Зеркало, которое врет

Фламея Он улыбнулся, как будто решил, что Фламея решила над ним подшутить. Но стоило ему еще раз взглянуть в ее глаза, как улыбка исчезла с его лица. Фламея не знала, зачем сказала это. Она не собиралась говорить, а теперь не понимала, что делать дальше. Поэтому она пошла по узкому коридору в сторону окна, клином уходившему под потолок. Ее всю трясло, но в голове было странное, почти пугающее спокойствие. Совершенное затишье. Ведь Фламея всегда умела контролировать свои эмоции. Она остановилась возле окна и положила руки на ледяной подоконник, переступила с ноги на ногу. Драко стоял позади, и она почти физически чувствовала его присутствие, хотя между ними были добрые десять футов. Фламея подышала на замерзшее окно, и от ее дыхания лед растаял. Сквозь небольшой кружок можно было увидеть, что творится за окном, но Фламее сейчас было не до этого. И тогда она тихим и спокойным голосом заговорила: - Жил в Англии один человек, его звали Филипп. Он был единственным наследником богатой и знатной волшебной семьи Эмерсон. Он учился в Хогвартсе, был послушным и добрым сыном, не любил перечить родителям, но часто делал так, как ему вздумается. Когда он стал совершеннолетним, ему нашли невесту. Ее звали София. Очень умная, красивая, добрая и воспитанная девушку из такой же богатой и знатной семьи. Проблема была в том, что ни один, ни другой не испытывали друг к другу ничего кроме дружеской симпатии. Однако они решили пожениться. Вскоре после свадьбы они отправились во Францию к родственникам Софии. И однажды, в одиночестве прогуливаясь по набережной, Филипп увидел вспышку света. Это была вспышка от фотоаппарата, который держала в руках молодая девушка примерно его возраста. Она извинилась и сказала, что ей просто очень понравилось, как выглядел мужчина, и она решила его запечатлеть. Они познакомились, девушка была маглом, звали ее Натали, жила она одна, училась в университете. С этого знакомства начался их роман. Это было как раз то, чего не хватало Филиппу в отношениях с Софией – истинных чувств. Жена ничего не знала о том, что Филипп полюбил другую, и была даже рада тому, что ее муж стал чаще улыбаться, больше шутить. Отголосок его влюбленности нашел свое отражение и в ней. Филипп не рассказывал Натали о том, кем он являлся на самом деле. Для нее он был просто состоятельным юношей, и не более. И однажды Натали сообщила Филиппу, что ждет ребенка. Вот тогда реальность свалилось на его голову, как манна небесная. Он уговорил жену окончательно перебраться во Францию, и та с радостью согласилась. Но одним ясным утром София ворвалась в его кабинет и с радостной улыбкой сообщила, что она беременна. В тот момент Филипп по-другому взглянул на свою жену, которую раньше считал лишь своим другом. Он понял, что не имеет права обманывать ее. Натали родила здорового мальчишку, которого назвала в честь его отца - Филиппом. Через несколько месяцев София тоже родила сына, и его назвали Бернардом. Филиппу все сложнее становилось скрывать от двух любимых женщин правду. Но ведь женщины очень внимательны по своей натуре. И однажды, кормя сына, София спросила у мужа, как зовут ту девушку, к которой он постоянно ездит. Ему ничего не оставалось, кроме как рассказать все, как есть. И, как это ни странно, жена все поняла. Она не стала ругать его или плакать, только попросила выбрать: она или любовница. И Филиппу пришлось выбрать законную семью. Кроме того ему пришлось все рассказать Натали, но она отреагировала на это не так спокойно, как его жена. Она просила Филиппа больше никогда не появляться ей на глаза, но Филипп все равно пообещал ей, что во всем будет помогать ей, а их сын никогда не останется без отца. Полетели годы. Оба мальчика выросли. Филиппу не давало покоя то, что его старший сын не проявлял никаких способностей к магии, и когда ему исполнилось одиннадцать, письмо из Шармбатона ему не