Икуроми
Лежа на кровати рядом со спящей сестрой, я анализировала всё произошедшее за эти дни. В наушниках гудела тяжелая музыка, снимая напряжение с моей мечущейся души.Таково наше волнение — Быстрое, будто ураган, громче, чем грузовой поезд. Таков наш протест — Сердце бьется быстрее, стуча будто гром. …Это наш мир, его не отнять…
Один из любимых исполнителей до хрипоты кричал слова уже давно выученной мною песни, но думать о другом мне совсем не мешал.…Прячетесь в тенях, хотя могли бы творить историю, Ходить сквозь пламя, гулять по воде. Бывшие рабы стали завоевателями…
Оказывается, я добровольно подпортила жизнь, что странно, самой себе. На моей практике это впервые, ведь обычно я приносила неприятности только тем, кого ненавидела и кто ненавидел меня, например, в той же школе. Я привыкла доминировать, быть лучше других и смотреть если не слишком надменно, то просто свысока. Обычно просчитывала всё, не давала никому спуску, была смышлёней кого-либо, а тут вдруг… зажала себя в угол. Разве такое бывает? И пускай всё ещё не безвозвратно плохо, но обременилась я конкретно и теперь жутко жалею, что не спохватилась раньше. Какого черта, спрашивается, мне взбрендило согласиться помочь опаснейшим преступникам из другого мира, членам радикальной организации убийц, к тому же и оставить их жить в собственном доме, в небольшой и без их присутствия тесной квартирке? Днями ранее грезила о весёленькой жизни, жаловалась на серую рутину своих будней, требовала адреналина — получи, Ару, вот тебе семь хреновых убийц! Получи, распишись и подавись! Отлично, теперь надо мной и девочками висит небывалая угроза! Точнее, не «висит над», а «спит в зале». Спят. Их же там, черт возьми, целая толпа. После того, как мы выбрались из гор и наконец-то оказались дома, мы с Аи и Шизуй, как кролики, а не пингвины, спрятались в свою нору и старались не высовываться оттуда. Акёми ждала, когда Мицу выйдет из душа, чтобы самой забежать туда. Сестра отключилась сразу, а вот я в сон ни ногой. Минуло за третий час ночи, а я и глаз не сомкнула. Из головы всё не выходят Сесеновы и то, что с ними сотворили Акацуки. Пускай я и не видела, как жестоко оборвались жизни тех ребят — Эмилии, Упырзад, Каната и остальных, — но моё воображение без труда смогло нарисовать мне изощренную картинку: окровавленные дети Эмиля со сломанными конечностями, возможно, со свёрнутыми головами, пустыми, стеклянными глазами смотрят прямо на меня, а взгляд их… обвиняющий. Могла ли я как-то повлиять на Акацуки и остановить их? Могла ли убедить Пейна и Какузу вырубить их, а не убивать? Могла ли вмешаться? Могли ли предотвратить это массовое убийство?.. Так или иначе, я это уже не узнаю, поезд уехал, а я стою и задыхаюсь в оставшемся от него дыму. Вчерашний день мне забыть не удастся уже никогда. Вздохнув так тяжело, словно после долгой, кропотливой работы, я сняла с себя наушники и положила их с плеером на пол. Сложила руки на груди и, смотря в тонущий в темноте потолок, думала о том, как бы избавиться от Акацуки. Нужно помочь им с поиском пути домой. Мы не можем дальше вот так жить вместе, не можем держать их в своём доме и в своём мире. И пока мне на ум лезли различные предположения, как отправить нукенинов в другой, их родной мир, раздался страшный грохот. Я приподнялась на локтях и опасливо взглянула на запертую дверь комнаты, за которой находился зал. После услышанного создалось впечатление, что кто-то навернулся с кровати. Но так как в зале только диваны, и спят на них Пейн, Какузу и Тоби, то смею заявить, что это именно масковидный неудачно повернулся на бок. Серьёзно, ну не Лидеру же сейчас валяться на полу. Какое-то шептание. Я прислушалась. Не моё ли это воображение? Снова тихие неразборчивые слова. Нет, не послышалось: за пределами моей комнаты кто-то разговаривает. И этот «кто-то» сто пудов всё тот же Обито или Дейдара, больше в Акацуки болтунов нет. А говори это Хидан, шум, гам и мат был бы обеспечен. Чего я вообще тут гадаю? Ну, болтают так болтают. Главное, что шёпотом. А так мне всё равно. Вдруг нукенины решили устроить себе ночной перекус (хотя холодильник полностью пуст и завтра нужно снова идти за продуктами) или кто-то из них пошёл в туалет, может, даже из-за этого священного места и завязался еле слышный спор… Да что же это такое, хватит, хватит думать об этих Акацуки! Хрен с ними, поскорее нужно выбросить их из головы, квартиры и своей жизни. Всё. Пора спать.***
