Овладевая судьбой

Bill © Я не верю своим глазам. Он рядом. Сидит и смотрит. Он. Его глаза. Руки. И губы... И смотрит на меня. Боже... Это ты? Зачем? Я же отказался от него! Я же ушел. Я же бросил его. Забыл. Я же сделал все правильно! — Билл, ну, что ты встал? Иди уже... — мама впихивает меня в комнату, — ой, а вы Том, да? — Эртройт встает с подоконника, кивает: — Да, Томас Эртройт, а вы? — А мы друзья Али, — в комнате появляется отчим. — Али говорил нам, что вы уже приехали... — Когда говорил?! — оборачиваюсь к матери, как я смог мимо ушей пропустить его имя?! — Когда-когда, — вздохнула мама, — только что. — Ты в этот момент головой крутил на все триста шестьдесят градусов, — подключился отчим, — так увлечен был убранством дома. — Меня зовут Курт, это моя жена Симона и наш сын Билл. — Приятно познакомиться, — Том протягивает руку отчиму, затем мне, — главное запомнить, а то у меня на имена плохая память, — виновато улыбается он. А у меня сердце ликует... нет, оно пытается убиться о ребра. Бьется о них снова и снова, чтобы убиться. — Запомнишь, -- мама хлопает его по плечу,— мы вот чего пришли, Том, вы не будете против если... Нет-нет-нет! Только сейчас понимаю, зачем приперлись мои предки. В доме не хватает для всех комнат, поэтому... Нет, блять! Нет! Родители, что вы делаете... Блять! Да мы же с ним... Мамочки... Мамочка, Господи... Том... — ...Да, конечно, —говорит Том,— здесь хватит места нам двоим. — Очень хорошо, тогда мы пошли раскладывать вещи. А ты не мешай Тому, понял? Лучше вон, книги какие почитай. Родители очень быстро удаляются с комнаты, закрывая за собой дверь. Ну, за что? Стоим как два идиота, пялимся в пол. Два дебила. Ну, почему? Почему родители не уехали в свои Альпы? Почему их пригласил этот странный друг? Зачем? Почему именно сейчас? Какого хрена я-то подорвался в эту поездку? Что за жизнь... — Я сплю на кровати... — говорю и прохожу мимо него. — Нет, я уже ее занял. — Подписал? — оборачиваюсь к нему. — На ней уже спит МОЯ собака, — нагло улыбается Том. Смотрю на мирно спящего Скотти. Да и хрен с тобой Эртройт. В принципе, я не против поспать на ложе, возле окна. НЕТ! НЕТ! НЕТ! Я готов биться в истерике! Я не верю в эти совпадения! Я не верю! Ну, почему? Почему? За что? Я же отказался от него! Я же сделал все правильно! Блять! Нужно свалить отсюда! Под любым предлогом! В принципе для родителей это ничего не будет значить, приехал-уехал. Скажу, что появились неотложные дела. Но вот Эртройт, он не идиот, поймет почему я уезжаю. Черт, и что? Пусть понимает. Пусть понимает, что я не хочу находиться с ним в одной комнате. Спать рядом друг с другом, зная, что мы спали в одной кровати. И не только спали, вашу мать! Родители, что же вы делаете? Он спокойно складывает вещи на полки. Даже не обращает на меня внимания. Это у меня одного внутри такая истерика, да?! Это я блять как придурок мат на мат складываю... Тихо, Билл, успокойся... вхожу в ванную комнату. Умываюсь у раковины. Смотрю в отражение, вижу его... улыбается. Сволочь. Верхняя губа дергается в оскале. А он со своей тупой улыбочкой проходит мимо и начинает складывать свои крема на верхнюю полочку. А мне потом, что? В самый низ все ставить?! Нихрена себе, обнаглел! И улыбается. Сволочь. Улыбается. Смотрю на него. Пристально. А он — ноль внимания. Только улыбка на губах. Выходит из комнаты, даже не посмотрев на меня. — ПРИДУРОК! — Ору и смахиваю его причиндалы с полки на пол. Tom © Слышу его