Цена смерти

      После второй встречи с Шейраном Корель выдержал неделю. Потом, сам себе удивляясь, еще три дня. Десять мучительных, выматывающих дней, а ночи оказались еще хуже. Если днем удавалось отвлечься многочисленными обязанностями, то по ночам Корель метался в меховых одеялах своей комнаты, то сбрасывая их, то снова кутаясь от постоянной прохлады подземелий, потому что просыпался мокрым и возбужденным. Ночью плен у Шейрана возвращался к нему во всех красках, звуках, запахах и прикосновениях. Он раз за разом опять принадлежал принцу ас-Шиавари во всех мыслимых позах, а потом его, обнаженного и в ошейнике, снова приковывали к ложу Шейрана в зале для гостей. И при этом Корель был дико, непристойно счастлив, не в силах дождаться, когда же гости разбредутся и ему снова позволено будет заползти на это ложе, к самому кончику хвоста ас-Шиавари. Пожалуй, так паршиво ему тогда не было и наяву, в настоящем плену… Или Корель просто забыл? Во рту стоял вкус горьковато-сладкой слюны Шейрана и его же семени, кожа горела от прикосновений, но… он просыпался. Стискивал одеяло зубами и исступленно дрочил в темноте, кончая раза два-три, прежде чем забыться тяжелым сном без сновидений уже до утра.       Эршес, все такой же ровный и ласковый, посматривал на него словно выжидающе, часто обнимал и прикасался. Потом, под конец недели, представил его молодому нагу то ли из пятого круга, то ли из шестого, предложив позаниматься вместе фехтованием. Скуластый зеленоглазый Шаурис и впрямь оказался отличным мечником, к просьбе господина предводителя отнесся ответственно и в фехтовальном зале в тот день загонял и без того измотанного бессонными ночами Кореля до седьмого пота. А потом, когда они вдвоем нежились в горячей ванне после занятий, придвинулся поближе, обвил ноги человека хвостом, скользнув горячими, скользкими от мыла руками по телу — и через пару минут Корель, упираясь ладонями в бортик, самозабвенно подмахивал нагу, выстанывая просьбы не останавливаться.        И все было бы, пожалуй, замечательно, если бы Шаурис, кончив и отлежавшись на Кореле время сцепки, не потрепал его снисходительно по щеке и не предложил заходить к нему почаще, как только хейсу захочется… пофехтовать. Иронии в его голосе было до шейрановых издевок, как белопузому змеенышу до взрослого нага, но то, что Корель переносил от ас-Шиавари, вытерпеть от симпатяги Шауриса оказалось невыносимо. Вежливо пообещав заходить, Корель ушел… Эршес на следующий день, услышав, что фехтовать Корелю некогда, только пожал плечами — и уложил его спать с собой, разложив и отодрав перед сном куда грубее, чем обычно. Это было почти так, как хотелось… И почти помогло.       На десятый день стражник, почтительно кланяясь и сворачивая хвост положенным узором, передал, что узник хочет увидеть господина хейса. Корель кивнул, сказал, что зайдет к вечеру, дождался, пока стражник уползет, и, взглянув на свои руки, обнаружил, что погнул подаренный Эршесом браслет с секретом, стиснув серебряную ажурную ленту ладонью другой руки. Пряча глаза, отправился к Эршесу, который, снова вздохнув, легко выправил браслет без всяких инструментов, одними пальцами. Разгладив, вправил в потайное отделение браслета гибкий нож, снова защелкнул безобидно-красивую безделушку на запястье Кореля, приподнял его подбородок и легонько поцеловал.       — Простите, господин мой, — выдохнул Корель, прикрыв глаза. — Я люблю вас. Клянусь…       — Я знаю, мой хейс, — мягко отозвался Эршес. — И я приду за тобой, обещаю.       Потом была ванна с экстрактом голубого мха. Корель тянул время, нежась в горячей воде и дыша запахом, от которого даже измученные линькой наги успокаивались и могли на время уснуть. Распаренный, разомлевший, удивлялся, что его так могло разобрать от воспоминаний о поганом ублюдке Шейране. Ну, было… Долго, жестко и, чего греха таить, до жути сладко. Так первый раз, что ли? Прав Шейран: на пять дней пути вокруг разве что с ленивым у него не было…       Корель вылез из душистой воды, усмехнулся зло, растираясь полотенцем и натягивая свежую рубашку и штаны, обулся в легкие кожаные сандалии, что сбрасываются парой движений. Спрятал под рубашку шнурок с ключ-камнем и позволил нажонку-слуге заплести на еще влажных волосах сложную изысканную косу. Глянул хмуро в ответ на предложение слуги подождать, пока волосы высохнут, и понял, что не так уж и хорошо голубой мох помогает успокоиться. Паршиво помогает. Или просто дело в том, что у него-то никакой линьки нет?       «А что есть? — спросил сам себя Корель, спускаясь по бесконечному пологому коридору с зажженным факелом в одной руке и предусмотрительно прихваченным запасным в другой. — Недотрах? Мало тебе Эршеса? Ласкового, умелого, заботливого Эршеса? Он же раз за разом тебя вытаскивает из переделок, выхаживает, прощает твою шлюшью натуру… — И сам себе ответил: — Мало…»       Шейран словно и не пошевелился за эти десять дней. А ведь Корель знал от стражи, что узник не только вволю пил воду, без которой нагам подолгу не обойтись, но и пищу пару раз принял, молча и совершенно безразлично. И спал, и разминался в скудном пространстве камеры, и обтирался вытребованным полотенцем, смачивая его водой. Даже масло для чешуи как-то велел принести, моментально получив желаемое — Эршес лично приказал через Кореля узнику ни в чем безопасном не отказывать. В общем, умирать от истощения опальный принц, похоже, не собирался, даже длинные волосы заплетая лично и не без изящества, что Корелю без посторонней помощи до сих пор не давалось.       Подавив поднимающееся раздражение, Корель прошел в камеру, уже привычно укрепил факел на стене. Шагнул к решетке, встретившись с равнодушным взглядом прищуренных глаз нага.       — Принц Шейран? Вы желали видеть меня?       — Какие церемонии, сладкий, — усмехнулся Шейран одними губами, — неужели Эршес натаскивает тебя в этикете? Ну-ну, не вс-спыхивай. Ас-Хеас-суру будешь глазками с-сверкать. Ключ, кстати, с тобой? Ванну, как я чую, ты уже принял. Молодец. Хорошо дрессирован… А ну стоять! — лениво повысил он голос, видя, что Корель уже разворачивается уходить. — Я не закончил…       Медленно развернув кольца, он перетек ближе к решетке, так что между лицом Кореля и грудью привставшего нага оказалось расстояние чуть дальше двух шагов. Опустился ниже, снова ловя взгляд Кореля. Улыбнулся оскаленными клыками, едва растянув губы — вышло жутковато.       — Ты говорил, что я должен попросить? — вкрадчиво заговорил снова, растягивая слова и почти не присвистывая, как обычно. — Убедить тебя войти? Разбаловал тебя Эршес-с… Но я попробую…       Медленно подняв ладонь, он провел ею сверху вниз, словно обрисовывая контур лица Кореля пальцами, гладя его в воздухе. Улыбнулся удовлетворенно, видя, как Корель невольно ежится и делает крохотный, почти незаметный шажок назад.       — Знаешь, когда ты от меня сбежал, я очень с-сожалел об этом. Сколько прекрас-сных развлечений можно было еще с тобой придумать. Неблагодарный парш-шивец… Разве тебе было у меня плохо? Разве ты не прос-сил еще и еще? Не лас-с-кал меня сам? Не нас-с-аживался, не с-стонал подо мной? А, сейше? С-с-ладкий мой… Можешь рассказывать Эршес-су, как я тебя принуждал и мучил, а мы-то с тобой знаем, как вс-се было…       Подняв тяжелые низкие веки, он в упор глядел на Кореля, наслаждаясь каждым словом, роняя слова, как удары, нет — как пощечины. Не увесистые оплеухи, а легкие, обидные шлепки по покрасневшим щекам.       — Так во-от, мой с-с-ладкий… Можешь и дальше думать, что ты — хейс и ровня нагам. Но мы оба помним, кто ты. И когда я умру, не ос-станется никого, кто мог бы с-сделать то, чего ты так хочешь. Ну, разве что Эршес-с отправит тебя дюжине с-своих гвардейцев в подарок...       Он еще сильнее понизил голос, заставляя Кореля облизать сухие, едва не трескающиеся губы.       — А я… я могу. Я знаю, как тебе нравитс-ся быть подс-стилкой. И ты ведь не откажешься от такого шанса, с-сейше? Одного-единс-ственного, пос-следнего шанс-са… Знаешь, как я буду тебя иметь? Как в пос-следний раз.       