пришло. Мальчик оказался простым маглом (Филипп избегал слово «сквиб»). А Натали ничего не понимала и не знала о магии, поэтому просто растила сына. А вот Бернард, как и предполагалось, поступил в Шармбатон. Мальчики иногда виделись и росли неплохими товарищами, зная всю историю отца и их матерей. София и Натали встретились только один раз, когда Филипп серьезно заболел. Эти две женщины ничего не испытывали друг к другу: не симпатию, ни ненависть. Они просто всем сердцем любили одного и того же человека. Бернард вырос и женился на француженке Мари, Филипп-младший - на русской эмигрантке Анне. Бернард женился первым, и у них родился сын Себастьян. Филипп – чуть позже, и у них родилась дочка. Филипп-старший очень любил обоих своих внуков, души в них не чаял. Но случилось страшное – автокатастрофа. И старший сын Филиппа погиб вместе с женой, оставив годовалую дочку сиротой. Натали не выдержала это горя и вскоре умерла. А Филипп… он долго не мог прийти в себя, и единственным его утешением стала внучка. И тогда он попросил Бернарда удочерить девочку и вырастить ее как родную. Бернард вместе с женой не стали долго думать и согласились сразу. Никто не знал о случившимся, кроме семьи. В газетах появились статьи о том, что в семье Бернарда и Мари Эмерсон родилась дочь. Они и воспитывали ее, как своего ребенка. Хотя нет, не «как» - она и правда стала им родной. Девочка с детства знала правду, как и ее брат Себастьян. Но это нисколько им не мешало. Больше всего девочку любил именно дедушка. Они много времени проводили вместе. Но была важная проблема: девочка могла не иметь волшебных способностей. Как-то раз вся семья ради интереса отправилась в Альпы, сняла там домик. Девочка долго не могла уснуть, пробралась к родителям в комнату и взяла папину волшебную палочку. С ее помощью она сумела сотворить первое в своей жизни волшебство. Тогда ее счастью не было предела... Через несколько месяцев Филипп Эмерсон заболел. Похоже, он чувствовал приближающуюся смерть и позвал внучку к себе. Он отдал ей кольцо, которое дарил на совершеннолетие своему старшему сыну. На кольце было написано «Филипп Эмерсон». И эту память о двух родных людях девочка всегда носила при себе, и ей было все равно, что кольцо велико. Ее имя – Фламея Анна-Натали Филипп Эмерсон. В честь матери, бабушки и отца. Но для того, чтобы никто ничего не узнал, в документах записано «Фламея София-Натали Бернард Эмерсон». Это я, Драко. Она еще несколько секунд смотрела прямо перед собой, водя замерзшими пальцами по подоконнику. Вот, она сказала правду, которую еще никому и никогда не говорила… Не свалился камень с души, ведь его не было. Свою жизнь Фламея всегда принимала такой, какая она есть. А Драко… теперь он просто знает. Да и правду сложно назвать такой уж невероятной. Она, вздохнув, повернулась, и пошла обратно по коридору. Было как-то безразлично – Фламея отлично убедила себя в этом. Драко так и остался стоять возле стены. Когда Фламея проходила мимо него, он сказал: - Неужели это так важно? - Для меня нет. Но для тебя?.. Стало даже немного смешно, и Фламея улыбнулась, когда поднималась в башню. Несомненно, больше ей было не на что рассчитывать. Драко Драко улыбнулся и подошел к окну, на стекле которого виднелось небольшое замерзшее пятно. Это все казалось очень забавным, что даже верить не хотелось. Фламея – грязнокровка? Нет, в ее крови была магия, пусть она и передалась через одно поколение. То бишь она была полукровкой – дочерью сквиба и маглы. Наверное, она просто пошутила, потому что эта история казалась ненастоящей, возможно даже придуманной. Но зачем ей это было нужно? Чтобы защитить Грейнджер, проявить женскую солидарность? Но разве таким шутят? Да любой чистокровный волшебник, за исключением разве что Уизли, даже под страхом смерти не скажет, что он полукровка, или еще хуже – маглорожденный. Но разве это было возможно? Выходит, она