НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ПЛОТНИКОВ, или ЕЩЁ ОДНА ИСТОРИЯ ОБ АЛИСЕ СЕЛЕЗНЁВОЙ

      От вынужденного безделья Гераскин попробовал покемарить, но сон не шёл. Лишь появилось то состояние отвратительной дремоты, когда и стоять на ногах нет сил, а ляжёшь - и начинаешь томительно ворочаться, как червяк в спичечном коробке. Когда же Пашка с блаженством почувствовал, что теряет вес, проваливаясь в бездну забытья, его оттуда бесцеремонно выдернули руки пиратов.       – Приехали! Идём, – сказал Весельчак У, сверкая свежими царапинами на лице – последствиями дележа Пашкиных рубинов.       На мостике их ждал насупленный Крыс со здоровенным фингалом под глазом. Это очень удивило Пашку. Он считал, что оболочка, в которую завёрнут этот скорпион-переросток, искусственная. А она, оказывается, имела натуральную природу и состояла из живых тканей. Крыс порицательным взглядом обвёл Гераскина.       – М-да, незадача…       – Что-то не так? – встряхнулся из полудрёмы Пашка.       – Так-нетак! Вперёд ногами нас с этой планеты вынесут из-за тебя.       – А что я такого сделал?       – Ещё не хватало, чтобы ты что-нибудь сделал! – передразнил Крыс. – Переодеться тебе надо.       Пашка осмотрел свой оранжевый комбинезон космического скаута и понял, что Крыс прав. Нашивки галактических экспедиций, рейнджеров и юных биологов могли вызвать ненужные вопросы и вытекающее из них недопонимание в обществе контрабандистов. Сами пираты уже сменили свое торжественное убранство на скромные лёгкие скафандры. Однако на Пашку ничего подходящего не было. Скафандры и комбинезоны Крыса ему были малы, а в одеждах Весельчака он просто утопал.       В конце концов, Крыс приказал юноше срезать все значки, нашивки и шевроны. После чего обернул Пашку в засаленную простыню на манер римской тоги и с ворчанием «вот до чего мы дожили из-за этой охальной Алиски!» протянул ему мочалкообразную накладную бороду и повязку на глаз. Гераскин приобрёл облик Брута, только что побитого Марком Антонием при Филиппах.* Вид у него был брутальный и… глупый.       Пираты проверили исправность бластеров, и Весельчак У протянул Павлу портупею с маленькой кобурой – мало ли что.       – Стреляй только в крайнем случае! – сурово предупредил толстяк.       Крыс хотел, было, возразить, но махнул рукой. Они вышли из корабля. Над ними простёрлась убитая светом прожекторов ночь и удушливый смог.       Едва Крыс, возглавляющий выход троицы, высунул свой длинный нос из внешнего люка, как к ним подкатил вездеход, утыканный пулемётами и лазерными митральезами. Внушающий трепет тип в тяжёлой броне, окружённый вооружёнными до зубов солдатами, потребовал с пиратов пошлину, осведомился о цели визита и зачитал правила поведения на планете. После чего предложил купить индульгенцию – заведомое прощение, за нарушение этих правил. Крыс благоразумно, но с неохотой расстался с дополнительной горстью рубинов. Патруль внёс данные пиратов в регистрационный компьютер, выдал зелёные жетоны-пропуска «высокой степени вседозволенности» и, пожелав не отдать концы до утра, рванул к следующему кораблю, от которого уже, воровато озираясь, крались клюворожие субъекты, надеющиеся проскочить таможенный сбор.       В космопорту Фуме-рума стоял бедлам! Тут и там гремели драки. Раздавались препирательства из-за лишнего галлона* топлива или места на разгрузку. Кто-то голосил пьяную песню. Прямо на взлётном поле группа гуманоидов рубилась в орлянку. Неказистые роботы разбирали разбившийся звездолёт. Происходило повешенье хмыря с табличкой на шее: «Он должен Зулу!» И ещё сотни неприглядных, страшных или идиотских эпизодов и ситуаций составляли кипящее в этом адском котле варево самых обычных будней преступного мира.       Пираты с Пашкой шли между групп мрачных и исключительно отвратительных личностей, груд мусора, сваленных кое-как контейнеров и ящиков. Кто-то приветствовал их, кого-то приветствовали пираты. Весельчак У отлучился, чтобы разузнать, на планете ли его знакомый контрабандист и где его можно найти. Вернулся он через час, тяжело дыша, но довольный.       – Уф! Повезло! Он в «Чёрном Списке» должников. За ним ведётся слежка. Иначе бы чёрта лысого мы в тутошнем бардаке нашли!       – Он здесь?       – Здесь, родимый! В городе. В забегаловке Мо.       Троица поймала извозу и отправилась в соседствующий с космопортом городок.       