Поговори со мной

Дни полетели за днями, и только время могло посоревноваться с памятью и бороться в вечной борьбе, доказывая, кто сильнее. Медицинский центр Феникса жил своей жизнью, как всегда. Совершенно не заметив, что в его стенах один из его лучших людей изменился. Вот он хирург, заведующий отделением, гений в своем деле, порядочный, многоуважаемый член общества, семьянин, но сейчас он другой. Дни складывались в недели и неумолимо сменяли друг друга, и этот человек работал… работал… работал… жил, как все… но с чувством, что сердце осталось в другом месте… там, в темноте жаркой ночи, на скомканных грязных простынях гостиничного номера в Майами. Рэй так и не написал. Не позвонил. Пропал. Исчез из жизни, словно его не было, а Хайт жил… жил дальше с этим чувством гребаной, ничем невосполнимой потери в жизни. Он не мог объяснить себе этого, как ни старался. Просто не мог. Чувства не поддаются разуму, они сами по себе живут в тебе, и им плевать на разум и правила, корежа душу и ломая тебя. Мужчина шел по больничному коридору с хмурым задумчивым лицом, четко чеканя тяжелый шаг по плитке. Две минуты назад он разговаривал с доктором Гарисоном, и этот разговор был странным. Спенс хмурился и стремительно следовал по коридору в свой кабинет. В ординаторской он увидел, как всегда, свою помощницу, сортирующую документы и папки. - Лиза, я ухожу. Всех назначенных на это время пациентов перепиши на завтра. Девушка замерла с папкой в руках, впитывая неожиданную информацию и нерешительно кивнула. - Хорошо, сэр… поняла… что-нибудь случилось? Она облизала в волнении губки, с беспокойством глядя на хмурого шефа. Да, последнее время он был таким все время, но уйти с работы… вот так неожиданно, это было впервые, и любознательная девушка, обожающая своего начальника, просто не могла не спросить. - Мне нужно домой. Сделайте, как я сказал. Хайт закрыл дверь кабинета, прекращая разговор, а Лиз вздрогнула от резкого хлопка, понимая, что все-таки влезла не в свое дело. Через полчаса Хайт находился в холле своего дома и задумчиво смотрел на жену. Сегодня он узнал, что она не ходила к Гарисону на приемы, как изначально он думал. Гинеколог был в курсе, но, как Спенсер понял, по просьбе Анны умалчивал, что она на самом деле проходила обследование в медицинском институте по бесплодию. Вот уже два месяца. Хайт был рассержен, расстроен и задумчив. Он не понимал поступка жены и сейчас желал получить объяснения, так как даже историю пациентки миссис Хайт он не смог получить. Анна бледная, с дрожащими руками, постоянно сжимающимися от волнения ладонями и мокрыми от слез щеками пыталась торопливо и невнятно объяснить мужу происходящее. - Ты ведь знаешь, как я хотела ребенка… но ты отстранился… я всегда одна… я пошла туда, потому что ты знаешь о моей проблеме… я вылечилась… прости меня, пожалуйста, что не говорила… но я боялась… я помню, мы обговаривали с этим не торопиться, но я не смогла больше ждать… Спенсер, скрестив руки на мощной груди, возвышался на женщиной, сидящей в кресле, и хмуро, слегка кривясь, вслушивался в ее лепет, стараясь уловить суть и последовательность событий. - Почему ты мне не рассказала? Почему??? С чего ты вообще завела от меня секреты? Мы должны были решить это вместе… я бы помог… мы должны были это обдумать, а ты за моей спиной занималась, не пойми чем… - Спенсер, я хотела… правда, хотела, но… я боялась… ты четко сказал, что сейчас не хочешь детей… да и твоя проблема в этой сфере пугала… я просто не хотела слышать, что ничего никогда не получится… я и не думала, что получится… и до сих пор сомневаюсь… Женщина расплакалась еще больше, умоляюще