Овладевая судьбой

Tom © Просыпаюсь от жарких поцелуев, неужели Каулитц за ночь передумал? Выдыхаю. Очень приятно. Он ласкает шею, маленький черт... Тихо постанываю... Откуда-то сбоку раздается громкий смех, открываю глаза, на меня смотрит довольный Скотти, а сбоку ржет Каулитц: — А я говорил, что твой пес страстный... — Бл*ть, Скотти... — отталкиваю пса. Первым делом гляжу на полку — подарок на месте. Уже открыл бы его и… С другой стороны, кто его знает этого Каулитца. Вдруг откроет и снова решит сбежать куда-нибудь. Хотя куда бежать? Вокруг пустыня. — И о ком же ты думал, мой натуральный натурал? — Каулитц скотина. Не спеша поднимаюсь с кровати. И в одних трусах иду в ванную, на ходу бросая: — Во-первых не твой, а свободный. А во-вторых, скорее би, ведь я трахал тебя. За завтраком немного спорим с брюнетом. Он не мог определиться со стулом, которых хотел занять. По вечерам он сидит в одной части стола, потому что можно увидеть закат, а утром — с другой, чтобы чувствовать дуновение прохладного ветра. После небольшой перебранки я уступаю ему и сажусь на свободный стул. Не хочу с ним спорить вообще, пусть все будет, как он хочет. — Я смотрю, что вы подружились, — улыбается мне Симона. — Да, что-то вроде… — пожал я плечами, — все-таки делим одно пространство на двоих, как не подружиться? Я гадко усмехнулся и поглядел на жующего Билла. Если бы твои родители знали, как мы дружим, наверно не были бы ко мне так любезны. Курт, накладывая себе салат, ответил: — Билл вообще-то не особенно дружелюбный парень. И мне очень странно было вчера, когда он покупал браслет, а сегодня я его вижу у тебя на руке. Я хоть и остался внешне спокоен, но внутри очнулась что-то детское: будто меня только что застали за каким-то непристойным делом. — Да я просто попросил привести какую-нибудь безделушку. Сам я такие дела не люблю, но на память все-таки хочется что-то домой привезти. — Ммм, — Али хитро улыбается, — а Билл просил тебя купить ему это кольцо? Родители Билла смотрят на его руки. Я усмехаюсь и опускаю взгляд в тарелку. Изящная змейка обвивала средний палец Билла. И он нашел, что ответить: — Не подошло ему кольцо и мы решили обменяться, —«честно» признался он. — Обмениваются кольцами в церкви, — рассмеялся Курт. — Но тебе Билл это кольцо на самом деле подходит. Оно символизирует твой своенравный характер. Мы с Биллом встретились взглядами и почти одновременно хихикнули. Банда заговорщиков еще никогда не была так близко к провалу. На самом деле сейчас я не понимаю, почему мы с самого начала не рассказали, что знакомы. Сегодня Али был занят семейными делами и чтобы его гости не скучали, он выделил нам водителя и автомобиль и отправил к морю. Все чаще я смотрел на родителей Билла и размышлял, какой бы была их реакция, узнай они о нас? Приняли бы? Кондиционер в машине не справлялся с жарой, мы обливались потом, а водитель то и дело останавливался, чтобы поприветствовать кого-то из своих знакомых. Курт сидел впереди, а я, Билл и Симона делили заднее сиденье. И я бы не сказал, что нам не хватало места, но брюнет, который сидел посередине, всю поездку ерзал и крутился. По началу он сильно прижался к матери, всем своим видом показывая, что не хочет и касаться меня, но не прошло и двадцати минут, как он начал сдавать свои позиции. — Билл, что ты вертишься? — возмутилась Симона, обмазываясь бумажным веером. — Просто неудобно, — он провел рукой по лбу и тяжело выдохнул, — чтобы я еще раз согласился на это море ехать. — Ой, не жалуйся, — усмехнулся с переднего сидения Курт, — сидел бы сейчас в своем Нью-Йорке, возился бы с собаками и замерзал. — Ничего бы и не замерзал, — буркнул брюнет. — И лучше замерзнуть, чем заживо свариться. — Куда ты кстати своих