росла с неродными родителями и неродным братом, мерила на себя имя, которое ей не было дано от рождения, и скрывала свое происхождение от всех, даже от друзей. Но почему тогда она рассказала об этом ему – Драко? Неужели только для того, чтобы он почувствовал себя виноватым перед заучкой Грейнджер? Казалось, что в этом должно было быть что-то еще. Но в любом случае, что это значило для самого Драко? Всё. Воспитанный в атмосфере снобизма по отношению к маглорожденным; с детства уверенный в том, что таких людей даже волшебниками-то назвать нельзя, Драко с каждым словом, которое говорила Фламея, поражался все больше. До тех пор, пока не дослушал все до конца. Он не мог поверить в это, не мог принять. Ее гордая осанка, манеры, даже внешность говорили против ее слов, но она не могла соврать. Зачем она рассказала? Ведь ей отлично удавалось играть эту чертову роль безупречной наследницы рода. Это меняло все, это перечеркивало все те прозрачные, еще не до конца достроенные планы, которые появлялись в голове у Драко, в его мечтах. Люциус не позволил бы, чтобы его сын общался с полукровкой. И если бы это все зашло дальше, он бы узнал правду, потому что существует множество проверок, которые с легкостью определят, чистокровен ли волшебник. Драко удивляло то, что Люциус не сделал этого еще прошлым летом, тогда бы не Эмерсоны отказали Малфоям, а Малфои – Эмерсонам. Где-то в глубине души Драко считал Фламею своей. Нет, не так: она должна была стать его совсем скоро, ему удалось притянуть ее к себе очень близко, оставалась только одна маленькая тайна, которую он нутром чувствовал. Но он не ожидал, что эта тайна разрушит все. О чем она думала сейчас? Жалела ли о том, что рассказала? Наверняка да, или нет. Драко никогда не мог быть уверен на счет того, что касалось Фламеи. Она очень нравилась ему, он даже понимал, что испытывал к ней привязанность весьма сильную, чтобы ее не замечать. Конечно, Фламея испытывала то же самое, но ведь она понимала, должна была понимать, что… Салазар великий, это не могло привести ни к чему хорошему. И, возможно, так будет даже лучше для них обоих. Драко врал себе, безбожно врал, потому что старался найти оправдание себе, пытался найти выход. Она могла стать его женой. Конечно, Люциус был бы против, но плевать на это, проблему можно было бы решить, но не теперь, когда Драко узнал правду. Что было делать дальше? Медленно направляясь к подземельям, Драко натолкнулся на Розу. Она опешила, увидев его, но он был уверен, что она сама подстроила эту встречу. - Добрый день, Драко, - намеренно высокомерно промолвила она. - Я бы не был так уверен. - В смысле? У тебя что-то стряслось? Проигнорировав ее вопрос, Драко направился дальше. - Это ведь из-за нее, да? Устало повернувшись к Розе, Драко с непроницаемым и равнодушным лицом произнес: - Валентайн (ничего, что я по фамилии?), ты милая, но до отвращения надоедливая девушка, к которой я бы смог испытать что-то только под воздействием Империо. Хотя и в этом я сомневаюсь. Я считаю, что такая богатая и благовоспитанная девушка, как ты, не должна вести себя подобным образом. Поэтому, прошу, исчезни из моей жизни, ну а в данный момент – из этого коридора. И растянув губы в самой очаровательной ухмылке, он ушел, оставив Розу одну. И себя заодно тоже. Первое желание – пойти взять свою метлу и подняться к башням Когтеврана, там отыскать нужное окно и ждать, пока Фламея откроет. Второе – просто побыть одному. Третье – найти Пэнси, Забини, да хоть ту же Гринграсс и быть среди них, чтобы дать себе возможность отдышаться после этого марафона мыслей. Но где сейчас ему было искать всю эту компанию, ведь было воскресенье. Но он нашел Блейза, который вообще в последнее время любил куда-то исчезать, и Драко даже знал, что его друг просто не знает, как подступиться к нелюдимой Пэнси. Забини лежал на кровати в своей комнате, скрестив ноги, обутые в