Овладевая судьбой

Tom © За окном ночной Нью-Йорк, укрытый слоем снега. Я с кружкой горячего шоколада и в старой кофте сижу в кресле и думаю, думаю, думаю. Совсем скоро Новый год, но на душе вместо праздничного настроения — траур. Я бы сказал, что ничего не изменилось — жизнь идет своим чередом. Но не могу. Тогда, у такси, я понял одну простую истину: я Биллу не нужен. И стало невыносимо больно. Я даже не знал, что в груди есть чему болеть так сильно. Затем пришло и осознание, что из-за безразличных не страдают, страдают из-за важных и нужных. И как бы я не избегал этой темы, как бы не запрещал себе даже думать о подобных вещах, но ответ лежал на поверхности — я влюбился в парня. Поэтому мне так больно. Я ведь на самом деле с самой первой встречи искал возможность встретиться с ним, а он… под разными предлогами избегал этого. Но только почему я так поздно обнял это? Однообразные дни, одни и те же проблемы и люди, которые нихрена не понимают. В филиале опять проблемы — осточертело! Может бросить все и свалить куда подальше? Я пытался не думать о Билле, не искать его профиль в социальных сетях или хотя бы удалить его номер, но у меня не получилось. Каждый вечер перед сном я представляю, какой могла бы быть наша жизнь, если бы он чувствовал ко мне то же, что и я к нему. Эти фантазии натолкнули меня на удивительное открытие: не так важно, с кем ты встречаешься, если этот человек делает тебя счастливым. На днях заходила Лу. Извинилась за свое поведение, предложила пойти погулять с собакой, но я отказался. Мне в общем-то было все равно, поэтому я сказал, что прощаю, но общаться больше с ней не хочу. Bill © Мои новые спутники теперь — раздражительность, недосып и серость лица. Зима, я ненавижу тебя. И Нью-Йорк я ненавижу. Родители на новый год улетают в Альпы. А мне поездка обламывается. И я даже не хочу говорить почему. Мои дела в художественном деле вдруг пошли в гору. Мне трудно поверить, но после той выставки меня наконец-то заметили. Ну, еще не так сильно заметили, но все-таки... Я дал два интервью в разные журналы. Стоимость моих картин на форуме поднялась. И все работы, которые выставлялись там, но еще не были выкуплены кем-то, очень быстро нашли своих хозяев. Мне никогда еще не поступало столько заказов, я никогда не получал столько звонков на телефон. Только... Почему, когда мой телефон в очередной раз звонит, я с надеждой смотрю на дисплей, желая увидеть там номер без имени, который я удалил, но вбил в свою память. Я не думаю о Томе. Я сделал все правильно. И мне уже легче. И ему тоже, я уверен. Надеваю кулон, он наконец-таки со мной. Сколько же времени он был у другого. Сегодня я даю интервью в еще один журнал, как раз о моей первой удачной коллекции картин. Репортер сидит напротив меня, это молодой парень, черные волосы, пухлые губы, толстые брови. Урод. Том ты не поверишь, но он строит мне глазки. Странность. Интервью проходит быстро, а я достойно отвечаю на все вопросы. Хотя несколько из них сильно цепляют меня. Том, они спрашивали о нас с тобой. Спрашивали, что я чувствую к тебе, а я... знаешь, я сказал, что чувствую к тебе теплый комок, что застрял у меня в горле. И не туда и не сюда. Том, как ты там? Уже дома я вновь маюсь со спаниелькой. Я так и не придумал ей имя. И не знаю, придумаю ли. Малышка растет и много кушает. А еще, я съездил и сделал обеим своим собакам прививки. Пришлось хорошо раскошелиться. Но без этого никуда. Странно, но Сара будто обижена на меня за что-то. Она уже не лезет ко мне на колени, не будит меня по утрам. Мне даже показалось, что она скучает по Скотти. Но потом я назвал себя придурком и скинул это все на свою усталость. Так как заказов теперь огромное количество, то и хороших знакомых у меня стало куда больше. Теперь у меня есть Сандра и Джек, которые выполняют мелкие поручения, договариваются об интервью и так далее. Круто, да? Все изменилось буквально за те четыре дня, что я провел с Томом. А когда я вернулся домой, то узнал, что любовь к искусству наконец-то принесла свои плоды. В своей небольшой кладовой, теперь я работаю и днями, и ночами. Поэтому я не высыпаюсь. И поэтому я раздражителен. Avt © Их встреча не была случайной. И история не закончится на вездесущем страхе полюбить. Где-то в глубине души это понимал каждый из них. Понимал и бессознательно стремился к своему человеку. Они ни разу не сказали друг другу «Ты мой», но мысленно чертыхались каждый раз, когда это рвалось наружу. Билл чувствовал себя паршиво, но скидывал все на свою занятость. Он радовался своему продвижению в художественном деле и запрещал себе думать о Томе. А почему запрещал? Потому что знал, был уверен, что он поступил неправильно. Но он не признается