Что ж, тогда ты знаешь цену, — равнодушно пожал плечами Эршес. — Одна ночь, полностью в его власти. Все, что он пожелает. И только его слово, что он не причинит тебе вреда. Решать тебе, хейс. — Если я сделаю это… — Корель облизал уже всерьез пересохшие губы. — Не будет ли в этом вреда для вас, господин? Любого вреда… — Если ты окажешь ас-Шиавари милосердие последнего желания? Я буду гордиться этим, хейс. И все ас-Хеасури вместе со мной. Хочешь, я оставлю кого-нибудь в камере Шейрана, когда вы будете вместе? Или приду туда сам. — Нет уж, — поспешно ответил Корель. — Наги не нарушают слово. Он обещал, что не причинит мне вреда. Не надо… свидетелей. А… когда? — Тебе решать, — снова пожал плечами Эршес. — Когда захочешь, просто возьми у слуг несколько новых одеял и кувшин воды. Потянувшись, он снял с шеи цепочку с причудливо ограненным кусочком горного хрусталя и надел ее на шею Кореля. — Это ключ, который позволяет войти внутрь. Но не выйти. Открой клетку ас-Шиавари до полуночи, иначе договор будет недействителен. А утром я приду за тобой. И к нему. — Благодарю, господин. Я… могу я идти к себе? — Иди, мой хейс. Да пребудет с тобой тепло. Снова склонившись над протянутой рукой, Корель коснулся губами плотной, совсем не похожей на человеческую, кожи. Встал, когда кольца, шурша, развернулись вокруг него, выпуская. Поклонился. И вышел из темной теплой спальни, оставляя Эршеса ас-Хеасур в одиночестве. Стоя посреди коридора и удерживая в одной руке факел, другой он обнял себя за плечи, сдерживая озноб, поднимающийся откуда-то из глубин его существа. — Еще успею, значит, под тебя лечь? — проговорил он сквозь зубы. — Шейран, скотина… Да чтоб ты сдох! И сдохнешь… Обещаю… Завтра же утром!***
Факел в этот раз трещал сильнее, и пламя почему-то колебалось, словно Корель держал его на ветру. Видимо, внизу пропитался маслом хуже. Молодой стражник-наг, легко скользивший позади Кореля с ворохом одеял, косился на факел неодобрительно, а на самого Кореля с насмешкой. Сам он, конечно, спустился бы по бесконечному спиральному склону, заменяющему здесь лестницы, без всякого освещения. Так на то он и наг. Корель к снисходительному отношению хозяев подземелья привык давно, и оно его почти не задевало. К тому же по нажьему придворному табелю о рангах он теперь был выше этого стражника. Человек с правами хейса — уникум, как ни посмотри… Корель невесело улыбнулся. На пороге темницы стражник заколебался. Близость Шейрана, змея королевского рода, ощущаемая каждым чешуйчатым, волновала и тревожила его. На совершенно спокойного Кореля он теперь глянул с некоторым удивлением, когда тот, закрепив факел и поставив кувшин с водой на пол, молча перехватил у него туго свернутые одеяла. — Можешь идти. — Да, хейс ас-Хеасури… Дождавшись, пока шуршание уползающего нага смолкнет, Корель повернулся к клетке. — Вода, одеяла, — сдержанно сообщил он. Подойдя ближе, открыл маленькую дверцу у самой земли, через которую узнику следовало подавать пищу и воду. Развернул три толстых меховых одеяла и по одному, заново свернув, закинул в камеру, просунув следом кувшин с водой. Большой, ведерный… Шейран, свернувшийся у самой стены пирамидой тугих колец, молчал. Опираясь локтями на собственные кольца, он пристроил подбородок на сплетенные пальцы, замерев, будто в засаде. Глянешь со стороны — статуя, из тех, что стоят у дверей подземных храмов, посвященных странным нажьим богам. Даже тело блестит совершенно так же, будто отполированный камень. А тронь… Развернется быстрее