Ангел-хранитель

* * * Я с трудом приоткрыл глаза. Осколки зеркала, обрывки листов бумаги, как я умудрился заснуть на полу? Как я вообще умудрился заснуть? Во рту чувствовался металлический привкус крови. Я боялся пошевелиться, представляя, как волна боли расползется по всему телу. Собрав волю в кулак, я привстал. Усталость и невыносимая тяжесть на плечах. Несколько секунд пытаюсь преодолеть бессилие и с огромным усилием поднимаюсь на ноги. Голова закружись, в глазах резко потемнело, я с трудом устоял на ногах. Ступни пронзала колкая боль, сказывался вчерашний бег по расколотому зеркалу. Пошатываясь, я направился в сторону ванной комнаты. Под ногами послышался тихий хруст серебряных осколков, я даже не видел, куда шел, глаза затянула белая пленка. С трудом, я все-таки добрался до белоснежной комнаты. Бешенным напором полилась вода, забивая шумом все мои мысли. Я разглядывал свое тело. Руки по локоть в крови, все тело покрывали синяки и царапины. Даже не верится, что я сам сделал это с собой. Горячая вода смывала запекшуюся кровь с пальцев, открывая моему взору посиневшие от ударов о стену костяшки. Шевелить рукой было невыносимо больно. Может, я и вовсе переломал себе все пальцы? Да нет, шевелятся, вроде. Аккуратно перебираю слипшиеся перья крыльев, стирая с них багровые следы. А это еще что? Мои белоснежные перышки были покрыты смольно-черными пятнами, которые, почему-то не оттирались. Что за фигня такая? То болезнь? Или на нервной почве? Я дернул за почерневшее перо. БОЖЕ! Колкая боль пробрала до слез, высвобождая капельку крови на свободу. Вот так себя чувствуют девушки во время эпиляции? Если это действительно так, дай, Боже, им здоровья и крепких нервов. Собственно, выдирать потемневшие перья было бесполезно. Быть может, это СПИД? Бывает ли такое в этом мире? Да черт с ним! Будь что будет. В любом случае здесь я ничем себе помочь не смогу. В ванной я провалялся около часа, потом, все же, пришлось вылезти. Особо, конечно, не полегчало, но чувство свежести немного взбодрило. Я вернулся в комнату. Никогда не представлял, что во мне может находиться столько дури и уж конечно не думал, что она может вырваться на свободу. Создавалось такое ощущение, что в этой комнате кто-то устроил бои без правил. Треснувший стол с обломанным уголком, клочки бумаги, осколки, стеклянная пыль, царапины. И ведь спортом я никогда не занимался, откуда же столько силищи? Убираться не было ни сил, ни настроения. Я улегся на пол в коридоре, пытаясь собрать себя в кучу. Так и провалялся, пока вновь не заснул. Но, к сожалению, блаженство продлилось недолго. Мозг уже отказывался отключаться, грубыми толчками толкая меня в реальность. Хотя… реальность ли это? Наверное, уже от скуки, я сгреб весь мусор в одну кучу и следующие несколько часов расфасовывал стекло со стеклом, а письма с письмами. Собственно, торопиться мне было некуда. Впереди целая вечность. Шли дни. Хотя, быть может, на земле это были недели, или же наоборот – секунды. Мне, собственно, было все равно. Я потерял всякий смысл в собственном существовании. Главной моей целью стало поменьше думать, вспоминать, воображать. И это получалось у меня как нельзя хорошо. Я превратился в гнилой овощ с вязкой жидкостью вместо внутренностей. Когда мне все-таки удавалось преодолеть усталость, я собирал воедино письма и зеркало. Одна нескончаемая мозаика. Отражения в зеркале я уже не видел. Ни своего, ни Кирилина. В письмах не было никакого смысла, но, как только обрывки слогов складывались в единые, давно знакомые слова, меня вдруг снова пробирало до слез. Я превратился в ничтожество, все, что крутилось в