собак дел? — спросил я. — Оливеру оставил, сппаниелька еще слишком маленькая для перелетов, ты же видел. — Ну, да… Пустыня за окном сменялась пальмовыми рощами и жуткого вида постройками. Если в этих бараках живут люди, то я совсем не должен жаловаться на свою жизнь. — Когда он видел твоих собак? — вдруг спросил Курт. Мы с Биллом посмотрели друг на друга и одновременно ответили: — Фото, — пискнул он. — На видео. Симона рассмеялась: — Вы друг друга стоите. Курт, а ты говорил, что ему тут делать нечего будет. Видишь, собаками всем хвастается. — Ну, да, — как-то недобро хмыкнул Курт. Мы остановились у пляжа, когда Курт, полностью мокрый от пота, заявил, что ему нужно купить запасную одежду, потому что в таком видео он ходить не может. Водитель тут же услужливо предложил на ломаном английском отвезти их в магазин. Avt © Том бросил вещи на песок, стянул с себя футболку и шорты и сразу кинулся в волны. Дальше по берегу виднелись палатки и несколько пирсов. Али сказал, что этот пляж принадлежит одному из отелей, поэтому он очень популярен именно у туристов, а не у местных. Билл тоже разделся и подошел к краю воды. Ему открылся прекрасный вид: бьющее волнами море уходило до самого горизонта, а там сливалось с небом. Белая пена окатила его ступни, по коже побежали мурашки. В нескольких метрах от берега вынырнул Том. Его волосы спали на плечи, закрыли часть лица. И Билл уже не мог восторгаться красотой местной природы, потому что Эртройт с его широкими плечами и подтянутым прессом, затмевал все вокруг. И когда его новоявленный сосед направился прямо к нему, Каулитц сначала не понял его намерений, а затем не поверил… Но когда Том подошел совсем близко и одним ловким движением закинул Билла на плечо… внутри растеклась радость. — Идем купаться... Нагретое под солнцем тело накрыла первая волна, затем сразу вторая. Внутри все на мгновение сжалось, но спустя минуту, мышцы расслабились. Том был рядом, но почти не касался, хотя его ладонь все еще держала Билла за запястье. — Когда ты повзрослеешь, Эртройт? — усмехнулся брюнет и с легкостью освободил руку от хватки. Том откинулся спиной на волны и спокойно ответил: — Неправильно ты рассуждаешь, Каулитц. Думаю дело как раз в том, что мне пришлось слишком рано повзрослеть, а сейчас, когда есть возможность, я не отказываю себе в какой-нибудь детской шалости. — О, пусть твои шалости не касаются меня. — Нет проблем. Том чуть отплыл в сторону и только его спутник повернулся к нему, как тут же получили порцию брызг в лицо. — Эртройт! И вторая струя воды ударила в то же место. Билл, больше по инерции, чем по собственному желанию, начал плескать водой перед собой. И так как соленая вода попала в глаза, то он толком и не видел ничего перед собой. Тысячи капель взмывали в небо и коротким дождем возвращались в море. так и не скажешь, кто засмеялся первым, но за ним сразу же послышался смех второго. Они передвигались по воде, то приближаясь друг к другу, то отдалась. И эта была единственная в мире война, которая не разрушала, а наоборот — мирила тоскующие сердца. Когда силы иссякли и оба лежали на спине, качаясь на волнах, Том спросил: — Думаешь, они не догадываются? — О чем? — О нас. Билл усмехнулся и немного ядовито заметил: — О нас не догадываюсь даже я, Том. Потому что нет никаких нас. — Не стой из себя идиота и недотрогу, — Том опустился ногами на дно. — А вообще, после завтрака, где все узнали, что мы с тобой подарками обмениваемся, да после моего неудачного вопроса в машине, я думаю, что Курт что-то заподозрил. — Грубиян, — Билл толкнул его в плечо. — И как ты вообще целым филиалом управляешь? — Хренова, если честно. Давай выходить из воды, нужно еще кремом от загара намазаться иначе сгорим к