Бамбуковый клинок

      Июльский зной. Жара. В провинции Мино стояло душное, безветренное лето. От палящего солнца, казалось, плавились даже крыши домов. Но едва ли жители могли себе позволить переждать это тяжелое время и не выполнять повседневные обязанности. Улочки города не переставали пустовать ни в зной, ни в лютый холод. Ведь удел простых людей — работать, не покладая рук. Здесь не привыкли себя жалеть. Здесь нет места для усталости и лени. Выбор крестьян невелик: либо они трудятся и обеспечивают себе условия для жизни, либо умирают.       Я возненавидела июль всем сердцем. В июле умерла моя мать. Тогда я впервые подумала: «Как же хрупки наши жизни?» Вот ещё вчера мама улыбалась мне, поправляя подушку и целуя в лоб на ночь, а сегодня она уже лежит в земле. Ей больше не нужно вставать на рассвете, собирать травы в горячих объятьях дневного солнца и возвращаться затемно, с тяжелой корзиной на спине. Её кожа больше не обгорит, а ладони перестанут кровоточить из-за сорванных мозолей. Она обрела покой, а моя душа теперь содрогается от боли. — Несчастную нашли на небольшой горке, что за деревней. Сначала подумали, что отдыхает после работёнки-то, а потом смотрим, а на камне кровь. Ближе подошли, осмотрели, а у неё шея сломана и голова разбита. Уже тогда мёртвая была, — рассказывал незнакомый мне сутулый старик, крепко сжимая в руке платок, которым постоянно вытирал катившийся с лица пот.       Я слушала молча, не сводя пустого взгляда с безжизненного тела. Медленно села рядом, прикоснулась ладонью к щеке матери. Она не была холодной, не в июльскую жару. Мама выглядела спокойной, молчаливой, такой изящной и красивой. И мёртвой.       На следующий день я похоронила маму недалеко от того места, где она погибла. После её ухода сразу стало пусто как в доме, так и в моей душе. Со временем я привыкла жить с этой потерей, но спала очень плохо: стоило мне закрыть глаза, как передо мной сразу возникало родное мёртвое лицо. Сначала я с криком просыпалась, но потом и к этому привыкла: открывала глаза с чувством опустошенности. А через пару месяцев судьба вновь решила испытать меня. В один из дождливых сентябрьских дней ко мне на порог дома заявились люди из клана Мацудайра. Эти нахальные транжиры требовали оплату налогов, которые я действительно в последнее время стала игнорировать, так и не сумев отыскать прибыльную работу. Я помогала хозяину небольшой лавки с уборкой, но скромной зарплаты мне хватало лишь на еду. — Вы ведь знаете, что у вас накопилась определённая задолженность. Два месяца назад ещё нам следовало сообщить вам об этом, но страшное известие дошло до наших ушей, и мы решили пока вас не тревожить. Вы ведь понимаете, что в ближайшее время сумму следует оплатить? — уже на кухне говорил один из непрошенных гостей, с подозрительным любопытством осматривая дом.       Мне нечего было терять. Я бы ни за что не сумела распрощаться с долгами, так что можно было не беспокоиться за сохранение хороших отношений со сборщиками налогов. Заискивать и лебезить — это не в моём характере. Тряпка, которую я сжимала всё это время, полетела прямиком в пухлое лицо одного из мужчин. — Можете забирать. Больше у меня для вас ничего нет, — сухо произнесла я, с достоинством встретив возмущённый взгляд пострадавшего от моей наглости сборщика. — Это возмутительно! Вы освободите помещение к завтрашнему утро! — оповестил меня мужчина о своём решении, нервно сбросив с себя мокрую тряпку на пол. Спустя минуту я уже находилась в доме одна, но, как оказалось, ненадолго.       Люди Мацудайра пришли снова. На сей раз ночью, с оружием, не дожидаясь моего приглашения войти. Бесцеремонно подорвав с постели, они за руки вывели меня из дома, бросили на землю и пригрозили, что если снова обнаружат поблизости, лишат не только жилья, но и жизни. Я вернулась, но лишь за тем, чтобы забрать немного еды и деревянный бокен. Теперь мой путь лежал в столицу, где жил единственный оставшийся в живых родственник: мой сводный брат Хаджиме Сайто.

