Улыбка

Гордость не всегда является последствием упорного труда. Иногда гордость является последствием улыбки важного для тебя человека. Я шёл по улице Конохи, и меня просто распирало от гордости. Всё вокруг было создано моими руками. Ну, не только… был ещё Сенджу и, конечно, люди, которые это построили, но они не в счёт, да? Так здорово было смотреть, как все почтительно здороваются и улыбаются мне, когда я прохожу мимо. И ты улыбаешься. Вот идёшь сейчас рядом со мной, смотришь куда-то мимо и улыбаешься рассеянной улыбкой. — О чём ты думаешь, Сенджу? – спрашиваю я, приняв почтительный поклон от мужчины, который был раза в два старше меня. — Я думаю о том, что ты похож на большого ребёнка, Учиха, — слегка растягивая слова, произносишь ты. — Что?! – гневно восклицаю я. Достаю из кармана сюрикены и бросаю их, метя тебе в горло. Ты легко перехватываешь их. – А ты похож на большое, старое дерево. — Ну, я ведь старше тебя… — отвечаешь ты. — Хм, я сказал старое, а не старшее, — хмурюсь я. – На слух жалуемся? — Думаю, мои доспехи намного красивее твоих, а катана острее, — задумчиво произносишь ты. Что ты сказал?! Провоцируешь меня? Подумаешь, умный нашёлся! Тебе всего лишь двадцать восемь — на шесть лет старше меня. И моё оружие ничем не хуже. Довольно легко справляюсь с собой, пропуская эту колкость. — Хм, — и отворачиваюсь. *** Сегодня стоит прекрасная погода. Даже из этого душного, насквозь пропахшего краской здания, именуемого теперь резиденцией Хокаге, я слышу стрекот цикад. А Хокаге-то и нет. Наши кланы готовы глотку друг другу перегрызть за право поставить своего представителя во главе Конохи. А мне всё равно, и тебе всё равно. Я бы с удовольствием уступил без боя, но это грозит мне немедленным изгнанием из квартала Учих с позором. Ты старше, опытнее и гораздо более предназначен для политики, нежели я. Вот в такой день мы сидели за столом, а перед нами лежала кипа нетронутых документов. Я зевнул. — Не спи, — бросил ты, пробегая глазами по очередному отчёту. — Не сплю, — отозвался я таким голосом, что стало сразу понятно, что я уже недалёк от этого. Иероглифы плыли перед глазами, хотелось на улицу. Хотелось потренироваться, устроить дружеский спарринг, выпить холодного чаю и поиграть в сёги на маленькой кухне твоего дома. — Мадара, ты документ вверх ногами держишь, — совершенно будничным тоном сообщаешь мне ты, не поднимая головы. Я вздыхаю, переворачивая листок. — Я понимаю, это очень трудно, но мы основали эту деревню, нам этим и заниматься. — В договоре нигде не было указано, что я должен буду ежедневно разбирать тонну бумаг, — сварливо отозвался я, откладывая подписанный документ в скромную стопочку законченных. — Ты надеялся, что всё будет делаться само? – ты вскинул бровь, всё так же не отрываясь от записей. — Нет, я надеялся, что ты управишься без меня, — честно признаюсь я, со стоном доставая из кипы следующий лист. Ты вздыхаешь и качаешь головой, потом улыбаешься своим мыслям и киваешь на дверь. — Иди, потренируйся. Я сам быстрее всё закончу и через пару часов присоединюсь к тебе. — Правда? С каких это пор ты такой добрый? — недоверчиво интересуюсь я. — Конохе нужны сильные воины, — усмехаешься ты и качаешь головой. Я с чувством величайшего облегчения встаю из-за стола и ухожу. Оглянувшись, вижу тебя, согнувшегося над очередным отчётом. Мне стыдно, но я горжусь тобой. Ты и вправду мудрее меня. — Спасибо, — бросаю я перед тем, как дверь закрывается *** Присоединяешься ты ко мне только к вечеру. Я уже выдохся и сижу у тебя на крыльце. Точнее, сплю. Ты тихо подходишь и берёшь меня на руки. Я проснулся, но не подаю виду. Чувствую, как опускаешь меня на диван в гостиной, слышу, как задёргиваешь шторы, потом снова проваливаюсь в сон. *** Просыпаюсь только утром, абсолютно готовый к активным действиям. Передо мной на столе ещё тёплый чай, два бутерброда, небольшая стопка документов и записка: «Поставь на них подписи и приходи в академию». Я вздыхаю и принимаюсь за работу. Спустя минут двадцать выхожу из дома. Погода уже не такая хорошая, как вчера. Над Конохой сгущаются свинцовые тучи. Кажется, что вот-вот начнётся гроза. Вспоминаю, что мы договаривались сегодня провести урок для юных шиноби. Неожиданно ко мне подбегает чунин из клана Сенджу. Сразу видно, он взволнован. — Мадара-сан, на границе вооружённая стычка с людьми из Дождя. — Хорошо. Свободен. Хашираме можешь не говорить, я справлюсь сам, — в крови разливается адреналин. Я предвкушаю хорошую драку. — Но…их там очень много, возможно, человек тридцать… — он смотрит на меня недоверчиво. Что же, тем лучше для меня и хуже для деревни, пославшей их. Она потеряет сегодня много воинов. Поворачиваюсь лицом к чунину. Он смотрит прямо в мой шаринган, судорожно сглатывает и кивает. Понимаю, что он всё равно доложит своему лидеру, но тот просто не успеет. *** Вспоминаю те времена, когда эти упоительные ощущения власти и силы казались мне только тёмным сном. Катана легко входит в тело, а я заглядываю в глаза умирающего и вижу страх, боль, иногда храбрость, решимость, а иногда ничего – не успеваю. И я вправе гордиться собой. Несмотря на то, что их действительно было около тридцати человек, а может даже больше, мне не пришлось использовать техники шарингана. Вырываю сердце у своей очередной жертвы. Оно тёплое и ещё несколько раз инстинктивно бьётся, а потом затихает. Кажется, я схожу с ума. Сзади слышу негромкие шаги. Разворачиваюсь, полагая, что кого-то упустил. С характерным звуком сталкиваются две катаны: твоя и моя. Смотрю тебе прямо в глаза. Сейчас ты не улыбаешься, обо мне же этого сказать нельзя. Губы расчёркнуты безумной усмешкой. Качаешь головой и делаешь выпад. Отражён. Снова и снова отражён. Я сегодня в ударе. Делаешь странное неправильное движение, твои губы на мгновение трогает понимающая улыбка. В итоге твоё оружие взлетает вверх и падает в паре метров от нас. Я привычным жестом провожу ладонью по губам, стирая пыль, и понимаю, что измазался в крови. Высовываю язык и пробую её на вкус. Солёная и холодная. Ты недоверчиво, с опаской смотришь на меня. Я пожимаю плечами и поворачиваюсь к тебе спиной. До деревни мы идём молча. *** Вечером этого напряжённого дня нам всё-таки пришлось снова разбирать документы. Мы сидели у меня в гостиной на полу и пили горячий Гёкуро. — Сегодня, Сенджу, один – ноль в мою пользу, — улыбаюсь я, поднимая палец вверх. — Ребёнок, — качаешь головой ты. Мне кажется, или это становится у тебя фирменным жестом? — Старое высохшее дерево, — где-то я это уже слышал. — Повторяешься, Учиха. — Ты тоже.