НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ПЛОТНИКОВ, или ЕЩЁ ОДНА ИСТОРИЯ ОБ АЛИСЕ СЕЛЕЗНЁВОЙ

      Силы на сопротивление у Алисы иссякли. Само по себе отчаянье угнетает волю человека, высасывая из него энергию, внушая опасную апатию и упадок духа. Но Алиса, кроме этого, провела на Блуке длиннющий, насыщенный событиями день – не спала почти шестьдесят пять часов. Из-за перенесённого электрошока голова у неё шла кругом. Её мутило. Стянутые клейкой лентой руки, превращённые в нелепые культяпки, совершенно одеревенели и безжизненной тяжестью оттягивали плечи, как две чугунные трубы, залитые свинцом. Боль от перенапряженных плеч и застоя крови отдавалась в шее и ниже – в позвоночнике. Так что Алиса уже с трудом могла передвигаться. Из-за нахлынувших рыданий, проклятого клюва, заклеенного скотчем рта ей тяжело дышалось. Последствия дефицита кислорода не заставили себя долго ждать – Алиса была на грани обморока от удушья.       Её бросили на пол в тесном закутке корабля. Оглушённая, подавленная навалившимися переживаньями, совершенно потеряв ориентацию в пространстве и времени, девочка съёжилась на холодном настиле и тряслась от страха и болезненных судорог в измаянном борьбой теле.       Через некоторое время явились Штреззер и Сёд. Они усадили полубессознательную пленницу на стул и, наконец, перерезали путы. Освобождённые руки Алисы пали долу мертвым грузом, едва не опрокинув её. Штреззер с проницательностью бывалого хирурга аккуратно ткнул похищенную скальпелем на сгибе локтя и безошибочно попал в вену, несмотря на то, что от глаз её сейчас скрывал слой перьев и искусственной кожи. В образовавшуюся ранку злодей вставил дюфо иглу с транфузионной трубкой, и кровь Алисы потекла в поднесённую Сёдом полулитровую пробирку. Это кровопускание доконало Алису. Она потеряла сознание.       Пришла в себя девочка на жёсткой откидной койке крохотной каюты. На стене против неё был откидной столик. Со своего места она легко могла достать до него рукой, а, сев на ближний край койки, дотянулась бы до двери. В углу стоял переносной биотуалет. «И на том спасибо», – хмуро усмехнулась Алиса.       Пространство наполнял едва слышный гул, и ощущалась лёгкая вибрация. Корабль летит, – поняла Алиса, – а её «камера», как она без оговорок назвала свою каморку, находится рядом с двигательным отсеком. И, скорее всего, первоначально этого помещения на «Гордости Сириуса» не было…       Тело изнывало от ломоты в суставах и острых спазмов в затёкших мышцах. Алиса встала и попробовала походить, встряхивая онемевшими руками. Однако ей быстро пришлось вернуться в сидячее положение. Мало того, что ноги отказывались её держать, так ещё и тошнота накатила от начавшегося головокружения. Клюв и кляп с неё сняли, пока она пребывала в отключке. И хорошо! Страшно было подумать, какие последствия имела бы её дурнота, оставайся рот заткнутым. Алиса с наслаждением выругалась в голос. Она попробовала проанализировать сложившуюся ситуацию. Но, кроме унылых мыслей вокруг фразы «всё кончено!», на ум ей ничего не приходило. Было ясно, что бандиты не первый раз действуют подобным образом. И осознание этого оптимизма не прибавляло.       «У них всё просчитано, всё отработано до мелочей. Выгребли себе всех козырей из колоды. А мне что осталось? Ждать и надеяться на чудо?» – гоняла туда-сюда тоскливые думы Алиса, нервно выщипывая покрывающие её перья и пух.       В каюту в сопровождении Фифти-севнса вошёл Штреззер. Алиса, не раздумывая, кинулась на врага. Но тот вытянутой рукой без труда упредил её атаку. Налетев на преграду, Алиса опрокинулась на пол, сильно ударившись о край койки. Штреззер приказал ей подняться и идти с ними без фокусов и глупостей, если она не хочет, чтобы он снова нёс её в своих объятиях. Алиса, скрипя сердцем, подчинилась – не время сейчас показывать характер. Штреззер уже доказал, что, если ему что-то нужно, он этого добьётся и церемониться не станет. «Рядом с этим хищником лучше находиться в сознании, чем без, – решила Алиса. – Кто знает, какая подлая блажь придёт ему в голову, если он и так не стесняется грязных намёков».       