вопль, он вылетает из ванной комнаты и чуть ли не полностью залезает в свою сумку. Копается там, ищет что-то. А я прохожу мимо. Мои ванные принадлежности разбросаны по всему полу. Нагибаюсь, чтобы собрать их. — Я занимаю верхнюю полку, — брюнет перешагивает через меня, и начинает складывать всю свою груду косметики. А я спокойно собираю вещи по полу. Я не собираюсь спорить. Я готов уступить ему во всем. Только бы наблюдать его рядом. Даже вот такого, злого и вредного. Господи, спасибо. Это лучшее лекарство, другого и не нужно. Складываю свои принадлежности на нижние полки. Стоим с ним очень близко. Но не касаемся друг друга. Он дышит очень громко. А еще, я уверен, если дальше так пойдет, то у нас разовьется косоглазие. Мы не смотрим друг другу в глаза, но зато отлично косимся. Блять... А я хочу его обнять. Но вместо этого сажусь на кровать. И смотрю как брюнет продолжает пыхтеть над сумками. И вдруг... Он сильно встряхивает дорожную сумку, а оттуда вылетает мой подарок... он его не открывал? Билл замирает. Жду его реакции. И... Он берет несчастную коробочку и бросает ее в корзину для мусора. У меня на глазах. Ну, что ж... там все равно ничего особенного не было. Тихо смеюсь и откидываюсь спиной на кровать. Я не печалюсь. Ведь это его действие говорит об одном, его задевает мое присутствие. Его задевает мое внимание. Мои взгляды. Он избегает моих прикосновений. Ведь он знает, что мы не просто так встретились. Признаюсь, что я был реально шокирован, когда на пороге моей комнаты появилась его худая фигурка. С огромным чемоданом и сумкой. И счастью моему не было предела... Когда Билл все-таки заканчивает разбирать свои вещи, он удаляется в ванную комнату. А я подхожу к урне, достаю измученный подарок и опускаю ее на одну из полок, где лежат вещи брюнета. Затем нас пригласили на ужин, где мне представился шанс лучше узнать родителей Билла. Он говорил, что его мама художник, а отец играет в какой-то группе. Это единственное, что я знаю о них. Так же Али познакомил нас со своей женой — Зулейкой. Интересное имя, и жена у него красивая. Молодая, хоть и родила пятерых детей. Двое из них мальчики, и трое девушек. Дочери тоже красивые, я даже на секунду подумал о... ну, в общем не важно. Было довольно весело делать вид, что мы с Биллом не знакомы. Нас ним посадили рядом и Симона то и дело рассказывала разные истории о брюнете, хорошая возможность узнать о нем побольше. — ...а еще Билли очень любит рыбок, представляете? — женщина смешно улыбалась, заразительно я бы сказал, — в детстве у него много рыбок было. — Только они дохли чуть ли не каждый день... — смеется его отец. — Потому что я их не любил и скармливал коту! — бурчит Билл, — только этот подлец их тоже не любил, приходилось назад в аквариум кидать. Все засмеялись. Получалось так, что Али переводил наши разговоры своей жене, и она смеялась позже остальных. Дети с нами не ужинали, они, оказывается, редко едят вместе с родителями. И вообще, здесь принято, что мужчины и женщины едят отдельно, но сегодня Али решил иначе. — Томас, а вы ведь с Али в одной фирме работаете? — Курт смотрит прямо на меня, я киваю. — Да, я глава Нью-йоркского филиала компании «London». — Что ж, — продолжает Курт,— получается Американская компания, носящая Английское название, в которой работают немцы и арабы? — Ха-ха, ну, да, — киваю, — что-то вроде того. Мой филиал занимается рекламой. — А Билл у нас художник, — говорит Симона, — правда, он