Старые сказки на новый лад.

Сказочное королевство. Цветущие луга, поля, разливные реки, с пасущимися на берегах практически домашними сказочными животными, не боящимися человека, раскидистые мрачные вековые деревья, в которых, кажется, за каждым листком живет маленькая фея. Все эти красоты окружали древний прекрасный замок. В нем жил принц, по имени Адам. Родители принца скончались еще, когда принц был совсем младенцем, и вся забота о его воспитании легла на плечи, постоянно сменяющих друг друга по прихоти малолетнего венценосца, нянек. Естественно, что окруженный слугами, заботой, он ничего практически не умел делать сам, а вседозволенность, в которой его воспитывали, сделала, к моменту нашего повествования, из коронованного правителя эгоистичного 16-летнего взбалмошного юношу, возомнившего себя чуть ли не богом, чье слово беспрекословно исполнялось. В Адаме было качество, которое он ценил в себе и в людях превыше всего – красота. Рыжие кудри словно из золота обрамляли правильное лицо с волевым подбородком, прямой ровный не широкий, как у простолюдин, а чуть суженный нос выдавал царскую породу. Голубые, почти идеально синие глаза, как у его матери, были признаком древнего благородного рода. Адам часами мог любоваться в зеркало, разглядывая свою идеальную внешность. В одну темную ночь постучалась в ворота его замка старая, сморщенная годами женщина в изношенном черном балахоне, которым она напрасно пыталась скрывать морщинистое с большими бородавками, пятнами и родинками лицо. Адам приказал пустить старуху в замок, дабы народ видел в нем щедрого правителя, и усадить ее за стол, накормить и обогреть у камина. Но женщина была бедна и протянула в знак благодарности лишь сморщенную почти засохшую, как и она сама, розу. Побрезговав, принц выбросил ее в окно. Ужин продолжался, а Адаму все противнее было находиться рядом с мерзкой старухой. Его всего передергивало, когда она своим единственным желто-коричневым огромным для ее рта зубом, пыталась жевать пищу, только слюнявя ее сморщенными черными губами. Не выдержав долго, он в гневе орет на стражников: - Прочь! Выдворите ее прочь! Эта мерзкая, отвратительная и уродливая старуха, более того, что не может должным образом отблагодарить за королевский прием, так она еще и смеет своим присутствием портить мой аппетит!! Женщина попыталась слабо что-то возразить, что она простая крестьянка-нищенка и у нее ничего нет, но никто не дал ей этого сделать. - Вон!! Пока я тебя не повесил!! – кричал принц, и во время гнева лицо его искажалось в жуткой гримасе. Старуха, вздохнув, отправилась к выходу, шепча себе под нос: «Ты видишь лишь внешнюю красоту в себе, но внутреннее твое уродство вылезает в гневе наружу. Не видишь ты красоты, что у людей внутри. Так стань таким, какой ты есть на самом деле. И пусть отвернуться люди от тебя, как ты отвернулся от меня. И не спадут мои чары и слова, пока не полюбит тебя кто-то не за деньги и титулы, не за красоту и не за уродство, а просто и безвозмездно. А если не найдется такого человека, то быть тебе во веки веков тем чудовищем, что ты есть. Слова мои не рушимы будут пока я жива, да и после смерти моей… Любите бабушку!» Только хотел Адам позвать стражу, чтобы схватить мерзкую колдунью, как стало обрастать шерстью его прекрасное лицо, как стали удлиняться руки, превращаясь в лапы с длинными и острыми когтями. Отросли у него на голове рога, и слуги в страхе стали разбегаться от такого зверя, не видя в нем своего правителя. Пытался с ними заговорить принц, но из пасти выходил только звериный рык и зловонье. Носился он в гневе за своими слугами и няньками, крушил своим, теперь уже громадным, телом все вокруг, пока не наткнулся на зеркало. Адам увидел свое отражение, взревел не человеческим и не звериным голосом так, что все, кто был в округе, в замке и рядом с ним, разбежались в страхе, наложив кирпичей в штаны. А роза, что валялась брошенная принцем в саду, проросла и стала самым прекрасным цветком, что когда-либо можно было увидеть. Шло время. Никто не вспоминал о принце, так как никто не любил этого эгоиста, все только делали вид, что любили его, но им всем было глубоко СРАТЬ на самом деле! Люди постепенно привыкли жить так, без правителя. Рядом с замком разрослись дома, лавочки, ярмарки. Жизнь кипела, королевство росло и, несмотря на многочисленные байки о чудовище в заброшенном и заросшем густыми сорняками замке, люди жили по соседству с ним. Так жил и Морис. Простой торговец разным товаром. У него было три дочери. Мать девочек рано умерла, и отец воспитывал их сам. Часто пребывая в разъездах по торговым делам, он почти не мог заниматься их воспитанием. Старшие девочки часто били, пинали, унижали и заставляли делать всю работу по дому младшую сестру – красавицу Белль. Все дело было