чертям. Они лежали на полотенцах и смотрели вперед, на море. Редкие прохожие не обращали на никакого внимания. — Почему ты лежал на полу возле унитаза? — вдруг спросил Том. — Потому что если собираешься подрочить, нужно двери за собой закрывать, — буркнул он, утыкаясь лицом в сложенные руки. — Так и думал. — Зачем тогда спрашиваешь? — Мы с тобой тут одни, не нужно делать вид, что мы друг другу чужие, так что молчать совсем не хочется. Билл поднял голову и, глядя на Тома спросил: — А кольцо в форме змеи потому что у меня характер непростой? — Пф, — мужчина рассмеялся, — нет конечно. Просто знаешь, змей — символ смерти и в тоже время символ возрождения. Это достаточно противоречивый образ, знаешь, яд змеи и убивает, и лечит, так что… — он вздохнул. — Ты такой… понятный, искренний, родной, но в то же время опасный, никогда не знаешь, что у тебя на уме. Брюнет на это ничего не отметил, впился только глазами в бескрайнее море и засопел громче обычного. Мысли его путались с чувствами и не поддавались контролю. И среди этого хаоса вдруг мелькнула одна, но самая важная… «Я все-таки был неправ, когда решил оставить его?» Потом вернулись Симона и Курт. Принесли холодную газировку, арабские сладости и несколько бутылок воды. Билл и Том оживились, общались, будто их последний разговор на единое остался где-то в другой жизни. И не было волнующих вопросов и пробирающих до мурашек признаний. По дороге назад, Билл больше не ерзал. Он легко облокотился на плечо Тома, прижал свое бедро к его бедру и больше не пытался отодвинуться. Под восточные мотивы, что лились из колонок, они возвращались назад. И Каулитц крутил на пальце кольцо, а голове снова и снова повторял слова Тома… И вдруг ему стало так тоскливо, что глаза моментально увлажнились. Но он продолжал смотреть перед собой и думал, что судьба дала ему еще один шанс исправить свою ошибку. Bill© Иногда бывает, просыпаешься и не понимаешь где находишься, куда нужно идти и для чего. Но сегодня утром я проснулся с четкой мыслью… У меня осталось всего два дня, чтобы разобраться в себе и в отношениях с Томом. Ну, так ведь не бывает, чтобы два немца, распавшиеся навсегда в Нью-Йорке, вдруг встретились в Фесе. Я коснулся кулона на шее и ощутил его тепло. Вот и думай: волшебство или простое совпадение. Том сопел, обнимая Скотти. И когда я подошел к его кровати, тут же вспомнил о том времени, когда мы просыпались в одной кровати и могли позволить себе больше… Наши ласки, страсть, секс… Все это было чем-то необходимым, обязательным. Как же мне было с ним хорошо… Почему прошлое до сих пор на меня влияет? Ну что может случиться? Мы взрослые люди, самостоятельные, никому и ничем не обязанные, что может нам помешать? Даже если в конце мы разойдемся, пошлем друг друга нахрен, ну и пусть! Это не повод бежать от мужчины к которому так тянет… Только я собираюсь залезть к Тому в постель, как раздается стук в дверь. — Мама? — я открыл ей дверь. — Ты еще не готов? — то ли шепчет, то ли шипит она. — Куда? — У нас сегодня экскурсия, выезд через полчаса. Собирайся и пулей на завтрак… Я одевался впопыхах и еле-еле успевал посмеиваться над самим собой. Судьба дело такое, только решишь совратить Эртройта, как она тут же тянет тебя за вожжи и отправляет на экскурсию. Но перед уходом я все-таки даю намек Тому. Теперь кремовая коробочка снова лежит в урне… Tom © Каким-то чудом я проспал сегодняшний завтрак. Может потому, что ни Билл ни Скотти меня не разбудили. Отлично. Два будильника, которые если подводят, то вместе. Зато спокойно умываюсь. Каулитца в комнате уже нет. Куда делся? Но я заметил одну штуку... Он снова кинул мой подарок в урну. Но теперь я точно знаю, что это провокация. Это негласное соглашение. И он