Метр с кепкой в кресле босса

— Тогда мне здесь делать больше нечего, — сказал Ламбо, засучивая рукав, на запястье под которым был массивный фиолетовый браслет — модифицированная Десятилетняя базука — машина времени. Его роль на этом была закончена, а задание Десятой выполнено. Пора было возвращаться. Он тут же стал набирать на браслете год, месяц, день, минуту и секунду — своеобразный адрес их будущего. Не донеся палец до очередной кнопки, он напоследок оглядел присутствующих, сохраняя образы в памяти. — Было приятно снова всех увидеть, прощайте! И да, братик Бон, — Бовино посмотрел на Бонсая, испытывая некоторое смущение из-за того, что они обманули с боссом этого добродушного человека, — не подведи… — Да, малыш, сделаю в точности так, как ты сказал, — мрачно ответил кореец. Ламбо понял, что ещё чуть-чуть, и произойдёт непоправимое — Десятая явно хотела что-то спросить, чувствуя подвох, нажал на кнопку переноса. Мальчик оказался в привычном сиреневом тоннеле — босс, словно в усмешку, решила сохранить базуку хоть по сути той, которой она была когда-то. Перемещаясь по временному туннелю, Ламбо представлял, словно наяву, как «надежда всего мира», его Небо, сидит на барной стойке со старой гитарой в руках, безобразно фальшивя напевает песню популярной в их время уличной группы, очень тонко передающей в тексте песни всю абсурдность, мерзость и упадок их мира. Наконец временной туннель совершает остановку, выбрасывая своего пассажира посреди личного бара самой Савады Цунаёши. До ушей Бовино доносится знакомый напев: — Чтобы оборвать мою жизнь Остаётся лишь затачивать нож. Перережьте верёвку, что мешает движению, Разрушьте центр всего изнутри. Мальчик прикрывает глаза. Да, песня идеально отражает сущность их нового мира. Его упадок. — Пора бы выдохнуть воздух, Смывая засохшую кровь с волос. Помоги ближнему собрать мозги в кучку, Но что взять с пустых слов? Нечего взять с пустых слов. Приходится лишь мириться с тем, что происходит. Ламбо открывает глаза и смотрит на такое прекрасное Небо. Гениальная девушка, взвалившая на себя всю тяжесть происходящего. Когда она добровольно взяла на себя роль «надежды всего мира», едва ей это предложили, ему хотелось плакать. Сломленная, но не побеждённая, Десятая тогда лишь утёрла уголком своей мантии глаза и согласилась. Но Ламбо помнил, как босс царапала безымянный палец с гладким ободком обручального кольца до крови. Она тогда не произнесла ни слова, а он чувствовал, как только достигнувшая невероятного успеха девушка, выигравшая чудовищную войну, хотела закричать, но вой затих в горле не вырвавшись, умерев. — Не произноси вслух молитв, Не дай им отобрать права голоса, Не дай смерти перерезать горло. Смотри сквозь пальцы, Сбрось все оковы. Перекрой поступление газа Прежде, чем мы задохнемся. Бовино дослушал эту уже надоевшую до чёртиков песню. Она стояла у него в печёнке, а жуткое пение Десятой добивало остатки его психики, выковырянной ложкой безумной гениальности той. — Десятая, хоть бы у Вас голос пропал. Навсегда. Это невыносимо, убейтесь об стенку! Девушка с длинными, струящимися до пола каштановыми волосами, собранными в красивую причёску, которые обычно носили японские принцессы, заливисто рассмеялась, откладывая гитару куда-то за барную стойку, туда, где наверняка лежала очередная бутылка Бароло или Барбареско, а, может, даже полюбившегося ей Кьянти. — Лучше притарабань мой халат, несносный паршивец! — отсмеявшись, выдавила из себя Савада. Вздохнув, мальчик стал озираться в поисках лабораторного халата босса, но тот как назло не находился. Наконец, идеально белый «доспех» был найден где-то под столиком бара почти в самом углу помещения. — Держите, — протянул он белую тряпку Цунаёши. — Хозяин подарил Добби халат! Теперь Добби свободен! — выхватив свой любимый лабораторный халат из рук Хранителя Грозы, заверещала Савада, крутясь вместе с ним около барной стойки в неком подобии вальса. — Дура что ли? — скептически прищурив глаза, осведомился Бовино. «Надежда всего мира» согнулась пополам. Её всегда веселила реакция единственного Хранителя. Ламбо раздражали её издевательства, но он готов был терпеть их, если это поддержит Саваду и даст надежду уже ей, а не миру. — Чёрт, не хочу идти в универ… — буркнула Савада, тем не менее, накидывая свой лабораторный халат поверх зимнего кимоно. — Студенты ждут Вас, профессор, — вздохнул Бовино, поправляя на её плечах халат, прикрепляя его булавками к ткани кимоно в районе широких рукавов. Цуна вмиг стала серьёзной. Взгляд изменился. Она выпустила поверх белой ткани длинные каштановые пряди и зашагала в сторону выхода из бара. Мальчик тут же поспешил за ней, слушая, как по кафелю, словно шёпот набата, отдаётся цокание её сапог, отмеряя их возможные последние минуты.