всегда мечтал стать врачом, но... — Но не сложилось, — улыбается брюнет. — Том, а что ты еще про себя можешь рассказать?! — А что тебе интересно?! — смотрим друг другу в глаза. — Ну, не знаю, — он смущается и отводит взгляд, но Курт спрашивает за него: — Том, а ведь Билл тоже в Нью-Йорке живет... вашей фирме нужны толковые художники? Мы с Биллом переглядываемся, я отвечаю: — Нужны, но только толковые... — Я никогда не стану работать в офисе, — отвечает Билли, — это невыносимо. Целыми днями в жарком и тесном помещении с другими людьми. Не хочу. Это же убивает творчество... — Не обращайте внимания, Томас, Билл у нас слишком творческая натура... — улыбается Симона. — Впрочем, как и его мама, — Курт берет жену за руку и улыбается ей. — Она у нас тоже художница. — И все-таки, Билл, а почему ты бросил медицинский? Каулитц пинает меня под столом. Я ведь знаю, что эта его история как-то связана с тем человеком, который его обидел. Все смотрят на Билла, он вздыхает, поворачивается ко мне, смотрим друг другу в глаза, а он отвечает: — Я не поладил с преподавателем. У нас с ним были разные взгляды на жизнь, мне пришлось уйти. Киваю, еле проглатываю комок, что встал в горле: — Преподаватель, да, я понял... Дальше разговор о погоде в Фесе, о том, как далеко отсюда море и что сейчас совсем не сезон для купания. И Билл вроде расслабился. Хотя все равно дергался, когда я случайно касался коленом его колена. Когда мы вернулись в комнату, то обнаружили, что Биллу заселили ложе возле окна. Места там много и вид красивый. Умываюсь перед сном. И понимаю, что будет очень сложно спать рядом с ним. Близко, но далеко. Укладываюсь под одеяло, оно тонкое и легкое, я бы даже сказал, что это больше простынь, чем одеяло. Свет уже погашен, а мы лежим в своих кроватях, и я чувствую себя женатым мужем. Будто мы с женой приехали в гости к ее маме, а ее отец не разрешает нам ночевать в одной постели. Черт. Отворачиваюсь, чтобы не смотреть в его спину. Bill © Я верю в то, что все произошло случайно. Это просто случайность. Меня кто-то проверяет. И я пройду эту проверку. Пусть Эртройт обломается. И пусть все боги обломаются. И кулон мой пусть ко всем чертям катится. Если я доверю этой безделушке что-то решать, то я полный идиот. Я слышу его дыхание. И не могу понять, почему мы не лежим в одной кровати. Идиот. Спи, Билл, спи. Завтра день быстро пролетит. Потом еще пять таких быстрых дней и ты окажешься дома. Далеко от этого назойливого немца. И я совсем не хочу его обнять. Я не хочу. Не хочу. Не хочу. Avt © Утром Билл проснулся раньше своего знакомого, поэтому и занял ванну первым. Нужно сказать, что ночью ему было очень жарко. И сейчас он балдел в прохладной воде, набрав ванну до краев. На поверхности у него виднелась только взъерошенная макушка. Том же, проснувшись, первым делом наткнулся на пустующее ложе. Дальше он обратил внимание на то, что персиковой коробочки нет на месте, снова нашел ее в урне, положил назад, на ту же полку. Достал чистое белье и полотенце, зашел в ванную комнату... Брюнет вздрогнул, приоткрыл один глаз и тут же его закрыл. Пусть смотрит сколько влезет, в принципе они уже видели друг друга голыми. — Ты еще долго? — Том кинул свои вещи на тумбу, цветом морской волны, уселся на стул. — Да, я только залез... — Билл, мне тоже нужно... — Том, иди, поспи. Ты еще не выспался. — Окей. Эртройт вышел из комнаты. Билл даже глаза открыл, его упрямый друг так сразу сдался? - А Том заправил