голове, так это никчемная жалость к самому себе. Смотреть противно. С течением времени становилось жутко от того, что со мной происходило. С каждым днем на моих крыльях становилось все больше черных пятен. Я не знал что со мной. Почему это происходило. Может, все потому, что я разбил это чертово зеркало? Или же это клеймо за мои грехи? Теперь я не попаду в рай? Все это просто разрывало мой разум. Ничего хорошего в моих мыслях не осталось. Я ждал неизвестно чего. И теперь уже совсем не понимал, зачем же я здесь нахожусь. Желание видеть Кирилла исчезло. Как я могу целовать его, обнимать, прижимать к себе после того, как им овладел кто-то помимо меня. Мысли об этом вызывали отвращение, иной раз доводящее до тошноты. Злость, гнев, ненависть и, наверное, зависть. Во что, черт возьми, я превратился? Я ощущал себя гоблином, запертым в пещере. Вот только за что? Наверное, я должен был справиться с этим. Пересилить себя, порадоваться за брата, искренне пожелать счастья, но нет. Мое сердце почернело от любви к нему, я слишком слаб и просто не способен быть счастливым за кого-то, тем более за него. Ну вот, я снова себя жалею. Надо это прекращать, тряпка. * * * Сегодняшний день не должен был отличаться от остальных. Однако меня охватила жуткая тревога. Я сидел в ванной, обхватив руками коленки. Мои крылья. Смольно-черные, как у ворона. Я внимательно осмотрел все перья, ни единого просвета, только на кончике левого крыла виднелось небольшое серебряное пятно. Сегодня явно должно что-то произойти… Быть может, именно сегодня мне придется предстать перед судом Божьим. Я оглядел комнату: белые стены затерты, пол, кажется, посерел. На столах лежат сложенные воедино обрывки писем, рядом наполовину собранное зеркало. Наверное, мне будет не хватать всего этого. Все-таки, как бы то ни было, это место стало частью моей жизни, пусть с ним связаны и не самые приятные воспоминания. Я снова вернулся в ванную. Зашумела под высоким напором вода. Я мог часами смотреть на этот не прекращающийся поток, пытаясь поймать его ладонями. Горячая вода поглощала тело, придавая ощущение невесомости. Я был почти полностью окутан влагой, как меня вдруг потянуло в сон. Теплая жидкость подбиралась к губам, а я все никак не мог справиться с неожиданно потяжелевшими веками. Глубокий вдох и я проваливаюсь в сон, полностью поглощенный водой. Воздух казался плотным и непроницаемым, и я с трудом смог вздохнуть. Холод обжог мои легкие, где это я? Перед глазами все расплывалось, но через несколько секунд окружающий мир приобрел более четкие контуры. Серые кирпичи какого-то узкого переулка. Я оглядел себя: темные жесткие джинсы, непонятно откуда взявшиеся кроссовки, футболка и легкая не застегнутая куртка. Крыльев не было. - Господи, да ты что, шутишь надо мной!? – от возмущения я заорал на весь переулок. От внезапного переполоха из мусорного бака, противно мяукнув, выпрыгнула какая-то полу облезшая кошка. Судя по всему, слышно меня было хорошо. Опираясь на пыльную кирпичную стену, я практически выполз из зловонного переулочка. В лицо хлынул порыв ветра. Да… давно же я этого не чувствовал. Я шел по тротуару. По дороге с бешенной скоростью неслись машины. Хотя, быть может, не так уж и быстро они ехали, просто для меня сейчас все казалось таким молниеносным. Я совсем отвык от жизни: от этих пыльных дорог, запаха чужих сигарет, вечной суеты, разговоров, балагана… Боже, как же я по всему этому соскучился. На улице холодно, и из моего рта вырываются клубы белого пара. Я живой. По-настоящему живой. Вот и руки замерзли, я сунул их в глубокий карман куртки. Пальцы вдруг нащупали что-то