Солнце уже клонилось к западу, когда ПиттЧай подал существенные признаки жизни. Придя в сознание, первое, что он почувствовал — очень неприятную разъедающую боль в груди, так что даже полноценное дыхание далось бы с трудом. ПиттЧай осторожно вдохнул и хотел открыть глаза, но вдруг понял, что один из них отсутствует. Точнее, одного глаза не было давно, и его заменял стеклянный, но именно этого муляжа на месте не оказалось. Тогда Джонатан прищурил здоровый и попытался оглядеться.
Какой-то бедный дом... За столом сидит старушка... В комнате витает неизвестного происхождения кисло-травяной запах... ПиттЧай пришёл к выводу, что это вполне реальный, а не загробный мир и не дом внучки Смерти. Тогда куда он попал? И, что не менее интригующе для ещё не совсем пришедшего в себя ассасина, кто его сюда притащил?
Фейера уже доедала свой скромный ужин, состоящий из куска ржаного хлеба и неаппетитного на вид жаренного ломтика свинины, когда чётко почувствовала на себе чей-то взгляд. Кроме неё и раненного юноши в доме никого не было, поэтому старушка поспешила посмотреть, не очнулся ли её пациент. Фейера проверила его дыхание, пульс и температуру и собралась уже отойти, решив, что ей всё показалось, но тут увидела, как юноша приоткрыл на миг один глаз и снова сомкнул веки.
— Ох, ну вот и проснулись, — заворковала старушка. — Сейчас, только не отключайся! Ты обязательно должен выпить мой отвар.
Фейера налила в блюдце из котелка заранее приготовленное снадобье и зашуршала обратно к пациенту. Зачерпнув ложкой немного отвара, она поднесла её к губам ПиттЧая. Тот, почувствовав что-то, приставленное ко рту, осторожно выпил содержимое. От глотка грудную клетку пронзила острая боль. До Джонатан будто издалека доносились фразы, что-то вроде: «Нужно выпить всё, это очень действенная вещь», и ПиттЧай, преодолевая боль, допил всё, что приготовила ему лекарка. Вскоре рана беспокоить перестала, будто её там вовсе и не было, и пациент начал стремительно засыпать.
Фейера посидела ещё немного у кровати, поглаживая рукой белокурые локоны юноши. Когда тот уснул, старушка аккуратно сделала ему перевязку и принялась сама готовиться ко сну. Уже лёжа в постели и глядя на тихо сопящего парня, она перебирала в голове мысли, кто же он такой, и как получилось, что его спас сам Смерть. «Странно... Сколько лет живу, никогда подобных историй не слышала... И вот ведь, угораздило Костлявого», — думала она. — «Жалко парнишку. На что же он так напоролся, что чуть грудь насквозь не прошиб? А может, это его кто-то так... Хм, и кудряшки-то какие ровные, прямо, как у ангела... »
Когда на следующий день Джонатан проснулся, солнце стояло уже высоко. Самочувствие было куда лучше, боль стала значительно слабее, да и голова соображала быстрее. «Уж не колдунья ли эта старуха?» — задумался ПиттЧай. Осмотрев одним глазом комнату, он увидел сидящую у котелка Фейеру. Лекарка приветливо улыбнулась, сняла с огня своё зелье и подошла к кровати.
— Разговаривать-то можешь?
ПиттЧай был почти уверен, что любой произнесённый звук доставит ему боль. Сделав усилие, Джонатан попробовал ответить.
— Д... да. Могу, — ассасин поразился, как легко ему это удалось — он получил лишь небольшое покалывание в груди.
Фейера пододвинула табурет к кровати. Она уже открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут же осеклась, улыбка с лица исчезла. Старушка впервые видела такой маленький зрачок. Глаз ассасина вопросительно смотрел на неё в упор. Фейера поёжилась и заговорила:
— Как зовут-то тебя?
— ПиттЧай. Джонатан Питт-Чай.
«Это ещё что за абракадабра?» — подумала Фейера.
— Джонатан, а что у тебя с глазом? Нездоровый он какой-то.
— Это случилось давно. Один маг-недоучка пытался вернуть мне другой мой глаз, но только и сделал, что испортил этот, хотя видит он у меня прекрасно. Кстати, тот второй я заменил на стеклянный и где-то потерял. Не найдётся ли у тебя чистой тряпки, чтобы сделать на него повязку? — тут ПиттЧай приподнял веки второго глаза, открыв пустую глазницу.
Фейера чуть не грохнулась с табурета.
— К-конечно... Да, надо завязать, — пролепетала старушка и пошла искать повязку. Она выудила из старого сундука мягкий на ощупь кусок коричневой материи, разрезала его и прикрыла парню зияющую вместо глаза дыру.