Таверна Мо, под названием «На посошок», притулилась на отшибе пригорода, ближе к космопорту. Место было выгодным. Улетавшие в рейд шаромыжники и контрабандисты обязательно здесь зависали, пропустить рюмочку «за удачу предприятия». А вновь прилетевшие пили за радость возвращения в родной дурдом или топили в вине горе от провала экспедиции. Так что народу в таверне пребывало великое множество самых разных цивилизаций и рас. О существовании некоторых Пашка даже не подозревал, хотя прекрасно знал галактический атлас, описывающий больше пяти сотен планет с разумной жизнью.       Среди, в целом, человекообразных инопланетян было много разительно отличавшихся от привычного вида людей. Были здесь и гуманоиды с чертами насекомых и головоногих моллюсков или, наоборот, моллюски и насекомые с чертами гуманоидов. Были червеобразные бандиты и бандиты «амёбы», тянущие к стаканам и игральным картам псевдоподии, педипальпы или тентакли*, и были гегатохейрусы с таким множеством тонких лапок, торчащих из плеч, что Пашка даже приблизительно не мог их сосчитать. Были здесь гиганты, подпиравшие собой высокий потолок таверны; были карлики, сидящие на столах среди бутылок на перевёрнутых кружках. Гераскин видел гуманоидов-блемий без головы, но с лицами посреди груди, и созданий вообще без тела – одна голова со щупальцами. А иные несли по нескольку голов, словно сказочные гидры и Горынычи. Многие имели искусственные конечности: биомеханические, но чаще обычные палки и крюки, как у земных пиратов XVII-го века. И одежда на них была не менее разнообразная: от набедренных повязок до тяжёлых экзотических скафандров. Были и вовсе голые. И все при оружии! Просто увешаны им с ног до головы: от кривых ятаганов до ручных ракетниц, что лежала на коленях одного из великанов, привалившегося к стене и храпящего так, что балки над его головой пронзительно трещали.       А сколько здесь вилось женщин лёгкого поведения! Конечно, Пашка был достаточно взрослым, чтобы кое-что понимать в таких вещах. Но вид полуобнажённых или совсем нагих местных «красавиц», и симпатичных, и «таксебешных», и откровенных уродин, нагло демонстрирующих свои тела перед пьяной гурьбой бандюг, не на шутку смутил и растревожил юношу. Он втянул голову в плечи, опустил глаза в пол и старался не обращать внимания на вульгарные призывные крики и движения жриц любви, брошенные в его сторону.       В таверне стоял густейший перегар: не то что топор, Царь-колокол из московского Кремля можно было подвесить. Пашку подташнивало. Слезились глаза.       В левом углу от входа, напротив барной стойки, гудело и бухало невообразимое устройство: помесь органа и ударной установки старинного рок-ансамбля. Над ним висела табличка на десяти языках, неизвестных Пашке. Но здесь же было приписано крупными буквами космолингвы: «Не стреляйте в пианиста – он играет, как умеет!» «Пианист» играть не умел. Но пристрелить его было проблематично. Во-первых, он был роботом. Во-вторых, несчастных слушателей от производимой им какофонии отделяла пуле-лазеро-непробиваемая прозрачная стена, живописно заляпанная тухлыми овощами и яичным желтком. Из-за безобразно-громкой диссонансной мелодии, раздающейся из-за стены, разговаривающие и так на повышенных тонах обитатели притона «На посошок» орали друг на дружку, чтобы быть услышанными и самим не слышать пассажей искусственного «пианиста».       В общем, те романтические описания питейных заведений пиратов, что Гераскин вынес из литературных источников, были так же далеки от правды, как квазар ULAS J1120+0641* от его родной планеты.       Зажав между собой Пашку, стараясь лишний раз скрыть его от любопытных взглядов, то и дело выкрикивая приветствия с натянутыми улыбками на лицах, Крыс и Весельчак У протиснулись к барной стойке, из-за обилия покрывавшей её грязи напоминающей залитый нефтяной плёнкой атолл в море разномастных тел и тумане табачного дыма. Стараясь переорать шум, толстяк обратился на пиратском наречье к бармену, долговязому детине, при рождении бывшем четырёхруким, судя по культяпкам, торчащим из плеч над парой шестипалых волосатых конечностей. Бармен сверкнул глазами и зло ответил, дополнив слова выразительным жестом поперёк горла. Весельчака это, по-видимому, не смутило. Он похлопал по зелёному жетону «вседозволенности», приколотому на плече и протянул бармену рубин. Виночерпий быстро просканировал камень специальным устройством, стоящим у кассы, удовлетворённо кивнул и махнул вглубь зала, прокашляв что-то по-пиратски.       