Невольницу привели в моечное отделение, и Фифти-севнс принялся срывать с неё перья и превратившийся в искусственную кожу клей. Делал он это, нисколько не заботясь о том, что при этом испытывает девочка. Клей крепко сцепился с телом, и, когда его отдирали, Алисе показалось, что её свежуют живьём. Она не могла сдерживать крика. Но в следующий миг тот сам застрял в горле. Алиса вдруг уже своей родной кожей почувствовала грубые холодные прикосновения и с ужасом поняла, что обнажена. Она влепила лапающему её мужлану пощёчину. Рука словно о кирпичную стену врезалась – отекла и потеряла чувствительность. А Фифти-севнс даже глазом не моргнул. С механической остервенелостью и отсутствием и тени эмоций на лице он всё так же отрывал с Алисы лоскут за лоскутом звериного камуфляжа. Штреззер, с невозмутимым видом следивший за процессом, рассмеялся и сказал:       – Не сопротивляйся. Сама не отмоешься. Не беспокойся, твоё тело его не интересует. Или ты предпочтёшь, чтобы я этим занимался?       – Пошёл вон!!! – выкрикнула Алиса, чувствуя, как на неё накатывает истерика.       Штреззер хмыкнул, дескать, эка невидаль. Однако заставлять себя уговаривать не стал и избавил Алису от своего общества, велев Фифти-севнсу осторожнее орудовать лапами. На продолжающуюся процедуру его замечание не повлияло – она так и оставалась похожа на средневековую экзекуцию.       Стыд сжигал Алису, но не из-за наготы перед этим набыченным бесчувственным остолопом. Ей было горько осознавать собственную беспомощность и зависимость от похитителей, хотя уж в последнем её вины не было. Но она снова и снова упрекала себя в глупости, приведшей её к таким бедам и унижениям. Стиснув зубы, зажмурившись до боли в висках, она терпела происходящий с ней кошмар. И чтобы хоть немного абстрагироваться от него, повторяла про себя скороговорки на разных языках, которым её научил Аркаша Сапожков. И ещё клялась отомстить. Любой ценой…       А Фифти-севнс тем временем закончил болезненный «процесс разоблачения», повертел Алису, критически оглядывая её тело, не осталось ли где пуха или клея, и равнодушным голосом приказал:       – Мойся. Одевайся.       С этими словами он указал на лежащую на полке возле душевой кабинки стопку одежды и вышел.       Изо всех сил сдерживавшая слёзы в присутствии прислужника Штреззера, Алиса тихо заплакала и встала под лейку. Тёплый душ принёс облегчение и даже успокоение. Его упругие струи приятно массировали измученное тело и отвлекали от мыслей, проку от которых всё равно пока не было. Алисе никак не хотелось покидать кабинку, превратившуюся в маленький уютный мирок, где она могла спрятаться от реальности. Но бесцеремонно ввалившийся в моечное Фифти-севнс убедил её в том, что она заблуждается – укрыться от настоящего на этом корабле невозможно. Алиса назвала нахала невоспитанным идиотом. Фифти-севнс не обратил на её слова никакого внимания и велел пошевеливаться. Не человек, а бревно! Может, на нём даже грибы растут, только он их не замечает. Как бы там ни было, одеться Алиса поспешила: ни у кого, даже у последнего идиота, нет никакого права присутствовать рядом с ней, когда она, как говорится, в чём мать родила.       Её вернули в камеру. На столе уже стояла тарелка с «сухим пайком» космических дальнобойщиков – едой практически безвкусной, но питательной. Ещё здесь был стакан с густым томатным соком и шоколад. Что бы Штреззер ни говорил о грозящей Селезнёвой смерти, но пока бандиты, похоже, заботились о сохранения её здоровья. Эта мысль приободрила Алису. Она поела и с удовольствием ощутила, как тело наполняет энергетический заряд.       