Shepard - Risset Glissandro

- Скрипку терпите? – Устало поинтересовался Сигерсон, засунув руки в карманы брюк. Он только прибыл, преодолев несколько тысяч километров, а впереди его ждала не менее длинная дорога. Рубашка на спине намокла от пота и прилипла к коже, а майки он не носил. К климату в Салониках никак не получалось привыкнуть. Сейчас он предпочел бы рубашку с короткими рукавами, желательно льняную. Но все вокруг носили костюмы, а выделяться сверх меры было ни к чему. Тем более, что его сутулость в окружении людей с военной выправкой с легкостью выдавала в нем гражданского. Он не принадлежал этому месту и этому окружению, он не вписывался в обстановку. Не нужно быть гением дедукции, чтобы прийти к такому выводу. Его «босс» едва ли не кипятком ссал, из-за той услуги-тире-приказа, что ему пришлось оказать. Агента Джеймса Сигерсона, без подготовки, без документов, без прошлого, должны были принять на активную службу в самые короткие сроки. Столь беспрецедентный приказ поступил «сверху» без каких-либо объяснений. По указанию начальства офицеру управления Флауэрсу предписывалось предоставить доступ новоприбывшему агенту Сигерсону к любым расследованиям, связанным с транснациональным синдикатом Мориарти, и обеспечить его всеми необходимыми ресурсами. Сигерсон не сумел сдержать улыбки при виде кислой мины Флауэрса. Глубокие морщины придавали ему особенно хмурое выражение. В его активе насчитывались две собаки, три любовницы и пятеро детей, он периодически глотал синие таблетки, несмотря на неподтвержденную предрасположенность к сердечным заболеваниям. Агент Чёрч, будучи ненамного старше самого Сигерсона, с непередаваемым выражением на лице уставился на новоприбывшего, словно бы интересуясь, нет ли у того хвоста. Смуглая кожа, выгоревшие на солнце волосы. Здесь, на Средиземноморье, делать выводы о человеке на основании одной только линии загара было не в пример труднее, нежели дома. Придется потрудиться, но так даже интереснее, а вот заграничных поездок от него не скрыть. - Прошу прощения? – Переспросил агент. Говорил он несколько в нос, тут Сигерсон не сомневался: это было или результатом его происхождения и привычкой, оставшейся с детства, или результатом старой травмы – переносица было несколько искривлена. Оба варианта было чрезвычайно трудно проверить - они имели довольно старое происхождение, потому все останется на уровне непроверенных теорий. - Скрипку. Я играю, когда думаю. Порой молчу по многу дней, а иногда меня просто не заткнуть. Ненавижу скуку и, вероятнее всего, назову вас Джоном, вне зависимости от того, какое ваше настоящее имя. Никаких обид: в такие моменты я действительно не осознаю, что делаю или говорю. Тем не менее, хотелось бы уточнить: по чистой случайности, ваше имя не Джон? Агент прищурился, размышляя стоит ли отвечать, или лучше будет воздержаться. - Стивен, - нехотя произнес он, придя к какому-то решению. - Что же, скорее всего, я буду звать вас Джоном. И вам сменить имя будет куда проще, чем мне перестроиться. - Он это серьезно? – Чёрч обернулся к руководителю в поисках хоть какого-то ответа, кивка, взрыва хохота или извлеченной откуда-нибудь бутылки и предложения отметить знакомство. Тем не менее, бренди наливать никто не собирался. Чёрч считал себя достаточно умным человеком и хорошим специалистом, потому такое отношение к себе задело его за живое. Он покачал головой и нехотя поднял взгляд, понимая, что с эдакой дылдой ему волей-неволей придется смотреть снизу вверх. - Послушай, мне все равно, кем ты себя возомнил. Мое имя не Джон, а Чёрч. Не так сложно запомнить, верно? Я помогу тебе. Когда твое высокомерие приведет тебя к гибели, это будет последнее место, где кто-нибудь возжелает лицезреть твою лошадиную морду. Не в силах даже скрыть улыбку, Сигерсон расхохотался. Угрозы вызывали у него только улыбку, особенно от людей, которые и понятия не имеют, с кем имеют дело. Он давно уже привык к насмешкам и подколкам. Школьники на этом поприще куда изобретательнее агентов правоохранительных органов. Скорее всего, причина в отсутствии творческой составляющей работы. А мужчина напротив всегда следовал приказам и серьезно относился к букве закона и выполнению инструкций. Прямолинейный, но