стальной пружины — уж Корель этого насмотрелся, исподтишка наблюдая за опальным принцем, пока был у него в плену. Все мечтал застать врасплох и убить… С тем же успехом мышка может мечтать загрызть королевскую кобру. Закрыв дверцу, он уселся прямо на прохладный сухой камень шагах в трех от решетки, согнув колени и обняв их. Молчишь, значит? Ну, молчи… Сейчас, в нескольких шагах от Шейрана, идея проявить благородство и избавить нага от мучений уже не казалась такой бесспорной. Ас-Шиавари был опасен. Корель шкурой, спинным мозгом чувствовал волны злости, исходящие от нага, льющиеся из его презрительно прищуренных глаз. Войти к нему — такому? — Моя глубочайшая искренняя благодарность Эршесу ас-Хеасуру, предводителю третьего кольца… — разомкнул, наконец, губы Шейран. — Я передам, — склонил голову Корель. И тут же поднял, вглядываясь в горящие отраженным огнем факела глаза. — Что-нибудь еще? — Это ты мне скажи, раз уж не ухо-одишь, — насмешливо протянул Шейран. — Ждешь, пока позову, с-с-ладкий? — Что-то вроде того, — усмехнулся в ответ Корель. — Господин ас-Хеасур мне рассказал кое-что… о последнем желании. — Ах, вот оно как? С мягким шелестом Шейран развернул кольца, неуловимо перемещаясь ближе к решетке. — И маленький человеческий хейс пришел похвалиться? Сказать, что его не отдадут на рас-с-терзание с-страшному змею? — Чем же тут хвалиться? — ровно пожал плечами Корель. — Это не мое решение. Мне лишь позволили выбирать самому. А я… Я пришел спросить, чего хочешь ты. Быстрой смерти или медленной? — Рос-скошный выбор… — Какой есть, — коротко отозвался Корель, отводя взгляд от гипнотически мерцающих желтых огней напротив. — И не смей меня чаровать, иначе уйду сразу. — Из этого с-следует, что можеш-шь и не уйти? Ах, сейше… Неужели ты все-таки понял, где твое мес-с-сто? — Угу. Подальше от тебя, — усмехнулся Корель. — А мне вот кажетс-ся, что наоборот. Подо мной тебе было совс-с-ем недурно, помнитс-ся… Особенно насаженному на мой член… Шейран откровенно забавлялся, то повышая, то понижая голос, прекрасно понимая, как это действует на человека. Не может не действовать. Корель сглотнул, отгоняя хаотично мелькающие в сознании картинки-воспоминания. — Не приписывай себе способностей, которых нет, — сказал он, изо всех сил стараясь держать равнодушно-презрительный тон. — Мне давным-давно объяснили, что все дело в вашей слюне, крови, семени. В том, что попадает из вашего тела в человеческое и работает как дурман. И, насколько я помню, из безмозглых улиток южных морей варят зелье ничуть не хуже, а то и получше. Тоже мне, заслуга, быть живым дурманом… — Какое умное мяс-со, — прошептал Шейран в обычном глумливом тоне. — Не зря Эршес сделал тебя своим хейс-сом. Вот уж насмешил… Принять в с-семью смесь еды и подс-стилки… Да еще подстилки, которую на пять дней пути вокруг разве что ленивый не поимел. — Знаешь, я, пожалуй, пойду, — улыбнулся Корель. — Вдруг понадоблюсь господину ас-Хеасуру. А подстилкой или еще кем-то — это уж ему решать. А ты можешь и дальше предаваться воспоминаниям — времени у тебя для этого теперь много… Поднявшись, он повел плечами, словно сбрасывая с них что-то, насмешливо поклонился… — Стой! — догнал его оклик уже на пороге камеры. — С-стой же… Не оборачиваясь, Корель замер на пороге. — Что тебе было нужно? — на тон тише спросил наг. — Зачем приходил? — Посмотреть на тебя, — все так же, не оборачиваясь, сказал Корель. — Я ведь сказал. И спросить, какой смерти ты хочешь: быстрой или медленной. Раз уж решать это мне… А