***

— Эй, ты! — прозвучал резкий и грубый голос над моим ухом, заставивший обернуться. Передо мной выросли два здоровых детины. Они многозначительно смотрели на меня и потирали друг о друга большие и указательные пальцы, намекая, что хотят заполучить мои деньги, при этом нагло улыбаясь. — Вам что-то нужно? — спросила я как можно вежливее, одновременно придавая лицу удивлённое выражение, хотя прекрасно знала, чего они добиваются. Даже несмотря на это, я продолжала стоять, как дура, и мило улыбаться в раздражённые глаза самураев. — Нужно! Давай сюда все свои деньги! — разозлился тот, что был немного выше своего друга. — Зачем? — всё так же строя удивлённое лицо, спросила я. Мне безумно нравилось видеть людей в гневе. Это восхитительное ощущение, когда заставляешь человека терять контроль над собой и поддаваться эмоциям. Поэтому я не оставила свои идейки поизмываться над самураями, нацепив маску невинности. — Ты что, издеваешься?! Как это зачем?! Затем, что ты просто обязана заплатить доблестным воинам! — рявкнул другой мужчина, зрелище озлобленной мины которого только усиливало моё веселье. — Простите, доблестным воинам? Я что-то не вижу тут никого, кроме вас. К сожалению, мне нужно спешить. Была рада познакомиться, — низко поклонившись, промурлыкала я, еле сдерживая смех. К такой наглости «доблестные воины» не были готовы и лишь после длительной паузы они кинулись на меня с обнажёнными клинками. — И почему все кончается этим? — я вздохнула и извлекла из ножен своё оружие. Разглядев его, оба громко рассмеялись, хлопая себя по животам. — Ты что, собираешься победить нас палкой? — спросил высокий самурай, указывая на мой клинок. — Да ты им даже ранить нас не сможешь, — подхватил второй, довольно улыбаясь. — Я не собираюсь вас убивать, — спокойно ответила я, вставая в боевую стойку. Это, наверное, странно, но я защищаюсь деревянным клинком, то есть самым обычным бокеном. Мне кажется неправильным убивать, ведь можно просто оглушить противника и спокойно уйти. — Тем лучше для нас. Мы убьём тебя и заберём все денежки, — с наглой ухмылкой заявил высокий самурай, медленно подходя к предполагаемой жертве.       Ничего не ответив, я смерила мужчин серьёзным взглядом и атаковала первой. «Доблестные воины» оказались неуклюжими, и с первого же выпада я вывела из боя высокого самурая, который, старательно уклоняясь, запутался в собственных ногах и с грохотом рухнул на землю. Приступ моего недоумение нарушил его друг, тоже попытавшийся было напасть. Однако я быстро поняла, что эти двое хвастливых грабителей совершенно не умеют сражаться и уж, тем более, совершенно точно не являются стражей города. У меня было ощутимое преимущество: брат научил меня основным приёмам фехтования. Так что я без особого труда уклонилась от удара и, оказавшись справа от мужчины, ударила его бокеном по шее, заставив прилечь вместе с товарищем по несчастью. Тяжело вздохнув и мысленно пересчитывав все недочёты, допущенные при — если произошедшее можно так назвать — битве, я нагнулась над пытавшимся отдышаться грабителем и улыбнулась. — Эх вы, доблестные воины, зачем же людей на дорогах грабите? Напали на невинную девушку. Вот пожалуюсь на вас сёгунату! — пообещала я, для убедительности нахмурив брови. — Не надо, пожалуйста, госпожа! Мы больше не будем, обещаем. Сделаем всё, что захотите, только правительству не жалуйтесь. Они же нас снова в тюрьму запрягут! — жалостливо отозвался проигравший из-за собственной неуклюжести мужчина. Я благосклонно улыбнулась и кивнула. Ребятами они были, как выяснилось, неопасными: просто запугивали население и отбирали деньги. В наше время на хлеб зарабатывают, как могут. Но эти двое явно в своём деле были неудачниками, поэтому мне стало их даже жаль. — Не буду я жаловаться, раз вы всё поняли. Но раз уж мы встретились друг другу, то, может, направите меня? Мне нужен штаб Синсэнгуми, — сказала я, внимательно глядя на недавно говорившего со мной грабителя. — Синсэнгуми?! — ошарашено переспросил мой собеседник, от неожиданности даже икнув. — Про них дурная слава ходит. Лучше не приближайтесь к этим волкам! — Так не знаете, значит? — снова спросила я, пропустив совет мимо ушей. Мужчина испуганно помотал головой. — Лучше бы вступили в ряды Синсэнгуми. Хоть каким-то полезным делом занялись бы. Грабя население, долго вы не протянете, — решительно произнесла я и, оставив удивлённого грабителя и его отключившегося от реального мира друга одних, вновь продолжила свой путь по пыльной улице.