Улыбнись, я люблю тебя!

      Входим в здание аэропорта. Никогда не видела пчелиного улья, но представляю, что он именно такой. Тысячи, сотни тысяч людей, копошащихся, снующих туда-сюда, толкающихся, сбивающих с ног. Гул голосов, звуков врываются в голову, доставляя некий дискомфорт, но давая почувствовать, что я еще жива, что вернулась домой - в Лос-Анджелес. Такие родные, такие знакомые воздушные ворота города!..       Город встречает нас солнцем, впрочем, как и должно быть.       Впереди стоят два охранника. Мне всегда их было жаль: абсолютно никакой личной жизни, ни минуты отдыха. День и ночь - обеспечение безопасности нанимателя. Ты мне каждый раз говоришь: «Это их работа!» И, наверное, я когда-нибудь привыкну к неотступному взору секьюрити. Пора бы привыкнуть! Тем более сейчас.       Они ждут, пока мы будем готовы пройти по длинному коридору и выйти в общий зал для встречающих. Вижу, что они немного нервничают. Впереди много журналистов, каждый из которых норовит задать провокационный вопрос. Но ты дал указания, что не намерен давать интервью и хочешь спокойно добраться до машины. Чувствую, спокойно не получится.       У нас всего две сумки. Много вещей не понадобилось. Было жарко. В Испании сейчас сезон. Та сумка, которая больше, у тебя. Более компактная - у меня. Ты ставишь свою на пол и ждешь, пока я буду готова. Надвигаешь сильнее на лицо козырек бейсболки и надеваешь капюшон куртки. Я делаю то же самое – ты так хочешь.       В правую руку берешь дорожную сумку. Левой ты всё это время держишь нашего сына, который крепко обнимает тебя за шею. Брайан - твоя копия. Вы как два близнеца! Даже одежда похожа! Ты пытаешься привить ему свой стиль, и мне это нравится. Даже на его запястье браслет из деревянных бусин, который когда-то был твоим. Ты привез его откуда-то из Африки еще до нашего знакомства. Говорил, что это оберег от злых духов. Велел не смеяться и верить. Я не смеялась и верила. Ты самолично разобрал его на бусины и сплел для сына браслет нужного размера. Брайан невероятно гордился подарком отца. Когда тот порвался во время игры, сын со слезами просил меня сплести его заново, не говоря тебе ничего, чтобы ты не обиделся. Это была наша с Брайаном тайна. Хоть что-то с сыном у нас общее, кроме крови! Он – сын своего отца и племянник своего дяди! Я ничего не сказала, ведь мой маленький мужчина просит.       Он деловито поправляет козырёк маленькой бейсболки, повторяя за отцом. Ты замечаешь это и трешься своей щекой о его щеку. Он морщится, но я знаю, что ему нравится, как твоя борода щекочет ему кожу.       На моих руках наша дочь Мила. Настоящая леди, не то, что её мать. Бабушка Констанс балует свою принцессу, прививая вкус и чувство собственного достоинства. В свои четыре года она разговаривает, словно дама из высшего общества. Ни одного лишнего слова. Горда собой и своей семьей. Взрослая не по годам. Но наедине со мной она становится маленькой девочкой, моей маленькой девочкой! С капризами, криками и слезами. Но я прощаю ей всё, вспоминая, как тяжело она мне досталась. Моё сокровище. Моё!       Никакого розового цвета в одежде. Он любит синий цвет. И белый. Сейчас она во всем белом, словно ангел. И вправду она похожа на ангела! Белокурые локоны и голубые глаза… Ты смотришь с беспокойством на меня, потом на Милу. Я киваю, давая понять, что готова, и подхватываю сумку в свободную руку.       Впереди длинный и пустой коридор. С каждым шагом я пытаюсь набраться смелости и решимости.       Ты со мной, и это главное.       Вот оно - толпа журналистов и фанатов. Вспышки фотокамер. Ты опускаешь голову, пытаясь скрыть лицо. У меня же снова мысли, не вписывающиеся в твое мировоззрение. Это же их работа. Твои фанаты увидят твои фото. Разве не это тебе нужно?...       Сыпятся вопросы:       - Шеннон…!       - Шеннон…!       - Шеннон…?       - Стефани…!       С удивлением поднимаю глаза, на того, кто произнес моё имя! Им интересна я?! Если только я сморожу какую-нибудь глупость… Вот будет сенсация!       Пытаюсь сосредоточиться, чтобы не ответить ни на один вопрос! Обещала тебе! Крепче прижимаю дочку к себе!       Ты хмуришься и уворачиваешься от вспышек. Ускоряешь шаг. Я не поспеваю. Становится страшно. Хоть и рядом секьюрити, но только рядом с тобой я чувствую себя в безопасности! Хочу ухватиться за тебя, но обе руки заняты. Сердце заходится в бешеном ритме. Дыхание учащается. Что это? Приступ паники? Успокойся! У тебя ребенок на руках!       - Шеннон, Шеннон, Шеннон, - шепчу себе под нос, как мантру. Дочка слышит и обнимает меня крепче.       - Мама…       Это единственное слово, которое может привести меня в чувства.       - Да, - облизываю пересохшие губы. – Всё хорошо, не бойся!       Ты уже впереди на несколько шагов, пытаясь как можно скорее преодолеть этот зал аэропорта. Не оглядываешься, надеясь на мою прыткость.       - Шеннон!       Снова залп из вспышек. Фотографы надеются заснять эксклюзив!       Ты оборачиваешься. Лицо сосредоточено и напряжено.       - Улыбнись, - шепчу одними губами. – Я люблю тебя!       Твои глаза теплеют и черты лица смягчаются. Отдаешь свою сумку охраннику, ждешь, пока я догоню тебя и крепко-крепко берешь меня за руку.       И улыбаешься в камеру. Всем камерам. Они так любят твою улыбку!       И я люблю.