претендует на руководящую позицию в организации. И был на хорошем счету у начальства, раз уж Флауэрс поручил ему «инструктаж» новичка. Сигерсон был в каком-то смысле даже впечатлен; сотрудничество с агентом Чёрчем будет чрезвычайно забавным. - Услышал что-то особо смешное? – Раздраженно поинтересовался последний. Сигерсон отрицательно покачал головой, ухмыляясь. - Нет, вовсе нет. Чёрч. Запомню. Какая-то часть мозга Сигерсона, скорее всего, остатки инстинкта самосохранения, кричала остановиться и заткнуться, но другая часть, та, к которой он прислушивался чаще всего, требовала продолжить и поразить всех. - Хотя, уверен, вы видели куда больше свадеб, нежели похорон. У вас только две жены? – Он заметил поднимающуюся панику в глазах собеседника, прежде чем продолжил. – Не волнуйтесь, уверен, масса мужчин в вашем положении имеет по нескольку семей. Этим мало кого удивишь. Несколько сотых секунды понадобилось Сигерсону, чтобы осознать свою ошибку. Он был совершенно прав в отношении двух жен, тут даже сомневаться не приходилось, но люди, занимающиеся тем, что раскрывают чужие личные секреты, излишне ревностно относятся к сохранению своих собственных. И наблюдая за тем, как удивление в карих глазах сменяется яростью, он вдруг осознал, что о хороших отношениях с этим человеком стоит забыть. Совершенно точно агент Чёрч недоволен анализом собственной персоны. То, что позволительно в повседневной жизни, совершенно не подходит для рабочей обстановки, в которой он оказался сейчас, и от некоторых привычек, вроде озвучивания всех умозаключений, к которым он пришел, придется избавляться. Ему еще повезло, что не заехали кулаком по лицу. Агент Чёрч приблизился к нему, так, чтобы не касаться, но достаточно близко, чтобы нарушить личное пространство. Это любому нормальному человеку было бы неприятно. - С кем, черт тебя дери, ты говорил? Ты кем себя возомнил? - Остынь, Чёрч. Оставь это, - посоветовал Флауэрс. Он смерил Сигерсона недовольным взглядом, но продолжил говорить со своим подчиненным. – Меня предупреждали, что он производит впечатление настоящего козла, но вместе с тем мне говорили, что его навыки могут быть совершенно бесценны. Ты работал по нескольким делам синдиката Мориарти, а его прочат именно на этот участок. - Я с ним не работаю, - Чёрч еще раз царапнул по Сигерсону взглядом, оценивая размах его плеч и худобу. Того безмерно раздражало, что первым делом его оценивают по физическим характеристикам, в то время как он уже не раз доказывал, что его способности не имеют никакого отношения к недостаточной массе тела. Сигерсон нахмурился: за своей перепалкой агенты совершенно забыли о его выводах. Подобное отношение непозволительно. - Линия загара на безымянном пальце левой руки, - произнес он и замолчал, дожидаясь, пока мужчины обратят внимание на него. Когда агенты замолчали и обернулись к нему в некотором недоумении, он продолжил, указав на левую руку агента Чёрча. - Кольцо никогда не остается на одном месте, поэтому линия загара на пальце обычно шире самого ободка, но всего на пару миллиметров. Так должно быть и у вас, если судить по тому кольцу, что сейчас на пальце. Однако ободок незагорелой кожи на вашем пальце больше кольца, что сейчас надето на палец, на добрых пять миллиметров. Значит, этот след оставлен другим кольцом, с более широким ободком. С какой целью мужчина будет менять кольца на одном пальце? Снять – это одно, но к чему менять их? Вы явно вернулись из командировки в место с тропическим или аридным климатом, и это был не медовый месяц, потому загар от кольца по случаю помолвки или кольца вашей школы или колледжа отпадает. Единственное объяснение – вы сняли обручальное кольцо, которое надето на ваш палец сейчас, и вместо него надели другое. Два обручальных кольца, две жены. Можно было, конечно, продолжать и дальше объяснять, чем это вызвано, к чему может привести, но необходимости в этом не было. Чёрч сам все понимал. Человек, у которого два обручальных кольца, чувствует себя достаточно виноватым за то, что создал подобную ситуацию, но в тоже время он любит и уважает обеих женщин, раз не решился ни одной из них предложить незавидную долю любовницы. Чёрч не слишком впечатлял и поражал воображение, но в чем-то