Шейран усмехнулся, облизывая длинным языком губы, и Корель невольно повторил его движение, качнувшись к решетке.       — Точно. Именно, как в пос-следний раз. Пос-следняя ночь принца ас-Шиавари — и для тебя, человеческой шлюшки. Это будет моя ма-аленькая месть Эршесу — чтобы до конца дней своих ты, лежа под ним, вспоминал меня. Ну как? Хочешь, с-сейше?       Последние слова он прошептал, почти прижавшись к решетке, облизывая Кореля жарким взглядом, раздевая глазами. И Корель почувствовал, как дыхание перехватывает, стоит представить то, о чем говорил Шейран. Просто представить… Уж он-то точно не будет жалеть, возьмет целиком, полностью, как, пожалуй, еще не брал. Просто потому, что даже там, в своем логове, Шейран сдерживался на самой грани, стараясь растянуть развлечения, не убить игрушку раньше времени. Здесь и сейчас, в последнюю ночь, сдерживаться ему незачем… И другого такого шанса — наг прав — у Кореля больше не будет.       — Знаешь, — ответил он так же тихо, слегка запрокидывая голову, чтоб взглянуть в лицо снова слегка приподнявшемуся Шейрану. — Мне нужно быть совершенно сумасшедшим, чтобы сделать это. Отдаться тебе целиком? Так, как ты любишь? О да-а-а-а… Это могло бы быть… Но я еще хочу жить. И, желательно, не покалеченным. Ты слишком любишь ломать свои игрушки, Шейран…       — А разве я не обещал Эр-рш-шесу, что вер-рну его куколку в целос-сти? — проурчал Шейран, довольно скалясь и прижимая уши. — Почти в целости… Может, слегка потр-репанную… Я бы и р-рад позабавиться вволю, но стар-рый змей почему-то ценит тебя. Пр-редставь, он обещал: ес-сли я тебя убью или покалечу — с-сделать из меня чучело и пос-ставить в фехтовальном зале. А я не готов к такому вес-селому пос-смертию, с-сейше.       Корель слабо улыбнулся, ощущая, как волна благодарности к ас-Хиасуру захлестывает его теплым приливом. Эршес…       — Из тебя бы получилось изумительной красоты чучело, — усмехнулся он в лицо Шейрану. — Ставить такое в фехтовальном зале — кощунство. Значит, как в последний раз?       Несколько мгновений он наблюдал, как вспыхивает кровавыми огоньками золото глаз Шейрана — то ли огонь от факела так блеснул, то ли принца до понятного бешенства проняла шутка насчет чучела. Кстати, о факеле… Перед глазами уже плыло от возбуждения — Корель понимал, всем существом своим знал, что согласится, но хотелось протянуть еще немного, насладиться этими последними мгновениями перед сдачей — и он повернулся к факелу, заменил его на свежий, а полусгоревший пристроил сверху так, чтобы огонь, дойдя до этого места, поджег следующую просмоленную деревяшку. Свет в камере ему, конечно, ничем не поможет, но остаться с нагом еще и в темноте…       Шейран молча ждал, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Корель подошел к самой решетке, почти прислонясь к ней, вдохнул мускусный запах тела нага. Прикрыл глаза, вдыхая его снова и снова… Тихо, почти шепотом, заговорил:       — Если я войду в эту клетку — пути назад уже не будет. Ты прав, я знаю и помню, как у нас с тобой было. И что ты обо мне думаешь — тоже знаю. Может, мне раз в жизни стоит перестать быть шлюхой, а, Шейран? Уйти наверх, вернуться к Эршесу чистым… Я смогу забыть. Если очень постараюсь — обязательно смогу. Он все равно что-нибудь придумает, чтоб не морить тебя здесь. А я… я буду знать, что выдержал…       — Ты не выдержал, сейше, — нежно прошептал Шейран, не пытаясь двинуться ближе. — Ты уже не выдержал. Ты войдешь, потому что хочешь этого. За тебя вс-сегда решали другие. Я, Эрш-шес, те, кто брал тебя раньше. С-с-егодня ты единс-ственный раз можешь решить сам. Хочешь — уходи… Маленький трус-сишка. Ты вс-сегда боялся признатьс-ся, что хочешь меня…       — Я должен оскорбиться и начать доказывать обратное? — улыбнулся Корель, открывая глаза и утопая в янтаре глаз нага, как неосторожная мошка в смоле. — Оставь это детям… Я знаю, кто ты и кто я. Ты получишь меня, Шейран. — Он глубоко вдохнул и выдохнул, покачиваясь в ритм неуловимым движениям нага. — Я буду твоим и