Жнец и Валькирия

death - смерть; Вторые сутки Гермиона слышит лишь стук подков собственного коня. Снежно-белый пепел медленно оседает на ресницах девушки, а от едкого запаха по щекам текут слезы. Дым от пожаров стелется вокруг Гермионы, иногда рьяно вздымаясь, словно конь, вставший на дыбы, или же сворачивается клубком, словно котенок. Девушка старается вдыхать редко и только ртом, чтобы не слышать этого ужасающего запаха. Сладковатый, немного приторный, он щиплет язык, щекочет небо. От него мутит. Такой эффект имеет лишь запах паленого мяса. Человеческого мяса. Вокруг на сотни миль не осталось никого живого. Это девушка знает столь же точно как и то, что ни один из мертвецов, об чьи обгорелые тела Больдер спотыкается, не встанет. Хотя ей уже начинает казаться что, когда она отворачивается, трупы шевелятся, встают и ходят. Паранойя, чертова паранойя. Иногда она спрыгивает с седла и идет пешком, беря Больдера под уздцы. Почему коня так зовут – девушка не знает, да ей и неважно. Это имя ему дал Локи, а Гермиона не смеет менять. В память. Только Локи сейчас другой, совсем не тот, что раньше. Он больше ее не смешит, даже не разговаривает с ней. Сейчас она лишь прислуга, что выполняет грязную работу. Гермиона хмурится, злится, но не плачет. Она вновь залезает на коня, не называя его по имени, и едет дальше. Некоторые трупы изуродованы до такой степени, что трудно понять, что за часть тела перед ней, но девушка равнодушно смотрит страху в лицо и вновь подходит к очередному мертвецу. Это молодой мужчина, еще совсем юноша. Безбородый, веснушчатый, с запекшейся на посиневших губах кровью и огромными голубыми глазами, что сейчас безжизненно смотрят в небо. Гермиона осторожно просовывает ладонь под его голову и чуть приподнимает. Это оказывается трудно, череп мужчины словно отлит из чугуна. Другой ладонью девушка прикасается к щеке, покрытой редким жестким волосом. - Иди с миром, чертоги Вальхаллы* ждут тебя, - с этими словами она прикасается губами к ледяному лбу мертвеца. Из груди мертвого юноши вырывается ветер, разметая волосы Гермионы и уносится прочь, туда, где его более ничто не потревожит. - Тебе самой не противно? Сколько мертвецов ты уже почтила своим вниманием? Казалось, голос раскатом прокатился по полю. Гермиона знала, что он появится. Должен был, иначе не мог. - Ваше Величество, - она встает с холодной влажной земли, отряхивает с аметистового подола мелкие травинки и смотрит на него. Он не переоделся. До сих пор. На одеждах грязь и кровь - вечные спутники войны, спутники битвы. Кажется, что Локи растерян. Гермиона знает причину, до дрожи в коленях осознает ее, но старательно делает вид, что ничего не понимает. - Почему? Вопрос слетает с его губ явно против воли, он злится. Из-за своей промашки или из-за чего-то другого - девушка не знает. Мужчина поднимает на нее взгляд. Волчий, озлобленный. - Почему?! Гермиона не понимает кричит Локи или шипит, лишь его голос эхом раздается в голове и бьет по вискам. - Ты бы могла стать королевой, МОЕЙ Королевой! Я бы подарил тебе этот мир, даже войны были бы в честь тебя. Однако, ты выбрала роль моей слуги. Слуги, вытирающую грязь с моих подошв! Зачем, Гермиона, - в долю секунды преодолев расстояние, разделяющее их, он оказался рядом, - зачем? Он шепчет, рычит, судорожно, словно безумец, касается ее плеч и проводит ладонями вверх, достигает шеи, дотрагивается по нее лишь кончиками пальцев, подушечками, а потом вдруг резко и порывисто обхватывает ладонями лицо девушки, словно оно – прекрасный сосуд. Большими пальцами он мягко касается щек, трет их. Верно стирает грязные дорожки, а потом резко наклоняется. Гермиона ниже, много ниже его, поэтому наклонившись, Локи выглядит несколько комично. Нет, это она отмечает лишь краем сознания, поскольку в голове сейчас абсолютно пусто. А он не целует, да, видно, и не собирался, лишь прикасается своей щекой к ее, чуть трется, ластится в забытье, и вновь шепчет: «Почему? Зачем?» Она терпит, молчит, а потом не выдерживает и всхлипывает. Но не плачет, нет, от этого все будет только хуже – Локи ненавидит ее слезы. - Уходи, уходи сейчас же, и не мешай! – она толкает его, со всей силы, но он будто каменный, даже не шелохнулся. – Это ты, ты убил всех этих людей, уничтожил сотни невинных жизней. Чего ты хочешь теперь?! Убирайся! – и словно спохватившись, Гермиона криво ухмыляется. – Убирайтесь, Ваше Высочество. Его кожа белее обычного, а черты лица заострены, словно у покойника коих тут сотни. На гладком ровном полотне лица контрастом выделяются желваки. Губа Локи чуть дернулась в оскале. Резко разворачивается, нервным движением кидает молнию перед собой, открывая портал, и исчезает. Не обернулся. Что есть мочи Гермиона кричит, но крик не успевает разлететься по долине. Ненасытным зверем его пожирает туман. Обессиленная, Гермиона падает. Двое суток без сна и еды дают о себе знать. Сейчас она в состоянии забытья, ей правят мысли, фантазии, а не рациональное сознание. - Нельзя, поймите, Ваше Высочество, нельзя. Я все разрушу, Вы возненавидите меня за это, а я не хочу этого, не хочу. Она шепчет в пустоту, катается по мокрой сырой земле, пачкая одежды и тело, и плачет. Вторые сутки Гермиона слышит лишь стук подков собственного коня. Локи не придет, можно быть уверенной. Вторые сутки Гермиона убеждает себя, что гоня его, поступает верно. Она Валькирия**, дочь Одина, а он для своего народа – сын Всеотца. Этот брак не поймут, их не примут, а если они раскроют правду, расскажут, чей Локи сын – переворота не избежать. Асгард не допустит, чтобы ими правил йотун. Все просто, как расположение галактик. Только зачем она каждый день молит норн*** о благоволении? Нет, она не права, все сложно, слишком сложно. А пока эта задача со всеми неизвестными не решена, Локи будет делать то, что хочет – злиться и воевать. Нестись, словно сама Смерть по галактикам, подчиняя и порабощая. Он Жнец, а она его Валькирия. * Вальхалла - небесный чертог в Асгарде для павших в бою, рай для доблестных воинов. **Валькирии - девы-воительницы, которые реют на крылатом коне над полем битвы и подбирают павших воинов. Погибшие отправляются в небесный чертог — Валгаллу. *** Норны — в германо-скандинавской мифологии три женщины, волшебницы, наделенные чудесным даром определять судьбы мира, людей и даже богов. Являются образом мойр.