— Подкрепление! Нужно подкрепление! — срывая голос, кричал молодой мужчина в униформе и с застывшим ужасом на лице пробежал мимо меня. Я проводила его недоуменным взглядом. Чего это полицейский такой обеспокоенный? И зачем ему подкрепление? — Скорее! Скорее! — голосил другой, прибежав оттуда, куда ушёл его товарищ. За ним следовала толпа людей из полиции. У всех в руках было оружие. Меня это не испугало, а наоборот, заинтересовало (никогда подобного не видела, это однозначно что-то интересное). Заинтригованная ситуацией, я побежала за всеми. Озираясь по сторонам, я почувствовала, как усиливается незримая хватка на горле. Только когда перестал поступать кислород и я стала задыхаться, как рыба на суше, вдруг стало понятно, что происходит: Бишкек горел. Кафе, жилые дома, магазины — горело всё, все улицы, деревья, кустарники. Даже люди с криками бежали в огне. Чёрный огонь разрастался с каждой секундой и заглатывал весь город. Теперь меня душил и страх. В панике я бежала неизвестно куда. Вороны заполонили всё небо, протяжно каркая. Где-то вдали раздавались оглушительные взрывы. Внезапно полиция начала атаку: толпа открыла огонь с надеждой уничтожить двух мужчин, стоящих неподалёку. Один с косой, другой — в маске. Оба одеты в чёрные плащи с красными облаками. Кажется, я их уже где-то видела. — Помогите… помогите… — раздалось рядом. Полиция проигнорировала несчастный зов, а я не смогла. Где носитель голоса? Кому нужна помощь? Я судорожно оглядывалась, ища пострадавшего. Видимо, обломки сгоревшего здания задавили его, но не насмерть. — Я вам помогу, помогу! — отчаянно отозвалась я и принялась убирать в сторону тяжелые части постройки. Плиты казались тяжелыми, но я с подозрительной лёгкостью отбрасывала их и через какое-то время смогла «раскопать» беднягу. — Эмиль? — Я отпрянула в дичайшем в своей жизни ужасе, когда распознала в зовущем на помощь человеке недавнего знакомого. Сесенов лежал, истекая кровью. В глазах полопались капилляры, и было страшно даже смотреть на умирающего мужчину. Вся его левая рука была в уродливых тёмных синяках, а правая представляла из себя лишь жалкий обрубок мяса. Лужица алой жидкости под еле дышащим телом увеличивалась с невообразимой скоростью. — Помоги… помоги… помоги… — неустанно повторял Эмиль хриплым голосом и, помогая себе одной рукой, пытался доползти до меня. Безумные красные глаза привели меня в настоящий ужас. Попытка убежать не увенчалась успехом: ноги подкосились, и я упала на землю. Подняли меня почти сразу. Я заплакала, в упор смотря в стеклянные, несущие в себе смерть глаза рыжего человека. Они казались пурпурными и имели странный узор, который не должен быть в очах человеческих, напоминающий судорожную рябь на воде, как после кинутого в неё большого камня. Он держал меня за горло, приподняв над уже бренной землёй, заставляя плакать, задыхаться и мучиться. Не могу вспомнить его имя. Я ведь знаю его, мы ведь говорили друг с другом, даже помню его низкий бесстрастный голос… Кто же ты?.. В ответ мне из рукава его плаща вышел черный стержень и без колебаний вонзился в меня, прорвав насквозь, как плёнку. «Пейн», — всплыло из ниоткуда. Хотелось выговорить, окликнуть Лидера преступников по имени, но вместо этого изо рта вырвались лишь хрип и нескончаемый поток крови. Не было страшно, не было больно. Было никак. Без чувств я упала на землю и, дыша из последних сил, наблюдала за тем, как Пейн снова лишил жизни Эмиля. Наблюдала, как Хидан с Какузу казнили полицейских. Как Итачи сжигал своим Аматерасу всё живое и неживое. Как Сасори превратил всех граждан в безвольных марионеток. Как Дейдара взрывал здания и людей. Я беспомощно наблюдала за тем, как Акацуки уничтожают мой город.***
Я резко приподнялась с кровати и вздохнула так глубоко, словно долгое время была под водой и тут наконец оказалась на суше. Сердце колотилось так, будто вот-вот хотело прорваться сквозь грудную клетку и в страхе дать дёру далеко и надолго. Вся вспотевшая и дрожащая, я глядела в одну точку перед собой и не моргала. — Ику? Всё в порядке? — обеспокоенный голос Аи вернул меня в реальность. Я чувствовала, как настороженно смотрят на меня мои подруги, которых мой шумный вдох и резкое поднятие с кровати и разбудили. Лежавшая со мной Шизуй осторожно положила ладонь мне на плечо и будто понимающе спросила: — Что-то приснилось? Кошмар? Меня переклинило с новой силой. Увиденный сон во всех деталях пролетел перед глазами, освежив память. Я подорвалась с кровати так неожиданно, что заставила Акёми вскрикнуть, а Мицу — приставить руку к сердцу. Какая-то напасть настигла меня — я со скоростью, завидной Сонику, ворвалась в зал. Сзади слышались возгласы подруг, которых мои действия ввергли если не в панику, то просто в испуг. Не знаю, что бы я сказала Пейну, если бы увидела его. Возможно, просто остановилась бы в шаге и смотрела бы так, будто это не я, а он должен мне объяснить происходящее. Зато душа моя, ни с того ни с сего встревоженная до предела, успокоилась бы. Однако… Зал был пуст. Диваны пустовали. На кухне никого не было. Меня охватила паника. Я налетела на дверь бывшей комнаты Аи и Мицу, сначала стукнувшись об неё головой, после грубо отворила её и ввалилась внутрь. Дыхание спёрло. Страшный груз упал на мои плечи, душу и совесть, да так, что мои ноги не вынесли подобной тяжести и подкосились. Я плюхнулась на пол. Глаза всё метались туда-сюда в поисках того, чего нет. Тех, кого нет. Ведь комната пустовала. Девочки вбежали секундами позже и начали что-то шумно лепетать. — Да что с тобой вообще такое?! — кричала на меня Шизуй. — Что, чёрт возьми, случилось?! — А где Акацуки? — не став впопыхах катить на меня бочку, огляделась Аи. — Они рушат наш город… — в придыхании выдала я. Дышать было так же сложно, как и во сне, и словно наяву чувствовался этот едкий дым и вонь от горящих зданий и людей. Я расплакалась.