кровать, проверил телефон, никто не звонил. В комнату постучались. — Войдите, — Том увидел в дверном проеме молодую девушку, это была старшая дочь Али. — Ой, — она тут же отвернулась. А Том понял, что он стоит при ней с голым торсом. — Вы не могли бы одеться? — Простите, я сейчас... — Эртройт быстро натянул на себя футболку. Али же предупреждал его, что в его доме не должно быть голых мужских тел. — Я все... — он виновато улыбнулся, а девушка, в красивом розовом платке все-таки повернулась к нему. — Меня зовут Ранья, вы помните меня? — она стояла на пороге, Том кивнул: — Ты дочка Али, самая старшая, да? — Да. И я говорю по-английски. — Она мяла в руках полы своих платков. — Я тоже говорю по-английски, — улыбнулся Том, — ты войдешь? — Нет, мне нельзя находиться с чужим мужчиной в одной комнате, тем более наедине, — она скромно улыбалась, прислоняясь телом к дверному проему. — Ах, я дурак... у вас же, религия, ну, строгая, да? Вам много нельзя... — Нет, что вы, она не строгая. И нам наоборот, многое можно... только с одним мужчиной. — Ее щеки тут же воспылали огнем. — А, ну, да...верность и все такое, родители выбирают мужа... — Мой отец говорил, что вы не против жены нашей веры... — Да как сказать, — Том пожал плечами. Девушка смутилась еще больше, но вопросами сыпать не перестала: — А вы из Нью-Йорка, да? — Да, именно. — Это красивый город? — Я бы сказал на любителя. А ты зачем пришла? — Посмотреть на тебя... и проверить свой английский... — У тебя хороший английский. Девушка с интересом разглядывала мужчину. И Том был не против. Он смотрел в пол, улыбался, ведь чувствовал, что сейчас он для Раньи словно экспонат в музее. — А ты когда-нибудь видел танец живота? Том напряг свою память, вообще-то, когда-то они с Джорджем ходили в стрип клуб и несколько девушек там танцевали танец живота... голыми. Но он подумал, что об этом не стоит говорить. — Вообще-то нет, не видел. А ты танцуешь, да? — Только для семьи. Нас с самого детства учат танцевать. — Да, Али мне что-то про это говорил. Теперь Том разглядывал девушку. Под всеми ее одеждами сто процентов скрывалось красивое тело, со смуглой кожей. Она не была слишком худой, и легкие ткани были не способны скрыть плавные изгибы молодого тела. — Мне пора, Том. Парень не успевает ничего ответить, как девушка срывается с места. — Тебя забросают камнями на главной площади, — за его спиной появляется брюнет,— а ее изобьют плетьми, если вас уличат в каких-то отношениях. — Он вытирал волосы полотенцем, а на его бедра были натянуты боксеры, которые сидели очень низко. — Ревнуешь? — Том не отводил взгляда от влажного тела брюнета, тот оглянулся на него: — Эртройт, ты много о себе думаешь... — Да, точно... Том прошел мимо брюнета, зашел в ванную комнату, специально оставил открытой дверь. А что тут такого? Он раздевался, пока в ванну набиралась вода, затем залез в нее, выдохнул. Очень хорошо. И приятно. Вода действительно расслабляла. Ее прохлада дарила неописуемую нежность. Тонкие и мягкие руки ласкали его тело, его плечи. Это легкий массаж. Том прикрыл глаза, представляя хрупкий сосуд-тело. Обнаженное, идеальное, подвластное только ему одному тело. Длинные ноги, по которым будут блуждать его собственные ладони. Красивая спина, тонкие плечи, гибкая линия позвоночника. Родные руки ласкают его собственное тело... Жар наполняет его мысли, тяжесть чьего-то тела не дает сделать желанный вздох. И от этого становится еще приятней, его тело