еще… Повернувшись, он вернулся к решетке, отставив факел так, чтоб не обжечь глаза в упор глядящему на него Шейрану. — Еще… — продолжил Корель сведенным от ярости губами, — сказать тебе, что если не собираешься гнить здесь заживо, тебе придется меня об этом попросить. Потому что это я должен засунуть остатки мозгов и гордости куда подальше и войти в эту долбанную клетку, чтобы лечь под тебя. А мне этого — вот удивительно! — ни хрена не хочется! Чего мне хочется, так это увидеть твои клыки на поясе Эршеса, раз уж не на своем. Да-а-а… у меня тоже теперь есть такой славный поясок. И все клыки, что на нем, достались мне честно, в бою. Их обладатели тоже считали меня подстилкой и мясом. Некоторые даже успели это мнение высказать… Владыки подземелья… Высшая раса… Надменные ублюдки… В следующий раз я приду сюда, когда ты меня позовешь. Сам позовешь. И придумаешь, как уговорить меня взять вот это, — Корель вытянул из-под рубашки и показал застывшему нагу ключ-камень на цепочке, — и открыть твою камеру. Видишь ли, я действительно теряю голову, оказываясь под кем-то из вас, но… Для этого нужно под ним оказаться! Попробуй меня в этом убедить, Шейран ас-Шиавари. Удачных размышлений… Резко отвернувшись, он несколько мгновений смотрел в сторону, на глухую темную стену, потом снова обернулся к неподвижному нагу: — Стража будет приносить тебе воду каждый день. И еду, если пожелаешь. А когда захочешь, чтобы все это закончилось, вели им позвать Кореля, хейса ас-Хеасури. Не свою бывшую подстилку, а хейса уважаемого рода. Замолчав, он стремительно вышел, держа голову так высоко, как только мог, и молясь всем всем богам, чтоб хватило сил выйти в коридор раньше, чем его разберет окончательно. Потому что больше всего на свете ему хотелось сейчас взять этот проклятый ключ и открыть камеру. Шагнуть навстречу Шейрану, прижаться к его груди, заглянуть в злой янтарь глаз и попросить… нет, умолять взять его так, как захочется! В коридоре Корель привалился к стене, пытаясь отдышаться. Сердце молотило так, что еще чуть — и выскочит. Нельзя же… Эршес предупреждал. Велел найти себе партнера из младших, раз уж его хейс не может без этого. Младшие послушны и сравнительно безопасны, они с радостью лягут с диковинкой — человеком-хейсом. Только это не то! Все не то! Дождавшись, пока сердце чуть успокоится, Корель поднялся наверх, радуясь, что коридоры такие длинные. Спросил у первого попавшегося слуги, где господин Эршес. У себя? Вот и хорошо, вот и замечательно… Не согласится ли он принять своего хейса? Господин согласился. Отложил в сторону все те же бусинные нити — или другие? Да какая разница! Длинные узкие ладони легли на плечи Кореля, обессиленно опустившегося на колени перед огромным нагом. Ласково и бережно погладили спину, плечи, голову… — Я не смог, — глухо пожаловался Корель. — Просто не смог. Он… он смотрит на меня, как… даже не на раба! Как на вещь, еду… Говорящее мясо! — Тш-ш-ш… — прошептал Эршес. — Тиш-ше, мой хейс. Тиш-ше… Разве я тебя заставляю? Не хочешь — и не надо… Не надо… Он продолжал гладить Кореля, ухитряясь доставать всюду: от шеи до бедер, паха, коленей. Обвил его хвостом, прижимая к себе. Приподнял этим же кончиком хвоста подбородок, заглядывая в лицо. Глаза самого Эршеса были светло-медовыми, яркими, но и близко не такими яростно-хищными, как у Шейрана. Корель всхлипнул, прижимаясь щекой к теплой сухой чешуе нажьего хвоста, и опустил веки. — Еще немного — и я бы к нему вошел, — прошептал Корель. — Но не потому, что сам так