глядя на своего мужа. Она дрожала и невольно жмурилась от сурового и даже грубого голоса мужчины и, чувствуя свою вину, вжимала голову в плечи все сильнее. Три дня назад тест показал, что она беременна, и сейчас эта новость явно не была радостной и желанной. Видимо, в тот единственный раз за этот месяц, когда ее муж был с ней, был решающим. Тогда он вернулся из Майами и был странным. Она с ума сходила от переживания за него. Донимала его расспросами, чувствуя этого человека, как себя, и его боль она буквально физически чувствовала. И как бы Анна его ни понимала, в тот раз она поняла еще одну вещь, того Спенсера больше нет, а этот ей совсем чужой. Через два дня он напился и, как безумный, набросился на нее, будто желая вернуть себя. Он любил ее, как никогда. Жадно, дико, то нежно, то грубо. Не отставал от нее всю ночь… вминался в нее, словно пытался раствориться, и все твердил «пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста». Она не знала, о чем он просил, и это ее пугало. Была ночь страсти, но вот любви ли? Анна сейчас уже ничего не понимала. Она ходила в центр, лечилась, и ей даже не приходилось лгать о своих действиях, ведь муж просто не интересовался, а она молчала. И теперь все открылось. Ох, не так она хотела это сделать. Не так. Она совершенно была не готова об этом говорить сейчас. Она хотела дать себе время подумать, но... муж грозной скалой стоял рядом и явно был не рад слышать о ребенке. К тому же, тем способом, каким она пошла на это. А ведь был и еще один момент, который сжигал ее чувством вины изнутри, не дающий ей спокойно радоваться случившемуся долгожданному событию. Анна обхватила себя руками и слегка закачалась в кресле. - Прости… пожалуйста, прости… Хайт сжал челюсти и опустился на колени, обнимая плачущую жену в порыве жалости. Он не был скОтом, и его жена не заслуживала быть отвергнутой за такой проступок, несмотря на его обиду и непонимание. Ребенок. Это слово крутилось в мозгу раскаленной головешкой, прожигая воспоминания и желания. Его надежда на то, чтобы стать свободным, а именно эта мысль его преследовала больше всего в последнее время, сгорела в одно мгновение. Стоило ей только сформироваться в отчетливое желание, а слово «развод» уже не пугало и не казалось таким плохим, как все рухнуло. В один миг. Ребенок. Его ребенок. Спенсер зажмурился, пытаясь привести мысли в порядок и обнимая жену, успокаивая и шепча ей уже слова утешения, понимал, что падает в пропасть. Он помнил ту ночь. Обида и сожаление рвали его на куски из-за чертового молчания в сети. Тогда он просто принял тот факт, что волшебная ночь никогда не повторится… НИКОГДА… РЭЯ БОЛЬШЕ НЕТ!.. друга больше нет… прекрасный кусок его жизни канул в Лету. Он должен был выбросить это из своей жизни и забыть. Забыть, как сон. Тогда он напился, желая хоть таким способом принести облегчение и расслабление в метущуюся душу, которая словно искала выхода из клетки воспоминаний и жажды повторения. Он помнил, как был с женой, но, закрывая глаза, он слышал стоны… другие стоны… хриплые… он вбивался в мягкое податливое женское тело, а ладони чувствовали сталь мышц… а мысль металась в затуманенном алкоголем мозгу. «пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста, вернись!» Не давая покоя, жалила, отравляла и возбуждала. «вернись… вернись… вернись ко мне, пожалуйста… пожалуйста…» И так по кругу в зацикленной цепочке мозговых импульсов. Хайт открыл глаза и уставился в стену, продолжая обнимать дрожащую женщину и сильно вздохнул. «что было то было… жить… жить дальше!» - Анна, успокойся… все будет хорошо… тебе не нужно нервничать… пойдем… тебе нужно