будто в невесомости. Его тело кто-то любит. Обнимает. Гладит. Ласкает. И его губы... этот поцелуй, сладкий. Знакомый. Его можно назвать родным. Его можно позвать по имени... Том изогнулся, выдохнул, открывая глаза... чужой потолок и стены... он кончил. От собственных фантазий. Его еще никогда так быстро не уносило... Он вздыхает, и тут до него доходит, что дверь была открыта все это время... Том вздрагивает. И решает, что пора сполоснуться и выходить... Bill © Прикусываю нижнюю губу, лишь бы не кричать. Кончаю. Тихо содрогаюсь, держусь ладонью за стену... благо, что туалет тут в отдельной комнатке. Черт... сажусь на пол... мамочки. Том, сука, что же ты, делал... Такой сексуальный, завораживающий просто... я когда увидел, еле сдержался, чтобы не прыгнуть к нему в ванну и не трахнуть его прямо там. Что же происходит? Я ведь не животное, которое действует на уровне инстинктов... Слышу как он выходит из ванной комнаты. Нужно прийти в себя. И никак себя не выдать. Я смотрел на него около минуты, вот так вот, просто стоял в оцепенении. А он ласкал сам себя, прикрыв глаза, я не знаю, видел ли он меня, мне показалось, что нет... но, когда напряжение в боксерах достигло пика, я все-таки поддался искушению... Блять! Да какой там поддался искушению? Я стоял и дрочил, глядя на его извивающееся под водой тело. Я даже стонать местами успевал... и если бы он открыл глаза, мне было бы на все плевать, я бы прыгнул к нему и сам бы ноги перед ним расставил... Уф... а когда он кончил, я смотался, потому что понимал, точнее помнил, что Том быстро отходит от оргазма. Черт... И вот я тут, у унитаза, куда только что слил свое возбуждение... Все, Билл вставай... вставай и иди... Не успеваю, дверь открывается и... Том! — Ты чего тут? Тебе плохо? — Нет, я отдыхаю, не мешай... — складываю руки на груди, — проваливай. — Билл, ты в порядке? — Да! Что не видно?! — Ты лежишь у унитаза и говоришь мне, что ты отдыхаешь... ты что-то курил? — Ты придурок? Просто оставь меня. — Нет, — спокойно говорит он, — мне как бы в туалет нужно... — Иди, в другой сходи, в чем проблема? — Я не знаю где другой... Может, ты просто выйдешь и дело с концом? — Нет! — я на самом деле улегся у самого унитаза, ну, и что... пусть валит. Его проблемы. — С тобой точно все хорошо? — Да! Том выходит. Странно. Он никак не спорит со мной. Вообще. Уступает во всем. Кроме кровати... Tom © Мне очень стыдно за содеянное, но это все из-за Билла. Будем считать, что это было в первый и последний раз. Я отлил в раковину. Ну, ладно... никто не узнает, я думаю. Странный он. Ну, лежать у унитаза, это ведь странно? Интересно, что он там делал? Все-таки, жить с ним в одной комнате очень весело. Дальше мы завтракали. Али рассказывал что-то о верблюжьем рынке и о пустыни. И о многом, но я мало его слушал. Я ловил на себе взгляды Билла. Чувствовал как он смотрит, но никак не реагировал. Мы оба делали вид, что слушаем Али. Только, когда Симона спросила у своего сына о каких-то мирсахах, тот растерялся. Я недолго смеялся, потому что потом она спросила меня... После Билл с родителями отправились на экскурсию, куда я не захотел ехать. Жара, солнце, старые города, не хочу. Зато мы с Али пошли на верблюжий рынок. Площадь на которой туда-сюда сновали люди, а за ними верблюды и другой скот. Здесь неприятно пахло, а жара только усиливала запахи. И мне даже удалось за десятку покататься на двугорбом верблюде. Али разговаривал со своими приятелями. Для