***
К концу этого дня ноги Джереми ныли от усталости, радость оттого, что скоро они увидят свою таверну, слегка приувяла. Даже красота прибрежных пейзажей и морской глади, протянувшейся до самого горизонта, больше не вызывала в нем священного трепета. Такая лихорадочная спешка казалась ему совершенно неуместной. Когда бы они ни прибыли в Бат, таверна-то никуда не денется. Вот когда они работали по деревням, Елена его никогда так не подгоняла. Тогда они путешествовали себе неспешно, покуда не доберутся до намеченной цели. Джереми уже надоело слушать ее назойливое: «Джер, поторопись! Джереми, уже недалеко. Если не задержимся, то к ночи будем на месте». Даже Клаусу уже надоело идти, но он молчал и ждал того момента, когда они прибудут в город и он, наконец докажет Элайдже существование еще одного чистокровного гибрида. И о чем только думает эта женщина? Внезапное желание заняться честным трудом неприятно изменило ее. Джереми уже совершенно обессилел — или же решил, что может считать себя совершенно обессиленным, — когда заметил, что край заходящего солнца на горизонте касается воды. — Ну, — сказал он громко, — хорошего понемножку! Елена, которая шла впереди, обогнав мужчин, похоже, не услышала его, и тогда Джереми, театрально спотыкаясь, шагнул с обочины и рухнул в густую траву. Елена, что было ей совсем не свойственно, опешила и остановилась. Лошадь как ни в чем не бывало брела вперед, волоча за собой небольшую тележку. — Да что за… ох, нет, только не это! — вырвалось у Елены. Бросившись вдогонку за тележкой, она схватила поводья и вынудила лошадь остановиться. — Эй! Мелкий недоумок! — крикнула она, волоча упирающуюся лошадь назад, к Клаусу и Джереми. — Ты что делаешь, а? — Отдыхаю? — с деланным сомнением в голосе отозвался он, как будто нуждался в подтверждении. Глянул на свои ноги, привольно раскинувшиеся на густой траве, и категорично кивнул: — Ну да, точно, — отдыхаю. Клаус, разумеется не устал но и не подумал валяться в жесткой прибрежной траве. Он просто наблюдал за действиями девушки. Выражение ее лица и жестикуляция забавляли его. Джереми же снял с плеча висевший на ремне бурдюк с вином. Выдернув пробку, он наклонил бурдюк и щедро плеснул в открытый рот вина. Темное "столичное" на вкус почему-то немного отдает зимними каштанами. Это вино всегда дарило ему неописуемое наслаждение. Больше уж и желать нечего — только б сестрица, упрямица этакая, прекратила наконец их подгонять. Впрочем, он и сам упрямец хоть куда — поглядим, кто кого переупрямит! Елена на минуту потеряла дар речи и только сверлила Джереми гневным взглядом. Она была густо покрыта с ног до головы дорожной пылью. — Некогда нам отдыхать! Я и так с полудня только и делаю, что вас подгоняю. — Я устал. Клаус, думаю, тоже. Даже эта дурацкая лошадь вот-вот откинет копыта. — Джереи пожал плечами, совершенно не впечатленный ее выразительным взглядом. — Одним словом, ты в меньшинстве. — Хочешь идти в темноте? — осведомилась она. Джереми снова хлебнул вина и мельком отметил про себя, что ему самому тоже не помешало бы искупаться. — Еще чего не хватало! — Тогда вставай! — Ты давно смотрела на горизонт? — Он зевнул и улегся в траву, блаженно любуясь золотистым песчаным берегом и полной грудью вдыхая пахнущий морем воздух. — Самое разумное сейчас — устроиться на ночлег, а в твою таверну прийти утром. Елена тяжело вздохнула, и на ее погрустневшем лице отразилось глубокое, почти детское разочарование. Джереми вдруг отчаянно захотелось обнять, утешить ее, но боль в ногах живо напомнила ему, что Елена далеко не так безобидна. В Бате они будут завтра, и этого достаточно — даже для нее. Пускай себе, если хочет, кусает локти с досады, а он до утра шагу больше не ступит. — Честное слово, так будет лучше всего. Не хочешь же ты поднять смотрителей среди ночи? — Джереми помолчал, ожидая согласия либо яростного отпора, но Елена не проронила ни звука. — Что если город ночью выглядит неприглядно и уныло? Нет уж, мы войдем туда как приличные люди, около полудня, и впервые увидим город при свете дня. Мгновение Елена молча смотрела на него, затем кивнула. — Да я просто хотела… Нет, что-то гонит меня туда, управляет