отдохнуть… **** Резко распахнув глаза, я рывком соскочил с кровати. Этот сон! Он появлялся с завидной регулярностью и сильно выбивал меня из того состояния, на котором я был сосредоточен. Быстро умывшись, я натянул на себя одежду для бега и шапку. После этого сна мне всегда требовалось сбросить излишки тестостерона, и когда не было тренировок, я бегал. Сегодня тренировка будет, но позже, чем обычно, думаю, тренер просто хочет промыть нам мозги пред поездкой в Феникс. Он загонял нас после успешной товарищеской игры с «Сьюард Монт», где я забил три шайбы. Только сегодня легкой разминки мне будет мало, и я решил пробежать по своему привычному маршруту. Может, для кого-то десять миль - это огромное расстояние, но для меня только слабая разминка. Вставив наушники и включив плейер, я ровным размеренным шагом отправился в путь, постепенно увеличивая скорость до пяти миль в час. Это был мой предел. Наконец лучи солнца показались из-за горизонта, значит, уже начало девятого, вычислил я. И тут я услышал, что кто-то бежит за мной. Обычно в это время никого не было. Был выходной день, и такие фанаты бега, как я, появлялись чуть позже. Я решил оглянуться и обнаружил, что, с трудом поддерживая дыхание, за мной еле поспевал наш капитан Джо Сакко. «Вот черт, что ему нужно от меня?» Иногда мне казалось, что он как-то странно смотрит на меня и всегда оказывается поближе ко мне. На гея он был не похож, но это ни о чем не говорило. - Привет, я наконец тебя догнал, - прохрипел он. Я с удивлением на него посмотрел, он, что, специально за мной бежал? Присмотревшись к нему, я был удивлен обилию инея на нем, было вроде неморозно, но его лицо, брови, ресницы, пробившаяся щетина, шапка и шарф, все было белым. Он наверняка дышал ртом. - Ты зачем ртом дышишь, заболеть перед соревнованиями захотел? Давай быстрее домой и пить чай с кленовым сиропом, иначе ты уже к вечеру сляжешь. Какого хрена ты за мной гнался, если не привык так бегать? - все это я выговаривал ему, уже сворачивая с маршрута. - У меня нет сиропа, - с трудом выговорил он, улыбаясь, как идиот. - Блядь, ты чего лыбишься? У меня есть, давай, так ближе, - направил его я. - Какой ты, оказывается, заботливый. - Сейчас брошу тебя здесь, если еще раз что-нибудь такое ляпнешь. Минут через десять мы были у меня. Я заставил его раздеться и принять самый горячий душ, какой он сможет выдержать. И навел ему горячего чая с сиропом. Поддавшись странному порыву, я включил комп и зашел на страничку, где еще хранились последние сообщения Спенсера. Вот уж кто был заботлив, так это Док. Даже когда я так сбежал, он все равно переживал обо мне, и зря, он был нежен, и кроме дискомфорта первые несколько дней, меня ничто не беспокоило. «Со мной все было хорошо, спасибо за заботу. Если ты меня еще помнишь, то это Рей». ***** Вот уже два дня Анна бродила по собственному дому как потерянная. Обычные домашние дела, которые раньше отвлекали от грустных дум, сейчас никак не помогали справиться с волнением в душе и поселившимся там страхом. Тесты на беременность, которые женщина снова и снова покупала, упорно показывали две полоски. Муж был идеален - милым, заботливым и сказал, что не сердится, что так вышло, но вот она готова была залезть в петлю от чувства стыда. Мысли ни на минуту не покидали ее бедную голову и мучили, мучили. «как я могла?... нет, а вдруг все верно?... боже, дай мне сил…» По пустому дому прокатился звук звонка от входной двери, и женщина вздрогнула - «кто же это?». Она медленно прошла по холлу и открыла дверь. На секунду женщина почувствовала, словно ее ударила молния, и ноги приросли к полу, когда она увидела посетителя. Тихий