решил, а потому, что он… приказал бы мне. И я бы просто не смог… ослушаться. Он прав… Я подстилка, мясо для удовольствия. — Глупости, — уронил сверху Эршес, прекращая гладить Кореля. — Ты говоришь глупости, мой хейс. Или ты думаешь, я бы взял тебя в семью, будь ты тем, о чем говоришь? Успокойся. Шейран королевского рода. Рядом с ним, когда он разъярен или возбужден, не по себе даже мне. А уж человеку… Ас-Шиавари взбешен, возбужден и испуган. Он пытался подчинить тебя, сломать? А что ему еще остается? Но ты ведь выдержал… — Я не выдержал, я просто сбежал, — мрачно отозвался Корель. — Назовем это отступлением, — усмехнулся Эршес, прижимая его к себе. — Успокой свое сердце, хейс. Оно стучит слишком сильно. Не буди во мне мысли об охоте… — Не хочу успокаиваться, — Корель потерся щекой о плечо нага. — Оставьте меня на ночь, господин. Прошу вас. — Я плохой заменитель принца Шейрана. Голос нага был сух и ровен. Корель глубоко вздохнул, прежде чем заговорить снова. — Разве я не любил вас раньше, чем узнал его? Разве я не ваш? — Ты мой, — с еле уловимой заминкой подтвердил наг. — Но мой хейс, а не сейше. Семья, не наложник. Я не могу тебе приказывать лечь со мной. — Вам не нужно приказывать, — улыбнулся Корель. — Я горд быть вашим хейсом, господин, но и вашим сейше мне быть нравилось. Он снова полувздохнул-полувсхлипнул, чувствуя, как ладони нага вновь пускаются в путешествие по его телу. Выгнулся, прижимаясь всем телом, поцеловал уплотнение на плече, где у Шейрана, чтоб его, чешуйчатые пластинки. Провел языком по ключице нага, отыскивая чувствительное место, и услышал низкий смешок, а потом разнеженное шипение: — Разве мож-жно тебе отказать, малыш-ш? Ниж-же… Повинуясь, Корель спустился ниже, поймал языком тугой шершавый сосок. Покатал его во рту, прикусил легонько, зная, что Эршес любит именно так. С сожалением выпустив изо рта, перешел ко второму. Пальцы нага легли ему на бедра, расстегнули пряжку пояса, пробежались по шнуровке рубахи. Эршес раздевал его неторопливо, заставив учащенно задышать и упереться ладонями в торс змея. Спустил с бедер штаны, освобождая пах, где под шелком набедренной повязки уже бугрился член, коротко приласкал ладонью. Откинувшись на спину, потянул Кореля за собой, укладывая сверху, раздвигая ему ноги и окончательно срывая рубашку, набедренную повязку и болтающиеся внизу, на лодыжках, штаны. Поставив ладони на ложе по обеим сторонам туловища нага, Корель приподнялся, устраиваясь поудобнее, чувствуя, как под ним раздвигаются паховые пластины змея и выдвигается длинный толстый член, щедро смазанный внутренней смазкой. Судорожно всхлипнул, предвкушая… Поерзал, ложась так, чтоб его собственный член упирался не в жесткую чешую, а в гладкий плотный торс нага. — Пожалуйста, — прошептал, глядя в улыбающееся лицо Эршеса. — Скорее, прошу… — Какой нетер-рпеливый малыш-ш, — промурлыкал-прошипел наг. — Хочешь вспомнить, как быть сейше? Хочешь ублажать хозяина? — Да… — выдохнул Корель. — О да-а-а… Разведя колени, он сдвинулся чуть ниже, заставил себя расслабиться и все равно не сдержал стона, когда головка члена раздвинула его плоть. Эршес не торопился, понимая по узости входа, что такого у его наложника давно не было — да и просто зная это. Вдвигался медленно, чуть пошевеливая бедрами, но неумолимо и уверенно, насаживая любовника до самого конца, до короткого мучительного всхлипа, когда Корель почувствовал себя заполненным полностью. С кем-то другим он всегда старался схитрить, зажаться, оставить себе хоть немного