был даже интересен. Ответом Сигерсону была тишина. Агент Чёрч молча смотрел на светлую полоску кожи, выглядывающую из-под металлического ободка. Через несколько секунд он с силой сжал кулак и опустил руку. - У меня завтра самолет в Анкару, поэтому нет времени на все это, - он посмотрел на начальника, упрямо поджимая губы. – Если прямого приказа на нашу совместную беседу с этим не поступало, то почему бы не попробовать поручить его Куку? Я не планировал заниматься группировкой Мориарти в Турции. Флауэрс отстраненно кивнул, заинтересованно разглядывая Сигерсона. - Хорошо, но не думаю, что в этом случае нам предоставят право выбора. Но попробовать Куку стоит. Нет нужды расстраивать твои планы, занимайся пока своей текущей задачей. Облегчение было столь же ощутимо, как и беспокойство. Чёрч кивнул, склоняя голову. - Если на этом все, то я пойду. Флауэрс кивнул, после чего Чёрч практически выбежал из комнаты, не повернув и головы в сторону Сигерсона - он все еще защищался. - Что, черт возьми это было? Сигерсон пожал плечами. - Завожу друзей. Офицер управления покачал головой, занимая свое место за письменным столом. - Немногие из работающих здесь знают все подробности семейного положения Чёрча, а я говорю о людях, которые зарабатывают на жизнь тем, что раскрывают тайны других. И вы узнали обо всем лишь по линии загара на его пальце? Сигерсон улыбнулся, услышав хоть какое-то подобие похвалы от своего «босса». - Это то, что я делаю. Смотрю. Даже самые малые и незначительные детали в облике человека или в обстановке могут навести на информацию, которая очень часто оказывается крайне полезной. Вам, к примеру, нужно быть поосторожнее с Виагрой. Когда-нибудь он все же запомнит, что не все люди с воодушевлением принимают тот факт, что для Сигерсона они подобны раскрытой книге, как и весь остальной мир. Флауэрс обиделся, морщины на лице только придавали ему недовольства. - Дам вам совет: вне работы держите свои наблюдения при себе. Я не собираюсь раз за разом подыскивать вам нового напарника взамен того, что вы разозлили или вывели из себя, - он указал на стул, стоящий у стены. – Посидите там и помолчите. Мне еще нужно придумать, кому вас поручить. Сигерсон сделал, как ему сказали, с немалым удовольствием отмечая, что стул куда удобнее того убогого сидения в самолете, в котором он провел немало часов. Надоедливый, раздражающий, докучливый – пускай, сейчас его уже не считают обузой. Он предпочитал, чтобы к нему относились с уважением. Нужно продержаться всего несколько месяцев. Всего несколько месяцев и все будет закончено. Несколько месяцев, и ему уже никогда не придется столь тесно общаться с военными и правительственными агентами. Он отделается от всех этих бюрократов. Только работа имеет сейчас значение. И, в конце концов, именно эта работа приведет его обратно. К Джону. Недели тянулись и тянулись. Работа занимала все мысли. Поездки давались хуже всего, долгие часы дорог приходилось коротать за просмотром схем и чтением документов. Так же регулярно он проверял блог Джона - ни одного обновления. Пришлось взломать банковский счет последнего и отслеживать его покупки дистанционно; зная цены на продукты и величину налогов, это было не так сложно. Много пива и хлеба, слишком много еды на вынос для одного человека. И Джон снова вернулся к терапии. Видеть на экране монитора строчки с цифрами и понимать, что за всем этим скрывается жизнь Джона Ватсона, сам Джон Ватсон – это было тяжелее всего. Переезжать с места на место, Европа, Ближний Восток, теперь вот Азия, постоянное одиночество, а взамен - только выписки с банковского счета. Сигерсону не доставало общения, ему не хватало Джона. Он не мог воссоздать атмосферу их квартиры или темперамент друга на основании одной только цены цыпленка в сливочном соусе из ресторанчика «Салям Намастэ». Он неотлучно находился рядом с Джоном так много времени, что даже сейчас мог сказать, сколько морщинок у Джона в уголках глаз или как расположена линия роста волос; он мог с легкостью представить друга рядом с собой в вагоне поезда, но вот представить его в их квартирке не получалось никак. Понимание того, что где-то там его нет, было чуждо и странно. Как-то раз Сигерсон попытался представить, что