сегодня ночью ответит за все. Маленький паршивец. Выхожу в столовую. На небольшом диванчике сидит Ранья, читает какую-то книжку. — Привет, — сажусь на диванчик напротив, девушка улыбается и откладывает в сторону книгу: — Привет, папа говорил, что ты сегодня проспал все на свете... — Твой папа прав... — смеемся, — куда все делись? — Отец ушел к своим друзьям, а немцы поехали в город. — Я в такую жару с собакой на улицу не хочу выходить…— я заметил ее заинтересованный взгляд. — Ты даже дома в платке ходишь? — Только когда в доме чужие. А так нет... — И давно носишь? — Четыре года. — А сколько тебе сейчас лет? — Семнадцать, я уже довольно старая.... Тихо смеюсь: — Что за бред? — Это не бред, — она садиться напротив меня, нога на ногу, — просто девушки у нас уже в пятнадцать рожают не первого ребенка. А у меня ни мужа, ни детей. — По мне так это нормально, хотя конечно, как говорит твой отец, я человек рожденный в пороке, что я могу понимать... — Я согласна с тобой, Том, но нам нельзя говорить о таком. Вообще, я бы хотела уехать из Марокко, в страну, где люди свободны. Где женщина может жить одна и это не стыдно, где женщина может работать и носить красивые вещи. Нет, я люблю отца и семью, но я тут чужая. Я столько всего знаю об Америке, что очень хочу туда переехать жить... Она подбирает под себя ноги, так грустно смотрит на меня. А я только киваю: — Попроси своего отца, пусть он найдет тебе мужа из Америки и ты сможешь переехать туда. — Нет. Так нельзя, женщина нашей веры не может выходить за мужчину не нашей веры. Если только он примет ислам. — Почему, Ранья? Ведь муж может уважать ваши традиции и не противиться вашей вере... — Но считается, что слово за мужчиной, поэтому... Мы ведь ничего не решаем... — Тебе не нравиться, что за тебя все решают мужчины, да? — девушка кивает, — я тоже был бы против. Но твой отец сказал, что только так ребенок будет счастлив. Ибо у молодых в душах гуляет незнание... и бла-бла-бла... — Он может... Bill © Наконец-то мы дома. Взбираюсь по лестницам и прямиком в ванную комнату, включаю воду. Хочу охладиться, боже, как же там жарко, пыльно и душно. Смыть все с себя… — Ммм... — ухожу под воду с головой и когда через секунду выныриваю, чувствую как жар спадает. Я всегда считал себя ценителем искусства, но подобные поездки отбивают всякое желание интересоваться им. Солнце, жара, духота, вонь от верблюдов… Семь часов под палящим солнцем, чтобы увидеть статую в пустыне и три колючки, которые цветут, по словам гида, только за счет волшебной силы этой самой статуи. Было очень жарко и неинтересно. И так ли интересен мир вокруг, когда мир внутри тебя изменяется так быстро, что кажется, еще вчера на пляже я был другим человеком. Считал, что правильно поступил, верил, что иначе было нельзя… Какая банальность — бежать от чувств. Одно дело бросить университет и гнилого преподавателя, заколотить сердце от него… Но совсем другое — закрыться от всех людей, потому что как минимум один оказался невыносимым ублюдком. Почему-то когда я думаю о Томе, следом часто приходят мысли о неудачном и даже страшном прошлом. Я смотрел на свое отражение в зеркале и улыбался. Может та статуя на самом деле способна на волшебство? Потому что мне намного, намного легче… Входная дверь хлопнула, раздался щелчок замка. Я вспомнил слова одной песни: «Если следов не осталось, мы пойдем босиком по воде. Если мечты потерялись, мы исполним лучшие сны…» Когда он подошел ко мне сзади, я прикрыл глаза в приятном томлении. Потом он обнял, прижался лицом к моей шее, поцеловал, я задрожал. — Знаешь, что я с тобой сейчас сделаю? — его голос над моим ухом. — Т-том… Он отстранился и я через отражение видел, как Том раздевается и бросает одежду себе под