свободного пространства, чтоб было не так больно при толчках, но Эршес был слишком опытен и внимателен, слишком хорошо знал своего сейше, с ним бы такое не прошло. Да с ним и не нужно было таких хитростей: он никогда не пытался причинить Корелю боль нарочно. Наоборот, сдерживался, зная разницу между своим размером и возможностями человека. Корель снова застонал, когда член пошел назад, все так же размеренно, даже медленнее, чтоб не повредить нежную плоть. Ахнул, подаваясь назад на следующем толчке, намеренно насаживаясь. Недолгая боль сменилась жгучим удовольствием, заливающим все его нутро — Корель облизал сухие губы, приподнял голову. — Господин… мой… — Да, сейше? — усмехнулся наг, продолжая медленно и ритмично двигать бедрами, вкручиваясь в тело Кореля, растягивая его, разминая под себя. — Давай, попроси… — Берите меня, господин, — прошептал Корель, прижимаясь плотнее, приподнимая зад так, чтоб нагу было удобно, и чувствуя кожей ягодиц его сильные жесткие ладони. — Берите, как пожелаете. Я ваш. Ваш сейше… Ваша игру-ушка… Он захлебнулся, выстанывая легкую боль и яркое, горячее, упоительно-сладкое удовольствие. Это было именно то, чего так хотелось все время, пока Эршес держал его рядом, но перестал брать в постель. Чувство абсолютного доверия, принадлежности и счастья от того, что кто-то настолько сильный — гораздо сильнее самого Кореля — берет его, наслаждается его телом, имеет его, как вещь, игрушку, куклу… И при этом ни на мгновение не забывает, что его игрушка жива, чувствует боль и удовольствие, готова подчиняться душой и телом и мучительно-благодарна за ласку и заботу… Бессильно упав на грудь и живот нага, обхватив коленями толстое змеиное туловище, Корель распластался на нем и дергался под сильными ритмичными толчками, даже не думая о том, чтобы сопротивляться, раскрывшись совершенно, до полного, болезненно-сладкого подчинения чужой воле. Скулил, вылизывая ложбинку на мускулистой груди змея, ловил сухими губами его соски и снова возвращался к облизыванию. Из зада по всему телу с каждым толчком били раскаленные спазмы удовольствия, скручивая пах, которым он терся о то место, где кожа на туловище нага переходила в чешую. И когда смесь диких, невозможных ощущений от трения членом и того, что Эршес делал с его телом, достигла пика, Корель закричал, выплескиваясь на живот нага, вдавливаясь в него, вцепляясь пальцами в мех покрывала и чувствуя, как внутрь него льется горячее, обжигающее семя нага. Не в силах шевельнуться, он безвольной куклой мотался в объятиях змея, пока Эршес яростно вбивался в его тело последними судорожными толчками, что-то бессвязно шипя и порыкивая. А потом, зная, как наги заканчивают соитие, послушно прижался, обвил хозяина руками и ногами, позволяя перевернуть себя на спину. Тихонько урча, Эршес устроился на нем сверху, не давая двинуться, облизал мокрое от слез лицо, поцеловал в раскрытые губы, бесцеремонно скользнув в рот языком. Его член мерно пульсировал внутри, неподвижный, обмякший, но все еще плотный, и утолщение на конце, призванное удерживать партнера после спаривания, не давало им разъединиться, чему Корель и не собирался противиться. Слюна нага — лучшее обезболивающее и легкий наркотик — уже начала действовать, но Эршес умело рассчитал прикосновение, позволив своему сейше лишь расслабиться, а не возбудиться снова. Так они и заснули: наг сверху, придавив Кореля человеческой частью туловища и обвив его ноги хвостом, а человек — внизу, блаженно и покорно растянувшись под телом змея.