отдамся, как ты любишь. Но потом я уйду наверх, к Эршесу. И как бы с тобой ни было сладко, с ним будет еще лучше…       Сделав шаг назад, он пьяно покачнулся, удержавшись за кольцо факела, едва не сбив его на каменный пол. Подумал, что, может, и хорошо было бы не видеть наглую морду змеиного принца — и едва не фыркнул в лицо нагу. Теперь, когда решение было принято, все стало легко и совершенно неважно. Ну, не убьет же его, в самом деле, Шейран. Покуражится… всласть. Только кому от этого еще слаще будет… В паху горячо и приятно заныло. Корель вытащил из-под рубашки шнурок с кусочком хрусталя.       — И как этим пользоваться? — поинтересовался у нага задумчиво. — О, понял…       На одном из прутьев решетки прямо на уровне глаз виднелось утолщение с выемкой, как раз по размеру ключа. Приложив его к металлу, Корель невольно зажмурился от серебристой вспышки, услышав недовольное шипение нага. Пожал плечами.       — Извини, я не знал.       Открыл глаза и увидел, как решетка перед ним сдвигается в сторону. Невольно напрягся, думая, что вот-вот наг… Но Шейран даже не дернулся в эту сторону, тоже, видимо, знал — как вспомнил и сам Корель — что ключ работает только в одну сторону.       — Если я войду… — прошептал на самом пороге, уже занеся ногу.       — Да… если войдеш-ш-шь… — прошелестело эхом.       Снова пожав плечами, Корель вдохнул, выдохнул и шагнул вперед. Потом еще раз. Сзади сухо щелкнула, снова становясь в глубокие пазы, решетка.       — Добро пожаловать, сейше… — нежно, очень нежно произнес Шейран. — Знаеш-шь… А не все ли равно, что будет с моей шкурой, когда меня в ней не будет? Пусть даже и чучело… Как ты думаеш-шь?       И прежде, чем Корель успел ответить, понять, испугаться — да вообще успел хоть что-то! — чудовищный удар бросил его на решетку, выбивая дыхание и искры из глаз. Хватая воздух, Корель сполз вниз, радуясь, что решетка такая мелкая…       Подхватив его за плечи, наг метнулся к стене, удержавшись в последний момент, притиснул Кореля к гладкой поверхности и замер, сверкая кровавыми огнями в зрачках. Длинный язык просунулся между оскаленных клыков, лизнул воздух рядом с щекой Кореля. Снова и снова… Наг словно пробовал на вкус его страх, свинцом разливающийся по телу. Неужели Эршес ошибся? Или… или… Выбросив из головы все, Корель облизал сухие губы, сглотнул ком в горле, прошептал, опуская глаза:       — Как скажете… пощадите, господин…       И застыл, вдохнув только тогда, когда услышал над головой довольный бархатный смешок. Жесткая ладонь небрежно погладила его по щеке, пальцы второй чуть расслабились на плече Кореля, уже не сминая кости — как показалось сначала — а лишь оставляя кровоподтеки.       — Я всегда знал, что ты очень умное мяс-со, — прошелестел наг, — с-слишком умное… Или просто знаешь правила игры… Раздевайс-ся, с-сладкий. Время ублажать хозяина…       Теперь, когда наг был пугающе близок, Корель еще сильнее чувствовал его запах: дикий, дурманящий мускусом и чем-то еще. Знакомый до боли и темноты в глазах запах возбуждения. Осторожно шевельнувшись, Корель, не поднимая глаз, распустил шнуровку на воротнике рубашки, потянул ее вверх. Шейран лишь чуть отодвинулся, давая ему сделать это, Корель все равно чувствовал его дыхание и неумолкающий шелест чешуи. Шелест… Расстегивая пряжку пояса, Корель увидел, как мечется по полу кончик хвоста, то показываясь из свернутых колец, то снова прячась в них. Звякнул об пол уроненный Корелем пояс — хвост нервно дернулся снова.       Оставшись в одной тонкой повязке на бедрах, Корель уже взялся за ее край, когда его запястье небрежно перехватили пальцы нага.        — Крас-сивая безделушка… Эршес подарил? Ошейник тебе больше идет, с-сладкий, как думаешь?       — Да, господин, — покорно отозвался Корель, не поднимая глаз.       Безошибочно найдя застежку, Шейран сдернул с него браслет, покрутил перед глазами. Щелкнул потайным механизмом, выбросив узкий, опасно сверкнувший нож, хмыкнул:       — Это для меня?       — Нет, господин, — замотал головой Корель, замерев, комкая почти снятую повязку в пальцах. — Я… просто забыл. Клянусь…       — А жа-аль, — лениво протянул Шейран. — Ты меня разочаровал, сейше. Я-то думал, в тебе хоть капля гордости осталась… Ну, мясо — оно мясо и есть. Ты ведь мясо?       Жесткие пальцы, небрежно отшвырнув браслет в сторону, к самой решетке, вздернули подбородок Кореля вверх, заставив задохнуться.       — Как пожелаете, господин, — прошептал Корель, прикрыв глаза. — Как… пожелаете…       Длинно и тихо прошипев что-то, Шейран отодвинулся назад еще сильнее, оставив голого Кореля у стены. В сумраке его тело казалось еще крупнее, кольца едва помещались в клетке. Облизав губы, Корель вздохнул чуть свободнее, чувствуя, как тело охватывает безнадежная сладкая истома. Покосился туда, где пол у широкой стены был устлан мехом.       — Волосы… — ласково напомнил Шейран.       Оставить косу заплетенной не вышло, да и глупо было думать, что наг про такое забудет. Заплетенные волосы — привилегия хозяев. Рабам — распущенные космы либо короткая стрижка. А Шейрану особенно нравилось наматывать его волосы на ладонь… Корель торопливо запустил пальцы в плетение на голове, распуская пряди. Перед глазами уже темнело, в висках стучала кровь — и наг точно чувствовал это, слышал биение сердца… Встряхнув головой, чтобы распушившаяся после мытья и плетения копна упала на плечи, Корель в изнеможении оперся спиной о стену, чувствуя кожей на лопатках холод камня. Да что же он тянет…       Наг и в самом деле не торопился. Покачивался ровно, мерно, будто впереди у него была не одна ночь, а целая вечность. Ласкал добычу взглядом, который Корель ощущал как настоящее прикосновение — и под этим взглядом кровь приливала к щекам и в пах, к уже почти вставшему члену. Ладонями пришлось тоже опереться о стену…       — На колени, — уронил, наконец, Шейран, и Корель с радостью выполнил приказ. — Ползи сюда, ко мне…       С едва слышным шелестом паховые пластины его сдвинулись, выпуская на волю возбужденный блестящий член: длинный, ровный, перевитый по всей длине сетью венок. Будь его головка округлой, как у человека — входить в человеческую плоть нагу было бы куда труднее, но у Шейрана, как и у всего змеиного племени, конец члена имел форму круглого, но конуса… Роскошное копье плоти… Не помогая себе ладонями, Корель на коленях прополз три-четыре шага до Шейрана, замер перед его пахом.       — Давай, сейше, — все тем же пугающе ласковым тоном велел наг. — Покажи, как ты по мне скучал…       Чтобы показать, пришлось придвинуться еще ближе. Ни в один человеческий рот до самого конца плоть Шейрана не поместилась бы и близко, так что Корель обхватил губами головку, лаская ее языком и посасывая, принял так глубоко, как только смог. Потом, выпустив член нага изо рта, прошелся по нему языком, стараясь не слишком слизывать пряно-сладкую смазку. Снова вернулся к головке — и заработал языком и губами, насаживаясь до конца, пока этот самый конец не уперся ему в горло… Шейран ему не помогал и не мешал, его вообще словно не волновало, что делает с его членом игрушка, только кончик хвоста все так же — шурх, ш-шурх — шелестел по полу. А у Кореля уже стояло так, что он не смог удержаться, провел по члену ладонью и застонал бы, не будь рот безнадежно занят.       — Хватит, — мягко проговорил сверху Шейран, ожидаемо запустив ему пальцы в волосы, пока еще лениво и ласково. — Хорошо сосешь, старательно. Не разучился… А теперь на одеяло. Ползком, тварь… На коленях…       Выпустив член изо рта, Корель с тоской подумал, что большую часть смазки наг его все-таки заставил слизать — и это совсем некстати. Зато рот внутри покалывает и жжет, а скоро невольно проглоченная слюна донесет дурман до головы… И на количество смазки будет уже плевать.       Не поднимая глаз, он все так же покорно переполз на одеяло, замер, дыша пропитавшим мех запахом нага. Задрожал, когда огромное змеиное тело оказалось рядом, отрезая его от решетки. Пусть выйти и не удалось бы, но теперь наг словно отгораживал его от всего мира, почти вжимая в стену…       — Только ты и я, да, с-сейше? — проговорил Шейран, словно читая его мысли.       