мной, дергает за ниточки, как марионетку. — Вот только не надо поэтических сравнений! — фыркнул Джереми. — Раздражает, знаешь ли. Елена замолчала надолго, и они принялись привычно обустраивать лагерь. Клаус не стоял в стороне и тоже помогал с работой. Это было не похоже на него, но от чего-то он чувствовал ответственность за эту девушку и даже за ее брата. Джереми то и дело поглядывал на солнце. Быть может, они слишком много времени провели в сырой и тусклой столице? Влага и сырость совсем не одно и то же. Влага — это соленые брызги моря, бережно осушаемые ветерком. Сырость — когда, ночуя в горах, дрожишь от холода под одеялом и смотришь, как ползет по стенам плесень. — А в Бате мы будем видеть это каждый вечер? — спросил он вслух. — Что — это? — Закат… Озаренный светом горизонт, вода и пламень. На миг Елена наморщила лоб, словно Джереми говорил на непонятном ей языке, потом смысл вопроса все же дошел до нее. Она тоже глянула на море. — Полагаю, что так. Джереми хихикнул: — Признаю свою ошибку. Ты просто не способна выражаться поэтически. — Собери-ка лучше хвороста, лентяй ты наш! Они разбили лагерь довольно далеко от берега, но все равно казалось, что бескрайнее море дышит и ворочается почти рядом. Последний отблеск дня погас на горизонте, густые кроны старых деревьев прикрывали их от вечернего похолодавшего ветра. Джереми рылся в мешках, сваленных как попало в тележке, — там должны были еще остаться яблоки и вяленое мясо. А Елена и Клаус сидели у костра, что-то обсуждая, Джереми не слышал то, о чем они говорили, да ему и не было интересно, он просто хотел поесть и завалиться спать. — Скажи, зачем тебе нужна моя помощь в поимке и убийстве вампира? — спросила Елена, вороша веткой угли в костре, — мне нужна правда. Клаус нахмурился, вглядываясь в пламя. Он пытался сформулировать в голове более точный и короткий ответ, после чего все же решился начать свой рассказ. — Я родился не таким, как все... Меня презирали, унижали и частенько колотили за то, что я просто не такой, — на мгновенье он притих, глубоко вздохнув, — больше всех меня ненавидел отец. Знаешь, у меня очень необычная семья: мать — одна из самых могущественных ведьм, а отец - потомственный викинг. В общем, жилось мне нелегко, учитывая то, что я был самым младшим сыном. Елена посмотрела на Клауса, который сейчас так увлеченно перебирал свои воспоминания. Девушка прекрасно понимала его, ведь всю сознательную жизнь с ней обращались точно так же. — Не хочу вдаваться в подробности, это все же личное... Но гибридом я стал не сразу. Изначально я был оборотнем, не обращенным конечно, но все же оборотнем. Ты спросишь, почему? Все просто — мать изменила отцу с вожаком одной стаи, что жили в нашем селе, разумеется это выяснилось не сразу. Как только правда всплыла наружу, Майкл убил мою мать и родного отца. В то время мы уже обратились в вампиров, по прихоти нашей матушки. — Ты хочешь убить своего отца? Ну, то есть, Майкла? — озадачилась девушка, на что Клаус ответил кивком. — Да, Елена, именно так, — мужчина сжал ладони в кулаки и немного напрягся, — это не просто месть, это самозащита, ведь он вот уже пятьсот лет пытается выследить меня. — Так почему ты не можешь справиться с ним сам? — Это не так то просто, он силен, очень силен. Майкл не обычный вампир, он был первым, а уже потом мы. — Мне нужен кто-то на столько же сильный, как я сам, — Клаус пожал плечами, переведя взгляд на девушку, — ты ведь тоже гибрид и меня очень интересует то, как ты им стала. — Но я была рождена такой, к тому же за всю свою жизнь я пробовала человеческую кровь лишь однажды, — Елене стало неловко и она отвернулась от мужчины, — моя мать умерла сразу же после моего рождения и я даже не знаю, как она выглядит, а отец был бароном, так сказала мне моя тетка, Джереми ее сын. Девушка вдруг замолкла и уставилась на лес. — Елена! — тихо позвал Джереми. Однако его напарница ровно так же, как и гибрид уже пристально разглядывали темневший перед ними лес. — Где твоя сабля? — спросил Клаус негромко, не сводя глаз с деревьев. — У меня в руке.***