Троица направилась в сторону жеста. В дальнем углу в относительной тишине, привалившись к стене, за маленьким столиком сидел гуманоид незнакомой Пашке цивилизации. Кожа у него была пепельно-серая, а пальцы грязно-жёлтые из-за никотина трубки, что он держал в зубах. Курил он зверскую дрянь, по сравнению с которой серные выбросы вулкана показались бы церковным ладаном. Контрабандист был старый, весь сморщенный, как чернослив, с клочковатой бородой, длинными ослиными ушами, покрытыми густой шерстью, ещё более длинным крючковатым носом, роднившим его облик с тамандуа,* подхватившим стригущий лишай. Его плешивую голову сплошным причудливым бело-розовым узором покрывали многочисленные шрамы. А глаза у него были огромные, влажные, с чёрными блестящими зрачками во всё глазное яблоко. Обрамляла это чудо бахрома длинных густых ресниц. На столе перед стариком стояла початая бутылка с надписью на космолингве: «Ром. Паталипутра. 8548 эра». Под столом лежало не менее десятка её опорожненных сестёр. Старик мечтательно пускал колечки из трубки и деловито макал в стакан нос, отпивая паталипутренское пойло.       – Шрапнелька, старая камбала! – раскинул руки Весельчак У. – Сколько лет! Сколько зим! Как жизнь? Как пороховые трюмы?       Старик окинул толстяка настороженным взглядом одного глаза. Второй глаз сосредоточено следил за колечком дыма, завивающегося вокруг носа контрабандиста.       – Жив пока, – сухо ответил он. – Нет у меня твоих денег…       – Ха-ха-ха! А я не за деньгами! Пролетал мимо, дай, думаю, проведаю старого приятеля.       Весельчак придвинул к столику Шрапнельки табурет, плюхнулся на него и жестом пригласил своих спутников последовать его примеру.       – Призрак рябого Грабо тебе приятель, – бесцветным голосом отозвался старик. Глаз его с подозрением обвёл Пашку и Крыса. – Что это за хвост ты себе отрастил?       – Это – капитан Крыс с мёртвой планеты Крокрыс. А это – юнга Гераскин с планеты Ёрс*, – представил спутников толстяк.       – Земля? Бывал я там… Жуткая дыра! – нос Шрапнельки уткнулся в дно стакана и забулькал.       Пашке было и смешно, и противно смотреть на это невзрачное опустившееся существо. А его слова о Земле оскорбили Гераскина. Он уже собирался сказать всё, что думает об этом кабаке, Фуме-руме и о сидящем перед ним забулдыге, в частности, но Весельчак У загородил его от созерцания оппонента своей ручищей, обхватом с Пашкину талию.       – Слушай, Шрап, я по делу… – начал Весельчак, принимая заговорческий вид и наклоняясь через столик к старику.       – Ну, ещё бы! Чай, не угощать меня пожаловал…       – Отчего же! – усмехнулся толстяк, поняв намёк.       Он крикнул официанта и заказал каждому по бутылке паталипутренского рома. Пашка хотел возразить, но Крыс цыкнул на него сквозь зубы и, указав на соседний столик, из-за которого в сторону пиратов смотрели несколько недобрых глаз, прошептал:       – Притворись, что пьёшь!       Вино принесли. Шрапнелька торопливо откупорил бутылку и, наполнив стакан, снова окунул в него нос. Пираты тоже приложились. Пашка налил немного пойла и сделал вид, что залпом выпивает содержимое засиженного мухами и тараканами штофа*, хотя от одного запаха его чуть не стошнило.       – Шрап, я ищу одного человечка, – вернулся Весельчак к деловой процедуре.       – И ищи на здоровье! Я-то тут при чём?       – Ты про здоровье правильно подметил. Может, ты знаешь, где его найти.       – Здоровье?       – Человека!       – Нет, не знаю, – пускал носом пузыри Шрапнелька.       – Да ты дослушай, угорь маринованный! – рассердился толстяк.       – Ну, слушаю, – сделал одолжение Шрапнелька. И по его обиженному виду, по собранных бантиком губам было видно, какими невероятными усилиями ему это даётся.       – Ты мне как-то фуфляндил, что познакомился с каким-то доктором…       – Брехня! Тебе приснилось с пережору! – старик оторвался от стакана и теперь пыхтел трубкой, блестя своими коровьими глазами из клубов дыма.       – Шрапнелька, дождёшься по харе! – зарычал Весельчак У. – Ты будешь слушать или нет?       – Не ори, как лианский шупс с недельным запором. Ты мне истории пришёл рассказывать или по делу?       – По делу!       – Какому?       – Я человека ищу!       – Так ищи! Что ты со мной-то трындишь, когда так занят?       – Так ты можешь знать, где его найти!       – Могу? Весельчак, я тебе сто раз говорил: не злоупотребляй ты йогуртами-кефирами. Полюбуйся! Ты уже рехнулся от них! Ну, откель мне знать твоих дружков и где они прячутся?       – Да хватит дурака валять! – взревел толстяк.       – Тебя поваляешь…       Весельчак У схватил Шрапнельку за шиворот. Из-за соседнего столика начала привставать следившая за ними компания. Крыс и Пашка повисли на руках Весельчака У.       – Перестань! – шипел Крыс.       