ботинки, и заложив руки за голову. Когда Драко открыл дверь, он лишь равнодушно посмотрел на него и снова уставился в потолок. - Забини? - С утра был. Малфой? - Уже сомневаюсь. - Почему? - По моральным устоям, - лениво ответил Драко, глядя на зеленую обивку кресла. - Неужели она помолвлена с кем-то? - Неожиданное предположение. - Утром ты уходил из гостиной настолько счастливым, насколько это вообще возможно для тебя. - Но это хотя бы освободило меня от того грандиозного провала, который с тобой наверняка случился. - А ты и без этого провала выглядишь так, будто встретил в переходе десяток троллей. - И ушел невредимым. - Только на первый взгляд. - И когда ты стал таким проницательным? - Сегодня. - И что же случилось? - Ты первый. Оказалось, что она помолвлена? - Нет. Но судя по тому, как хочешь ты услышать ответ «да», тебе хочется найти товарища по несчастью. А это значит, что помолвлена не та, о которой говорю я, а та, о которой думаешь ты. - Не помолвлена, - Блейз закрыл глаза. - Значит, ей уже нашли жениха. Блейз ничего не ответил, а Драко подумал, что беда не приходит одна. И пусть у Блейза она была явной, то у самого Драко она вела к точно таким же последствиям. Он подошел к шкафу с книгами и просунул руку между корешками учебников, выудив полупустую бутылку огневиски. Всего лишь семь лет выдержки, да - это не тянуло на пять звезд, но выбора не было. Драко наколдовал две рюмки и разлил в них алкоголь, протянул Блейзу. Тот помотал головой, и Драко поставил рюмку на тумбочку, свою же просто крутил в руках, а потом выпил. Он прислонился спиной к столбику кровати и коснулся затылком стены. Значит, Пэнси выходит замуж. Помолвка – на Рождество, свадьба – летом. Стандартная ситуация. Но ведь отец Пэнси погиб, а мать вряд ли имела такую власть над дочерью, чтобы самостоятельно найти жениха. У Блейза никогда не было шансов, ведь он – полукровка, пусть его мать и является наследницей старинного рода. Но ведь он все равно продолжал надеяться, однако так ни разу не предпринял никаких попыток. - Ты хоть раз говорил ей? - А ты? Уже готовый ответить «да», Драко вдруг задумался. И понял, что он никогда не признавался Фламее в своих чувствах, это всегда казалось ненужным, о чем не было смысле говорить. - Видишь? – вздохнул Блейз. – Так что не тыкай мне на то, что не делал сам. - Но у меня были свои победы. - Которые в итоге привели к поражению. Пусть я и не знаю, что у вас там произошло. И здесь у Драко что-то щелкнуло в голове, и безудержное бешенство окатило волной. К чему все эти правила? На протяжении столетий правила, манеры, протокол и невозможность людей быть вместе только из-за того, что кто-то из них чистокровен, а кто-то нет. И впервые в жизни Драко усомнился в преимуществах чистокровности. И, похоже, усомнился навсегда. Он вышел из комнаты, хлопнув дверью намеренно сильно, отсекая этот разговор от себя и от своих мыслей. И плевать стало на все: неважно, ничего неважно, если есть чувства! В конечном счете мы живем только ради любви. На все остальные аргументы найдется ответ – «смерть». Бессмертна только любовь, а значит, нужно что-то исправлять, менять, ломать. Принципы, стереотипы, а главное – самого себя. Плюнуть на гордость и пойти туда, к ней, сказать, что это все неважно, что они могут быть вместе. Опрометчивые юношеские мысли не давали покоя, а я тихая ярость застилала глаза. Но сквозь эту ярость Драко надеялся на то, что ему удастся убедить Фламею в том, в чем он только что смог убедить себя. И все снова будет нормально. Но откуда же это чувство, что… не все так просто? Фламея Никто ничего не заметил, как Фламея и рассчитывала. Вместе с Малфоем их никто особо не замечал, пусть и знали, что они встречаются иногда. И это было хорошо. Да, Мерлин, это было просто великолепно! Хорошенько все обдумав, Фламея решила жить как раньше. О сколько раз она уже решала делать именно так, и всегда