Наклонился над Корелем, провел по его спине ладонью… Мышцы отозвались мелкой дрожью — Корель закусил губу. Ладонь прошлась еще раз, и еще, потом пальцы нага начали небрежно рисовать круги сверху вниз по позвоночнику. И Корель тихонько всхлипнул…       — Что, сейше? Не терпится? Сейча-ас…       Ленивая истома в голосе Шейрана так не вязалась с его прошлым возбуждением, что внутри Кореля начал медленно подниматься страх. Лучше бы набросился и поимел быстро, грубо, выплескивая злость и раздражение. Такое бывало часто и ничем ужасным не заканчивалось, если расслабиться, подчиниться и усердно подмахивать. Ленивый расслабленный Шейран был куда опаснее…       Чуть заметно выгнув спину под ласкающей его ладонью, Корель снова тихо всхлипнул и поерзал по меху, чтобы потереться членом. Немного развел колени, на которые опирался… Вышло вполне натурально, тело само подсказывало и радостно соглашалось вести себя именно так. Ладонь Шейрана погладила его зад, раздвигая половинки… Тяжело дыша, Корель еще сильнее распластался на одеяле, раздвигая ноги, когда шершавая тяжесть придавила их к меху, перекатываясь, устраиваясь сверху… В зад уперся скользкий горячий член нага. Мучительно медленно Шейран гладил его бедра, заставляя вздрагивать при каждом прикосновении и все чаще дышать…       — Я не слышу твоих просьб, сейше, — нежно напомнил Шейран. — Или ты не рад такой чес-сти?       — Пожалуйста, — прошептал Корель. — Пожалуйста, господин. Окажите мне честь… Позабавьтесь со мной…       Голос позорно срывался на скулеж, но это было уже безразлично. Кто услышит, кроме Шейрана? А тот от него скоро и не такого добьется…       Удовлетворенно прошипев что-то, Шейран склонился еще ближе, ласково погладил его по бокам, спине, бедрам… Сжал, не позволяя дернуться… Острие ткнулось чуть сильнее, раздвигая плоть — Корель заставил себя расслабиться, распустить мышцы, сделать их киселем… И все равно глухо закричал, уткнувшись лицом в мех, когда Шейран вошел одним длинным тягучим ударом, насаживая его почти до конца. Закричал — и захлебнулся криком, дернулся под тяжестью нага, придавившей его целиком, только зад, в который неторопливо вбивался змей, мог двинуться вверх-вниз, поддаваясь под толчками. Внезапно остановившись, Шейран склонился к самому его уху, замер, лизнул мокрую от слез щеку.       — Ну что, сейше? Вспомнил, где твое место?       — Под вами, господин, — давясь всхлипами, прошептал Корель. — На вашем члене…       — Вот видишь… Какой ты пос-слушный, — насмешливо прошелестел Шейран, снова шевеля бедрами, так что Корель охнул. — Пос-слушный, сладкий… А будешь еще послушнее… Давай, насаживайся, не лежи, как дохлятина. Ты еще не устал.       Выйдя почти до конца, он снова вломился в тело Кореля, а потом снова и снова, заставляя его подаваться навстречу, раз за разом принимая все глубже, насаживаясь и подставляясь. Потом слегка поменял позу, просунув Корелю ладонь под живот, приподнял и подсунул под него скомканное одеяло. Пристроился поудобнее, уложив кольца хвоста так, что сдвинуть ноги оказалось совершенно невозможно, растянув его на этой меховой подушке, распялив грубо и бесстыдно. Зато плечи теперь были почти свободны, наг лишь нависал над ним, упираясь ладонями в пол, и Корель опять покорно подался навстречу раскаленной плоти, вбивающейся ему в зад. Всхлипывая и постанывая, двигался так, чтобы угол оказался правильным, чтоб член, раз за разом долбящий его тело, приносил не только боль, но и тягучее, болезненное, все усиливающееся удовольствие. Его собственный член, трущийся при этом об мех, горел и пульсировал, но приласкать себя Шейран ему никогда без разрешения не давал — не стоило и злить его. Зато кольца хвоста нага, не дающие сдвинуть ноги, терлись об его обнаженную кожу, и можно было обхватить их бедрами, сжать коленями и почувствовать себя абсолютно беспомощным…       Шейран же кончать, похоже, не собирался. Ему всегда