Кое-как им удалось освободить от хватки толстяка Шрапнельку. Весельчак У, тяжело дыша, опустился на табурет. Шрапнелька с невозмутимым видом уткнулся в стакан.       – Нам нужна твоя помощь! – горячо заговорил Гераскин, обращаясь к старому контрабандисту. – Что ты хочешь? Денег?       Пашка высыпал на стол горсть рубинов, за что тут же получил подзатыльник от Крыса. За соседними столиками зашушукались, меча кровожадные взгляды на компанию Шрапнельки. Весельчак У торопливо накрыл самоцветы широкой ладонью.       – Скажи, Весельчак, какая чума или болезненное недоумение свело тебя с этим безмозглым головастиком? – спросил Шрапнелька, одним глазом уставясь на толстяка, другим с любопытством разглядывая Гераскина сквозь кольца табачного дыма.       Пашка рассвирепел, но сдержался. Он сжал кулаки под столом так, что пальцам стало больно, и постарался придать своему голосу спокойствие и радушие.       – Пожалуйста, Шрапнелька! Нам просто нужно узнать, встречался ты с одним доктором или нет.       – «Шрапнелька»? – внезапно ощерился контрабандист. – Вот до чего я дожил, Весельчак! Всякая недоношенная салака с Земли обзывает меня «шрапнелькой»! А ведь раньше ко мне обращались не иначе, как «Шрапнель Фугасович», и моих пушек на четвёртой палубе «Протуберанца» боялась вся Галактика!       – Т-т-ты л-л-летал на «П-п-протуб-б-беранце»?! – ошарашено воскликнул Гераскин, увлекавшийся историей пиратства, что на Земле, что в Космосе.       – Летал? – презрительно фыркнул контрабандист. – Служил! Служил старшим канониром в команде старины Лу Армистеда!       И он выпустил такое облако дыма, что скрыл Пашку с головой.       – Ты видел Лу Армистеда?! – Пашка был до основания поражён новым знакомым.       – Я видел его каждый день на протяжении двух малолинианских лет. То есть, по твоему, – Шрапнелька вскинул глаза к потолку, занимаясь вычислениями, – по твоему, годков семнадцать будет.       – С ума сойти! – обалдел Пашка.       – А ты, я смотрю, салажонок, из знающих? – хитро прищурился Шрапнелька.       – Это я его натаскал! – соврал Весельчак У.       – Кто же не знает в Галактике пиратского адмирала Лу Армистеда и его несокрушимый «Протуберанец»? – со страстью сказал Гераскин.       – Многие не знают, – сокрушённо ответил Шрапнелька и снова забулькал ромом. Осушил штоф, икнул и продолжил:       – По-твоему, торчал бы я здесь, если бы хоть один из местных идиотов знал о моём прошлом?       – Ты не рассказывал?       – Кому? Кто поверит?       – Верится, действительно, с трудом, – съязвил Крыс.       – Но-но! – зыркнул на него Шрапнелька. – Так и без клешней остаться можно!       Крыс смутился. То ли Шрапнелька просто так обратился к сленговой форме, называя руки «клешнями», то ли он раскусил маскировку Крыса.       – Видишь! Россказни про честь и доблесть здесь никому неинтересны! Деньги и вещи правят этим миром! – разочарованно покачал головой Шрапнелька, но тут же с нескрываемым интересом обратился к Пашке. – Так что же, юнга, нынешние земельцы, или как вас там, сегодня знают о Армистеде и его флагмане пиратского Флота?       Гераскину польстило внимание ветерана «Протуберанца» и он с жаром заговорил о событиях сорокалетней давности.       Галактический Союз тогда был ещё слаб, и огромный флот лихих разбойников во главе с колоссальным космическим линкором «Протуберанец» бороздил просторы Космоса. Командовал им адмирал с планеты Белонна, иначе Олёаниа, населённой воинственным, не знающим страха народом, представители которого часто шли в наёмники к различным воякам и участвовали практически во всех галактических войнах. Они сражались не ради наживы, а ради славы и были беспощадны к врагам, но великодушны к пленным. Пиратский Флот был союзом корсаров всей Галактики со строгими правилами и законами братства. Раньше говорили, что пираты поработили и разорили множество планет за почти двадцатилетнюю историю своей одиссеи. Но сегодня многими историками указывается, что они, якобы, занимались не разбоем, а вели систематические боевые действия против Союза и никогда не нападали на нейтральные планеты или на колонии Союза, не обладающие космическим флотом.       После гибели Армистеда и его «Протуберанца» в битве с превосходящими силами противника, произошедшей у крохотной планетки Геттер, Братство распалось на несколько кланов, враждующих друг с другом. И Галактический Союз с тех пор держит под определённым контролем распространение и усиление космического разбоя.       – Ха! Вот как они всё теперь обернули! «С превосходящими силами противника»! – сверкнул бездонной чернотой слюдинок глаз Шрапнелька. – Да они набросились на нас, как стая кармальдильских пираний! Их было не меньше нескольких тысяч! Что они потом напустомелили про свои потери в той последней битве «Протуберанца»? Сорок безвозвратно утраченных крейсеров? Да на мониторах наведения орудий моей палубы, пока они не вышли из строя, высвечивалось более двухста уничтоженных целей! А таких орудийных палуб на линкоре было пятнадцать! Это если не считать локальных пушек и ракетных установок, и совсем забыть про битву с подошедшим на выручку Армистеду Флотом пиратов. М-да, федералы тогда собрали против нас целую прорву кораблей. Но, клянусь Чёрной Дырой, они потеряли не меньше половины этого количества!       Шрапнелька залпом опрокинул стакан, чуть не свернув себе нос.       – Мятежная Белонна! Лицемерные суки! Ты знаешь, откуда взялись эти «пираты», юнга? Чего это они объявили Союзу войну, о которой тот до сих пор старается помалкивать? Так слушай! Белонна – эта большая и богатая планета в созвездии, что у тебя на родине именуют «Южным Крестом» – давно привлекала юнистов своим удобным расположением на космических трассах и изобилием природных ресурсов. Да вот незадача – народ на ней попался несговорчивый! И всё отклонял лестные предложения федералов вступить в Союз. Люди на Белонне простые, да смышлёные, когда речь заходит о собственном праве – они не хотели иного указа, кроме своего правительства и долга Чести! И тогда юнисты силой захватили планету! Удивлён? Ты не читал о таком? Ты не знаешь, что на Белонне уже шесть десятилетий нет ни одного коренного жителя? Они все разлетелись по Галактике, ища приюта и убежища от гнобящих их федералов! И многие из них, кстати, отправилось к вам на Землю. Они очень похожи на сапиенсов. Не удивлюсь, если ты окажешься потомком одного из белоннийцев, чтоб мне подавиться ромом в день Гоги-завоевателя!       Да-да! Юнисты захватили Белонну и выселили или заставили выселиться всех её жителей. Но ты, конечно, и не подозревал о таком! Само собой! Зачем проклятым федералам распространяться о том, что они ничем не уступают в алчности и наглости последним головорезам с большой дороги! Но беллонийцы не сдались без боя! И обычный лейтенант космической разведки Белонны, Лу Армистед, восстал против несправедливости и призвал под свои знамёна всех, кого не удовлетворяло лживое правление юнистов. И девятнадцать лет собачьи хвосты федералов дрожали при одном упоминании его имени, разрази меня дергучка Весты!       Шрапнелька метал гром и молнии! Он словно сбросил с плеч груз десятилетий, прошедших с момента войны. Глаза его блестели чёрной космической бездной. Он отдышался и продолжил:       – Пираты! Да, чёрт возьми! Мы с гордостью носили прозвища бунтарей и пиратов. Чем больше воротилы Союза пытались нас очернить, тем ярче сияла наша слава, и наша устремлённость к Свободе восхищала весь простор Молочной Реки!       Но слушай, юнга! Крепко слушай! Ты можешь назвать меня старым, выжившим из ума муравьедом с Вулкату, и я не обижусь на тебя. Потому что Правда, порой, настолько горька и отвратительна, что в неё не хочется верить. Захват мирной, подчёркиваю, мирной (!) планеты вещь предосудительная для такой «высокоморальной» кодлы, как Союз. Да, последние три столетия в Галактике не было войны, в которой не принимали бы участия волонтёры Белонны. На любом поле сражения можно было услышать их грозный клич: «Олёана алия!» Но сами белоннийцы, хоть и шли в наёмники целыми тысячами, не развязали ни одной войны, а Белонна была одной из самых спокойных и гостеприимных планет. Нам-то с тобой понятно, что планета и её обитатели, её правительство не могут отвечать за отдельных своих людей, решивших податься в наймиты. Да только ублюдочные юнисты посчитали иначе… Но это ещё не всё! Федералы просто превзошли себя! Чтобы заполучить в свои лапы Армистеда, они пленили его мать! Уж сколько подкупов, интриг и предательства стоит за этим, про то молчу, ибо не знаю. Но она оказалась в заложниках. Да-да! Не строй мне таких красивых глаз, как новобрачная, так всё и было! И Армистеду выдвинули ультиматум: явиться одному, без Флота, для переговоров о её выкупе. На беду или на счастье, но старина Лу отправился на эту встречу на верном линкоре… Вот так «Протуберанец» остался один в окружении бесчисленной своры юнистских крейсеров…       Шрапнелька мечтательно закатил глаза.       – О! Что это было за сражение! То, что теперь занимает в хрониках Галактики пару скупых строк, длилось больше двенадцати часов и началось за миллион лье* от планетки Геттер. На тысячи космических миль Млечный Путь озаряли вспышки летящих, словно кометы, во все стороны выстрелов и ракет, взрывы треклятых юнистских крейсеров, дредноутов и мановаров.