Вошёл Штреззер. Он вооружился тонометром и изъявил намеренье провести медицинское обследование пленницы. Алиса отпрянула и, сжавшись в комок, из дальнего угла на койке пыталась убить негодяя взглядом. Тоном холодней арктического ветра Штреззер предупредил, что не собирается тратить время на борьбу, и, если Алиса намерена сопротивляться, он просто напросто приведёт её в бесчувственное состояние и всё равно получит требуемое. Алиса не хотела ещё раз испытывать боль от электрошока, а представление того, что она совершенно потеряет способность к действию рядом с этим душегубом, приводило её в ужас. Она покорно протянула самозваному доктору левую руку. Штреззер измерил её артериальное и венозное давление. Посветил ей в глаза фонариком. Велел пройтись с закрытыми глазами для проверки координации движений. Напоследок он достал из нагрудного кармана коробочку, вытряхнул из неё на ладонь пару пилюль и протянул их Алисе. Та с отвращением ударила по руке. Таблетки разлетелись в разные стороны. Штреззер отреагировал на агрессию со спокойствием могильной плиты и повторил свой выигрышный аргумент, что все операции, какие ему вздумается проводить с Алисой, в том числе и ввод витаминов в её организм, он может проделать, лишив её возможности двигаться. После такого ультиматума Алиса не смогла не принять вновь поданные ей пилюли. Она отправила их в рот, не стараясь изобразить полнейшее омерзение, поскольку последнее без всякой наигранности и так отразилось на её лице само собой. Штреззер выжидающе наблюдал за приёмом лекарств. Алиса демонстративно сглотнула и с королевским достоинством сказала похитителю, что, если он удовлетворён, пусть убирается к чёртовой матери, чтоб она придушила своего поганого отпрыска в объятиях. Мужчина, пропустив мимо ушей грубость, пожелал невольнице приятных сновидений и вышел. Алису действительно клонило в сон. Наверняка еда или пилюли содержали снотворное. Девочка кое-как устроилась на жёсткой койке и забылась чёрным дурманом.       Очнулась она от боли в животе и тряски – её мотало из стороны в сторону. Один из слуг Штреззера нёс её поперёк плеча. За ними следовала ещё пара человек, похожих, словно близнецы. Алиса разволновалась, решив, что сбываются худшие её опасения. Крича проклятья и угрозы, она замолотила несущего её бугая кулаками по спине. Как чёрт из табакерки, появился Штреззер.       – Проснулась? Хорошо! Ты крепко спала, и я не счёл нужным тебя будить. Но эти неуклюжие олухи всегда всё портят. Она пойдёт сама. Поставь её, Сорокпервый!       Алиса уже не сомневалась, что «цифровые» фамилии подручных Штреззера вовсе не клички, а на самом деле обычные порядковые номера.       «Как они так рабов выдрессировывают? Они же послушней роботов! И так же лишены эмоций…» – думала Алиса, идя за Штреззером.       Увидев стыковочный шлюз разгрузочной камеры, она поняла, что похитители переходят с ней на другой корабль.       «Не иначе, следы заметают, – мелькнула догадка у Алисы, – Может, их помойное ведро уже объявлено в розыск? Хорошо бы!»       Новый звездолёт был посовременнее «Гордости Сириуса», но и он проигрывал той технике, какую доводилось видеть Алисе.       «Таятся, наверное, на какой-нибудь отсталой планетке. Всякий хлам собирают», – делала логические замечания девочка, рассматривая корабль по пути в очередную предназначенную ей «камеру».       Каюта оказалась просторнее предыдущей, и в иных условиях Алиса назвала бы её комфортной. Но из-за личностей, её окружавших, и событий, приведших её в эту каюту, последняя автоматически лишалась всяких лестных эпитетов.       Штреззер запер дверь и устремил на Алису сосредоточенный взгляд. Девочке это не понравилось. Она вся напряглась, готовясь к отчаянной драке. Но враг обратился к ней без тени иронии или самодовольного сарказма спокойным серьёзным голосом:       – Тело болит?       – А то ты не знаешь, – огрызнулась Алиса, не отводя глаз от ясного взора похитителя, следя за каждым его движением.       – Снимай робу и ложись на кровать, – тем же тоном сказал Штреззер.       – Что?! – Алиса едва не задохнулась от возмущения такой наглостью.       – Послушай, девочка, – голос Штреззера был твёрдым, но в нём звучала забота и умиротворение, – ты имеешь полное право и основание думать обо мне всё, что хочешь, любую скверну и глупость. Я перед тобой оправдываться не собираюсь. Всё равно не поверишь. Но прими к сведению следующее. У меня для тебя две новости. Сама решишь, какая из них хорошая, а какая плохая. Первая – мы летим туда, где тебя будут самым жесточайшим образом пытать. Вторая – какие бы страдания тебе ни пришлось вынести, умереть тебе не дадут. По крайней мере, быстро. Так что, если хочешь, можешь начинать мучиться прямо сейчас с той боли, которая, как я прекрасно вижу, мешает тебе двигаться. Или хотя бы ещё пару дней не чувствовать, что твоё тело разваливается на куски. Просто расслабиться и отдохнуть сейчас. Потом такого шанса у тебя не будет. Не хочешь? Боишься или тебе противно? Ради Бога! Ни приказывать, ни, тем паче, уговаривать не стану. Верь мне или нет, но я понимаю, что ты чувствуешь.       Алиса смотрела на Штреззера распахнутыми от изумления глазами. Более загадочного палача она не видела, да и представить не могла. Какая ему выгода от заботы о её здоровье?       – Что ты собираешься делать? – решительно спросила она.       – Массаж.       – Это шутка?       – Нет.       Алиса закусила губу и задумалась. Если Штреззер врал или разыгрывал её, то делал это в высшей степени мастерски. Его взгляд и тон выражали участие, а в мимике наблюдалась расслабленность. И даже усталость. Ему явно было не до авантюр. Да и зачем бы ему понадобился повод для них, когда он мог легко осуществить самые грязные свои помыслы, оглушив Алису электрошоком или напичкав наркотиками. Такие доводы успокоили девочку. Но ей в равной степени не хотелось испытывать что прикосновение этого двуличного мерзавца, что прогнозируемые им пытки – для неё это было одно и то же. А терпеть ломоту в суставах, маясь взаперти, наедине с мрачными мыслями тоже радости не приносило. В итоге рассудительность взяла верх над эмоциями.       «Чем дольше у меня будет хорошее самочувствие, тем плодотворней я смогу обдумывать план избавления от этой напасти», – решила Алиса.       Она по-деловому обратилась к похитителю, что не потерпит вольностей. Так что, если у Штреззера на уме нечто большее, чем массаж, пусть сразу парализует её. Иначе она выцарапает ему глаза. Штреззер только пожал плечами. Подозрения по отношению к себе он развеять не мог никакими клятвами, а потому и не стал уверять Алису в невинности своих намерений.       Девочка разделась и легла на кровать. Вздрогнула от ледяного прикосновения Штреззера к её затылку, шее, спине. Движения рук доктора были плавными и лёгкими. Он не делал массаж в том смысле, каком его понимала Селезнёва. Но, быстро пропорхав по Алисе пальцами, в которых ощущалась чуткость к малейшему раздражению массируемой плоти, Штреззер нажал на одному ему известные нервные узлы, и по телу Алисы разлилась блаженная нега. Сосущая боль из плеч и ушибленного бока исчезла, сознание наполнилось спокойствием, захотелось спать.       Штреззер укрыл Алису одеялом, погладил по голове и, пожелав добрых снов, удалился.       Кто он такой, – засыпая, думала Алиса. Большинство её знакомых, кому была известна история Эннингтона, считали Штреззера правой рукой безумного учёного, беспринципным, циничным и крайне изворотливым убийцей. Его действия в отношении Алисы всё это подтверждали – он её похитил самым коварным образом, куда-то её везёт на муки и возможную смерть. Но при этом тщательно следит за её самочувствием. Странную игру он ведёт. Алиса его не понимала, и у неё не было ни одной вразумительной гипотезы насчёт загадочного поведения синеглазого негодяя.