многих арабов поход на этот рынок что-то вроде похода в клуб для молодежи. То есть, встречи со знакомыми, налаживание уже состоявших связей, знакомство с новыми людьми, а еще, на этом рынке можно узнать все сплетни. Назад мы шли мимо торговых улиц. Тут меня чуть не раздели, чуть не накрасили и не обмазали какими-то мазями... Али вытащил меня из рук бешеных торгашей. А еще тут очень громко и почти на каждом углу играла музыка, и много-много людей... Короче домой я пришел весь вспотевший, уставший, воняющий какими-то духами, которыми меня все-таки успели набрызгать. Прохожу в комнату. Падаю на кровать. — В грязном и на кровать... — голос за моей спиной. — Малыш, я устал, отвали... — утыкаюсь лицом в подушку. — Эртройт, чего ты выдумываешь? Я сегодня облазил все углы в старом городе, вот я устал, а ты всего лишь сходил на верблюжий рынок. Молчу. И очень хочу чтобы он лежал рядом. И да... его тело падает рядом. Но мы не касаемся друг друга. — Я привез тебе сувенир, — тихо поделился он. Поворачиваю лицо в его сторону. Передо мной лежит браслет, с какими-то камушками. Тянусь рукой в задний карман своих джинсов, достаю для него свой подарок: — А я это тебе, — опускаю рядом с его браслетом кольцо, которое выбирал для него. Смотрим друг на друга. Он прикрывает глаза. А я аккуратно, кончиками пальцев касаюсь его губ. Его подбородка. Его щеки... Он перехватывает мою руку. И тут же пытается забрать свою ладонь, но я не отдаю... не отпускаю. Билл открывает глаза. Друг против друга. Знаю, что не прикоснусь к нему, но руку его не отпускаю... Тихое и невидимое противостояние. И наши пальцы, с силой сжимаю его ладонь. Его губы приоткрываются и он сдаются... чувствую, как его пальчики переплетаются с моими пальцами. И... глаза в глаза. Bill © Его тепло. Забытое. Я думал, что забытое. Его сила, его власть. И все в этом касании наших ладоней. Выдыхаю. Почему он ничего не говорит? Я снова закрываю глаза, нет сил смотреть на него. Его дыхание, все ближе... У самых моих губ... открываю глаза, вздрагиваю. Его уже нет рядом. Том ушел в ванную комнату. А я валяюсь на его кровати. Что между нами происходит? Почему меня к нему так тянет? А он... Том ведь почти не смотрит на меня. Я сегодня пялился на него весь завтрак. А он ничего. И он так мило общался сегодня с этой девушкой... Черт. И я купил ему этот браслет. Я думал о нем всю эту поездку. А когда увидел как он плюхнулся на кровать. Появилось огромное желание улечься к нему под бок и вдыхать его запах. Его запах. В общем, я дал себе слабину. И все мои сомнения подтвердились. Я не могу находиться рядом с ним. А тем более, жить в одной комнате. И внутри все теплеет, когда я вижу его. Это уже больше чем просто привязанность, которую я начал чувствовать после тех четырех дней. Это уже что-то сильней... и я боюсь давать определение этому слову. За ужином все активно что-то обсуждают, а я лишь иногда улыбаюсь. Киваю. А сам слежу за Эртройтом. У него на руке мой браслет... Ложусь спать. Отворачиваюсь к окну, мне тут нравится спать. Удобно и комфортно. — Билл, еще раз выкинешь мой подарок в урну, я тебя изнасилую, так и знай! Молчу. Хорошее наказание. Вот и думай теперь, исполнит он свое обещание или нет? Улыбаюсь. Он выключает свет и я слышу как скрипит его кровать. — Скотти, — он дергается, — ну, двинься ты, что ты как Каулитц, на всю кровать развалился. Тихо смеюсь, слушая, как Том отвоевывает свою территорию у собаки. Спокойной ночи, Том.