кто-то скучает по нему, что кому-то его не хватает, но на ум пришло лишь кладбище и черное надгробие с его истинным именем. И Джон. Всякий раз, когда он пытался вспомнить дом, перед глазами появлялось лишь кладбище и Джон рядом с памятником. Он скучал. За окнами вагона проносилась Россия. Высокие деревья и бескрайние поля. В оконном стекле виднелось его отражение, и Сигерсон из раза в раз возвращался к нему. Короткая стрижка удлиняла лицо, скулы выпирали еще больше, а очки с обычными стеклами превращали его в настоящего Кларка Кента. В работе он придерживался определенного уровня анонимности, и, если не надевать ту треклятую шапку, то черты его лица и вовсе мало кто вспомнит. Порой ему недоставало длинных волос, особенно когда в моменты особой задумчивости он пытался запустить в них пятерню. Ну как можно вытряхнуть людей, вещи, места и события из своей головы с короткими волосами? Невозможно. Мысленно он прокручивал в голове особенности региона, его природы, антропогенных факторов. Объяснял, отчего угольную пыль можно найти вдоль железнодорожных путей, и как это может помочь в уголовных расследованиях. Даже если Сигерсон не называл фамилии, в таких случаях он всегда обращался к Джону. Иногда он размышлял вслух, и порой, когда не получал ответа, ему требовалась целая минута, прежде чем он вспоминал где и с кем находится. Он был один, в прошлом он всегда был один, так ему было привычнее и комфортнее. До Джона. Сейчас же внутри было пусто, чего-то не хватало. У Сигерсона имелся телефон с выходом в интернет и ноутбук, как и у всех сотрудников, поэтому в некоторые моменты руки так и чесались взять телефон и набрать знакомый номер, позвонить или написать сообщение, связаться по почте, но вместо этого он раз за разом просматривал активность банковского счета Джона, рассчитывал стоимость пакета молока и прикидывал, были ли у его друга посетители. Это определенно было одержимостью, некоторые подростки точно так же следят за понравившимися им девушками. Нормальные люди назвали бы это любопытством. Было ли это сочувствием? Он определенно стал излишне сентиментальным. Насколько Сигерсон разбирался в себе, он любил его, любил Джона. Масса других слов, синонимов, не передавали полностью всего того, что испытывал Сигерсон, а “любовь”, со всей ее многозначностью, прекрасно подходила. Джон Ватсон был его движущей силой, он делал его лучше. Джон заставлял его заботиться о людях и не бояться показывать это. Джон приучил не ждать в ответ на свои действия похвалы или восхищения. Джон был его проводником света. Восемь фунтов и двадцать пенсов – это упаковка из шести бутылок пива и маленький пакетик орешков или же свежие овощи и кусок мяса? Стоимость определенных категорий продуктов напрямую зависит от их веса, это было самым сложным. Сигерсон спросил бы Джона лично, но последний был лишь гостем в его разуме, ржавеющем во время переездов с места на место. Все это было настоящим безумием, реальной угрозой его здравомыслию, манией. Джон, сидящий напротив, согласно кивнул, соглашаясь с выводами Сигерсона. Письмо отправлено [адрес электронной почты Джона]. 24 августа 2012 19:08 Вторую жену агента Чёрча, военного хирурга, работающего в Афганистане, звали Маргарет. Не нужно быть гением, чтобы выяснить это, достаточно было просто оказаться рядом в момент доставки почты. Агенты не были партнерами или напарниками, нет, просто довольно часто случалось так, что Сигерсон и Чёрч пересекались. Чёрч выслеживал подрывника, которого подозревали в связи с Мориарти, в то время как Сигерсон наслаждался прослушиванием телефонной линии комнаты в отеле. Вот почему сейчас эти двое оказались в одном гостиничном номере «совершенно случайно». «Совершенно случайно» вышло так, что их комнаты имели смежный санузел. Чёрч не идиот, чтобы не понять такого, а уж Сигерсон точно не идиот. Существовало три возможных объяснения. 1. Чёрч решил вспомнить о презумпции невиновности (маловероятно). 2. Чёрчу, как страшему агенту в группе, приказали не спускать с Сигерсона глаз (правдоподобно). 