Жнец и Валькирия

redemption - искупление; Гермиона стоит на краю обрыва босой. Острые края сизо-серых камней до крови вспарывают нежную кожу на девичьих ступнях, а бушующий ветер, свистящим шипением носится меж каменных глыб, обдавая Гермиону холодом, озлобленным зверем разрывая на ней одежду. Где-то там, внизу, есть тропа, скрытая от глаз неровными углами скалы и туманом. Девушка не видит процессию из семи человек, но слышит стук подков, что кажется слишком громким в этой неживой тишине гор. Она не должна здесь быть, это она осознает с самого начала, но что-то там, внутри, что-то горькое зудит, тянет. Гермиона хочет первой из асгардцев увидеть невесту Локи. Говорят, девушка очаровательно невинна и хрупка. Говорят, она полная противоположность принца. Говорят... Когда на следующий день Гермиона видит Сигюн*, ее сердце начинает биться сильнее, а глаза предательски щиплет. Будущая жена Локи прекрасна. В противоположность Глут**, Сигюн совсем дитя, какая-то невообразимо тоненькая и хрупкая, с огромными голубыми глазами на бледном лице. Неосознанно Гермиона сравнивает девушку не только с Глут, но и с собой. Первая жена Локи была невероятной, слишком обольстительной и сексуальной, слишком раскованной. Не удивительно, что у нее появился любовник при ее внешности. Странно, что он появился при ее мозгах. Сигюн была зеркальным отражением Глут. Она больше напоминала ребенка, нежели женщину, способную родить принцу наследника. Гермиона с жалостью окидывает взглядом узкий таз девушки: ни для кого не было секретом, что после рождения Эйзу и Энмиру*** Локи желал сына. Не просто мальчика, а своего наследника. Гермиона не понимает всех этих тонкостей, но принц слишком щепетилен. И слишком спешен. При дворе помалкивали, но Гермиона знала, что Всеотец уже четвертый день не покидает своих покоев, а Тор куда-то пропал. Сложить два и два не трудно: скоро Асгарду понадобится новый правитель, все зависит лишь оттого, за кого бросят жребий старейшины. Женатый, имеющий прямого наследника правитель более желанен, чем не окольцованный одиночка-самодур на троне. Гермиона хмыкнула - Локи как всегда опередил брата. - Нас вышла встречать сама принцесса! Вы как всегда прекрасны, аса Гермиона! - Один из свиты Локи, рыжий и улыбчивый мужчина с длинными, свисающими до самого подбородка усами, стянул с головы какой-то нелепый головной убор и помахал им девушке. - Великие Боги, принцесса, не рассматривайте пьяную речь этого юродивого как оскорбление, прошу, - ехавший рядом с шутником мужчина засмеялся и, выхватив у друга ту самую уродливую шапку, натянул ее обратно на рыжую голову. - Прекратить это. Как всегда холодный, чуть шипящий голос принца моментально заморозил всех вокруг. Шутники замолчали, вышедшие встречать придворные опустили головы, Сигюн вздрогнула. Гермиона перевела взгляд на Локи, изо всех сил стараясь не показать, что от звука его голоса по ее позвоночнику прошли мурашки. Что странно, не от страха, хотя доля, маленькая его щепотка чувствовалась где-то на языке. Девушка всячески отгоняла мысль, что только один голос брата зарождает в ней трепет и сладостное возбуждение. Локи легко спрыгнул с коня, неизменно вороного и ретивого, и легким пружинистым шагом направился к сестре. К его жеребцу, родному брату Бальдера, тут же кинулись конюхи, пытаясь обуздать непослушное животное. Кто-то за спиной девушки шепнул что-то про "непокорную скотину". С чувством некой неловкости Гермиона наблюдала за Локи, что проигнорировав растерявшуюся будущую невесту, подошел к ней самой и по этикету обнял родственницу. Глаза Сигюн, которой никто не помог слезть с коня, казалось, стали влажными. С презрением Гермиона отметила, что наряду с жалостью к девушке она чувствует и легкое самодовольство, оттого, что брат ставит ее выше