— Спасибо! Так-то лучше, правда? — просиял юноша. — Если у тебя больше нет вопросов, то кое о чём хочу спросить тебя я.
Джонатан выдержал паузу. Фейера молчала.
— Хорошо, — продолжил он. — И так, как тебя зовут?
— Фейера. Фейера Дрэггер, — ответила знахарка, опустив глаза. Даже несмотря на свой авторитетный возраст, старушке не хотелось что-либо возражать этому юнцу на его манерничество.
— Фейера, это твой дом? Как я сюда попал?
— Да, это мой дом. Тебя принёс Он... Ну, Он, Смерть. И сказал, чтобы я тебя вылечила. Твоё время, мол, не истекло ещё, — с суеверным трепетом поведала Фейера и взглянула в единственный глаз своего собеседника.
Лицо ПиттЧая сначала нахмурилось, в его голове явно происходил сложный мыслительный процесс, но через мгновение губы наёмного убийцы растянулись в улыбке, и Джонатан весело хихикнул. От этого смешка по всему телу Фейеры забегали мурашки.
— Я не думал, что он настолько глуп... Значит, ты всё время, пока я не встану на ноги, будешь за мной ухаживать?
Старушка кротко кивнула и заботливо улыбнулась. Со слов Смерти она помнила — с этим юношей нужно быть осторожной. Поэтому решила для себя, что будет стараться поддерживать со своим пациентом самые тёплые, на сколько это возможно, отношения.
— Тогда я очень надеюсь, что мы поладим. Твой отвар очень помог мне. Если лечение будет продолжаться в таком же темпе, то, думаю, долго в этом доме я не задержусь, — молвил ПиттЧай, продолжая по-детски улыбаться.
— Ну-ну, ещё нужно подождать, пока рана окончательно не затянется! Я рада, что мой отвар так улучшил твоё самочувствие. Когда-то лечиться ко мне ходила вся деревня. Приятно знать, что и через столько лет мои знания оказались для кого-то полезными. Кстати, через часок я дам тебе ещё отвара, ты снова уснёшь, но сон — лучшее лекарство! — Фейера почувствовала, что атмосфера теплеет, и значительно осмелела. — Джонатан, а не расскажешь, откуда у тебя рана-то эта?
— О... Это долгая история, довольно запутанная, а я не хотел бы засорять сложной информацией голову такой милой старушки.
— Тебе нужно поесть и умыться, — улыбнулась Фейера. — Я помогу, если тебе трудно двигаться, — она положила руку на кудрявую голову и отправилась готовить обед.
Знахарка испытывала тихий ужас, когда парень сверлил её своим жутким глазом. Но Джонатан был так вежлив и дружелюбен, что Фейера всячески пыталась разубедить себя, если вдруг начинала сомневаться в его искренности. У лекарки никогда не было детей, и ей очень хотелось верить, что этот ещё мало знакомый и немного странный юноша хоть на короткое время оценит её заботу и увидит в ней, если не образ матери, то просто любящего и всегда готового помочь человека.
***
Так прошла целая неделя. Фейера души не чаяла в своём пациенте — Джонатан по-прежнему был вежлив, открыт и разговорчив, и лекарке было нисколько не в тягость ухаживать за ним. Она полностью убедила себя в том, что его внешность (а именно — глаза) обманчива и начала уже подумывать, как хорошо будет, если он останется — молодым рукам в хозяйстве одинокой старушки цены бы не было.
Лечение шло очень стремительно. Джонатан вот уже два дня мог без труда передвигаться по дому, и сегодня он собрался наконец-таки покинуть эту хибару. За окном был ранний вечер, когда ПиттЧай решил распрощаться со знахаркой.
— Фейера, я хочу кое-что сообщить тебе. Я ухожу. Прямо сейчас. Пожалуйста, собери мне немного еды с собой. И не знаешь ли ты, сколько займёт путь до Анк-Морпорка?
Готовившая ужин старушка чуть не выронила приборы. Она удивлённо посмотрела на ПиттЧая — его лицо выражало мирное простодушие.
— Джонатан, да что ты? Ты ещё не совсем окреп!.. Да и посмотри в окно — вечер уже! До Анк-Морпорка дня три езды, а где ты сейчас раздобудешь лошадь? Об этом надо договариваться заранее, сегодня никуда не поедешь, — Фейера негодовала и мысленно радовалась, когда ей на ум приходила новая причина, по которой Джонатан не может сегодня её покинуть.
