A butler's story

      Теперь он всегда был рядом с ней. Фиона, хоть и казалась обычно сильной, гордой и неприступной хищницей, всё же нуждалась в поддержке и любви. И секса со случайными любовниками явно не хватало, чтобы удовлетворять все её потребности в эмоциях. Теперь же у неё была отдушина, её приятная тихая гавань, где её ждали и любили. Роль эту выполнял, разумеется, ставший призраком дворецкий.       Временами он навещал её после захода солнца. Фиона обыкновенно только возвращалась в это время, временами уже успевая лечь в кровать и раздеться, временами — нет. Тем не менее, он входил, без стука, без единого шороха над ухом, но она всегда отлично чувствовала появление Сполдинга. Она оборачивалась к нему, усмехаясь. Но её шутки больше не могли ранить его. И с ним она могла снимать маску жестокой стервы. — Могу я прервать ваш отдых, мадам? — тихим хриплым голосом произносил он. — Не стоило спрашивать, — и Фиона махнула ему рукой в приглашающем жесте, что означало: "Проходи, что уж тут". Она уже выпила этим вечером. И, что таить, провела несколько последних дней не одна. Дровосек Нового Орлеана — вот было её новое увлечение. Дворецкому, очевидно, стало известно о них. — Я хотел предупредить вас, — склонился к ней доверительно Сполдинг, — о дровосеке. Он — не то, что вы видите. — Умоляю тебя, Сполдинг! — начала было она, но наткнулась на его просящий взгляд. — Послушайте, он — убийца, и так или иначе... — Для меня это не секрет. И, кажется, ты ревнуешь, а? — кокетливо улыбнулась она.       Он качнул головой в отрицательном жесте, зло сжав губы, но всё же ведьма угадала, сама того не желая: он видел их с Дровосеком, ежесекундно с болью наблюдая их зарождающийся роман, их взаимоотношения. И ему было невыносимо видеть свою обожаемую Верховную в чужих руках. Кроме того, он справедливо полагал, что никто не в состоянии позаботиться о ней так, как делал это он, Сполдинг.       Она захохотала.       До него донесся запах спиртного. Раньше он безропотно подносил ей бокал за бокалом, словно молчаливый раб, словно бессловесный автомат, не имеющий права на собственное мнение, но сейчас... Сполдинг разозлился, перехватив её руку, потянувшуюся к коньяку вновь. Она пыталась её выдернуть, но цепкие холодные руки дворецкого были словно из стали, не давая возможности освободиться. Но кричать ей не хотелось, хоть дворецкий и был настроен, видимо, вполне решительно. Он схватил её, притянув к себе. — Нет, это я всерьез умоляю тебя, Фиона: порви с ним, — произнес он глухо, не давая ей возможности ответить и приближая своё лицо к ней для поцелуя.       Сухой, грубый поцелуй контрастировал со страдальческим умоляющим взглядом. Увидев, что ведьма вновь насмехается над его чувствами, он почувствовал раздражение и желание показать, на что способен. Ей нравится этот обыкновенный головорез с налетом псевдоинтеллигентности? Отлично. Он тоже может быть таким. В Сполдинга будто вселился зверь — если такое может случаться с призраками. Он грубо потащил её к дивану. Ноги полупьяной ведьмы подкашивались, тем более что она была на высоких шпильках, но призраку не составляло труда отволочь и кинуть её на ложе любви. Грубо сдернув платье, оставив Фиону в одном нижнем белье, он лег на неё сверху, придавив собой и прижимаясь толчками, будто в нервной судороге. Он закрыл глаза, пытаясь раствориться в её близости, боясь упустить однажды навсегда. — Прекрати выворачивать руку, прошу, — обратилась к нему Верховная. В её голосе было неудовольствие, но дворецкий отнюдь не собирался прекращать начатую атаку. Как и положено атакующему, он перешел к более активным действиям. — Да, — ответил он, отпуская руку и раздеваясь сам: неторопливо, уже не нервно, аккуратно и методично, как полагается маньяку. — Я сошел с ума по тебе. — Я заметила.       Раздевшись, он вновь навалился сверху, разводя её ноги и сразу же, без предварительных ласк приставляя свой член к её отверстию, стянув с неё шелковое нижнее бельё. Она затихла, не сопротивляясь, боясь ещё сильнее его распалить. Рукой она сжала его член, уже сильно напрягшийся, помогая ему войти в неё быстрее и безболезненнее. Дворецкий сжал её бедра, притянув к себе и с силой толкаясь, почти насилуя, с той лишь разницей, что жертва не сопротивлялась. Алкоголь притупил чувство страха, но она видела, что дворецкий не на шутку рассержен.       Он грубо стискивал её тело, прижавшись лицом к её груди, до боли сжимая её и вновь и вновь толкаясь. Впрочем, вскоре движения его стали более медленными и протяженными. По телу прошла судорога, и он почувствовал, что выплеснулся в неё, обессиленно обнимая свою Верховную. В глазах его были слёзы.       Она понимающе гладила его. — Поверь мне, что ничего хорошего не выйдет, — обратился он к ней опять через некоторое время. Но она просто взмахнула рукой, отмахиваясь от него, как от чего-то ненужного, как от мотылька, залетевшего на свет, что без конца вьется перед глазами, мешая и путая.       Спустя короткое время предсказание Сполдинга сбылось.       Смерть Фионы была ужасна.       Почему она не прислушалась к его словам? Если бы только она обернулась чуть раньше, если бы время можно было повернуть вспять. Она кричала от невыносимой раздирающей боли. Но зубы впились в её тело сразу же. И крокодилы, тянущие куски её тела в разные стороны, не интересовались тем, что думала минуту назад их добыча. Но ужасная смерть стала истинной расплатой за всё сделанное при жизни. Растерзанная аллигаторами, убитая Дровосеком, преданная и отвергнутая почти всеми — Фиона так же вернулась в стены Академии мисс Робишо призраком, бестелесной тенью. — Теперь мы сравнялись с тобой, а, Сполдинг? — спрашивала бывшая Верховная, по-прежнему кокетливо улыбаясь и чуть наклоняя голову, обращая взгляд на тень дворецкого, витавшую рядом. Он не отвечал, поскольку был занят: вновь обнимал её сзади, вновь вдыхая запах её духов, вспоминая тепло её кожи, — но радуясь, что теперь она была с ним навсегда.       Если бы на свете властвовала истинная любовь! Об этом грезят все, включая королей, с самых давних времен. Если бы было так, не нужны бы были все ловушки. Ничто не толкало бы на вынужденную жестокость. Но Верховная не могла не признаться, что была холодна и жестока со Сполдингом при жизни — и поэтому пыталась компенсировать это после его смерти. Только став призраками, они наверстали упущенное.