* А в эпицентре побоища, как сверхновая, полыхал «Протуберанец». Его броня могла с расстояния в полмили выдержать выстрел из любого оружия. Но кораблей противника было так много, что у нас просто не хватало стволов, чтобы все их перестрелять. Они подлетали практически в упор! И ещё у них была тьма-тьмущая мелких автоматов-минёров!       Контрабандист ударил по столу кулаком.       – Две трети «Протуберанца» горело. Треть экипажа поджарилась заживо, другую – размазало по стенкам разгерметизированных отсеков. А остальные продолжали вести бой! Какой робот, какая машина способна выдержать то, что творили эти люди! Плавясь от чудовищного жара, они латали повреждённый реактор и черпали с пола, превратившуюся в кислоту, плазму разбитых сот боекомплекта. И ни один самый последний юнга не оставил своего поста! Лишь одно сожаление было у них на устах: успеть бы сделать ещё выстрел до того, как тьма сомкнёт им веки, и Немой Кузо подарит вечный покой! А боеприпасы кончались… Мы уже переливали плазму из ручных бластеров в резервуары пушек, лишь бы пальнуть ещё раз… Что за бой! Что за пираты! Сейчас таких не осталось…       Старый канонир с укором обвёл глазами сидящую перед ним троицу. Он надолго задумался, посасывая мундштук трубки и выпуская струйки дыма изо рта и носа.       – А что же было дальше? – заворожено спросил восторженный Пашка.       – Ничего! – цыкнул Шрапнелька. – Видя, что линкор гибнет, Армистед вызвал Флот. Но он подошёл тремя разрозненными группами, и федералы отсекли их от «Протуберанца». Нам уже нечем было сражаться. Мы ничем не могли помочь нашим товарищам, самоотверженно бросившимся прикрывать наше отступление. Но часть армады Союза, как свора балаукских шакалов, преследовала нас. У планетки Геттер у «Протуберанца» почти не осталось горючего. Тогда наступило затишье… Армистед собрал остатки команды – едва ли сотню израненных измученных людей – и сообщил, что федералы предлагают им с почётом сдастся, не спуская флага. Он благодарил нас за службу. И говорил, что если кто-то из нас решит принять ультиматум, он возражать не станет – мы и так сделали больше, чем могли.       «Пусть позором покроется имя того, кто обвинит вас, друзья мои, в трусости или слабости! Спасибо вам! Идите с миром! И пусть слава этого дня навеки овевает вас!» – так он сказал тогда.       Но жалкая горстка смельчаков, всё, что осталось от пятитысячного экипажа гигантского линкора, готова была выйти в открытый Космос и с лазерными ножами броситься на корабли врага! И тогда старина Лу поднял свой шлем на шпаге… Вот так… Он как живой стоит перед моими глазами…       Крупная слеза скатилась по носу Шрапнельки в штоф.       – И он воскликнул: «Братья! Сегодня мы обретём Свободу! Не ради славы, но вопреки Судьбе!» И отважный адмирал направил превратившийся в фаларидова быка* «Протуберанец» на остатках топлива полным ходом к Геттеру. Он хотел уничтожить корабль, предпочтя смерть плену. Но разбитый атаками федералов линкор развалился на части в плотных слоях атмосферы…       Шрапнелька, всхлипывая, уткнулся в стакан. Пираты и Пашка в смущении и немом восхищении ждали продолжения рассказа. Но рассказывать контрабандисту уже было нечего.       Четвёртая пушечная палуба с не бросившим пост канониром рухнула в океан. Переломанного, обожженного, вывернутого наизнанку сумасшедшими перегрузками артиллериста подобрали рейнджеры. Его вылечили и отдали под суд. Шрапнелька гордо сообщил судьям, кто он такой. Он не раскаивался ни в едином выстреле произведённым им за семнадцать лет службы на «Протуберанце». Его упрятали на неограниченный срок в тюрьму Галактического Совета. Но через двадцать один год выпустили по амнистии и инвалидности. Какому-то «гуманитарию» пришло в голову, что щуплый, больной, и, вероятно, полоумный малолинианец не представляет опасности для общества.       Не желая связывать, как бы то ни было, свою жизнь с Союзом, Шрапнелька подался, было, в пираты. Но времена изменились. Пиратское Братство раздирали внутренние конфликты и мещанские амбиции никчёмных главарей и атаманов. Лучшие погибли в отгрохотавшей войне. И ещё печальней оказалось, что былые герои быстро забылись… Бывший канонир, не стеснявшийся говорить правду в глаза и никогда не лебезивший перед дутыми «капитанами», оказался никому не нужен. О подвигах его никто не хотел слышать.       