***
Проснувшись следующим утром, Сьюзан почувствовала лёгкую головную боль. Она приняла лечебный порошок, умылась, привела себя в порядок и отправилась будить детей. Гувернантка прошла в спальню Твайлы и Гавейна и... с ужасом обнаружила, что их кровати пусты. Внучка Смерти стояла посреди комнаты с бешено колотящимся сердцем. Даже в самых непредвиденных и кошмарных ситуациях она старалась сохранять хладнокровие, но сейчас Сьюзан готова была бегать по всему дому, клича детей, за что уже начинала себя ненавидеть. Но всё же она нашла в себе силы остановиться и подумала здраво: «Дети, кажется, тоже люди, и у них есть ноги. Они могут просто затеять что-то и встать пораньше. И я теперь пойду и спокойно разыщу их». Сперва гувернантка обыскала саму спальню — маленькие сорванцы могли спрятаться в шкафу, под кроватью, за занавеской, как они нередко любили делать, но сейчас в комнате их не было. Тогда Сьюзан обшарила детскую, в которой детей также не оказалось, и, не решившись зайти в спальню миссис Гейтр, спустилась вниз. Но и гостиная, и кухня, и столовая были пусты. Сьюзан вновь охватило отчаяние. Она поспешила в подвал, не обнаружив никого там, отправилась на чердак, затем снова в детскую... Мозг отказывался что-либо понимать. В доме царили тишина и спокойствие, но в воздухе витала тревога, словно в затишьи перед бурей. «Возможно, они специально прячутся от меня там, где я уже искала и ходят следом», — подумала девушка и отправилась к себе, надеясь, что детям скоро надоест прятаться. Правда сама она смутно верила, что всё это происходит из-за невинной детской шалости. Да и успешно играть в прятки с внучкой Смерти ещё ни у кого не получалось — она будто видела сквозь препятствия и слышала каждый шорох. Сьюзан прошла в свою комнату и чётко ощутила — в помещении происходит что-то неладное. Она резко обернулась. В противоположном углу с замотанными ртами и привязанные к чугунной перекладине стояли до смерти перепуганные Твайла и Гавейн. В следующий миг на плечо Сьюзан опустилась чья-то рука. Герцогиня моментально среагировала, но тут же получила удар... Больно это было или нет — разобрать оказалось трудно, потому что девушка отключилась. Джонатан подхватил внучку Смерти и положил на кровать. Хоть он и думал всю дорогу до Анк-Морпорка о способах осуществления своей мести, но к однозначному решению так и не пришёл и сейчас большей частью импровизировал. «А она, однако... так хороша», — разглядывая обездвиженную Сьюзан, думал ПиттЧай. — «Не буду сразу убивать её. Я, пожалуй, немного поиграюсь, так будет веселее. А может, даже и... » — Джонатан хихикнул, радуясь собственной изобретательности. Он привязал руки и ноги своей главной пленницы к кровати и легонько побил по щекам. Сьюзан очнулась. Первое, что она увидела — нависшего над ней Джонатана ПиттЧая с коричневой повязкой на глазу. Захотелось как можно сильнее ударить этого мерзко ухмыляющегося мальчишку, но девушка с досадой осознала, что очень туго привязана к собственной кровати. — Здравствуй, герцогиня Сто Гелитская, — своим высоким голосом поприветствовал ассасин. — Признайся, ты ведь не ожидала моего появления? — Не ожидала, но ощущала, что грядёт нечто крайне неприятное, — Сьюзан говорила максимально спокойно ещё и ради детей, жавшихся в уголке. — Ты не рада видеть меня? — наигранно обиделся ПиттЧай, но его лицо снова озарила улыбка. — А я мчался к тебе за сотни километров, думал, когда же я увижу милую Сьюзан? — Как ты выжил? Я видела твой бесплотный дух, и дедушка забрал твоё тело. — Твой дедушка — Смерть, и ему виднее, кто мёртв, а чьё время ещё не истекло. Не имею понятия, почему он не рассказал тебе, что я жив, — ПиттЧай встал и прошёлся вокруг кровати. — Как мне отомстить тебе, Сьюзан? Один элемент я обдумал точно — дети будут присутствовать при расправе. Но вот в чём будет заключаться эта расправа... — глаза убийцы загорелись задорным огоньком, и он вновь склонился над Сьюзан. — Кое-что будет очень... познавательным для наших юных зрителей, — Джонатан указал взглядом на Твайлу и Гавейна и нежно провёл рукой по шее пленницы, остановившись на груди. Сьюзан с ужасом поняла, что именно задумал ПиттЧай. Она отвернула голову на бок и попыталась пошевелить руками, но те были