***

— Вот счастье привалило! — флегматично отозвалась не отрывающаяся от склянки Цуна, крутя ту в руках. — Надеюсь, к лотку все приучены? Скрученные варийские офицеры смерили злобными взглядами Саваду. Та, словно не замечая этого, прикусила нижнюю губу и взяла со стола стержень с распылителем, позаимствованный из старых духов. Ещё парочка таких же, только других цветов, осталась лежать на поверхности стола. — Цу-чан, может, их хоть чаем угостить? — обратилась к дочери Нана. Цуна подняла на мать свои умные карие глаза и покрутила пальцем у виска. — Мамуль, ты в себе? — хмыкнула та. — Они же разнесут нам весь дом! — Цу-чан, мы с детьми всё равно вместе с вами уезжаем в Италию через пару дней… — наклонив чуть вбок голову, вздохнула женщина. — Ничего не знаю, — буркнула Десятая. Щелкнув крышкой склянки с вирусом нон-тринисетте, она набрала в лёгкие как можно больше воздуха и рявкнула на весь дом: — Хаято, тащи свой тощий зад сюда! Спустя пару минут в гостиной нарисовался Гокудера, потирая глаза. Он выглядел достаточно уставшим, о чём говорили его и без того бледная кожа и круги под глазами, но рассчитывать она могла лишь на него. — Так, мы сваливаем, оставляю тебя за главного, — убирая склянку в карман пуховика, скомандовала она. — Если эти недоразумения что-то начнут мутить — пусть Бон и Верде дадут им по шее, а можешь и сам. Только не будите Кёю, он и так на труп похож. Сасагава-сан сидит подле него на всякий, но лучше их не трогать. Хаято бросил взгляд на скрученных и похожих на мумий независимых убийц, испытывая к ним подобие сочувствия. — Ши-ши-ши, вы ещё не знаете, чем для вас это всё закончится. Цуна, хрустнув шеей, повернулась к принцу-потрошителю. Он всё никак не мог угомониться, а ведь даже Леви-а-Тан угомонился, давно заткнувшись. Занзас сладко посапывал в сторонке. Поразительно, как он при райских ощущениях в своём заду мог так просто расслабленно дремать. — Что, будешь твердить, что твоё гениальное высочество четвертует меня? — хмыкнула Савада, подходя к блондину, хватая того за длинную чёлку и смотря ему прямо в глаза. — Ши-ши-ши, вы, детишки, недооцениваете нас, — в тон ей отозвался Бельфегор. — Принц найдёт способ отомстить, недаром он гений. Цуна шикнула. Как же её раздражал этот идиот. Он всего-то на год старше её. Сколько уверенности и всякой дряни было в этом странном пареньке, находящемся на грани безумия. — Бел-кун, харе изображать из себя пепси-колу, — растягивая рот в одной из своих маниакальных улыбок, облизнула губы Савада. — Терпеть не могу, когда всякие придурки пытаются изображать из себя гениев, хотя ими не являются, — она придвинулась к уху варийского офицера, создавая тем самым атмосферу легкой утончённой сексуальности. — Бел, бедный Бел… Давай будем честными? Мой IQ равен 190, а это очень и очень больно давит на психику, — выдохнула та ему прямо в ушную раковину. — Мысли раздирают тебя, сводят с ума… Интеллект — отвратительная вещь. Человек без мозгов абсолютно уверен в высоком уровне своего развития, а вот я осознаю, какая я, в сущности, дура… Но зачем это демонстрировать окружающим? Забавнее строить из себя глупую, несущую бред шизанутую особу, — отстраняясь от блондина и отпуская его чёлку, произнесла она. — А-а-а, и уносят меня, и уносят меня, в цветную звенящую хрень три белых коня, два красных слона, пингвин, бегемот и оле-е-ень… Гокудерчик, я за Ананасом. Хаято проводил подругу взглядом и почесал затылок. Та была в своём стиле, но потому они все и следовали за ней. Десятая выпорхнула из дома. На крыльце сидел Мукуро, смотря на редкие огоньки звёзд, которые начали просачиваться сквозь зимнее вечернее небо. — Что, волнуешься? — присев рядышком с хрупкой фигуркой Хром, поинтересовалась девушка. — Да, — просто ответил друг. — Не боись, мы вытащим тебя сегодня из лап вендичей-мумиёвичей, обещаю, — смущённо почесала нос Цуна. — Давно пора было это сделать, да я всё тянула… — Всё в порядке, Цунаёши, не парься, — засунув руки в карманы чёрных джинсов, улыбнулся иллюзионист, поднимаясь с крыльца. Савада ухватилась за протянутую другом руку и тоже встала. Из-за дома появились