низкий голос привел ее в чувство. - Добрый день, Анна. Могу я войти? Миссис Хайт испуганным и затравленным взглядом осмотрела улицу за спиной мужчины, боясь увидеть кого-нибудь из соседей, и кивнула, отступая в сторону. - Зачем вы пришли? Высокий стройный мужчина средних лет, одетый в строгий темно-серый костюм, шагнул через порог и прошел в дом. - Вы еще вчера должны были прийти ко мне на осмотр, но вас не было… Я волнуюсь, Анна. Внимательный и заботливый взгляд карих глаз прошелся по фигуре женщины, а потом с беспокойством задержался на ее бледном лице. Миссис Хайт зажмурилась и закрыла в страхе лицо руками. - Вы не должны сюда приходить!... боже… Это был доктор медцентра, у которого она наблюдалась, мистер Джонсон. Меньше всего сейчас она хотела его видеть, но и радость, оттого что этому человеку небезразлично, что с ней, согрела самолюбие и женскую нежную душу. Они знакомы два месяца, и за это время она поняла, что не встречала более мягкого и нежного человека, ведь ее муж был другим. Они подружились. Он ненавязчиво оказывал ей знаки внимания, был джентльменом до мозга костей, и она таяла от его ласкового, обходительного голоса. Он часто ее просто слушал и успокаивал, а она нашла в нем просто спасательный круг от отчаяния и разочарования в жизни в последнее время. Да, Анна любила своего мужа, уважала и где-то даже боялась, но любовь уже была другая. Она никогда бы не причинила ему вред и отдала бы за него жизнь, но сейчас это уже любовью, в прямом смысле этого слова, трудно было назвать. Была привычка, привязанность, даже зависимость слабой женщины быть за спиной у своего защитника, но любви уже не было. А то, каким Спенсер стал за последнее время, тем более, не способствовало их сближению. Он был вечно занятой, отстраненный, строгий и какой-то чужой. За эти годы они медленно и верно отдалялись друг от друга, и она часто думала об этом. Ее вечные истерики по этому поводу были просто жалкой попыткой разобраться в себе и в мужчине, с которым она жила. Потом она решила завести ребенка, надеясь, что это их сплотит, и она будет наконец-то полностью счастлива. А потом появился Роберт Джонсон, и она потеряла голову. Своим спокойствием, заботой и добротой он просто пленил ее и согрел одинокую душу. Это был замечательный, преданный милый друг, а она замужняя дама. Да. Именно БЫЛ. После того одного раза он перестал быть другом. Роберт признался ей в любви. Говорил, как он ее обожает, что ничего от нее не просит, а просто надеется, что она хоть когда-нибудь посмотрит на него благосклонно. Он говорил, что готов жениться на ней хоть сейчас, будь у него только ее слово «да», но она отказывала. Свое положение женщина понимала и чтила божьи законы, не поддавалась соблазну. Будучи замужем, она могла дать только дружбу. Сначала она удивленно и, пожалуй, удовлетворенно принимала знаки внимания милого доктора, ведь почувствовать себя снова желанной и прекрасной любой даме просто необходимо. Потом она испугалась, понимая, насколько они быстро сблизились и насколько она с ним откровенна. Анна попробовала отстраниться, но одиночество дома снова толкнуло ее получить хоть грамм запретного обожания и внимания. С ним она чувствовала себя очень легко и просто, так же, как со своим мужем. Он стал для нее просто лучиком, согревающим в минуты отчаяния. А потом его признание… приезд мужа с симпозиума и панический страх, что жизнь рушится… и снова Роберт – его голос, ласковые руки, слова любви и утешения, море нежности и ласки… и она пала… - Анна, пожалуйста!... мы должны это обсудить. Тихий голос и мягкие теплые ладони, отнимающие руки от лица привели ее в чувство. Женщина подняла испуганные глаза и отшатнулась, убирая свои руки. - Нет… Роберт не надо… все было ошибкой.. я замужем и жду ребенка… - Но это мой ребенок, ты же понимаешь! Анна снова зажмурилась от его строгого голоса, полного боли и отчаяния, и буквально рухнула в кресло. Страх, паника, огромный стыд накрыли ее с головой, и женщина разрыдалась, снова закрывая лицо руками. Она плакала, не в силах удержать слез и ненавидя себя за то, что сделала.