намертво перевязаны. — Мерзкий извращенец! У тебя, как всегда, ничего не выйдет! Мой дедушка оставил тебя в живых только потому, что переводить свой дар на таких недоносков, как ты — ненужная трата времени! Ты не заслуживаешь ничего, кроме снисхождения, потому что ты — всего лишь напыщенный уродец, вечно скрывающийся за спинами ненавистных тебе людей, которых убиваешь, теша своё самолюбие! — Сьюзан произнесла эту гневную тираду, не надеясь на какую-то ощутимую пользу, а только чтобы посмотреть на разозлённое лицо ПиттЧая. У Джонатана возникло непреодолимое желание отрезать Сьюзан язык. Но ради продолжения затеянной им увлекательной сценки он сдержался. В руке ассасина блеснул нож и разрезал верхнюю часть платья пленницы. Сьюзан сжалась, стреляя ненавистью из глаз. — Это замечательно, что я так противен тебе. Кстати, я нашёл в той пепельнице свой стеклянный глаз. Ты что, сохранила его как трофей, а? Но — пока что — я не буду вставлять его, потому что без него я ещё больший «урод», — ПиттЧай снял повязку, обнажив пустую глазницу, и его лицо исказил хищный оскал. Джонатан схватил голову Сьюзан так, чтобы она не смогла шевелиться, медленно нагнулся и поцеловал внучку Смерти в губы. Для Сьюзан почти всё было, как в том страшном сне. Только сейчас ПиттЧай действительно поцеловал её. Сьюзан всю выворачивало от отвращения, и она с ужасом думала, что же будет дальше. Оторвавшись от поцелуя, Джонатан не смог не признаться себе, что это доставило ему некое удовольствие. Он провёл пальцем по месту разреза платья на груди, но не спешил срывать ткань. — Ну что, тебе понравилось? Ладно, так уж и быть, я не буду больше смущать тебя своим видом, — ПиттЧай завязал Сьюзан глаза той самой повязкой, что раньше прикрывала его уродство. Затем другой тканью он перевязал ей рот. Взявшись за краешек юбки, он повёл руку вверх, всё больше обнажая ноги пленницы. Сьюзан в это время испытывала столько ненависти, ужаса и даже отчаяния, что не могла, не хотела думать, что делает этот безумный ассасин. Она пыталась освободиться, с силой дёргая руками и глухо постанывая от усердия, что очень веселило ПиттЧая. Сьюзан хотела, чтобы именно сейчас она стала невидимой и смогла освободить конечности, просто проведя ими сквозь завязки... Но положение было слишком критичным, и она никак не могла сконцентрироваться. Тем временем Джонатан уже почти лёг на неё. Он не задрал до конца юбку, не распахнул разрезанное на груди платье, всё отчего-то медлил... Обдавая горячим дыханием щёки и шею девушки, он поцеловал её в ухо и прошептал: — Я ещё вернусь... и мы снова поиграем. С этими словами ассасин аккуратно пережал сонную артерию Сьюзан. Девушка потеряла сознание. Он встал с кровати, подошёл к зеркалу и вставил на место стеклянный глаз. Затем, в миг оказавшись около детей, ПиттЧай со зловещей улыбкой процедил: —А для вас я теперь буду самым главным ночным кошмаром! Дети ещё больше сжались в уголке, а спустя секунду незваный гость покинул дом через ещё миг назад закрытое окно.Глава 3
9 января 2014 г. в 22:02
В этот день Сьюзан была в самом боевом расположении духа. Ночью её разбудила Твайла — за шторой в детской спряталось чудовище, и от гувернантки требовалось его прогнать. Тогда Сьюзан воспользовалась той самой кочергой, что ранила ПиттЧая, и в миг расправилась со страшилой. Провожаемая скромными аплодисментами детей она отправилась к себе, а на утро проснулась полной решимости, что в этот день никто и ничто не сможет выбить её из колеи. И вот день уже близился к вечеру, но оптимистичный настрой Сьюзан всё не сдавал позиций. А вечер обещал быть тихим и спокойным, так как госпожа Гейтр попросила гувернантку убрать из комнат страшдественские украшения, что было вполне миролюбивым, хоть и немного грустным занятием.
— Сьюзан, пойдём гулять! Вечером в парке красивее и меньше народу, — попросила Твайла, снимая искусственно заснеженное украшение.
— Да, а я хочу поскорее увидеть нашу крепость. Вдруг её уже кто-нибудь разрушил? Мы с Твайлой выпотрошим любого, кто до неё дотронется! — поддержал сестру Гавейн, и дети деловито перемигнулись.
— Сначала закончим уборку, а потом, обещаю вам, пойдём гулять на часок-другой, — Сьюзан сама была не против прогулки на свежем вечернем воздухе.