Реборн, Такеши и Арина. Русская, заметив знакомых, тут же помахала рукой. Ничего другого не оставалось, как помахать ей в ответ. — Что, собрались, да, да? — замельтешила готическая лолита вокруг Савады и иллюзиониста. — Я уже места себе не нахожу! А Фа всё ещё общается со своим братом, да? Она такая забавная! У Цуны голова пошла кругом от потока вопросов этой взбалмошной особы. — Ага, ревёт по третьему кругу, но это не моё дело, — пожала плечами она. Девушка начала что-то ещё вещать, но Десятая её уже не слушала. — Реборн, а самолёт… — Ждет вас, не переживай, — улыбнулся репетитор. Её сердце заколотилось как бешеное. Стражей Вендиче она больше не боялась, но её немного пугала мысль, что ей, возможно, придётся пойти на крайние меры. Уничтожать их она не собиралась, иначе баланс сил в мире мафии бы пошатнулся, но врагами судей тоже становиться не хотелось. — Не переживай, ты справишься, — ободряюще похлопал по голени свою ученицу киллер. — Я в тебя верю. Благодарности Цуны не было предела. Именно этих слов девушка и ждала от миниатюрного мафиози. Ему она тоже собиралась отплатить в ближайшее время, как и тем Аркобалено, которых знала и нет. Ей столько всего предстояло сделать, но торопиться не стоило. Первым на очереди был её дорогой друг и товарищ Мукуро.

***

Дорога к Вендикаре встретила гостей холодным ветром. Зима была везде зимой, а несчастный пуховик не сильно спасал мерзлячку-Цуну. Но она вышагивала по дороге, оставляя следы, а позади неё шли товарищи. В кармане приятно грела пальцы правой руки сыворотка с нон-тринисетте. Неожиданно почти перед ними образовались две фигуры в шляпах-цилиндрах и длинных мантиях. — Кто вы и что вы здесь делаете? — спросил один из Стражей Вендикаре. — Ну, раз вы так до сих пор со мной и не связались, то я решила сама прийти, — пожала плечами Савада. — Магомед сам пришёл к горе. Лучше отведите нас в вашу обитель, есть разговор с вашим главным, а то холодно здесь стоять. Кандидатка в Десятые я. Фигуры замерли. По всей видимости связывались со своим лидером. «Ну-ну, связывайтесь, мумии проклятые, ради Ананаса я готова вытерпеть и холод», — постукивая зубами, подумала она. — Бермуда согласен встретиться с вами, — наконец, произнесла одна из фигур. — Следуйте за нами. Десятая опешила. По взглядам спутников она поняла, что те тоже подумали о том, что всё удивительно просто. За этим могло крыться что угодно. Они шли в логово самых настоящих монстров, находящихся на грани жизни и смерти. Шатенка уткнулась носом в тёплый шарф, который Фарфалла выбрала для неё. Девушка была даже благодарна подруге за него, он был таким тёплым. Подкачали только чулки. Пусть они были шерстяными, но погоды не делали. Было холодно, а что-то вроде цистита заработать ой как не хотелось. Они шли за Стражами Вендиче не переговариваясь. Изначально Савада попросила остальных не вмешиваться, решив разобраться с проблемой сама. Как она может стать боссом Вонголы, если не может вытащить из тюрьмы собственного друга? Массивные ворота отворились перед ней и остальными. Бывшие когда-то Аркобалено люди провели их по охраняемой территории, пропуская в здание тюрьмы. Цуна, едва переступив порог, почувствовала себя неуютно. Угрозы она к своему удивлению не ощущала, но было неприятно. Если бы не Мукуро, шагающий позади, никогда бы не сунулась в эту обитель ужаса и безысходности, из которой было почти невозможно сбежать. — Бермуда ждёт только кандидатку на место Десятого босса Вонголы. — Вынуждены просить вас остаться тут. Кивнув своим товарищам головой, уверяя тех взглядом в том, что всё в порядке, она последовала за одним из стражей. Другой же повёл её друзей в противоположную сторону. Страж Вендиче остановился около ничем непримечательной двери, которая тут же распахнулась перед Савадой. Та, не колеблясь, храбро шагнула в помещение. Двери сразу же закрылись за её спиной, заставив вздрогнуть. — А ты рано, я думал, ты появишься в стенах Вендикаре позднее, — раздался низкий, явно принадлежащий взрослому голос. — Присаживайся, Савада Цунаёши. Но какого же было удивление Цуны, когда она увидела сидящего за столом