* * *

      Корабль летел долго. Может, потому что имел устаревшие двигатели; может, из-за того, что путал след; а может, и потому что путь его лежал на удалённую планету.       Алиса давно потеряла счёт времени. После того, как она проснулась, её покормили четыре раза. Значит, прошло часов 12-15, – рассудила она. Еда была вкусной, особенно десерт, состоящий из шоколада, имевшего необычный кисловатый привкус, и фруктов, которых девочка до сего момента не знала. Несмотря на своё положение заложницы, ела Алиса с аппетитом. После массажа Штреззера боль не возвращалась, а мышцы удивительным образом продолжали находиться в тонусе. При этом организм совершенно не испытывал утомления. Какие бы беды ей ни сулило будущее, настроение у Алисы значительно улучшилось.       После ужина, как она назвала четвёртый приём пищи, к ней пришёл Штреззер. Он снова измерил ей давление, проверил рефлексы и моторику. Алиса, ощущавшая себя в отличной форме, с удивлением заметила озабоченность на лице доктора.       – Как ты себя чувствуешь? – сухо спросил он.       – Плохо! Как я ещё могу себя чувствовать в плену?       Штреззер вынул из кармана электрошприц и потребовал дать ему руку.       – Перебьёшься! – Алиса спрятала руки за спину.       Она в принципе не любила уколы. Но здесь дело обстояло серьёзней. Кто знал, что за отраву содержит шприц Штреззера. Может, он увидел, что в Алисе пробудилась излишняя бойкость, и решил вколоть ей каких-нибудь депрессантов. Штреззер повторил приказ. В голосе его загудел металл. Алиса послала его к дьяволу.       – Не хочешь по-хорошему, будем по-плохому, – сакраментально изрёк Штреззер.       И не успела Алиса опомниться, как злодей с поразительной быстротой и ловкостью схватил её за руку, вывернул её и воткнул иглу в вену.       Прибор моментально взял пробу крови, и Штреззер отпустил горящую праведным гневом девочку. Занятия гимнастикой и восточными единоборствами развили у Алисы хорошую реакцию. Но сейчас её скорость значительно уступала молниеносности противника. Алиса вообще почувствовала себя парализованной улиткой по сравнению с ним. И её возмутила не столько боль от укола, сколько стремительность, с которой Штреззер перешёл в атаку. Она его недооценила! И сейчас за этот поступок считала его исключительно подлым. Хотя, после её похищения, каким он ещё мог быть?       Штреззер смотрел на анализатор шприца с видом гурмана, обнаружившего в своей тарелке таракана.       – Голова кружится? – задал он очередной вопрос.       – Немного.       Алиса приуспокоилась, поняв, что тюремщик не собирается накачивать её наркотиками, а просто продолжает медосмотр, взяв анализ крови.       – Голод чувствуешь?       – Я поела полчаса назад.       «Какие глупости он спрашивает», – подумала Алиса.       Но Штреззер пронзил её взглядом и сурово повторил:       – Ты ощущаешь чувство, которое в обычной ситуации назвала бы голодом?       Алиса напряглась. Кем бы ни был её враг, но он беспокоился о её здоровье. А анализ крови заставил его волноваться. Значит, с ней что-то не в порядке! Алиса прислушалась к своему телу. Никакого подозрительного дискомфорта она не испытывала. Скорее наоборот, неуместная беспечность туманилась в ней.       – Нет. Кажется, нет, – тихо ответила она на интерес доктора.       Штреззер кивнул и заметил:       – Тебе лучше лечь спать.       – Я не хочу.       – Скоро корабль попадёт в опасную зону маршрута. Начнутся перегрузки. Тебе будет легче перенести их во сне. Я могу дать тебе снотворное.       – Ничего мне не надо. Я привыкла к перегрузкам.       – На борту есть кой-какая литература. Принести тебе, чтоб не было скучно?       – Не откажусь от компании Монте-Кристо или Риты Хейуорт. [1]       – Такого нет. Но я могу скачать их из Информатория.       – Озаботься лучше ванной с кислотой.       Штреззер покачал головой и, бросив «отдыхай», вышел.       