Стены

Сколько себя помнит, Чон Тэгун всегда выстраивал вокруг неприступные стены, уходящие серым бетоном прямо в самое небо: такое свободное и манящее, и этой неограниченной свободой пугающее. Постепенно страх сменялся апатией и переходил в игру. Игру, в которой он привык убегать от самого себя. Такие "прятки" стали для него действием необходимым и совершенно повседневным. Он падал и множество раз приходил к мечтам воспарить в бесконечном небе, сильными крыльями рассекая воздух, он желал выбирать любой путь, хотел рисковать всем, подставлять лицо бушующему ветру тревог и неудач жизни...но просыпался посреди ночи в холодном поту и закладывал бетонную ограду всё выше, надеясь однажды насовсем скрыть тот яркий свет, что пробивался время от времени к сырому и тёмному дну, где, словно прокажённый, существовал Тэгун. Сколько себя помнит, Чон Тэгун всегда выстраивал стены вокруг, чтобы отгородиться от людей. С первого раза и на всю, казалось, жизнь усвоив ту фразу "в этом мире стоит бояться лишь людей", он упрямо следовал ей, отказываясь даже на секунду задуматься об опровержении. Он боялся и стыдился своего безудержного страха: закрывался маской равнодушия, зарывая ненавистную наивность и отчаянно скрывая ранимость. Он принимал в штыки любые фразы, а на действия отвечал агрессией, стараясь отпугнуть от себя тех, кто пытался стать ближе. Он бежал, боясь оглянуться назад. Бежал, чтобы спастись от ненужной привязанности, от чувств, от боли, что, как он знал наверняка, обязательно придётся терпеть, свяжи он себя с кем-нибудь. Потому что есть такие слова как "предательство", "ложь" и "обида", прямо характеризующие всю натуру людей. Тэгун точно знает...по себе, а от этого мир для него становится только дальше и страшнее. Чон Тэгун привык переживать все кризисные ситуации, все истерики, все переломные моменты, взрывы или радость у себя в душе. Он позволял себе такую роскошь только в своём сознании, уверенный, что никто и никогда не узнает о такой "слабой" стороне такого, на первый взгляд, "сильного" человека. Он провёл для себя чёткую границу между силой и слабостью, определил для себя границы "свободы" и усиленно следил за словами. Чон Тэгун точно знал, когда и кому нужно быть благодарным, когда стоит промолчать, и даже когда можно "сорваться". Он думал, что эти стены будут стоять вечно, упираясь в то свободное небо, о котором украдкой мечтал Тэгун. И он искренне ненавидел то биологическое существо, названное И Хонбином. Это существо, светящееся счастьем изнутри и освещающее ту темноту, где прятался Тэгун, постоянно улыбающееся и само того не понимая гипнотизирующее глубиной тёмных глаз и невероятно притягательных ямочек на щеках, появляющихся при каждой улыбке, что на самом деле так часты. Это существо било искренностью по вечной лжи Тэгуна, оно отвечало невинностью на маски и заставляло парня забиваться в самый угол , зажимать уши и всё чаще разбивать маски, бессознательно отвечая улыбкой на улыбку. И Хонбин появился неожиданно, застав Тэгуна врасплох. Он спускался с неба прямо в сырую пустоту сердца Чон Тэгуна. Он заставлял сомневаться и привязывал к себе, всё сильнее сдавливая запясться. Он заставлял поднять голову к небу и всё чаще мечтать о бесконечности. Он столько раз разбивал руки о бетонную стену, возведённую от него же из-за обьявшего страха, что бетон начал крошиться, а дыры в ограде уже нельзя было заделать. Эти дыры отражались светом на его сердце. Чон Тэгун видел серые руины, а вокруг играл ветер. Небо стало для него больше, от чего бывало трудно дышать, а свобода не казалась недостижимой. Чон Тэгун открывал своё сердце и искренне, самозабвенно заботился о Хонбине, таком "глупом" и "хрупком", открывшим настоящий мир плутавшему во мраке Тэгуну. Одним своим видом И Хонбин заверял в вечности, незаметно кроша маски равнодушия, апатии, страха, селясь в душе Чон Тэгуна ярким светом.