Метр с кепкой в кресле босса

— Оу, бедный педоцарь... Педотьма тебе пухом... Кё-чан, в кого ты такой упёртый, а?! Мукуро оторвался от чтения газеты и посмотрел на сверлящих друг друга глазами Цуну и Кёю. Эти два странных человека, которые непонятно как вообще сошлись, начинали уже раздражать. Серьёзный, даже подчас слишком серьёзный Хибари и долбанутая на всю голову Савада, вечно несущая бред с умным видом, были совершенно разными. Вот как, спрашивается, эти две противоположности уживались? Для иллюзиониста это было загадкой. — Я тебя ещё раз спрашиваю, — между тем держа шатенку за подбородок, сказал брюнет, — кто это?! Рокудо не мог пока свободно двигаться, тело только набирало нужный вес, да и реабилитация вам не шутки. Он только и сумел, что отложить газету и чуть приподняться на подушках. — Цунаёши, да расскажи ты ему кто это и всё, — хитро улыбнулся иллюзионист. Подруга наградила его испепеляющим взглядом. — Пожалуйста, дешёвых понтов грамм двести, штампов кулёчек и батон пафоса, — фыркнула девушка, вырывая из руки своего парня фотографию, на которой она целовала довольно симпатичного парня. — Я никогда, слышишь, никогда не хочу рассказывать об этом! А фотку надо сжечь! В следующее мгновение фотография упала на пол пеплом, который Савада тут же растоптала. — Цунаёши, я всё равно узнаю, — не без угрозы произнёс Хранитель Облака. — И ты просчиталась, у меня эта фотография на флешке есть. Десятая взвыла. Мукуро пожалел, что у него нет попкорна, но его ему ещё особо и нельзя было есть. Эти двое, орущие посреди его палаты в частной клинике, в которой он проходил реабилитацию после освобождения из Вендикаре, буквально тут прописались. Если Цуна навещала друга, то Кёя не отходил от неё ни на шаг из-за глупой ревности. А всё из-за фотографии, которая была сделана Хаято на память во время их пребывания на островах контраста, Изоле-Тремити. — Да хватит тебе, расскажи, — усмехнулся иллюзионист. — Не такой уж это и позор. — Тебе легко говорить, ананасовый магнат, — вздохнула Савада. — А мне вот стыдно… — Цунаёши! — Хибари требовательно сложил руки на груди, взглядом словно говоря, что ещё чуть-чуть, и он забьёт её до смерти. Шатенка вздохнула, затем подошла к двери, выглянула в коридор, закрыла дверь. Взяв стул, она села, опустив глаза в пол, смирившись со своей участью. Умирать — так с позором. Как расскажет одну жуткую тайну, которая снилась ей в кошмарах. А потом закроется в холодильнике, предпочитая умереть с любимой едой. — Ладно, Кё-чан, раз уж хочешь знать… Внемли же мне! Сейчас я обрисую ситуацию, выражаясь яснее ясного, ибо половинчатость хороша только для задних мест… — на одном дыхании выдала Цуна, замечая, что Рокудо уже весь прямо в предвкушении, ведь он знал, что тогда произошло. — Было это незадолго до того, как я, отводя душу, подобрала перед «МакДаком» кота, дошла до их кухни и бросила им кота со словами: «Это последний, которого я вам приношу!» под охреневшие взгляды посетителей и убежала… Иллюзионист сдавленно хрюкнул, заходясь в куфуфукающем смехе. Он помнил это как сейчас. — Цунаёши, меня не это интересует, — заметил Кёя, теряя терпение. — Ладно-ладно… — буркнула Десятая, понимая, что оттягивать неизбежное бессмысленно. — Были мы в архипелаге Тремити, повелись на природные красоты: чистейшее синее море, густые леса, дикие пляжи с романтическими гротами с бла-бла-бла. Загорали мы, значит, с Ананасом и маньячным поклонником. Смотрю я, значит, в метрах пятидесяти от берега лежит хороший валун. Топлесс загорать можно, ведь с берега не видно. Взяла полотенце и подплыла к нему. Но вот не задача… — почему-то горько вздохнула она. — На камушке уже наслаждался солнечными ваннами, лёжа на боку и распушив перья, жирный баклан. Я, по праву царя природы, согнала птичку. Только стала обустраиваться, расстилать полотенце, как сердце замерло и ушло в пятки от звука, знакомого по фильмам о войне: вой пикирующего бомбардировщика. Баклан явно решил отомстить и заходил на круг, откровенно прицеливаясь, но не сделал поправку на ветер, спикировав слишком рано. Увидев, что не попасть, сразу же пошёл на второй круг… Я, сидя в оцепенении на камушке, ждала неизбежного… Вторым заходом баклан просчитался и спикировал слишком поздно. Чётко развернулся, зашёл на третий круг, идеально спикировал и сбросил «бомбу»… — девушка сглотнула, готовясь к самому страшному моменту в повествовании. — Внезапный порыв ветра отнёс килограммовый заряд воняющего рыбой помёта на метр в сторону… Ощущение «рядом бомбануло» не передать! Когда вздох облегчения вырвался из моей груди… и смешался со вздохом разочарования множества людей, в том числе одного маньячного поклонника и Ананаса!.. Все на пляже, включая детей, бросили свои дела, смотрели и откровенно болели за баклана! Был там один парень симпатичный, так он давился со смеху как вы оба, придурки! — она со злостью встала, смотря на прикрывшего рот любимого и откровенно угорающего Рокудо. — Набрала в рот воды морской, приплыла к берегу и полезла к нему целоваться. Он, дебил, не видел за камнем, как я набрала в рот воды, а потом я страстно целуя вливала её ему прямо в глотку! Схватив стул, Цуна кинула его в Кёю и вылетела из палаты, собираясь покончить жизнь самоубийством посредством переедания. Парни продолжали смеяться. Хибари сожалел, но сдерживать смех было выше его сил. Это было слишком забавно.