в зависти: старшая сестра была чересчур высока и худощава, длинный и большой нос портил все ее и без того невзрачное с мелкими чертами лицо, средняя была, наоборот, очень полна, так, что толкни ее – она покатится как шар. Белль же была стройна, но в меру, лицом миловидна, губами пухла, и совсем не сварлива, как сестры. Длинные каштановые волосы Белль были предметом зависти всех девушек и женщин в округе. Тихо и скромно она выполняла все, что скажут. Хотя не известно, было ли дело в покладистом характере Белль, или в том, что часто избивая сестру, старшие девочки почти полностью лишили ее разума. Тем не менее, Морис любил больше именно глупенькую, молчаливую Белль, нежели других дочерей, ибо нехуй. Он всегда привозил дочерям подарки, и Белль всегда отличалась тем, что просила что-нибудь, что трудно достать, словно пользуясь этим (ах, ты маленькая сучка). То флейту ей подай, чтоб сама играла, то самый большой в мире пирог… Старшие же дочери просили в основном платья, да самоцветные каменья или другие какие украшения. Вот и на этот раз попросила Белль у Мориса самую красивую в мире розу. И какой бы цветок он дочери не приносил, она все грустила, хоть и молчала, но понимал отец, что не то ей принес. Смотря на это, сестры пытались подговаривать отца о том, что это просто прихоти, но мало он слушал их. И вот однажды возвращался Морис поздно домой, торговля в этот день шла допоздна очень бойко, что было редкостью, и он не решил упускать такие деньги, ведь он был хороший одесский мальчик, но тщательно скрывал своё происхождение. Домой его повлекла не столько темнота, сколько надвигавшаяся песчаная буря (волшебник из страны Оз отдыхает). Поднявшийся ураган поднимал в воздух столько пыли, что отец-одиночка почти ничего не видел перед собой, кроме большого носа. Он шел на ощупь, держась за стены, деревья, за все, что под руку попадалось и уже начал жалеть, что в алчности не пошел домой раньше. Через некоторое время он уперся руками в живую изгородь, которая оказалась жесткой травой, неудачно оступившись, он провалился туда, обдирая колючими стеблями и листьями руки и ноги. За жесткой травой оказалась более мягкая (Зева+ нервно курит в сторонке). На удивление сквозь густые заросли песок совсем не проникал, и Морис мог спокойно разглядеть все теперь. Его взору открылся обвитый плющом и колючками старый заброшенный замок. Подумав, что глупые легенды о чудовище, которого нет и быть не может, лучше, чем песок, которого он и так уже порядком наглотался, Морис стал бродить по саду. Через минут пятнадцать таких гуляний он чуть не наступил на сияющую алую прекрасную розу без шипов. Подумав, что может это то, что и нужно его красавице дочери, без задней мысли он наклонился и сорвал цветок, не видя, что сзади к нему, облизываясь, приближается здоровенный косматый невиданный рогатый зверь. За годы одиночества принц одичал окончательно и по повадкам ничем не отличался от обычного животного, разве что необычного на облик. В голове такого зверя не было больше и человеческих мыслей (да они и раньше отсутствовали). Мысль была одна – ЖРАТЬ. А этот торговец из мяса, что забрел в его сад был ничем иным, как едой. Набросившись на Мориса, чудище укусило его за бедро. Еле как вырываясь и оставив в клыках зверя кусок дорогих шаровар, горе-отец бросился к спасительной изгороди. Спешно продираясь и ломая ее, он думал только об одном – не стать обедом. Зверь же прыжками настигал и дышал в спину. Ему снова удалось укусить его, на этот раз за ягодицу, и вырвать кусок кожи и немного мяса из живой плоти. Морис не помнил, как хромая и крича, улепетывал от чудовища. Благо теперь песчаная буря сыграла ему на руку – зверь потерял его из виду. Придя в себя только уже дома, торговец заметил, что все еще сжимает в руках ту самую розу, и торопливо вручил ее дочери. Белль обрадовалась, расцвела и стала прыгать по дому как маленькая, совсем забыв про раненого папашу. Сестры снова шепча стали внушать отцу идеи о ее безумии, и что по-хорошему, девочку бы надо сдать знающему специальному доктору, но отцу было не до этого. Да, теперь ему есть, что рассказать на рынке, только надо подождать, пока больная задница чуть-чуть заживет. Прошло несколько дней. По небольшому городку королевства стали проноситься пугающие известия: каждый день и каждую ночь на улицах города находили трупы растерзанных мужчин и женщин, и у каждого из убитых на одежде, в волосах или в руках была красная роза. Из тел были вырваны куски мяса, а лица жертв были обезображены, так что родственники с трудом могли их узнать. На телах многих девушек была разорвана полностью одежда, сами тела были исцарапаны чудовищными когтями, а также зачастую были видны следы изнасилований. Но кто мог совершить все это? Старшие сестры стали говорить Морису, что