C этим типом надо держать ухо востро! – только и могла сказать себе Алиса. Поведение Штреззера она находила совершенно неадекватным ситуации. Даже пресловутым стокгольмским синдромом [2] она его объяснить не могла. Ведь, по идее, этот психологический парадокс должен скорее развиться у неё, чем у похитителя. А она никакой симпатии к нему не испытывала. Напротив, подозрительное миролюбие Штреззера её раздражало. Ей было бы гораздо спокойнее, веди он себя с ней агрессивно. А так она постоянно ожидала подвоха и тратила много сил на, возможно, пустую защиту и выстраиванье барьера в общении между ним и собой. С другой стороны, с какого перепугу она должна быть любезна с этим змеем, несущим полную ответственность за её пленение и, кстати, возможное убийство в будущем.       «Нет, Алиска, этот липовый Айболит скрывает под белым мехом чёрную шкуру и преследует свои тайные интересы. Со стопроцентной уверенностью заявляю, интересы эти прямо противоположны твоим видам на будущее, Селезнёва. Один раз он уже прикинулся паинькой. Не давай ему второго шанса! Берегись!» – разговаривала сама с собой девочка, сидя на кровати, поджав колени к груди и глядя в пустоту.       Так она раздумывала и час, и два, пока голова не пошла кругом и в ушах не загудели колокола. Но Алиса быстро сообразила, что причина головной боли вовсе не её напряжённые мысли. Тело налилось тяжестью, ощутимо сжалось, словно его утрамбовывали в сундук. То начались обещанные перегрузки. Алиса, по-привычке в таких случаях, легла и постаралась расслабиться. Сама не заметив, как, она задремала, снова не найдя ответа ни на один из вопросов обширной повестки дня касательно Штреззера или составления плана побега.       Проснувшись, пленница нашла на столе приготовленный «завтрак». Привычную уже вазочку с фруктами украшали неведомые ей жемчужно-белые цветы. Они отдалённо напоминали красивые, но практически лишённые запаха орхидеи.       «Это что ещё за новости?» – удивилась Алиса.       Необычным было и то, что некто оказал ей подобный знак внимания, и то, что цветы вообще появились на корабле. Вряд ли здесь оборудована оранжерея. А значит, флора перед её глазами собрана за бортом – звездолёт приземлился на какую-то планету. Ответ же на первый вопрос был не столь очевиден. Из всего экипажа Алиса пока видела только Штреззера и его сумрачных слуг. Последние не позволили бы себе вольности в отношении пленницы. Не потому, что это не входило в их компетенцию, а по причине полнейшего равнодушия к окружающему миру. На корабле должен находиться ещё капитан Мелье. Плюс судно, на которое они пересели с «Гордости Сириуса», наверняка содержало свой экипаж. Возможно, кто-то из них и решил таким образом приободрить девочку. Но Алиса придерживалась версии, что это снова происки коварного Штреззера. Она с отвращением вынула цветы из вазочки и швырнула их на пол. Посмотрим, что скажет этот мерзавец!       Спустя около часа подозреваемый явился в сопровождении Сорокпервого и Стовторого. Не глядя под ноги, он, естественно, наступил на брошенные под дверью цветы. Под тяжёлыми ботинками тихо чавкнули сминаемые мясистые лепестки. Штреззер с невозмутимым видом посмотрел вниз и приказал Стовторому прибраться, а сам обратился к девочке с вопросом о самочувствии. С момента пробуждения Алиса испытывала лёгкое недомогание: продолжала кружиться голова, стреляло в висках, никак не проходила противная сонливость. Она сочла все эти симптомы последствием перегрузок, а потому ответила, что всё в порядке, но она чуть не померла от аллергии на пыльцу. Штреззер не удостоил колкость вниманием, а сказал, что ему нужно взять анализ крови. Алиса покорно протянула руку. Доктор едва глянул на анализатор, весь вытянулся лицом и выругался одними губами.       «Это его проделки! – думала тем временем Алиса, украдкой наблюдая за Штреззером. – Ишь, даже не удивлён! Будто так и надо. Не смеет отрицать, что принёс цветы. Ну-ну… Но что его так пугает в моих анализах? Что всё это значит!?»       Штреззер приказал идти за ним. Они действительно находились на планете. Едва Алиса вышла на трап, как перед глазами у неё всё поплыло, и ноги подкосились. Чтобы не упасть, она схватилась за Штреззера. Тот её аккуратно поддержал и произнёс:       – Здесь уровень кислорода выше, чем на Земле, на четыре процента. И ещё есть особая примесь в воздухе – одорантан. Он способствует насыщению крови кислородом и дестабилизирует кислородный баланс организма. Постарайся глубоко не дышать – и скоро привыкнешь. На-ка вот. Это поможет.       