Крысеныш распахнул глаза и на миг растерялся, увидев над собой сырой, непроглядно черный свод пещерки. Затем он вспомнил о своем задании. Охотница. Пора возвращаться. Выбравшись из пещеры в прохладный сумрак ночи, он восхитился тем ощущением свободы, которое всегда охватывало его под открытым небом. Славная ночь! И все же в глубине души Крысеныш уже скучал по Анне, по тому нелепому уюту, который она создала в их пакгаузе. Анна называла это место «домом», хотя сам он понять не мог, с какой стати таким, как они, мог понадобиться дом. Все это придумала Анна, а Элайджа всячески поддерживал ее. И все же, как ни нравилось Крысенышу привольно бродить под открытым небом, он привык к тому уютному и безопасному мирку, который они создали для себя в Бате. Лучше уж поскорее найти охотницу, чтобы не торопясь, как следует насладиться ее смертью… и еще до рассвета вернуться домой. От подножия скалы в обе стороны тянулся ровный белоснежный песок, но Крысеныш предпочел вскарабкаться на скалу, цепко и без усилий хватаясь за выступы и трещины. Может, берегом идти и быстрее, но очень уж он открыт непрошеным взорам. Добравшись до вершины, он хотел было оглядеться и прикинуть, куда направиться, — но тут его ноздри щекотнул дымок костра. Крысеныш рывком повернул голову на запах — и тут же учуял двоих мужчин, женщину и лошадь. Ну хорошо, он обнаружил охотницу и ее спутников, но это же такая малость! Сладостная дрожь предвкушения пробежала по его телу. Неужели он так легко нашел свою добычу? Неужели это именно та женщина? И она устроила лагерь буквально в двух шагах от его логова? Оранжевые языки пламени были едва различимы в гуще деревьев, а Крысеныш хотел подобраться поближе, чтобы оглядеться как следует. Он припал к земле и спешно принялся обдумывать, как бы незамеченным перебраться через тракт. Укрыться на самом тракте было негде, а потому Крысеныш решил поступить просто: перебежать тракт, и все. Тенью мелькнув на тракте, он соскочил на обочину и словно растворился среди деревьев в густом подлеске. Он подполз ближе, туда, откуда хорошо был виден лагерь. Женщина была рослая, в кожаном доспехе, и на вид куда моложе, чем ожидал Крысеныш. Она была красива, когда, отбросив на спину тугую косу, наклонялась, чтобы из фляги налить воды в котелок, стоявший у огня. Один из ее спутников сосредоточенно копался в тележке, а второй сидел к нему спиной. Конечно Крысеныш узнал в нем Клауса и вдруг… Выглянув из-за дерева, Крысеныш увидал, что женщина схватилась за меч, а Клаус принял боевую стойку, и ухмыльнулся.***
— Достань-ка из тележки арбалет да заряди, — чуть слышно сказала Елена. Впервые за все это путешествие Джереми даже и не подумал спорить, а быстро и бесшумно выполнил ее распоряжение. — Оно обходит лагерь, — прошептала девушка. — Что? — отозвался Джереми. Он обеими руками натягивая тетиву арбалета. — Что обходит лагерь? Елена поглядела на своего напарника. Сейчас он, по крайней мере, был еще трезв и даже зарядил арбалет, но все же она сожалела, что так мало рассказала ему о том, как как убить непрошеного сверхъестественного гостя. А теперь ей нечего ответить на вопрос Джереми. — Деревья! — пробормотала Елена, пригнувшись за тележкой и в страхе гадая, что на уме у затаившегося в лесу существа. Протянув руку, она дернула Джереми за пояс, и тот тоже послушно пригнулся. — Оно там… на деревьях!***
Крысеныша уже не на шутку злило, что девушка способна следить за его перемещениями. Двинуться в обход или атаковать в лоб было невозможно, а потому он решил напасть сверху, спрыгнув на жертву с дерева. И теперь осторожно, дюйм за дюймом полз по прочной ветви, нависавшей над лагерем. — У, треклятая скотина, — прошипел он, — я из твоей сумку сделаю сделаю! — И немного утешился, вообразив, как возвращается домой, накинув на плечи окровавленное тело. Однако же кого убить первым? Арбалета можно было не опасаться. Арбалеты ему, не страшны, даже если парнишка меткий стрелок. Можно бы вначале прыгнуть на девушку и быстренько свернуть шею проклятой твари, да только Клаус за это время успеет изготовиться к бою. Нет уж, решил Крысеныш, надо действовать так, как решил с самого начала: вывести из строя Клауса, а потом убить парнишку. После этого он сможет досыта наиграться с охотницей. Сидя на прочной ветке, Крысеныш примерился и прыгнул на Клауса.***