3. Чёрч хотел расставить все точки над «i» вследствие возникшего при их первой встрече «недоразумения» (очень правдоподобно). Сигерсон рассудил, что возможны оба последних варианта, а вероятнее всего - их комбинация, потому запер свою дверь в совместный санузел. Замок в комнату Чёрча был взломан уже на следующий день. Прямого запрета не поступало, и Сигерсон расценивал это, как приглашение чувствовать себя как дома в обеих комнатах. Чёрч, вернувшись, обнаружил последнего в своей комнате, курящим у распахнутого окна. Смерив его негодующим взглядом, он поинтересовался: - Есть причина, по который вы находитесь здесь? Ваша жизнь в опасности? Или в вашей комнате труп? Сигерсон пожал плечами. - Понял, что нужно сменить обстановку, - сделав глубокую затяжку, он выпустил изо рта дым, подобно дракону. – Письмо от вашей супруги на письменном столе. Поздравляю. Агент, наградив Сигерсона очередным гневным взглядом, приблизился к своему столу, беря в руки письмо. Поднес его к свету, проверил плотность бумаги – письмо было не тронуто. - Вы читаете мою почту? - Совершенно очевидно, что нет. Это ни к чему. Если бы это были плохие новости, руководство сообщило бы их вам уже давно, значит новости хорошие. Учитывая характер вашей работы, получение личной корреспонденции - событие не самое обычное, такое происходит нерегулярно. Значит, новости важные. Хорошие новости от вашей супруги, не терпящие до личной встречи, могут означать только одно. Несомненно, это ее первый ребенок, но вы-то уже создали маленькую семью со своей женой номер один. Чёрч издал какой-то странный рычащий звук, прежде чем положил письмо обратно на стол. - Ты считаешь себя очень умным? Думаешь, видишь все насквозь, не так ли? - Не все, - признал Сигерсон, наблюдая, как тлеет сигарета у него в руках. - Так ты поджидал меня здесь, чтобы просто покрасоваться и показать, что ты можешь? - Нет, я поджидал вас, чтобы мы во всем разобрались, наконец, а вы не выдумывали дурацких предлогов, чтобы постучаться в мою дверь и вывести меня на беседу, - Сигерсон улыбнулся одной из тех улыбок, которые Джон признал не слишком устрашающими. – Я действительно это имел в виду – поздравление. Я не намеренно веду себя столь антагонистично все время. Чёрч закатил глаза, присаживаясь на край своей постели и начиная расшнуровывать ботинки. Развязав шнурки, он стянул кожаные берцы и отбросил их к стене. - Знаешь, я слышал, что о тебе говорят остальные. Кука от тебя воротит, Гамильтон заявил, что с большей радостью встанет под пули, чем еще разок поработает с тобой. А Скоттса ты и вовсе едва не прикончил, верно? Сигерсон пожал плечами: в происшествии со Скоттсом едва ли была его вина. Мужчина был полным идиотом. - Более того, - продолжил Чёрч, качая головой в изумлении, – от Брукса я слышал, что ты потерял сознание, когда вы двое были в Ираке. - Я не терял сознание. Было слишком жарко, я получил тепловой удар. - Он сказал, что ты не ел на протяжении всей поездки, почти не спал, и все закончилось потерей сознания за несколько минут до начала рейда. Сигерсон, наблюдая за улыбкой на лице собеседника, просчитывал ситуацию и ход всей беседы. Его предположения оказались недалеки от правды: Чёрчу приказали следить за ним, но вовсе не потому, что он был наиболее опытным агентом. Сигарета догорела до самого фильтра, и теперь пальцы неприятно жгло от близкого источника тепла. - Что Флауэрс сказал вам? Приглядывать за мной? Убедиться, что я регулярно питаюсь? Удостовериться, что я сплю? Так вот почему я застрял в этом вшивом гостиничном номере, прослушивая часы телефонных переговоров вместо того, чтобы нормально работать? Его нянька рассмеялся. Шпионить за шпионом – бесценно. - Флауэрс предполагает, что ты скоро ноги протянешь, если продолжишь в таком духе. Он хочет, чтобы ты притормозил, пока не убили тебя или кого-то еще. Сигерсон с силой ударил кулаком по столу, тут же жалобно скрипнувшему. Чёрч уставился на собеседника с немалым удивлением: тот производил впечатление достаточно хладнокровного человека. Сигерсон устал, он вел себя вежливо со всеми этими невыносимыми идиотами достаточно долго, а терпение не всегда было его сильной стороной. - Это неприемлемо! Я согласился на сотрудничество с Секретной разведывательной службой не ради этого! Я должен закончить мою работу! - А я, основываясь на своем опыте и наблюдениях за тобой, должен доложить Флауэрсу в конце недели, можно ли тебя