В тот вечер они как безумные забыли и про резинки, и про то что она замужем. И теперь эти слова человека, уже ставшего ей небезразличным, резали душу в лоскуты своей правдой. Его ребенок. Позор. Почему?! Она вспомнила, как один раз после занятия любовью с мужем, еще два месяца назад, припрятала презерватив, который сразу же в ванной поместила в переносной контейнер для заморозки. В центре требовалось обследовать обоих супругов, а Спенсеру она побоялась это предложить, зная, что он будет против, ведь детей они пока решили не заводить. И вот ей пришлось пойти на этот обман, хитрость, но все же добыть для анализа семенную жидкость. Потом она и узнала, что зачатие вероятно всего на 10%. И, скорее всего, муж не сможет стать отцом обычным способом. И сейчас все это знание и понимание сводили ее с ума. - Нет!… это его!... ты ведь говорил, что все равно есть вероятность… Слова терялись в судорожных рыданиях бедной женщины, и мужчина просто не мог выносить эту муку. Он опустился на колени возле кресла и обнял ее, гася ее сопротивление - Анна, пожалуйста… пожалуйста… я говорил, что только с помощью медицины, но не так… а я… Анна, а как же Я?... ведь я люблю тебя, и это мой ребенок… и это так и есть! Женщина вырвалась из объятий и сорвалась с места, заметавшись по комнате, как испуганный зверек, загнанный в ловушку. Она заламывала руки, захлебывалась слезами и все повторяла: - Нет… Нет… это его… тогда все по-другому было… это его ребенок… я хочу родить ему сына… ДА КАК ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ?!... ХОЧУ… ИНАЧЕ ОН ОСТАНЕТСЯ ОДИН… он знает и ждет его… боже, я не переживу этого… Роберт, умоляю… не заставляй меня… если ты меня любишь, умоляю, молчи… я не хочу, чтобы он знал… он такого предательства не простит… позволь мне хоть как-то загладить вину… Роберт! Мужчина встал с колен и тоже взволнованно потер лицо. Лицо его выражало такую муку и боль, будто его резали по живому. - Анна, но ведь я тоже имею права… И Я ТОЖЕ ХОЧУ ЭТОГО РЕБЕНКА!... зачем тебе этот обман?... Анна, неужели ты все еще так сильно любишь его? Женщина в отчаянии сжала виски ладонями. - Люблю… нет… да… не знаю… Роберт, это не важно… Я его жена… он не заслужил этого… - Но и обмана он не заслужил!... послушай… Джонсон медленно подошел к бедной женщине, стараясь успокоиться сам и успокоить любимую женщину. Он прижал ее голову к груди, сам с трудом сдерживая слезы от боли, что может ее потерять. -…Тебе нужно успокоиться… Анна расслабилась в ласковых добрых руках, отдавшись на миг слабости - «господи, как я устала… как же с ним хорошо…», но потом, словно очнувшись, отстранилась и вытерла слезы. Она уверенно и серьезно посмотрела в глаза мужчине напротив. - Роберт, пожалуйста… мы не должны больше видеться… и я пойду к другому врачу. Умоляю, уходи! Джонсон выпрямился, как струна, и поджал губы, сдерживая крик отчаяния. Как же это было больно! Любить и так нелепо потерять! Он боготворил эту женщину и, скорее, отрезал бы себе руку, чем причинил ей горе, но сейчас ситуация была патовая. - Когда родится ребенок, мы сделаем тест на отцовство… но лучше тебе поговорить с мужем… или я это сделаю сам. Он, как врач, понимал, что