очередной невесты. Однако почувствовав прохладное дыхание Локи на шее, а его сильные руки на своих лопатках, девушка забылась. Вот чего она ждала весь этот год, ее Жнец вернулся домой. Будущий король вернулся. *** Неосознанно Гермиона одновременно избегала и в тоже время хотела лично встретиться с Сигюн и поговорить. Ни день, ни неделю, ни даже месяц спустя ей это не удалось. Локи, с присущей ему жестокостью и эгоизмом, выдал невесте лучшие покои в Восточном крыле и оставил там, сделав, по сути, пленницей, хотя Гермиона своими ушами слышала, как закрывая золоченые двери покоев невесты, принц сказал: - Чувствуй себя как дома, дорогая. Если что-то нужно, ты знаешь, как меня найти. Пожалуй, Локи просто произнес привычную, заученную фразу, как всегда льстиво-лживую, отдающую свойственным ему интеллигентным лицемерием. На деле же Сигюн из комнаты не выпускали, хотя во всем остальном потакали, бережно создавая иллюзию полной свободы и самостоятельности герцогини. То, что Сигюн была не принцесса, Гермионе поведал Бронт, тот самый улыбчивый блондин из свиты брата. Впрочем, приятный в общении, будучи трезвым, мужчина оказался безобразным после всего трех пинт алкоголя. Его грубая ладонь то и дело соскальзывала с дубового стола на бедро Гермионы, крепко проходясь по нему, почти достигая ее естества. С показным равнодушием, скрывая кипящую внутри злость на этого недоумка и заодно смотрящего в другую сторону братца, девушка резко сбрасывала руку. Позже, когда ей это надоело, под предлогом усталости, она покинула застолье. На следующий день замок удивленно внимал всхлипам служанок, ставших свидетелями неприятной картины: Бронта нашли утонувшим в королевском колодце. Во время завтрака, Локи с напускной жалостью отметил, что "из-за этого существа, не умеющего пить и неспособного вовремя остановится, но гордо зовущего себя мужчиной, замок на сутки лишен свежей воды", так как содержимое колодца было отравлено трупным ядом. Гермиона благоразумно промолчала, прекрасно понимая, что Бронт не самостоятельно приблизил свой конец. Полтора месяца спустя после приезда, Локи оповестил отца, Фригу, а заодно и вернувшегося Тора о женитьбе на Сигюн, "слишком милой молодой и прекрасной для меня". На эти слова княжна ответила очаровательным смущением и тихим лепетом о том, какая это честь для нее. Один, вечно скупой на эмоции, лишь кивнул, а Фрига, безмерно счастливая за сына, любезно скалившегося рядом с будущей супругой, заключила "детей" в объятья. Казалось, никто, кроме Гермионы, не заметил взгляда Тора, слишком внимательного и безрадостного, скользнувшего по Сигюн. Свадьба была назначена на первые дни осени. Неделю спустя после помолвки, Гермиона, наконец, встретилась с невестой брата в комнатах последней. Впрочем, встреча, если ее так можно назвать, была безрадостной и горьковато-пошлой. Проходя мимо покоев Сигюн, Гермиона услышала крики девушки и кинулась, следуя порыву и желанию помочь, но, скользнув в комнату, в ужасе застыла. На огромной постели, грубо нагнув девушку, резкими хлюпающими толчками в нее проникал брат. Принц Асгарда. Не Локи. - Не стоит тебе на это смотреть, пойдем. Гермиона дернулась, чуть не вскрикнув, когда ее запястье обвили ледяные пальцы брюнета и потянули на выход, из комнаты полной стонов и терпкого запаха секса. Локи молча вел ее за руку в сторону Западного крыла. Говорить не хотелось, во рту был привкус тлена, а на языке осел свинец. Гермионе было горько, обидно за брата, не заслужившего это. Да, девушка была уверена, что Локи постоянно беспричинно наказывается судьбой. Иногда, просыпаясь от сладостного обаяния Локи, Гермиона в ужасе, словно посторонний наблюдатель, следила за его грязными деяниями, за уродливой в своей простоте лжи, об огромном потоке которой догадывалась из всего замка