ноги. И дальше, полностью обнаженный мужчина подходит ко мне сзади и стаскивает с бедер полотенце. — Маленькая ты дрянь, — он прижался горячим членом к моей ноге, — пожалуй, я исполню то, о чем обещал. — Нас же могут… — Я закрыл дверь, немного времени есть… Его кожа была горячей, пахла благовониями и чем-то цитрусовым, а я, еще влажный после ванны, прижимался к нему, воровал его жар. Он целовал меня, проникал языком в рот и не позволял отстраниться. И дальше, тяжело дыша, Том подтолкнул меня к кровати и когда я лег на спину, он опустился между моих коленей и одним жадным рывком взял член в рот. Я было открыл рот, чтобы застонать, но прикусил губу, слыша как за нашей дверью ходят люди. Ох, знали бы они… Том отстранился, подул на влажную плоть и начал ласкать яички, а после… — Том, не надо… Я покраснел в тот же момент, когда горячий язык скользнул между ягодиц. И Эти уверенные движения… Снова я бы мог поклясться, что он уже делал нечто похожее. Одновременно с тем, как его губы вернулись на мой член, Том ввел в меня палец. Затем второй… Том, как и обещал, трахал меня, не жалея. Я уткнулся лицом в подушку и как следует оттопырил задницу. И если стоны мы могли сдерживать, то вот шлепки от соприкосновения наших тел — нет. И как Эртройт не старался, получалось все равно громко и пошло. — Давай, ты сверху… — он вышел из меня и улегся на спину. — Как в наш первый раз, — целую его. В какой-то момент, все стало неважным. Это будто новоледниковый какое-то… Но мне на самом деле казалось, что если даже сюда кто-то войдет, я несомого остановиться. Том то и дело сжимал мой член, или поглаживал яички. И приятное напряжение во всем теле, центр которого находился внизу живота, только усиливалось… Оргазм, казалось, только усилил тягу к Тому. И когда он, не говоря ни слова, оделся и вышел из комнаты, я только печально вздохнул и отправился в ванну. Видимо, мы только сильнее раздразнили друг друга… Ох, какая ночь нас ожидает. Tom © Я вышел из душа, надев на себя все те же вещи и уселся на одной из скамеек в небольшом саду. С волос еще бежали ручейки воды, но было ли мне до них дело? Я больше не метался в сомнениях и не размышлял. Плевать, кто сделает первый шаг, если этот шаг приведет нас к мечте. Я влюбился в него и даже не хочу ничего анализировать. Правильно или нет, хорошо или плохо — какая к черту разница? Я просто знаю, что без него мне плохо… За ужином Али рассказывал о верблюжьем рынке, о Медине и о том, что уже нашел жену своему старшему сыну. Тут же Симона пристала к Биллу с вопросами о его личной жизни. Но Каулитц умел отбивался и даже не вспотел ни капельки, хотя данная тема, одна из самых неудобных. Но Али уводит разговор в другую степь и обращает внимание на его кулон, что висит на тонкой шее: — Билл, какое у тебя интересное украшение. Ты здесь его купил? Дай мне поглядеть? И пока парень снимает и передает украшение Али, Симона отвечает: — Не удивлена, что ты обратил на него внимание, Али. Он достался мне от одной из маминых подруг, ее звали Хадижа и она привезла его со своей родины, из Марокко. — Надо же, — Али вертит безделушку в руках, — не думал, что мне удастся кода-нибудь подержать его в руках. — Ты знаешь, что это за камень? — интересуется Курт. — Это камень черного дракона. Этот вид породы уже давно не добывают. Надо же… — он наградил Билла каким-то странным и взволнованным взглядом. — Есть легенда об этом камне… В столовой воцаряется тишина, все смотрят на Али, а он… То на Билла, то на меня. — Нет чувства сильнее чем любовь. Она толкает нас на самые смелые поступки и в то же время по ее велению мы творим самые страшные дела. Один богач каждое утро выходил на рынок, заходил в палатки, любовался товарами, а про себя думал, на