бумажное, похожее на чек. Я вытащил объект – купюра в пятьсот рублей. Вот повезло, так повезло. Где-то впереди я разглядел эмблему кофейни. Вот чего мне действительно сейчас хотелось, так это настоящего молотого кофе. Я подошел ближе, уже собирался потянуть за ручку, как друг остановился. Зеркальное стекло двери отражало уже почти забытое лицо: рельефные скулы, темно-синие глаза, светлые губы, бледная кожа с розовым от холода румянцем. Когда же я видел себя в последний раз? Кажется, на похоронах… потом на фотографиях, но в отражении зеркала – никогда. Слегка улыбнувшись уголками губ самому себе, я зашел в кофейню. В нос ударил сладкий запах горячего шоколада, печеных пряностей и какао. Божественный запах, теплая и такая уютная атмосфера. Как же тут хорошо. Я подошел к барной стойке, заказал себе чашечку кофе, шоколадное пирожное и, ожидая своего заказа, уселся за столик прямо напротив окна. На улице осень шла полным ходом. Люди кутались в теплые шарфы, прятались в мешковатых куртках, ускоряли шаг, чтобы не замерзнуть. Глупые, они не понимают, как прекрасна их жизнь на самом деле. Что вот если что-нибудь сейчас случится, то им даже нечего будет вспомнить. Мне принесли мой заказ. Дурманящий аромат кофе вскружил мне голову. Медленно пожевывая пирожное и мелкими глотками попивая кофе, я продолжал наблюдать за людьми на улице. Посетители кафе же с опаской поглядывали на меня. Конечно, наблюдая такую «заторможенность» многие подумали, что я отсталый, что у меня проблемы с головой или же я – какой-нибудь маньяк. Хотя, не познай я смерти, то, наверное, тоже думал бы так же. В этот раз у меня не было никакого желания думать о том, как, что и почему так произошло. Пусть Бог делает что хочет, если он вообще есть. Вся моя реальность напоминала какой-то психоделический ролик, в котором ничерта не было ясно, но все что мне оставалось – смириться и ждать конца, ведь я больше ничего не смогу сделать. Не знаю, сколько еще я пробыл в кофейне, я даже не задумывался о времени. Помню только, что официантка, принесшая мне счет, обладала удивительно-красивыми совершенно морскими глазами. На секунду она околдовала меня своим взглядом. Сдачи я не забрал, оставил девушке на чаевые. Она ведь сделала для меня гораздо больше, чем просто принесла кофе. Она увидела меня. Действительно увидела! Счастья, подобно этому, я, пожалуй, еще не испытывал. Жизнь текла своим чередом. Улица скользила куда-то вдаль, и я бесцельно следовал за ней. Дороги, светофоры, пешеходы. Ни о чем кроме этого я думать не мог. Но вдруг что-то привлекло моё внимание. Чуть поодаль я разглядел парня, нервно разговаривающего по телефону. Что в нем было особенного? Да не знаю, просто… кого-то он мне явно напоминал. Я подошел ближе. Высокий молодой человек в черной, кажется, кожаной куртке, темно-синих джинсах и кроссовках. Он нервно переминался с ноги на ногу и все твердил и твердил в телефон: «Мам, да ты не понимаешь. Мам! Успокойся!». Этот голос… Парень посмотрел куда-то в сторону и в этом профиле я узнал... ну же, давайте догадаемся с трех раз? - Матерь Божья – прошептал я – это же я. Светофор мигал последними секундами красного света: «Мама не ори! Сейчас я приду домой и все тебе объясню!» - на всю улицу голосил все еще живой я. [3] [2] Молодой человек выскочил на дорогу. - НЕТ! – завопил я – парень обернулся… [1] Вот и снова не стало меня. Люди столпились возле лежащего на земле, уже обреченного на смерть, меня. Какого черта!? Какого черта здесь происходит? Толпа зевак практически затоптали нынешнего меня. Воздуха стало катастрофически не хватать, в глазах потемнело. Что со мной? Что на этот раз?