ребёнка, лицо которого сплошь замотано бинтами, на груди висела пустышка Аркобалено, а на голове и плечах была одежда Стражей Вендикаре. — Значит, ты и есть главный босс сего заведения? — хмыкнула Савада, плюхаясь в удобное кресло, за длинный прямоугольный стол, который буквой «Т» завершал ещё один стол, но намного короче своего мебельного сородича, отделяющие её от Бермуды. — Именно, — последовало в ответ. — Я знаю, зачем ты здесь, кандидатка. — Да ты что… — фыркнула Десятая. — Какая осведомлённость, похвально… — Ты можешь забрать Рокудо Мукуро и его приспешников. Как и договаривались. Девушка потеряла дар речи. Весь её словарный запас словно куда-то улетучился, просто испарился. Она готовилась, собиралась угрожать, предлагать технологию, а тут всё так просто. — Ты не ослышалась, вспомни, что тебе сказали мои люди почти год назад? — спросил Бермуда. Цуна напрягла свои извилины. Скрипящий, словно пропитанный холодом голос сказал тогда: «Но если ты докажешь в следующем инциденте свою решимость, мы подумаем над этим. Выиграешь — Рокудо Мукуро будет отпущен под твою ответственность. На этом всё, мы потом с тобой свяжемся», но она действительно пришла раньше, чем с ней успели связаться. Савада поняла, что за инцидент тогда имели в виду эти мумии. — Но всё не так просто, верно? — хмыкнула девушка, зная, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. — А ты действительно не так глупа, как хочешь казаться, — она была уверена, что лидер Стражей улыбается. — Всего лишь придётся подписать договор. — Я согласна. Бермуда был удивлён. — Что, даже не спросишь, что за договор? — поразился он. Перед гостьей приземлился лист бумаги. Пробежавшись по нему глазами, Десятая усмехнулась. Взяв ручку, она подписала абсурдный договор, а затем, отложив ручку, закрепила его маленьким огоньком чистого пламени Неба. — Можешь забирать Рокудо Мукуро и его людей. Цуна, поднявшись с кресла, молча встала. Благодарить его она не собиралась. Эта чёртова бумажка была против неё, но какое ей до этого дело? Если это плата за жизнь друга и его товарищей, то это равноценный обмен. Слова договора стягивали теперь её шею, но это можно было пережить, запинав гордость куда подальше. Это же такой пустяк. Двери перед ней открылись, выпуская из помещения и тут же закрываясь за её спиной. В коридоре её ждал Страж. — Следуй за мной. Бывший Аркобалено провёл её через лабиринт коридоров и лестниц на самый нижний этаж Вендикаре. Там её уже дожидались друзья. Мукуро, чуть ли не прилипнув к преграде из удароустойчивого и пуленепробиваемого стекла, вглядывался в индивидуальную камеру с его телом. У Савады заныло сердце, едва она увидела заключённую в капсулу с множеством проводов и трубок фигуру. Тело иллюзиониста выглядело неважно, даже жалко. Но оно функционировало даже находясь в коматозном состоянии. — Выпускайте его, — обратилась Десятая к Стражу. Тот набрал на табло стены нужную комбинацию. Жидкость из капсулы слилась в специально отведённый для этого отсек под полом. Лязгнули створки личной камеры, личного ада для Рокудо, и он буквально выпал из неё, когда цепи и ремни перестали держать его. — Босс… Савада потрепала по голове Наги, которая теперь была стопроцентной владелицей тела Хром Докуро, и направилась к Мукуро, едва преграда в виде стекла скрылась в стене. Глаза друга с трудом открылись. Она под одобряющими взгляды товарищей сняла с его лица кислородную маску и нагнулась к самым губам иллюзиониста. — Цуна… ёши… спаси… бо… те… бе… ты… выпол… нила… обеща… ние… По щекам покатились непрошеные слёзы. Цуна никогда не слышала такой искренней благодарности. Что-то внутри перевернулось, когда Савада услышала еле различимые, похожие на шелест листьев, слова благодарности. Она просто обняла друга, прижавшись к нему. Ей было всё равно, что будет дальше. Пусть она не знала о том, что сделает через несколько месяцев, когда поедет в Венецию на карнавал по приглашению Козы Ностры, что будет потом, что ей придётся испытать в дальнейшем. Для неё существовали только друг и она. Больше никого.

До «перезагрузки» мира осталось: 2 года, 3 месяца и 4 дня.