тот цветок, что он принес Белль, мог стать причиной всех этих убийств, но Морис не особо слушал их, лежа на животе, пока те мазали лечебной мазью его раны. Он был рад тому, что Бель теперь наконец-то довольна и не просит у него ничего больше, ибо он больше ей ничего не принесёт. Сестер пугало еще больше то, что вскоре слухи об убийствах участились. Теперь жертвами становились даже те люди, у которых даже просто на окнах стояли горшки и вазы с красными цветами, как раз как в комнате у Белль. Не спасали ни стекла, ни распятия, ни чеснок, ни оконные рамы со ставнями - нечто ломало все это, как щепки. Сестрам совсем не хотелось из-за своей дурочки-сестры оказаться в одну из ночей мертвыми. Дождавшись пока Морис уснет, они вытолкнули Белль вместе с ее цветком за дверь. Девочка не очень расстроилась - впервые ей разрешили гулять до поздна, а она никогда не видела ночного города. Бродя меж темных пустых прилавков, темных улочек, проституток и проститутов всех возрастов, мусора (нет, не ментов), собачьих и кошачьих свадеб и прочих радостей ночной жизни, девушка не сразу заметила, что за ней давно и пристально следят. Дыхание в спину она почувствовала только тогда, когда большая когтистая лапа толкнула ее в спину, валя на пыльные камни мостовой. Перевернув ее тело, чудовище рыча забрызгало лицо девушки липкими слюнями и стало царапать ее тело когтями. Монстр разрывал одежду девушки, а та только хохотала, считая все его действия щекоткой и игрой "большого песика". Просто Белль, кроме глупости, обладала еще одним качеством - чудовищной близорукостью. Очков она не носила, так как занятой отец, задаривая дочерей подарками, не обращал внимания на их здоровье. Девушку не смущало даже то, что в невинной игре "песик" полностью раздел ее. Громадные лапы вжимали девушку все сильнее в землю. Нечто горячее уперлось ей между ног. Прежде чем девушка сумела сообразить, что произошло, твердая плоть члена чудовища уже ворвалась в девственное до этого тело девушки. Вскрикнув от боли, девушка попыталась отпихнуть от себя зверя, но тот только сильнее вжал ее своим телом в придорожную пыль, грозно рыча и ломая хрупкие ребра девушки одним движением. Он двигался быстро, разрывая узкую дырочку Белль, что заставляло ее плакать и звать на помощь, но вскоре крики боли перешли в крики наслаждения, когда громадный член стал доставать ей до матки. Но чудовищу было мало этого. Он вцепился своими клыками в плечо, вырывая кусок мяса, а Белль уже не могла ни сопротивляться, ни кричать. Хрупкие ножки девушки были неестественно вывернуты, кости бедер торчали из тела, сломавшись под напором тяжелого тела "песика", она больше не двигалась, почти потеряв сознание, вздрагивала лишь только от очередной боли. За плечом челюстями был растерзан бок Белль. Когти чудовища раздирали ее грудь, добираясь до громко стучащего сердца. Двинувшись сильнее, чем когда-либо прежде, монстр почти всем весом навалился на нее, заливая спермой разорванное напором тело девушки, в этот же момент, доломав кости, клыками он вырвал ее сердце. Глаза девушки потускнели, Белль умерла. Чудовище с удивлением смотрело на труп девушки, тыкая его рогами. Одичавший принц явно не понимал, почему она больше не дышит. Ему было мало. Ударяя лапами по ее лицу и оставляя на лице глубокие царапаны когтями, он призывно рычал, топчась на еще теплом теле. Не получив ответа, он боднул ее голову рогами и случайно задел рогом глаз, выколов его. Недовольно урча и шипя, словно взбешенный кот, он толкнулся членом в проломленную грудную клетку, заполняя им то место, где когда-то было сердце. Движения были быстрыми и короткими, и вскоре пустоту заполнила очередная порция густой спермы. Чудовище долго лежало урча в волосы и на ухо Белль, пока не заметило красную розу, зарытую в ее растрепанных волосах. Ту самую розу, которая росла в его замке, которую сорвал тот вкуснозадый человек. Чудовище вскочило и громко взвыло, перебудив почти весь город своим грустным ревом. Ему не на кого больше охотиться, теперь ему нужно искать новый способ развлечения. Скучно... На утро на главной ярмарке в куче пыли и мусора Морис, выйдя на работу, увидел тело своей младшей дочери, убитой как и многие другие девушки до этого. Странным было то, что со смертью Белль убийства такого странного рода прекратились. Город был счастлив. Счастливы были и сестры, что избавили себя от глупой, позорившей их сестры, что им больше не угрожает неизвестный маньяк. Счастливы были все, кроме Мориса, который вскоре спился. Старшая и средняя дочери скоро бросили, ненужного им теперь, незадачливого старика и повыскакивали замуж за местных крупных купцов, его конкурентов. Через пару лет в замок наведались смелые рыцари, что искали подвига, но он оказался пуст. А чудовища больше никто не видел...