доставляло особенное удовольствие вымотать наложника, заставить кончить два, три, четыре раза — и лишь затем, в качестве особенной, долго вымаливаемой милости, излиться в его тело. Сейчас он и вовсе будет тянуть как можно дольше, — подумал Корель, дергаясь и извиваясь, как рыба, пойманная на крючок. — До утра… И как же это сладко. Как невозможно унизительно, стыдно и сладко — вот так…       То сдвигая, то раздвигая ноги, обнимая ими кольца нага, подставляясь ему, он уже не понимал, больно ему или только приятно. Каждый толчок отдавался в теле вспышкой удовольствия, а следом приходила горячая тягучая волна, разливаясь до кончиков пальцев рук и ног. И когда наг отстранялся, Корель уже сам тянулся к нему навстречу, ловя момент, чтоб насадиться посильнее…       — Хорошо, сладкий, — снова прошелестело сверху насмешливо и жарко. — Вот так… Правильный сейше… Больно?       — Н-не зна-аю… — проскулил Корель на выдохе, захлебываясь этим выдохом — член нага поменял угол и вонзился как-то особенно сильно. — Еще, господин… Прошу…       — Еще? — усмехнулся Шейран, слизывая с его щеки капельки то ли пота, то ли слез. — Помнится, кто-то хотел, чтоб это я его попрос-сил… Да, сейше?       — Простите … господин, — подаваясь навстречу толчкам, ловил теперь мгновения между этих толчков Корель. — Простите… своего… сейше. Я… ва-а-ш. Умоляю… Накажите меня!       Он чуть не заплакал, когда на грани приближающегося взрыва наг рывком вышел из его тела, оставив вместо удовольствия боль и непереносимую пустоту. Потянулся, выгибаясь… Но Шейран рывком бесцеремонно повернул его на спину, заглянул в лицо.       — Наказать? — прищурился зло и весело. — А ведь ты прав, сейше… Непослушных рабов наказывают… Хочешь кончить?       — Да-а… — беспомощно прошептал Корель, сглатывая вязкую слюну.       В ушах звенело, перед глазами плыли радужные полосы, тело казалось одновременно тяжелым — не пошевелиться, и легким, наполненным сладкой истомой. В заду горело и тянуло, а член и яйца окаменели, моля притронуться…       — Кончишь… — пообещал наг, улыбаясь. — Я помню, как ты любишь, когда подольше… А зад у тебя по-прежнему хорош, нерастянутый зад… Тугой. Что ж тебя Эршес так плохо дерет? Ну, скажи, что он хуже.       — Он… просто другой, — прошептал Корель, изнемогая от стыда. — Совсем другой… Что мне сделать, господин? Чего вы хотите?       Шейран нависал над ним, опираясь на локоть и несколько долгих, томительных мгновений рассматривая наложника.       — Чего я хочу? — медленно повторил он. — Что-то мой сейше забыл, как меня ублажать… Жаль, хлыста нет. Тебе бы не повредило… А потом на часик к столбу и распорку между бедер… Помнишь? Тебе все равно нравилось. Что ж ты тогда не думал о своем Эршесе?       Намотав волосы Кореля на ладонь, он рывком притянул его голову к своему члену, заставив ткнуться в него лицом. Подчиняясь, Корель снова вобрал в рот вздыбленную плоть, радуясь, что перед тем, как спуститься в подземелья, вымылся до скрипа и снаружи, и изнутри. Хотя какая брезгливость, когда в голове дурман, а в теле истома, требующая немедленно раздвинуть ноги перед хозяином. Целуя, облизывая, вбирая насколько можно глубоко и снова выпуская плоть Шейрана, рисуя языком на поверхности члена, он едва сдерживался, чтоб не тереться всем телом о змеиную часть туловища, на которой лежал, но ноги все-таки сдвинул, прижавшись членом и пахом так тесно, как только мог. Сволочь Шейран… Скотина… Кто его просил вспоминать об Эршесе? Лучше бы и правда — хлыстом. А потом рукоять этого же хлыста между ног — и вот так, ртом на член. Корель едва не кончил, вспоминая любимую Шейранову забаву — отхлестав наложника, использовать рукоять хлыста по иному назначению, а потом, дав ему в рот, медленно поигрывать кончиком хвоста с намотанными на него ремешками хлыста, свисающими между ног Кореля… Сволочь… Но… как же…       Довести себя до выплеска хоть так, ему, невольно задергавшемуся на хвосте, наг не дал. Оторвал за волосы от члена и влепил несильную пощечину, приводя в чувство. Корель только губы облизал, пьяно глядя на змея, за что заработал еще одну пощечину, а потом и еще пару. В голове, мотающейся из стороны в сторону под шлепками Шейрана, немного прояснилось, Корель вгляделся в лицо нага, лежа на нем и уже не пытаясь тереться.       — Я же сказал, что сам разрешу тебе кончить, — пояснил Шейран. — Давай, сладкий, садись сверху.       Корель, мгновение назад мечтавший хоть о чем-нибудь внутри, лишь бы поскорее, с беспомощным страхом и предвкушением глянул на член легшего на спину Шейрана. Сесть самому… Ох… Он неуверенно двинулся ближе…       — Быстрее, сейше, — с усмешкой подбодрил его Шейран. — Не бойся. Зато разрешу кончить. Только без рук…       Кончить на этом столбе, даже не лаская себя? Корель едва не заплакал, но пожар в паху разгорался все сильнее. Встав на четвереньки рядом, а потом и над телом Шейрана, он безмолвно порадовался, что смазки в его теле уже достаточно. Да и это орудие пытки все еще скользкое. Опустился ниже, примеряясь. Поерзал, раздвигая ягодицы, закрыл глаза, тихо скуля…       Член входил легче, чем ожидалось — все-таки растянул его Шейран перед этим еще как. Тугая горячая плоть раздвигала Кореля, заставляя стонать и всхлипывать, представляя, как придется на этом чудовище работать бедрами. Насадившись до конца, Корель открыл заплаканные глаза, встретился взглядом с Шейраном. Наг облизывал губы, не сводя с Кореля жадного, яростного взора. Потом протянул руки и положил ладони ему на бедра.       — Хорошо, сейше? — поинтересовался горячим шепотом. — Мне нравится, как ты это делаешь. Терпишь, стараешься… Хорошая подстилка. Хотя ты же сверху сейчас… Значит, не подстилка. Просто сладкий кусочек мяса на вертеле… Покрутись. Поиграй задом…       Щеки вспыхнули огнем, хотя, казалось бы, сильнее некуда. Под взглядом нага, разглядывающего его, и правда, как пойманную добычу перед тем, как съесть, Корель выгнулся, насаживаясь еще сильнее, пошевелил бедрами, сжал и распустил мышцы. Томно и развратно облизал губы, окончательно теряя голову, положил свои ладони сверху на руки Шейрана — и поймал одобрительную усмешку в его глазах. Привстал — и насадился, сжимаясь внутри, насколько мог. И опять, и еще, ловя телом правильный ритм. На третьем толчке Шейран подался ему навстречу бедрами, делая удар невыносимо глубоким, резким, ослепительно жгучим. Закусив губу, чтоб не орать, Корель насаживался снова и снова, навстречу боли и немыслимому удовольствию, не отрывая взгляда от вспотевшего лба нага, капелек пота на его груди, узких надменных губ. И добился своего, уже почти изнемогая от усталости, содрогаясь от спазмов боли и наслаждения.       Коротко охнув на очередном толчке, замер, чувствуя пульсацию члена внутри, вскрикнул, сжимая бедрами тело нага, задергался, корчась на Шейране, ловя воздух сухими губами. Разноцветная вспышка рванулась изнутри… И выплеснувшись на живот Шейрану, Корель в полном изнеможении оперся ладонями о не давшие ему упасть руки нага. Расслабился, чувствуя, как выскальзывает, приподняв его, Шейран. Как ладонь нага задевает его обмякший член, поглаживая бедро и пах, укладывая его на живот.       — Что ж, сейше, — прошептал наг, укладываясь рядом и сзади. — Ночь еще не закончилась. До утра далеко… Определенно, Эршес тебя разбалова-а-ал… Но скоро, обещаю, ты будешь выть и умолять проткнуть тебя насквозь. А утром тебя придется выносить из камеры на руках. Я обещал тебя не убивать… Но на член ты еще долго смотреть не сможешь…       Он снова потянул Кореля за волосы, оттягивая ему голову назад. Наклонившись, провел языком по его спине между лопаток, вызвав долгую волну дрожи. Кончиком хвоста поиграл по внутренней стороне бедер, между беспомощно раскинутых ног. Уткнулся в его горящие огнем ягодицы по-прежнему возбужденным членом. Не в силах даже упасть лицом в мех, Корель выгнулся назад, чувствуя кожей каждое прикосновение и коротко, рвано дыша густым, заполнившим весь его мир запахом нага.       — Да, хозяин, — проговорил он хрипло. — Ка-а-к скажете… Сделайте это…