себе в этом, покуда не сойдет с ума. А ведь он уже разговаривает с Томом в своих мыслях... Том же наоборот, постоянно думал о случившемся. И даже время сейчас не лечило, а лишь причиняло боль. Только время и смогло ему показать насколько он привык к брюнету. Настолько сильно, что уже почти согласился на отношения с ним. Время ломало Тома. И мужчина этого не скрывал. Потому что он знал, что в этот раз он самостоятельно не вернется в жизнь Билла. Все зависело только от Каулитца. — Томас, ты в порядке? — Али окликнул друга. — Да, — выдохнул и повернулся к мужчине. — На тебе лица нет, проблемы? — Да не то чтобы проблемы... — ломался Том. — Говори как есть, — мужчина тепло улыбнулся. — А гордость это проблема? — О, Том, — Али, приобнял его за плечо и они медленно пошли по пустому коридору, — знаешь, гордыня это ведь один из самых страшных грехов. Гордость словно мор. Только человек, горделивый, морит сам себя. Убивает свое тело, душу. Так вот, как сам думаешь, гордость это проблема? — они подошли к кабинету Тома, остановились. На лице Эртройт читалась задумчивость. — Али, а если гордость это как стена, ну, защита? Что если без нее человек только хуже сделает... Мужчина улыбнулся: — А ты себя защищаешь от мира, или мир от себя? — Я не... — они смотрели друг другу в глаза. А Том не понимал, уже вообще ничего не понимал. Али продолжил: — Том, вся проблема человека в том, что его жизнь лежит у него в руках. И только он решит свою судьбу. Аллах, или ваш Иисус, они лишь слушают ваши желания, но никак не мешают. — Но судьба... — Вот именно, Томас, мактуб — это то, что предназначено только тебе. По вашему мактуб это судьба и вы любите винить ее во всем. Но друг мой, чему быть — того не миновать. Принимай волю Всевышнего и не сопротивляйся, тогда станешь счастливым. Том задумчиво кивнул и вошел в кабинет. Али последовал за ним. — Я хочу тебе кое-что предложить, — улыбался он. — Что? — сел в кресло. — Я на следующей неделе улетаю в Марокко к семье. У нас будет небольшое празднование в честь моих немецких друзей, которые согласились навестить меня. И я подумал, что ты мог бы полететь со мной, а? Том улыбнулся: — Куд мне, я вон весь на негативе... — Мактуб, Томас, мактуб, — подмигнул он, — ты думай, а я пойду закажу тебе билеты. Tom © Что я знаю о Марокко? Что там живет Али и его семья. Что там жарко. Что там все женщины ходят в платках. Ну, вот и все, наверно. Хотя, вру, у Марокко хорошая внешняя политика, они близко сотрудничают с Германией. Я недолго раздумывал, а когда решил согласиться, в кабинете, будто по волшебству появился Али и предупредил, что уже взял мне билеты. Я вернулся домой, погулял с собакой, рассказал ему о предстоящей поездке. Решил, что возьму пса с собой. И снова я не мог уснуть только потому, что думал о Билли. Новый год все-таки на дворе, может быть стоит его как-то поздравить? Хотя ведь решил уже, что не буду делать первых шагов. Но гордыня — грех, не так ли? Да и если он не ответит на этот подарок, то и чувства мои угаснут? Тогда что дарить?! Bill © Ничего не успеваю, спешу, потому что как обычно все оставил на последний день: документы, билеты, вещи, собаки... Звонок в дверь. — Ну? — Вильям Каулитц? — молодой мужчина в куртке с эмблемой службы доставки протягивает мне коробочку светло-персикового цвета. — Я, что хотели? — Вам посылка, распишитесь и получите... Прохожу в гостиную, сажусь на диван. К крышке прикреплен конверт, беру его, открываю: «Тебя много в моей голове. Том Эртройт». Много в голове? Нет-нет-нет. Никогда! Нет. Я не буду об этом думать. И открывать я этот чертов подарок не буду! Не буду! Я сделал все правильно! Беру коробку и записку, подхожу к урне, возле рабочего стола, кидаю подарок в мусорку. Хватит! Никакого Эртройта! Я так решил! Я же знаю, что это ни к чему хорошему не приведет! Что я потом жалеть буду! Буду жалеть, когда буду ждать его дома. Когда буду выть от одиночества. Не хочу. Не так. А ему не нужны отношения... «Тебя много в моей голове». Он думает обо мне? Да неужели. Уже прошло три недели. А он только сейчас решил о себе напомнить? Нет-нет-нет. Нельзя, Билл! Господи, ну, нельзя ведь... Все, скорей, собираться... отдыхать. Отдыхать. Билеты, документы, собаки, вещи... Tom © Самолет приземлился в аэропорту Феса. Али предупредил меня, что в это время года температура редко поднимается выше 25 градусов. Но жар, что встретил нас, стоило только выйти из аэропорта, заставил меня засомневаться в правдивости его слов. Уже через сорок минут мы ехали с Али в такси. Он немного рассказывал о местных достопримечательностях, интересных местах и даже показал дом, главного правителя в Фесе. Узкие улочки виляли между невысоких домов