вернуть «в поле». - У него есть приказ! - Да, и нам обоим очень хотелось бы узнать причины, по которым поступил такой приказ, - Чёрч пересел чуть ближе к столу: ему нужно было видеть глаза собеседника. – Почему ты здесь, Джеймс? Почему ты стремишься практически единолично уничтожить всю группировку Мориарти? Что Мориарти значит для тебя? Сигерсон рассмеялся, качая головой. - От меня вы это не услышите, - он поднялся на ноги и начал бродить из угла в угол, пока, наконец, вновь не обернулся к агенту. - Чего вы хотите за то, чтобы доложить Флауэрсу о моем приемлемом состоянии? Мне нужно другое задание. Я должен действовать, работать. Что я должен сделать? - Скажи, что ты здесь забыл. - Не вариант, - Сигерсон провел рукой по волосам, в который раз забывая, насколько они коротки. Как же это раздражает! Он повернулся к агенту, не зная, что и сказать, в голове царил полный раздрай, мысли двигались хаотично, причиняя почти физическую боль. - Послушай… Я могу пообещать быть более осторожным, когда дело касается других. Но если меня выкинут, спишут, отстранят, то мне не останется другого выбора, кроме как убить себя. А я не хочу, чтобы все закончилось так. Чёрч захохотал. - Убьешь себя? Господи, ты серьезно сам себя берешь в заложники? Сколько тебе лет? - Я не сказал ничего смешного, - Сигерсон резко приблизился к постели, нависая над Чёрчем, из-за чего последнему пришлось чуть отстраниться. – Ситуация, в которой я оказался, чрезвычайна сложна и деликатна одновременно. Единственная цель моей жизни – уничтожить весь синдикат Мориарти. Не сумею сделать этого – умру, или, даже хуже, – погибнут трое невинных людей. Вы можете считать меня хладнокровным, бесчувственным ублюдком, но на данный момент у меня лишь одна цель в жизни, и если у меня ее отнять, то появится причина умереть. В номере воцарилась тишина. Сигерсон отодвинулся от Чёрча и отошел к окну, облокачиваясь на подоконник. Агент пристально за ним наблюдал. У Чёрча было большое сердце, достаточно большое для двух жен, а прислушиваться к нему он всегда умел, благо, это ничуть не мешало работе. Приняв решение, мужчина откашлялся, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки. - Я доложу Флауэрсу, что ты был болен. Сейчас ты в полном порядке. Сигерсон тяжело выдохнул, легкие, отвыкшие от сигаретного дыма, начали неприятно ныть, а вот расшатавшиеся нервы умоляли о еще одной сигарете. Чёрч потер затекшую шею. - Знаешь, Скоттс, Гамильтон и Кук тебя, конечно, терпеть не могут, но единодушно признают, что то, что ты делаешь, удивительно. Так что… старайся лучше с ними поладить, хорошо? Умение общаться с людьми – необходимое требование для нашей работы. По крайней мере, сделай вид, что имеешь хоть какое-то представление, о чем я сейчас говорю. Сигерсон кивнул и молча направился вон из комнаты. Он не издал ни звука, пока не оказался в своей комнате и не запер за собой дверь. Хрипло выдохнув, мужчина облокотился головой о стену, его бил озноб. Сигерсон был напуган. Неуклюжий. Глупый. Заносчивый. Слепой. Гордый, чертовски гордый. Брат предоставил ему возможность, но только от него одного зависел исход дела. Он же все и испортил. Если он не в состоянии заставить себя сотрудничать с этими идиотами, стоило ли вообще все это затевать? Нужно было сделать то, чего от него требовал Мориарти. Нужно успокоиться и взять себя в руки. С каждым новым глубоким вдохом, мужчина приходил в себя. Он сможет. Это займет больше времени, чем он рассчитывал: уровень стресса оказался куда выше, все это оказалось куда тяжелее, но он сможет, он справится. Неважно, сколько времени это займет, у него все получится. А пока нужно немного притормозить. Значок почтового клиента на экране ноутбука мигал, сообщая о поступившем сообщении. Письмо было от Джона. Быстро сев за стол, он открыл письмо без лишних церемоний. Первым делом он мельком пробежался по тексту глазами, силясь отыскать среди строк собственное имя. Его не было. Джон больше не пишет о нем. Джон пишет о других вещах. Сигерсон подавил в себе зарождающееся чувство разочарования. Его лучший друг пишет ему, а это само по себе было просто замечательно. Сигерсон перешел в начало письма и начал читать. Это слово, это имя, теперь было под запретом.