— Три дня езды? Тогда мне непременно нужно взять с собой паёк. Пожалуй, заверну то, что ты приготовила на ужин, — игнорировал все протесты ассасин. — Я уйду сегодня, Фейера, ты не можешь запретить мне. Я так благодарен тебе за все ухаживания, никогда не забуду твоей доброты! — Джонатан взял старушку за руки и так тепло улыбнулся, что та не смогла сдержаться и позволила слезам наполнить морщинистые веки.
— Мальчик, зачем тебе в Анк-Морпорк? В какую же историю ты угодил?
— Ты же не думала, что я останусь здесь навсегда? А моя история ещё только начинается, ведь ты, можно сказать, вернула меня с того света, — ПиттЧай всё больше распалялся, и в его голосе начали звучать угрожающие нотки. — А ты, Фейера, знаешь, что ожидает человека после смерти?
— Наверное, на том свете мы встречаемся со своими умершими родственниками... И продолжаем жить там, но без забот, без горя, без ненависти, — Фейера ощущала, что добродушный воспитанный мальчик сейчас начинает превращаться в того незнакомого ей юношу с леденящим душу смехом и жутким взглядом, но она стояла перед ним, не имея сил пошевелиться, словно под гипнозом. И слёзы, неизвестно от чего, продолжали наворачиваться на глаза.
— Мне чуть не посчастливилось узнать эту тайну. Но моё время ещё не пришло, да и ты, знахарка, вылечила меня. Ещё раз спасибо тебе. А теперь я прощаюсь с тобой и дарю тебе возможность пройти сквозь завесу жизни... и смерти.
Воздух рассекло лезвие кухонного ножа, на пол закапала кровь. Из широко открытых голубых глаз старушки побежали ручейки слёз. Фейера взглянула на ПиттЧая совершенно недоумевающим взглядом и упала замертво.
Джонатан спрятал нож, завернул в тряпку пару только что сваренных Фейерой яиц и кусок ржаного хлеба, набрал в кожаную флягу воды и, накинув тёплый старухин плащ с капюшоном, отправился в деревню искать средство передвижения.
Поиски не заняли много времени. Из первого же дворика Джонатан услышал конское ржание. Там в небольших сенях ПиттЧай увидел гнедую замызганную лошадёнку. Не лучший вариант, но другого может и не оказаться. Ассасин надел на лошадь висевшие неподалёку потрёпанные седло и сбрую, привязал мешочки с пересохшим сеном, вывел животное из стойла. Он лихо вскочил на лошадь, поскакал до конца единственной улицы и, поравнявшись с деревянным указателем, помчался по заснеженной дороге в направлении Анк-Морпорка.
Джонатан ПиттЧай хотел только одного — мести. Он не думал ни об утерянном вознаграждении за заказ на Санта-Хрякуса, ни о будущей карьере наёмного убийцы. Главным стремлением ПиттЧая было отмщение этой напыщенной девице Сьюзан Сто Гелитской за то, что она так нагло разрушила его в деталях продуманный план, за то, что унизила его, лишив безграничной власти, которая почти была у Джонатана в руках. Так ассасин мчался среди бесконечных снежных полей, предвкушая неминуемую встречу.
***
В небольшом домике на невысоком холме в какой-то момент замерло пламя лампады. Сквозь стену прошёл чёрный силуэт с большой косой в руке. Незваный гость остановился у покоящейся на полу старушки, сочувственно покачал головой и взмахнул своим орудием. Из лежащего тела вылетел дух.
— Почему... Почему он сделал это? — дух Фейеры стоял, опустив голову и давясь глухими рыданиями.
— Я ПРЕДОСТЕРЕГАЛ ТЕБЯ. ТАКОВА ЕГО НАТУРА... И ЗНАЧИТ, СЬЮЗАН ТЕПЕРЬ ТОЖЕ В ОПАСНОСТИ.
— Сьюзан?... Кто такая Сьюзан? — Фейера подняла голову и рассеянно взглянула на Смерть сквозь пелену слёз.
— МОЯ ВНУЧКА. ТЕБЕ ПОРА, ФЕЙЕРА, ТВОЁ ВРЕМЯ ИСТЕКЛО.
Дух начал растворяться. Фейера спокойно улыбнулась напоследок и исчезла.
— НЕТ, ГОСПОДИН ПИТТЧАЙ, ТВОЯ МЕСТЬ НЕ ПРИНЕСЁТ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ. СЬЮЗАН БУДЕТ ПРЕДУПРЕЖДЕНА. А ВООРУЖЕНА ОНА ВСЕГДА.
Смерть прошёл до входной двери и, не открывая её, покинул пределы дома. Через мгновение в лампаде вновь заиграл огонёк.