Он дал Алисе таблетку и велел положить её под язык. Девочка не возражала – кислородное отравление в придачу к прочим неприятностям стало бы перебором.       – Профилактику нельзя было устроить? – раздражённо спросила она, одёргивая продолжающую придерживать её руку Штреззера.       – Чем быстрее привыкнешь обходиться без таблеток, тем лучше, – просто пояснил доктор.       – Для кого лучше? – усмехнулась Алиса.       – Для того, кому жалко таблеток… Двигайся! – Штреззер подтолкнул её к ступеням.       Корабль стоял на площадке крохотного космодрома, расположенного на низком горном плато, окруженного зеленеющими холмами. Дальше виднелся, уходя за горизонт, невысокий горный отрог. Стоянка имела крайне аскетичный вид – даже покрытия на взлётном поле не было, и оно представляло собой голый, выжженный двигателями гранит. По правую руку стояло полдюжины разномастных кораблей старых серий. Слева у самого края плато, полого уходящего вниз, утопая в пышной растительности, находился маленький центр управления и ряд ангаров. По широкому периметру Алиса заметила тарелки мощных антенн.       «Надо же, корабли чуть моложе Импи Барбикена, [3] а спутники, поди, самые современные», – отметила она для себя.       Душный воздух насыщали ароматы цветения и прения буйства растений. У линии горизонта клубились тяжёлые облака. В прозрачных небесах сияли три светила. Одно визуальным размером напоминало Солнце, два других были значительно меньше – с теннисный мяч. Приглядевшись, Алиса без труда заметила в разных сторонах небосвода ещё несколько ярких пятнышек. Светила излучали холодный голубоватый свет. Лишь у самого горизонта красной точкой, словно наблюдаемый с Земли Марс, виднелась ещё одна звезда.       «Куда это их нелёгкая занесла? На одну планету десяток солнц! Здесь, наверно, и ночей не бывает», – продолжала вести устный дневник Алиса.       Её проконвоировали к одному из ангаров, откуда доктор взял допотопный флайер. Они полетели в паре сотен метров над землёй.       Алиса видела под собой бесконечный заболоченный лес, кое-где перемежающийся возвышенностями, заросшими раскидистыми папоротникообразными растениями. Густая сеть ручейков и речек расчерчивала простор. В низинах застыли угрюмые заводи и тихие озёра. Кисея тумана вилась над ними тревожной пеленой. Деревья теснились друг к дружке, будто пытаясь толкнуть соседний ствол и обрушить его. Местами на самом деле громоздились завалы из вывороченных с корнем великанов и смятых переплетённых крон. А на открывшемся участке торопливо тянулась к солнцам обильная поросль яркого, до рези в глазах, зелёного цвета. Над лесом висела величественная тишина. Не пели, не летали птицы или животные, представляющие их экологический аналог в этом чужом для Алисы мире.       Летели долго. То ли Штреззер не хотел разгонять машину, то ли больше 80 км/ч она в принципе не делала.       – Кто ты? – тихо спросила Алиса, оторвавшись от пейзажа незнакомой планеты и посмотрев на напряжённое лицо Штреззера.       – Тот, кого тебе не нужно было узнавать…       – Что со мной не так?       – То, что ты суёшь нос не в своё дело…       – Мог бы и нормально ответить.       – Это тебе не поможет…       – Ты из-за цветов злишься?       – Я знал, что ты так поступишь…       – Но всё равно принёс цветы. Чего ты добиваешься?       Штреззер молчал.       – Ты ещё и трус!       Штреззер проигнорировал выпад Алисы. Или сделал вид, что не обратил на него внимания. Собственные мысли поглотили его. Он отрешённо смотрел вдаль, и на скулах его играли желваки, говоря о внутренней сосредоточенности.       – Пристегнись. На посадке эти штуки неустойчивы, – сказал он, направляя летучку к обширной поляне с куртинами папоротников.       Присмотревшись, Алиса поняла, что это не просто заросли, а маскировка – деревья, кусты и лианы скрывали в своей гуще человеческие постройки.       Флайер приземлился на песчаной площадке в сотне метров от двухэтажного здания, в архитектуре которого Алиса узнала «Земной стиль» середины прошлого века. Дом был обсажен растительностью так, что почти скрывался из глаз. Даже на крыше и балконах второго этажа стояли кадки с растениями. По натянутой на фасаде сети вились лианы с пёстрыми причудливой формы цветами. Кругом громоздились так же превращённые в зелёные холмики густыми зарослями одноэтажные постройки простого барачного типа.       