из-за Драко! Это было тяжело, почти невыносимо. И в понедельник, выйдя из гостиной раньше всех остальных, она наткнулась на него, стоящего в проеме арки. Сердце сделало сальто, а благоразумие шустрой галкой решило упорхнуть куда подальше, но Фламея вовремя схватила его за хвост и вернула обратно. Кивнув Драко, она хотела пройти мимо него, опустив взгляд в пол, но он преградил ей дорогу. - Если не выслушаешь, будем здесь стоять хоть до самого вечера, - тихо сказал он. - Не будем, у тебя сегодня дежурство, - заявила Фламея, разглядывая серебряные запонки на рукавах Малфоя. - Я могу попросить Пэнси, - не задумываясь, ответил Драко. - Для этого тебе нужно будет поговорить с ней, и я смогу уйти. - Фламея, серьезно, - Малфой попытался взять ее за руку, но она совсем по-детски спрятала руку за спину. – Мне все равно, что ты… - Грязнокровка? – уточнила Фламея. - Полукровка, - не выдержал Драко и взял ее за плечи, одной рукой приподнимая ее подбородок. Фламея встретилась с ним глазами и уже не стала их отводить. - Дочь сквиба и маглы, разве может быть что-то хуже этого, Драко? Мне прекрасно ясна твоя философия. Я выросла среди таких, как ты, как мы с тобой. Половина моих знакомых перестала бы общаться со мной, узнай они правду. Я не виню тебя, - она немного улыбнулась, хотя в горле у нее был комок, и заученные за ночь слова давались с трудом. – Ты оскорбил Гермиону, и наверняка не в первый раз, а это значит, что в глубине души ты и меня считаешь не ровней себе, даже если ты скажешь, что моя история ничего для тебя не значит. Мне было хорошо с тобой, но сейчас дай мне возможность прекратить все это, потому что мне будет больнее, если рано или поздно это сделаешь ты. Она положила свои прохладные ладони на руки Драко и сняла их со своих плеч. Он даже не шелохнулся, внимательно вглядываясь в ее лицо, как будто испытывал ее. А Фламея, в душе готовая броситься к нему на шею и разрыдаться в голос, только расправила плечи. И вдруг Драко тихо произнес: - Значит, это конец? - Наверное, да. В следующую секунду Фламея почувствовала легкий вихрь на щеках, и Драко Малфой бесшумно исчез в полутемном коридоре. Припав лбом к каменной стене, Фламея закрыла глаза. Душа заливалась слезами, но на деле девушке снова удалось не расплакаться. И в этот раз она почти ненавидела себя за это - за эту сдержанность, за это спокойствие и осточертевшую маску выдержки, до оскомины въевшуюся в лицо. Драко ждал ее здесь, хотел поговорить, что он хотел сказать? Может быть, ему было плевать на эту правду, и он хотел все вернуть, а она хлестнула ему по лицу этим словами и все сломала. На пути к Большому Залу Фламея заметила выходящего из-за угла Брайана, он подошел к ней и рассеяно улыбнулся, его лицо при этом оставалось каким-то непроницаем. Возможно, он думал: рассказывать Фламее о своей вылазке из Хогвартса, или нет. Но он не успел ничего сказать, потому что Фламея обняла его и положила голову на грудь, так как до плеча не дотягивалась. Его мантия была жесткой, неудобной, но теплой, и Фламея даже закрыла на миг глаза. А Брайан непонимающе обнял ее за плечи и удивленно спросил: - Прямо боюсь спрашивать, что у тебя случилось. - Ничего, - помотав головой, сказала Фламея. - Да уж, конечно. Неужели ты так соскучилась? – он попытался отшутиться, и Фламея ему подыграла, отстраняясь назад. - Думала, что ты не вернешься из своего похода, сбежишь из школы и загубишь свою жизнь. - Не думал, что ты такая пессимистка, - нахмурился Брайан. - Ну так что там? Хорошо прогулялся? - Постой, я ведь тебе не рассказывал, что собираюсь… откуда ты...? - Ты врешь, как пятилетний ребенок, - постаралась улыбнуться Фламея. - Ладно, мне и правда нужно кое-что тебе рассказать. Они направились к Большому Залу, а у Фламеи все поджилки дрожали. Но Малфой не сидел на своем обычном месте. Вообще скамейка их троицы пустовала. - Сядешь со мной? – предложила