что у него хватит денег, а на что нет. Он ждал того момента, когда не останется на рынке товара, на который бы у него не хватило денег. И в тот день, когда это случилось, богач почувствовал себя счастливым. Но когда он возвращался домой, то заприметил девушку, что торговала финиками. И решил он, раз у него теперь денег столько, что можно весь базар купить, то девушку из бедной семьи он и подавно выторгует. Богач взял свидетелей и пошел к отцу той девушки. В первый день ему отказали, во второй — тоже. Так он ходил каждое утро и каждое утро называл цену все выше и выше. Девушка же та была влюблена в погонщика верблюдов, а он любил ее. Семьи их были бедными, но уже договорились о свадьбе детей. Узнал об этом богач, да приказал убить погонщика. Слуги его выкрали парня, били его долго да забили до смерти. Бросили его тело в пустыне. И вот приходит богач к родителям девушки, называет цену больше предыдущей и ждет ответа. И родители, прознав о страшной участи погонщика, соглашаются. В день свадьбы к их двору привезли пять мешков с деньгами. Несчастная дочь, убитая горем от потери любимого и предательства родителей, выкрала повозку с мешками да увезла ее в пустыню. В том месте еще песок был красным, она упала на колени и заплакала. Рассказывала о судьбе своей и о том, как неправильно все в этом мире устроено. Слушала ее пустыня, слушали ее ветра и облака. Единственное, о чем просила, чтобы два человека, предназначенных друг другу могли встретиться и как бы судьба их не испытывала, остаться вместе. Нашёл ее на том месте богач и в порыве гнева убил. Кровь ее попала на золото и красный песок… Так и появился черный дракон. Он убил богача, а сам превратился в камень. И камень раскололи на сотню осколков и раздали молодым девушкам да юношам. Ведь он исполнял последнюю волю убитой: помогал двоим влюбленным встретиться. После небольшой паузы Али продолжил: — Так что, если верить легенде, этот камень поможет тебе найти свою любовь. И теперь я задумался, неужели эта безделушка сталкивает нас с Биллом снова и снова? Так ведь не бывает. — А как я узнаю, что камень выбрал человека? — Узнаешь, — загадочно отвечает Али и передает камень назад, через Симону, она протягивает камень Биллу, а тот падает мне на колени. Мы с Биллом смотрим друг на друга. — Как же, — усмехаюсь я, — выберет. Если ты его до этого не потеряешь. Держи, дырявые твои руки... — отдаю ему кулон. Bill © И почему я столько времени ничего не мог узнать об этом камне, хотя о его странных свойствах догадывался уже давно, а именно сегодня его история открылась мне? Том вошел в комнату и закрыл на замок дверь. — Поговорим? — он садится на кровать, а я, неуверенно, но опускаюсь рядом. — Том, я хотел тебе сказать… — Подожди, открой мой подарок. Последнее, чем я хотел бы сейчас заниматься — подарки открывать. Ноя. Поднимаюсь и беру подарок с полки и сажусь обратно. И все под пристальным взглядом карих глаз. — Том, просто… готов ли ты для отношений с парнем? — Просто открой, а дальше все остальное. Открываю. В коробочке лежит записка, смотрю на него, он улыбается и кивает. А я читаю... «Давай съедемся?!» — Что? — смотрю на него. — Давай съедемся? В новую квартиру. Ты и я. Я хочу жить с тобой, Билл... Разве не ясно? Может, конечно, я немного непонятно написал... — Как сожители? Ну, друзья? Том касается пальцами своей переносицы, вздыхает: — Каулитц, не тормози, это ответ на твой вопрос. — На какой? — нет, я что торможу, да?! — Готов ли я для отношений с парнем... — И ты... — точно торможу. — Я хочу жить с тобой вместе. Хочу гулять с собаками по вечерам, ужинать, ходить по магазинам… Я не дал ему договорить, поцеловал. Пусть все будет так. Как он сказал, как я мечтал, как решил камень…