Все произошло мгновенно. Джереми только успел заметить, как промелькнул в полумраке, летя сверху, неясный, словно размытый, силуэт. Худой и жилистый темноголовый человек в нищенских лохмотьях обрушился на Клауса и сбил его с ног. Джереми ожидал, что напавший тоже покатится по земле, но тот, без труда устоял на ногах. И, едва ударившись ступнями о землю, уже занес для удара сжатый кулак. — Клаус! — закричал Джереми. Он едва успел развернуться с арбалетом к напавшему, когда кулак незнакомца с отчетливым нехорошим треском врезался в скулу Клауса. Голова его дернулась, ударилась о землю. Джереми выстрелил. Арбалетный болт пронзил спину нищего, и острие болта вышло из живота, но нищий только передернулся и стремительно развернулся к Джереми. Елена испустила пронзительный, почти нечеловеческий вопль и бросилась на нищего. Оба покатились по земле, перекатились через костер, сплетаясь так тесно, что лишь мелькали руки, оскаленные зубы и тлеющая ткань одежд, разметывая по лагерю горящий хворост. Джереми выскочил из-за тележки и увидел, что Елена лежит на земле не шелохнувшись. Судя по треску, которым сопровождался недавний удар, она потеряла сознание. На миг парень заколебался — то ли задержаться и взглянуть на нее, то ли помочь Клаусу прикончить противника. С арбалетным болтом в спине, сражаться с разъяренным гибридом — определенно жить пришельцу осталось считанные минуты. И все же не стоит проявлять излишнюю беспечность. Джереми вытащил из короба под тележкой еще один болт и, готовясь перезарядить арбалет, двинулся в обход разбросанного костра, но на полдороги замер, остолбенев от изумления. Клаус и его противник расцепились. Когда гибрид снова бросился в атаку, человек — невысокий, тощий, почти подросток с виду — проворно пригнулся. Клаус еще летел в прыжке, а нищий прянул вперед и, выставив руку, вонзил ветку в грудь мужчины. Он прекрасно знал, что это прямое попадание в сердце не убьет гибрида, а всего лишь вырубит на некоторое время. Сумрак был тому виной, прихотливая игра теней или пепел, поднявшийся от рассыпанного костра, но Джереи мог бы поклясться, что нищий подросток каким-то образом изменил направление своего прыжка, прежде чем Клаус успел коснуться земли. То ли он в одно мгновение оттолкнулся ногами от земли, то ли извернулся в прыжке — этого парень так и не смог понять. Джереми натянул тетиву, пытаясь перезарядить арбалет, и едва не упустил оружие, услыхав за спиной хриплый окрик: — Клаус! Джереми осторожно повернул голову, стараясь не упускать из виду нищего подростка. Елена, сжимая саблю, поднялась на ноги, хотя и стояла нетвердо, слегка пошатываясь. — Ах ты сукин сын! — снова крикнула она. Все замерли. Нищий юнец поднес к глазам руку и уставился на следы укуса гибрида. — У меня кровь течет, — потрясенно пробормотал он. — Больно! Блекло-карие глаза его ошеломленно округлились. Неизвестно почему, но он, кажется, совершенно не ждал от укуса ни крови, ни боли. На вид ему было лет шестнадцать, и, судя по комплекции, он всю свою сознательную жизнь попросту голодал. Постепенно он успокоился, но все же с явной опаской переминался с ноги на ногу, как бы взвешивая, что лучше — сражаться или бежать без оглядки. Потом он ухватил острие болта, торчавшее из его живота, и одним рывком выдернул болт, даже не поморщившись. При виде этого Джереми тотчас понял, что перезаряжать арбалет бесполезно. Мальчишка уже давно должен был испустить дух, а Елене полагалось валяться без сознания на земле. Однако же напарница Джереми стояла рядом с ним, крепко сжав саблю и слегка присев в боевой стойке, и на лице ее была написана мрачная решимость. Что до мальчишки-нищего, который замер по ту сторону разметанного костра, он от арбалетного болта и драки с Клаусом, похоже, почти не пострадал. — Как тебя зовут? — прошептала в темноте Елена. — А это так важно? — отозвался мальчишка. Джереми понял, что оба они целиком и полностью забыли о его существовании, посему, он незаметно добрался до Клауса и оттащил его в сторону. — Да, — ответила Елена. — Крысеныш. Девушка коротко кивнула: — Что ж, Крысеныш, попробуй убить меня. Нищий ухмыльнулся — и