В итоге он прибился к одной из гильдий контрабандистов и начал промышлять этим «мелочным» заработком, как выразился Шрапнелька, надеясь однажды скопить достаточно средств, чтобы купить собственный корабль и стать «странствующим космическим рыцарем».       Полгода назад его мечта начала сбываться. Почти за бесценок, по меркам чёрного рынка, конечно, он взял себе старый военный астрокатер – конквир. Ему нужны были деньги для ремонта, и он влез в серьёзные долги к боссам гильдии, пообещав, что, как только приведёт корабль в рабочее состояние, всё отработает. Два месяца без продыху он корпел в ангаре над звездолётом. И вот конквир был готов к дальним космическим странствиям. Получив от боссов груз, Шрапнелька отправился в рейд.       – Да только, то ли дьяволу не спалось в тот день, то ли у Фортуны случилась икота, а пересекся мой маршрут с чёртовым патрулём юнистов! И мою ласточку, мою «Арабеллочку» конфисковали федералы! Месяц я отмяукал в каталажке на Альдебаране, а потом со знакомым вернулся сюда… Без корабля, без денег, без товаров… Сижу и жду, что будет раньше: повесят меня или я превращусь в малолинианскую поганку!       Шрапнелька утёр слёзы и воткнул нос в стакан, расплескав ром. Один его глаз вопросительно уставился на слушателей, второй следил, как убывает жидкость в стакане.       – Шрапнель Фугасович, – со страстью заговорил Пашка, – я могу помочь тебе с погашением долга… И корабль могу помочь вернуть! У меня есть связи в полиции…       – Вижу, что «есть»! – кисло усмехнулся Шрапнелька. – И я не один, кто заметил форму космических скаутов. Здесь таких умников не любят…       Крыс выругался сквозь зубы.       – Ты поможешь нам? – не унимался Пашка.       – Чем? – не понял контрабандист.       – Да мы у тебя битый час пытаемся узнать про одного человека! – проворчал Весельчак У.       – Ах, это… – Шрапнелька с тоской смотрел на опорожненную бутылку.       Пашка придвинул ему свою, и бывший канонир с жадностью наполнил стакан и утопил в нём нос.       – Помоги нам, Шрапнель Фугасович! И я похлопочу о корабле, – заискивающе сказал Пашка.       Может, Шрапнельке льстило, что к нему обращаются по имени-отчеству, а, может, количество выпитого спиртного сказалось. Он добродушно уставился на Пашку, подсыпая в трубку табаку.       – Чего там у вас?       – Ты мне рассказывал об одном докторе. Возможно, это тот человек, которого мы ищем, – сказал Весельчак.       – Доктор? – Шрапнелька передвинул языком мундштук из левого угла рта в правый и обратно. – Да, я помню доктора. Хороший доктор! Зубы мне вылечил.       – Расскажи, пожалуйста! – обрадовался Гераскин.       – Что рассказывать? Лет пятнадцать назад был я на посылках у Окрапукаукса. Отправили меня рейдом к созвездию Жертвенника на планету Карбун. Ну, скажу я вам, планетка хуже гальюна на яакситской челночной барже! А уж в каком углу Галактики притолкнута, сам дьявол бы хуже не придумал! Я на своем пылесосе едва допёр! Думал, отдельно от желудка прилечу. Звёздные шторма там все извилины в мозгах способны распрямить! Но я-то тоже не пальцем деланный – идиотов на «Протуберанце» не держали. В общем, добренчал как-то до планеты. Прилетаю, а там, нате вам, база земельцев! Ну, везде поспели, прохвосты! Я им товары-то от Окрапукаукса сдаю, а они мне: « У нас платить нечем, вот только «зелье». Окрапукаукс меня на этот счёт предупреждал, и велел брать как можно больше этой дряни. Начал я торговаться и, в итоге, опустошил их закрома подчистую. Тогда главный мне и говорит: «Что, братец, зубы у тебя болят? Давай, я тебе вылечу, а ты мне цену собьёшь». А у меня тогда, опосля тряски в межзвёздном пространстве, действительно зубы до визгу ныли. Не люблю докторов, но тот меня уговорил на лечение. И знаете что? Вылечил! Моментом вылечил! Уже пятнадцать лет зубам износа нет, хоть сталь грызи!       Шрапнелька показал слушателям оскал идеальных крепких зубов, только сильно пожелтевших от никотина.       – И, ведь, больно совсем не было! Хороший доктор…       – А дальше?       – Дальше? Начал я летать туда с регулярными рейсами. Оружие, горючка, продовольствие, техника – обычный набор для секретной военно-исследовательской базы. Но года три назад… да, три… бросил это дело… Пусь, те рейды боссы и оплачивали по двойному тарифу…       – Так почему бросил?       – Что-то неладно с той базой. Люди там странные. Я старею, а они нет. И солдаты у них все на одну морду. Да и, знаете, ощущение у них на базе…       – Какое? – поторопил задумавшегося Шрапнельку Крыс.       – Да пёс их знает! Зло там какое-то витает… А недавно прошёл слух, что они одного из наших казнили… Окрапукаукс с ними рядился, что ли…       – Сапиенсы кого-то казнили? Чудеса! За что? – удивился толстяк.       – Украл у них что-то бедолажный… Да ну их! – Шрапнелька припал к стакану.       Гераскин достал из-под тоги записную книжку и, открыв файлы с фотографиями, протянул её Шрапнельке.       – Посмотри! Он тебе зубы лечил? Ты узнаёшь его?       – Узнаю, – размеренно посасывая мундштук, кивнул контрабандист. – Это Микки Маус!       И Шрапнелька расхохотался лающим хриплым смехом. Весельчак У привстал. Но Шрапнелька примирительно поднял руку.       – Ох, и вытянулась у тебя физиономия, юнга! Как у фиксианской бычьей улитки! Ха-ха-ха! Ты бы себя видел! – он растирал тыльной стороной ладони выступившие от смеха слёзы.       – Это шутка? – Пашка не понимал, злиться ему или принять, как должное, странный характер канонира «Протуберанца».       – Не дуйся, земелец! Я знаю этого человека. Но не он мне зубы лечил, а его, гм, начальник – Грейс. А это Густаф – отличный малый! Он на базе вроде офицера-распорядителя. Таких на Карбуне называют «найтами».* У него ещё папаша есть. Вот он – сущий сатана! Глянет – душа вон!       – Густаф? Грейс? «Папаша»? А, в прочем, какая разница! Спасибо, Шрапнель Фугасович! Спасибо огромное! Считай, что твой конквир уже дожидается тебя на космодроме! – Пашка сиял от радости. – Ты говоришь, они на Карбуне? В созвездии Жертвенника? Отлично! Отлично!       – Три года назад были там, и улетать не собирались, – зевнул Шрапнелька.       – Спасибо за помощь, Шрап! Увидимся, – Весельчак встал.       Крыс, молча, кивнул и тоже поднялся. Троица собралась удалиться. Они развернулись от столика старика и с ужасом увидали, что за их спинами собралось не меньше двадцати посетителей таверны, самого недружелюбного вида.       – Ты нас не представишь своим приятелям, Шрапнелька-пустомелька? – прохрипел один из них, невысокий, но широченный громила с дырой вместо носа и щупальцами вместо рук.       – Ага! – подтявкнул тощий трёхголовый гуманоид в смешных клетчатых рейтузах и совсем несмешным широким палашом в лапе. – Я бы с удовольствием свёл близкое знакомство с этой девчушкой! – Заскорузлый палец гуманоида нацелился на Пашку.       – Они мне не приятели, – раздался из-за спин Пашки и пиратов равнодушный голос контрабандиста и последующее за ним бульканье носа в стакане.       – Выворачивай карманы! – громила двинулся на горемычную троицу.       За ним придвинулась остальная банда. В таверне вдруг стало значительно тише…       Дальнейшие события уложились в считанные секунды. Но, к сожалению, печатный слог ещё не достиг скорости и информативности киноплёнки, а потому описываемые события могут показаться более продолжительными, чем они были на самом деле.       – Не зевай, юнга! – крикнул Шрапнелька, и что-то просвистело рядом с ухом Гераскина.       Это была одна из бутылок, окружавших бывшего канонира. Снаряд угодил точно между глаз безносому громиле и разлетелся осколками в брызгах синей крови. Громила опрокинулся навзничь, придавив одного из стоявших за ним сообщников. Падение главаря вызвало замешательство в стане врага, а тем временем ещё две бутылки с неотвратимостью самонаводящихся ракет вывели из строя пару разбойников.       – Ату их! – одновременно завопили Крыс и враги.       Началась общая свалка. Нужно сказать, что пираты, слабые на поджилки в противостоянии с полицией Союза, в схватке с себе подобными оказались способны проявить чудеса героизма.       Великан Весельчак У, одним махом уложив троих нападавших, схватил четвёртого за ноги и, используя его в качестве старинного крестьянского цепа, расчищал дорогу к выходу из таверны.       Крыс, мгновенно выбрав себе противника по размеру, впился в него, точно скопа в рыбину и, повалив на пол, оглушил рукояткой бластера.       Гераскин, как уважающий себя парень, знал толк в боевых единоборствах и теперь раздавал сокрушительные удары рук и ног направо и налево, следуя по просеке, прокладываемой Весельчаком в сомкнутых рядах головорезов.       А прикрывал отступление старый контрабандист с кривым ножом наголо.       Четвёрка вылетела на улицу, как пробка из бутылки шампанского.       – На корабль! – взвизгнул Крыс, кидая в двери таверны дымовые гранаты. – Кто последний, тот покойник!       И они дали дёру во все лопатки! Шрапнелька, тяжело дыша, усмехнулся на бегу Гераскину:       – Что, юнга, весело у нас? Ничто так не бодрит, как здоровый риск для этой никчёмной житухи!       «В гробу я видал такое веселье!» – хотел ответить Пашка, но вместо слов из его горла вырвался дикий мальчишеский смех. Ему всё же было весело!