лишь она сама и, пожалуй, Всеотец. Но даже если Гермиона прекращала идеализировать брата, если опускала вуаль и смотрела не сквозь пальцы на него, ее чувства не становились меньше или хрупче. Наоборот, мерзость характера и поведение Локи, все его недостатки воспринимались ей как само собой разумеющееся, лишь часть любимого образа, любимого мужчины. Она с легкостью прощала ему безобразную ложь и не менее безобразную честность, пошлую откровенность и скрытность. Она даже забывала об убийствах, о тех кровавых следах, горьким шлейфом из запаха войны, пепла, крови и металла, тянущихся за братом. Гермиона тоже была его следом: опустошенной и выжатой, наверное, уже не нужной Локи, но беззаветно ему верной и всепрощающей. Смешно. Зачем ему ее верность или прощение? Любя его, она носит воду решетом. Гермиона очнулась лишь когда Локи втолкнул ее в свою комнату. Окно было распахнуто настежь и легкие занавески, раздуваемые слишком сильными порывами ветра, жалко метались, тонкими руками просяще тянулись к постели, стоявшей напротив окна. Оглянувшись в поисках брата, Гермиона нашла его сидящим на полу, сжавшегося, с непонимающим взглядом, направленным в никуда. Грудная клетка девушки заболела. До этого момента ей казалось, что ни к одному живому существу на свете нельзя испытывать столько невероятных эмоций, столько желаний. Ни в ком нельзя так нуждаться, как она нуждается в Локи. Гермиона падает на колени и прижимается к брату, сжимая тонкими пальчиками зеленый камзол на его груди, но не обнимает. Сейчас он может расценить это как жалость, а разозлить Локи Гермиона хочет в последнюю очередь. Девушка почти мурлычет, не по ситуации, но когда длинные белые пальцы брюнета запутываются в ее волосах, мягко оттягивая, пока их хозяин задумчиво смотрит вдаль, сдерживаться слишком трудно. Ее вновь охватывает неясное для нее самой чувство. Что-то среднее между нежностью и желанием, полной самоотдачей и стремлением обладать. Это чувства охватывает ее каждый раз, когда она находится в той непозволительной близости, в которой не должна находиться сестра рядом с братом, принцесса рядом с мужчиной, Валькирия рядом со Жнецом. Если Локи не станет королем Асгарда, ему нужно стать бардом, думает Гермиона, когда пальцы брата нежно сжимают пряди на ее затылке, чуть поворачивая голову на бок. Девушка не выглядит удивленной, когда видит любимое лицо прямо перед собой. Локи ее не целует. То ли чего-то ожидает, то ли передумал, а может просто не любит целоваться. Он же трикстер, все это вообще может быть его шуткой. Однако, не смешно думает Гермиона, когда ее все же целуют. Приятно, влажно, слишком пошло, но никак не смешно. Локи отстраняется практически моментально, но не отталкивает, а наоборот, притягивает ближе, проводя кончиком носа по открытым ключицам девушки, вдоль лебединой шеи, а после мокро проводит языком по кромке челюсти и несильно кусает чувствительный хрящик уха, шепча: - Ты слишком громко думаешь, Валькирия. Забудь о том, кто я, - он вновь легко кусает ее, но на это раз в шею, - кто ты сама. Гермиона не видит, но чувствует, как трепещут тонкие крылья носа, когда Локи вдыхает запах ее шеи, ее кожи, а потом плашмя проводит языком, заставляя мурашек испуганно бежать вниз по спине, огибая бока, скользя по животу вниз. Гермиона закрывает глаза, полностью отдаваясь происходящему. Действительно, будь что будет, она несколько столетий себя одергивала, сейчас уже все равно. *Сигюн - третья жена Локи в германо-скандинавской мифологии, которая оказалась самой верной и любящей женой и родила ему двух сыновей. Сигюн не предала его даже после того, как его окончательно изгнали из Асгарда и свергли в недра земли; **Глут - первая жена Локи в германо-скандинавской мифологии; ***Эйза и Энмира - дочери Локи от первой жены Глут;