Фламея, усаживаясь на самый край стола Когтеврана. Брайан без вопросов опустился рядом и, не замечая растерянного выражения лица подруги, начал рассказывать: - Я тайком пробрался наружу, ну ты знаешь – я тебе рассказывал. Потом обогнул защитное поле, чтобы снова ненароком не зайти в него, обошел стороной Хогсмит и оттуда трансгрессировал в Лондон. - А если бы засекли? – нахмурившись, спросила Фламея. - Не засекли бы, я уверен, - заверил ее Брайан. – Но у меня случайно так получилось, что я чуть не впечатался в стену своего же дома, в котором мы жили с папой. Но это, наверное, мне и помогло. Иначе я бы столкнулся с теми двумя, которые спускались с нашего крыльца. - Кем были эти люди? – насторожилась Фламея. Пристально глядя на Брайана. - Я не знаю, была метель. Один был очень низким, другой – высоким и, кажется, светловолосым. Не знаю, чего они хотели. Может быть, просто спутали дом. Но мне кажется, прибудь я в Лондон чуть раньше, то застал бы их прямо в доме. Я не могу понять, что им было нужно. - Что ты хотел найти в доме? - Я решил посмотреть дела отца, бумаги, обыскать его кабинет, ведь после школы я собираюсь начать его поиски. - До рождественских каникул чуть больше месяца, зачем нужно было так рисковать? - На Рождество мама заберет меня к себе, а там еще брат будет маячить, так что лучше я начну прямо сейчас. - То есть ты снова будешь выбираться из школы? – расширила глаза Фламея. Она волновалась за Брайана. Особенно ее напугало упоминание двух незнакомцев. - Конечно! Иначе зачем я тогда вообще искал ту брешь? Хочешь в следующий раз отправиться со мной? - Я не только сама не хочу никуда отправляться, но и тебя отпускать тоже не желаю. - Это безопасно! Никто ничего не замечает, я очень осторожен. - Я другого мнения, Брайан, и ты меня не переубедишь. Я прекрасно понимаю, что ты хочешь найти отца, но подумай хоть немного своей головой, - она постучала кулачком по его макушке. – Тебя могут поймать. Сколько раз мне еще придется это говорить? - Как же ты не понимаешь? – угрюмо отворачиваясь от нее, произнес Брайан. – Я наконец могу начать действовать! Теперь я совершеннолетний, я ждал этого последние шесть лет, чтобы иметь возможность жить одному, а не с матерью, чтобы иметь возможность искать отца. Мама любит меня, но видимо не хочет, чтобы я искал его, потому что считает, что это невозможно, что я только больше расстроюсь и уйду в себя. Поэтому каждое лето она следит за мной, а я хочу действовать! Я с двенадцати лет место себе не нахожу и теперь наконец нашел эту драклову дыру в защите. У меня появился шанс! – последние слова он сказал с большими паузами, сжав стакан в правой руке с длинными пальцами, покрытыми цыпками. Фламея не нашлась, что ответить ему. Она понимала его чувства или думала, что понимала, но на все его аргументы, продиктованные чувствами, она могла дать один единственный объективный, но весомый ответ: это все было опасно. За пределами школы разгоралась война, и с этим нужно было считаться. Легкомыслие Брайана пугало и настораживало, ведь мало того, что он сам может пострадать, напади на него кто-нибудь просто так, так еще и защита Хогвартса находится под угрозой. Ведь если обычный подросток смог найти брешь, то смогут найти и другие маги, которым, в отличии от Брайана, интересны вовсе не легкомысленные вылазки, а цели более опасные и жестокие. Потерев пальцами переносицу, Фламея поставила локти на стол, наплевав на правила хорошего тона, и взяла сухую покрасневшую ладонь Брайана в свои руки. Тыльная сторона его ладони была шершавой. Наверное, он вчера слишком долго пробыл на холоде без перчаток. Снова все это навалилось. Неделя безмятежного спокойствия требовала своей платы. ______________________________________ http://i076.radikal.ru/1108/5c/595e7a77c5a7.jpg Огромное спасибо моей любимой JudyDepp, которая создала эту замечательную обложку для фанфика. Смотрим и любуемся)