прыгнул. Джереми упал и перекатился набок. Он услышал, что нищий со стуком приземлился прямо за ним, и, оглянувшись, успел увидеть, как Елена, крутанувшись, бросилась к противнику, целясь вытянутой саблей в его спину. Тот успел отскочить, но клинок все равно чиркнул по его спине, и он завизжал от боли. Визг был такой пронзительный, что Джереми передернуло. Крысеныш начал падать, но удержался на ногах, обеими руками ухватившись за тележку. Оттолкнувшись, он рывком повернулся к Елене. Девушка метнулась к нему прежде, чем он успел выпрямиться, и ногой ударила его в грудь. От удара Крысеныш опрокинулся назад, лягнув ногами воздух, и сабля Елены обрушилась на него. Джереми в жизни не видел такого удара ногой. А еще он в жизни не видел, чтобы Елена двигалась так стремительно. Впрочем, и противник был ей под стать. Сабля воткнулась в землю там, где должен был приземлиться Крысеныш. Мальчишка теперь стоял справа от костра, шипя и одной рукой потирая спину, на которой оставила отметину сабля охотницы. — Больно! — взвизгнул он с изумлением и злобой. — Откуда у тебя эта сабля? Елена ничего не ответила. Джереи не без труда поднялся и глянул на свою напарницу. Она не сводила с противника широко открытых глаз. По ее губам текла струйка слюны. Джереми сомневался, что она могла бы сказать хоть слово, даже если бы очень захотела. Елена дышала часто и глубоко, и ее красивое лицо исказила гримаса ненависти. Кожа ее блестела от пота, хотя бой, по сути, только начался. Губы девушки приоткрылись, и зубы блеснули в волчьем оскале. Она не моргала и не обращала внимания на слезы, текущие по щекам. Джереми никак не мог заставить себя оглянуться на Крысеныша. Он не в силах был оторвать глаз от Елены. Это была совсем не та женщина, с которой он рос, путешествовал и работал столько лет. Мальчишка и охотница застыли в напряженных позах, контролируя друг друга. Это было так невыносимо, что Джереми снова схватился за арбалет. Крысеныш бросился было в атаку, но в последнее мгновение отпрыгнул, равно опасаясь Елену с ее саблей. Его спина и руки обильно кровоточили, и на лице его был написан неподдельный страх. — Охотница! — прошипел он и, развернувшись, стремглав помчался в лес. Джереми поднял арбалет и прицелился в бегущего, хотя сомневался, что от выстрела будет прок. Отчего-то сабля Елены в этом бою гораздо действеннее, чем тяжелый болт из арбалета, пущенный в упор. Прежде чем он успел выстрелить, нищий растворился в темноте. Джереми торопливо обежал вокруг костра, чтобы гаснущий его свет остался за спиной, но беглеца нигде не было видно. — Клаус? Голос Елены звучал еле слышно — почти невесомый шепот. Джереми обернулся так стремительно, словно за спиной у него возник давешний нищий. Теперь Елена дышала так тяжело, как будто страх и усталость разом обрушились на нее. Лицо ее, прежде искаженное гневом, прояснилось, в глазах металось смятение. — Клаус! — жалобно позвала она, словно и не видела, что сейчас перед ней стоит брат. И обмякла, почти рухнула на колени. Сабля в ее руке глухо стукнула о землю. Джереми заколебался. Сердце его сжималось от неведомого прежде страха. Одно смертельно опасное существо только что бежало из лагеря. Джереми видел, как нечеловечески силен и быстр был, казалось, обыкновенный нищий мальчишка и еще он видел, как девушка, которая так долго была его единственной спутницей, сестрой, встала после удара, который любого человека поверг бы в беспамятство, встала и… Елена тяжело качнулась вперед, головой едва не касаясь земли. Она выронила саблю и теперь правой рукой упиралась в землю, не в силах развернуться, чтобы принять более удобную позу. Джереми никогда прежде не прикасался к ней, разве что в шутливых стычках при дележе денег. При мысли о том, что сейчас надо подойти к Елене, у него все похолодело внутри. Повинуясь инстинкту, он вскинул арбалет и навел его на девушку. Сколько раз она не спала, когда он упивался до бесчувствия? Сколько лет он пробавлялся мелким воровством и карточной игрой. Кто еще в его бестолковой жизни предлагал ему вместе воплотить свою мечту, пусть даже для него и не такую уж желанную? А еще — никогда прежде он не видел, чтобы Елена нуждалась в помощи.