из желтоватого камня. В автомобиле пахло неприятно: то ли потом, то ли грязными носками. Поэтому когда такси остановилось, а мы вышли, я жадно вдохнул прогретый воздух. Я сначала испугался, когда несколько молодых парней подскочили к нам, а потом, увидев, как Али приветствует их, понял, что это его знакомые. Дальше они взяли наши чемоданы и мы двинулись вглубь поселения. Скотти послушно шел рядом и даже не сильно сопротивлялся наморднику, что я предусмотрительно не думал снимать до самого дома. Все вокруг и завораживало, и пугало: чужой язык, странные одежды на людях, неприятные запахи и чудовищная влажность. — Это Аль Шорих, — объяснял мне Али, — я живу тут недалеко. Если свернуть сейчас и пойти до самого конца улицы, можно попасть на рынок верблюдов. А еще выше находится рынок. Мы подошли к большим воротам, в обрамлении все того же темно-желтого камня. Но я ахнул, когда входить мы стали через небольшую дверку, в этих самых воротах. Было очень красиво, когда один из слуг Али чуть не навернулся занося мои вещи через эту пещерку. Мы попали во двор, вокруг которого и стоял дом Али. — Добро пожаловать, мой друг, — он похлопал меня по плечу. но не успел я ничего ответить, как сюда вбежала женщина. Она кричала, размахивала руками и тут же накинулась на Али. Али шикнул на нее, мол, смотри, у нас гости, указал рукой на меня. А женщина еще сильнее начала разоряться. И я вообще потерялся. Но Али ее быстро заткнул, баба ушла, но кричать не перестала, а проходя мимо меня, посмотрела на меня и что-то сказала. Но я ничего не понял. — Это моя главная служанка, Аримана, — подошел ко мне мужчина, — не пугайся, она просто переживает, что гостей в доме очень много и не всем хватает комнат. Но мы что-нибудь придумаем... — Я могу пожить в отеле, чтобы Аримана не ругалась... — Брось ты, Том. Всем места хватит! Да и она не ругалась, она так приветствовала меня. Вот, гляди, Томас, это все мой дом. Только сейчас поднимаю взгляд выше, оказывается тут не один этаж. И только сейчас я замечаю фонтан в самом центре двора. И вообще все тут заделано красивой плиткой и разными узорами. Много цветов в больших горшках. Я таких никогда не видел. А на второй и третий этаж ведет темная лестница, по перилам которой тоже вьется растение. — Это место называется Барших, место для встречи гостей. Вон там место для принятия гостей, — Али указывал на арку в стене, занавешенную разноцветными тканями. — А дальше кухня, за которой находятся комнаты слуг. На втором этаже находится Ниваш, это что-то вроде столовой, понимаешь? — Я киваю, — там мы едим и празднуем все праздники. Еще на втором этаже расположены комнаты детей и уборные. А на третьем этаже живут гости и мы с женой. Спальни по арабски Хужраатаном. — Али, даже не думай, я не выучу не одного арабского слова. — Не сомневаюсь, — смеемся, -- Мани проводит тебя в твою спальню, отдохни пока, а мне нужно еще своих немецких гостей встретить. В этот раз тут будет очень много немцев. Улыбаюсь, Али что-то говорит темнокожему парню, тот кивает, берет мои вещи и на ломаном английском говорит: — За мной идти. Мы поднялись на третий этаж, меня провели в огромную спальню. Она по размерам раза в два больше, чем моя. Когда парень уходит я могу оглядеться. Огромная кровать, с кучей подушек и шторами, которые по-любому хорошо закрывают все то, что происходит в постели по ночам. Круто. Огромные резные, кованые спинки, ах. У самого окна, подоконник, который заделан под ложе. Ярко-красная обивка подушек. Превосходно. Дальше столик с зеркалом, на нем графин с водой. Затем прохожу к ванной комнате. — Ого, — выдыхаю. Огромная комната, в морских тонах. Полочки, на которых стоят свечи и какие-то палочки в прозрачных чашах. По середине комнаты - ванна. Большая, белая ванна. Очень хочу в ней искупаться. Вдыхаю запах нового мира. Тут интересно пахнет. Выхожу из ванной комнаты. Сажусь на подоконник с красной обивкой. Мягко. Снимаю обувь и забираюсь на него с ногами. Ближе к окну. Там кстати ночь уже. Ну, почти. Наверно закат, только я не вижу его. Вижу как Скотти забирается на кровать. Устал бедняга. Перелет дался ему не так просто. Выдыхаю, глядя на чужой мир. Я отправил Биллу подарок. И улетел. Чтобы не знать, ответил он мне что-либо или нет. Хотя на телефон я не получал ни одного сообщения от него... если бы он звонил, я бы узнал. А раз он молчит, значит, что все действительно кончилось. Неужели? Я не верю. Внутри все сжимается. И даже чужой город не способен убить это во мне. Боже, дай мне лекарство от этого... дай... В дверь стучаться. — Входите, — сажусь, свесив ноги с мягкого подоконника. Уже через несколько секунд в дверном проеме появляется... БИЛЛ?! — Том?! Лекарство, блять.