отец ребенка не муж даже без анализа, и слышать сейчас все это было горько. Любить и понимать, что он в ее жизни на втором месте, было больно, но и поделать он ничего не мог. Мужчина сжал челюсти и медленно развернулся, чтобы покинуть дом, а женщина снова упала без сил в кресло, заливаясь слезами, погребенная под чувством вины - «какая же я все-таки дрянь!». ** Хайт, закончив работать, встал с кресла и потянулся. «пора домой..» Вот уже несколько дней, как он узнал о такой неожиданной беременности жены, но все равно никак не мог это осмыслить в полной мере. Он хотел уйти и быть одному, но этот случай выбил его из колеи. Да, он не святой и помнил, что секс был, но почему именно сейчас это случилось? Как распознать такие загадочные повороты судьбы, он не знал. Долго обдумывая, он уже смирился и просто решил плыть по течению. Его ребенок один расти не будет, а значит, они будут вместе. Навсегда. Бывало, на него накатывали страх и отчаяние, нежелание, но все это мужчина давил в себе как малодушие. Теперь он послушно шел домой. Каждый вечер. Не задерживался и относился очень внимательно к супруге. Она была какая-то потерянная и все время плакала. Спенс переживал, что своим обвинением в обмане обидел ее, и старался всячески заботиться о ней, показывая, что она ему нужна, и все у них будет хорошо. Верил ли он сам в это? Не особо, но выбора просто не было. Он усиленно старался забыть своего друга, внезапно ставшего чем-то необходимым. Он не сердился. Было обидно, что человек вот так просто пропал, будто использовал его, но, с другой стороны, Хайт все равно не мог ему ничего предложить, кроме секса и дружбы, а следовательно, обижаться глупо. Никто ничего никому не должен. Нужно просто забыть, и все. Он не заходил в сеть и больше не заводил знакомств. Ничего не хотелось, да и работы было много. К счастью, наверное, но хирург так был занят, что на раздумья и сожаления просто не было времени. Пациенты, операции, прием да еще беременность жены окунули мужчину в пучину беспросветного метания между клиникой и домом. Спенсер одел легкую куртку и вышел из больницы, спеша на подземную парковку. На улице стояла так называемая зима, и мужчина немного недовольно поморщился от мелкого дождика, который размазывал пыль на лобовом стекле, когда он выехал с парковки. Такую погоду было трудно назвать зимней, но, в принципе, он никогда настоящей зимы-то и не видел в жизни. Родившись в Техасе, он и там ни снегом, ни морозами не был избалован. А вот все-таки нет-нет, да появится у него какая-то светлая детская мечта прокатиться наконец-то на лыжах. Напомнит о себе, но ее тут же задвинут в угол за ненадобностью, обозвав глупостью. Со своей учебой, а потом карьерой он просто забыл радоваться самой жизни. Нужно быть проще, и, может быть, иногда стоило плюнуть на все и съездить, допустим, в Швецарию, в Японию, еще куда-то, просто хоть что-то изменить. Пусть на время, но… Привычка жить дальше и дальше, не задумываясь о своих мечтаниях, сожалениях, отдавая себя конкретной цели - добиться успеха любой ценой и не тратить время на другое - диктовала правила. Спенс глядел на дворники, сгоняющие капли со стекла, с грустью думая, как порой время беспощадно. Оно идет своим чередом, не обращая ни на кого внимания и не давая шанса на возврат. Никому никогда не давая ни капли поблажки. Ничто никогда не повторится. И каждый вправе распорядиться своим временем, как хочет, только вот сообщить оно не желает того, что будет впереди, а следовательно, никто не застрахован от разочарования. Мужчина глянул на загоревшийся зеленый сигнал светофора и переключил передачу, выруливая на дорогу к дому.