Тут и там деловито сновали вооружённые люди. Некоторые в простых серых или коричневых комбинезонах с большими цифрами на груди и спине. Другие в чёрной, защитного цвета или маскировочной униформе образца столетней давности. Подробности покроя одежды Алисе разглядеть не удалось. Один из людей держал на поводке крупную клыкастую собаку самого свирепого вида, какой может быть у бешеной дворняги. Массивной вытянутой головой с оскаленной мордой, вздыбленной шерстью и кривыми лапами с широко расставленными пальцами животное скорее напоминало дейногалерикса, [4] чем какую-либо породу псовых, но скулило и гавкало по-собачьи. Из-за одного здания был виден угол вольера, из которого доносилась леденящая кровь грызня и утробное ворчание. Не иначе, там содержались подобные чудовища.       От внимания Алисы не ускользнуло то, что все люди, которых она видит, имеют едва уловимое сходство. В некоторых оно проявлялось сильнее, в других было почти незаметно. Но создавалось впечатление, что здесь обитает община, сплошь состоящая из близких и дальних родственников.       Штреззер положил Алисе пятерню на плечо и толкнул перед собой к входу в здание, который угадывался только по стоящему в карауле человеку с цифрой «8» на груди. Рука доктора была тяжёлой, а пальцы с неоправданной силой сдавили плоть. У Алисы подогнулись колени. С губ сорвался стон. Но Штреззер этого не заметил. Он волновался, и волнение невольно и болезненно передалось Алисе. Охранник у дверей молча сдвинулся в сторону, пропуская их.       Внутри здание имело простую отделку, продиктованную строгим вкусом своих создателей, стремящихся удовлетворить необходимость, а не баловаться излишеством. Алиса и её провожатый поднялись на второй этаж. Его холл освещался проникавшим в стёкла солнечным светом. Из-за затеняющих окна лиан и других растений свет рассыпался по помещению причудливыми дымчатыми бликами всех оттенков зелёного, салатового и бирюзы. Алиса оказалась в этом сиянии, словно под водой на песчаной косе какого-нибудь тихоокеанского атолла. Только место это с его умиротворённой красотой внушало ей страх. Душа трепетала в тревожном предчувствии беды.       Доктор подвёл пленницу к массивным дверям с шоколадно-бурыми разводами на полированной поверхности и постучал в филёнку. Из-за дверей раздалось: «Come in!» [5] Штреззер толкнул дверь, и Алиса сама ступила навстречу развязке своего невольного путешествия.

Пояснения и комментарии

[1]       «Граф Монте-Кристо» – роман Александра Дюма. «Рита Хейуорт или побег из Шоушенка» – повесть Стивена Кинга из сборника «Четыре Сезона». Сарказм Алисы нацелен на то, что в обоих произведениях рассказывается о бегстве из тюрьмы. [2]       Стокгольмским синдромом – термин популярной психологии, описывающий защитно-подсознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия.       Своим названием понятие обязано ситуации с захватом заложников в Стокгольме в августе 1973 года. После освобождения заложники не выказывали негативных эмоций по отношению к своим захватчикам, и, по некоторым данным, наняли им адвокатов за собственные дeньги.       Один из преступников впоследствии встретился с женщиной, оказавшейся в числе захваченных им людьми, и они стали дружить семьями. [3]       Герой романа Жюля Верна «С Земли на Луну прямым путём за 97 часов 20 минут». Инициатор создания грандиозной пушки, способной доставить обитаемый снаряд (фактически первый космический аппарат) на Луну. Один из трёх человек принявших участие в дальнейшем путешествии к спутнику Земли подобным образом. То есть один из первых гипотетических астронавтов.       Алиса с иронией отмечает, что техника юпитерианцев недалеко ушла от архаичных машин, казавшихся Верну во второй половине XIX века вершиной прогресса. [4]       Deinogalerix (лат.) – Вымерший род ежовых (Erinaceidae) из подсемейства Гимнуров (Galericinae), живший 10 миллионов лет назад (в позднем миоцене). Достигал длины около метра (учитывая хвост) и походил на крысу переростка. В частности из-за больших резцов. В общем, внешность имел малопривлекательную, что отражено в латинском названии – «ужасная гимнура». [5]       «Войдите!» (англ.)