Выполнив просьбу миссис Гейтр, гувернантка, как и было обещано, повела своих подопечных гулять. Приближаясь к парку, дети наперегонки побежали к своей снежной крепости, и Гавейн в очередной раз наступил на трещину в мостовой.
— Сьюзан, я не специально! Там вон медведь за дубом, видишь?
— Вижу. Кажется, я говорила, что будет, если ты ещё раз так сделаешь?
— Но я правда не специально!
— Я разберусь с тобой дома. А сейчас, так и быть... — Сьюзан обошла дуб с тыла и огрела притаившегося за ним медведя спрятанной под пальто кочергой. Зверь взвыл, пробежал несколько метров и исчез. Гавейн радостно помчался в парк, на этот раз уже внимательней изучая мостовую. А Сьюзан после очередной победы ещё больше приободрилась и, не торопясь, пошла по аллее.
Все лавочки были припорошены снегом, поэтому Сьюзан для передышки только и могла, что просто останавливаться, облакачиваясь на кованную ограду, и продолжала шагать по парку. Твайла и Гавейн рьяно обороняли свою крепость от нападавших ребят, кидая снежками куда бог пошлёт. Чугунные фонари, вытянувшись в стройную шеренгу вдоль всей аллее, освещали сугробы уютным оранжевым светом. Сьюзан остановилась возле одного из них. Она закрыла глаза и потянула носом свежий морозный воздух...
Вдруг девушка услышала, как не слишком нарушаемую отдалёнными детскими криками тишину прорезал звук птичьих крыльев. Птиц на свете много, но именно такой, явно отличающийся от других, по-мнению Сьюзан, звук издаёт один хорошо знакомый ей пернатый...
— Сьюзан, — раздался сверху скрипучий голос.
«О, нет, опять!» — сокрушённо подумала внучка Смерти и с грозным видом подняла голову. Ворон сидел на длинной ветке у самого фонаря.
— Что? Что вам снова нужно от меня?! — Сьюзан была вне себя от злости и даже хотела швырнуть чем-нибудь в ворона, но вокруг был только снег, а руки у девушки давно окоченели и грелись в карманах. — Очень сомневаюсь, что ты чем-то сможешь заинтересовать! У меня был сегодня замечательный день до того, пока не появился ты!
— Не стоит так нервничать. Раз уж тебе так неприятно меня видеть, то я просто передам его слова. Тебе может угрожать опасность, Сьюзан. Твой дедушка нисколько в тебе не сомневается, но всё же будь начеку, — ворон был слишком чопорен — видимо, гнев Сьюзан обидел его.
— Какая опасность? Или он опять утаил от меня всю суть?
— На самом деле, он и мне ничего не уточнил. Да даже, если бы я и знал всю правду, то тебе бы её не открыл. Всё, что он просил, я передал. До встречи, Сьюзан, больше я не буду утомлять тебя своим присутствием, — тряхнув веткой так, что с неё посыпался снег, ворон улетел.
Внучка Смерти постояла ещё несколько минут, размышляя, какая же теперь опасность может угрожать ей. Хотя больше недели её терзало неприятное предчувствие, но именно сегодня, в день, когда всё шло так гладко и ничего не предвещало каких-то волнений, ей передаёт неутешительные новости её дедушка.
Подозвав с ног до головы вываленных в снегу Твайлу и Гавейна, Сьюзан взяла их за руки и повела домой. Там за тёплым ужином и горячим чаем с печеньем она немного расслабилась. Атмосфера в доме была тихая и комфортная, какой и должна быть в холодные зимние вечера, но для Сьюзан мир вновь начал окрашиваться в серые тона. Ещё в голове всплыл тот неприятный сон с этим сумасшедшим убийцей... Внучка Смерти поёжилась, но, вспомнив, что против всех монстров есть кочерга, попыталась себя приободрить и остаток вечера провела за обучением детей шахматным этюдам.
Уложив Твайлу и Гавейна в постели, Сьюзан поцеловала их на ночь и пошла в свою комнату. Теперь она чётко ощущала — что-то неминуемо произойдёт. Внучка Смерти вспомнила про сохранённый трофей, покоившийся в декоративной пепельнице на комоде. Девушка достала стеклянный глаз ПиттЧая, посидела несколько минут без движения, рассматривая, и положила обратно, снова подавив желание вышвырнуть стекляшку в окно. Утомлённая предчувствиями Сьюзан попыталась забыться, уткнувшись в подушку, но так и пролежала, не сомкнув глаз, до двух часов ночи.
Но не только внучка Смерти не спала, мучаясь ожиданием. Где-то недалеко, в ближайшем пригороде Анк-Морпорка на гнедой, изнурённой долгим бегом лошади мчался одноглазый всадник и не мог дождаться, когда же он увидит герцогиню Сто Гелитскую, и как сладко он ей отомстит.