Control your emotions

простите за задержку главы - была занята универом и переездом.Примерно через недельку будет новая глава.Спасибо тем,кто читает и ждет проды:* Yes, Draco told me all about you. Холодное черное небо, затянутое тучами. Даже на горизонте нет ни единого проблеска, ни единой надежды на то, что солнце покажется миру хотя бы одним маленьким лучом. Никакой надежды. Гермиона впервые встречала утро у могилы. Мокрые от ночного дождя волосы липли к лицу, сплетая из спутанных кудрей паутину на щеках. Её охватило странное оцепенение. Мысли о том, что Рона больше нет, не укладывались в голове. По-прежнему внутри таилась детская надежда, что он жив и сейчас придет. Черная почва земляными катышками убегала с бугристого холма, песчаными насыпами означавшего смерть. Могила притягивала взгляд. В секундные помутнения в сознании казалось, что это не ветер воет вовсю, а Рон просит выпустить его из душного земляного гроба. «Его больше нет. И он не вернется. Его больше нет…» Она повторяла это как молитву. Повторяла в голове раз за разом и каждый раз плакала. Глаза опухли и покраснели. Голова гудела, словно раскалываясь на части. Девушка не реагировала ни на какие посторонние звуки, неотрывно глядя на песчаный насып. Она даже не шевельнулась, когда тяжелая ладонь опустилась на её плечо. Без слов или лишних вздохов, без успокаивающих слов или обещаний, кто-то сел рядом. Гермиона не смотрела, кто это. Плевать, Гарри это или Драко. Вопросы для обоих были бы одни и те же. - Где ты был всю ночь? – она словно спросила это у букета цветов, что лежал на могиле. - Устанавливал Защитные чары, - пустой, осипший голос Малфоя. - Зачем? – вопрос кажется ненужным и пустым, но всё равно слетает с её уст. - Потому что больше никто не умрет. Она уткнула голову в колени, вздрагивая всем телом. Опять слезы, опять мысли о том, что это всё её вина. Что это их вина. - Гермиона… - Драко провел рукой по каштановым прядям. Она дернулась и посмотрела на Малфоя так, как будто убийцей был он. Внутри бесполезно начала закипать злость. Бешеное, безумное животное, рвущее на части ошметки исцарапанной души. До ноющей боли в животе, до сводящих от напряжения мышц. Ненавистное понимание того, что Рон не вернется. Понимание того, что Рон умер. - Не надо ничего. - Ты предлагаешь просто смириться? – её крик эхом отдался на пару километров вокруг. - Нет. Но ты уже ничего не сможешь сделать. Гермиона ахнула, словно ей влепили пощечину. Пусть бы лучше побили до полусмерти, изувечили рваных шрамов на лице. Только не слова. Только не эти слова смиренным тихим тоном. Она вскочила на ноги и быстро ушла. Холодные капли стекали по щекам как слезы. А может, это и были слезы, кто знает. Сутулый, понурый и потрепанный. Вот он, герой войны. Этот кто-то раньше был Гарри Поттером. И кто он теперь? Глупый мальчишка, потерявший веру и надежду. - Гарри… Он не обернулся. Не шелохнулся. Никаких признаков жизни. Пустой остекленелый взгляд, устремленный в землю. И чего ещё ожидать от человека, потерявшего лучшего друга? Гермиона знала, каково это. Знала, возможно, лучше него. - Гарри… - Это моя вина. - Это не так, - она отрицательно помотала головой. - Это так. И ты знаешь. Знала. Конечно, она знала. Если бы Рон и Гарри не появились тогда в поместье, ничего бы не было. Ничего. Если бы можно было вернуть всё назад. Но запас Маховиков Времени был уничтожен два года назад. И опять из-за Гарри. - Я знаю, что если бы не… Он словно читает мысли. Потаенные мысли Гермионы, до которых никому было не добраться. Никому, кроме Гарри и Рона. Только они могли безалаберно залезть в душу и вытащить все секреты с её дна. - Что дальше? – прервала тишину Гермиона. - Не знаю. - Оставаться здесь мы не можем, - те же слова, что были произнесены в поместье у Блейза. - Малфой окружил территорию За… - Защитными чарами. Да, знаю. Но нам надо вернуться домой, потому что… - Да, знаю, - нетерпеливо оборвал её Гарри. – Вот только я не могу оставить Рона. Слова душили, закутывали. Хотелось опять кричать и плакать. Но зачем? И кому нужны эти немощные бедные крики? - Дамблдор хотел, чтобы мы… Она зря это сказала. Злость и ненависть обрушились на Гарри так, как будто никаких других эмоций он никогда не испытывал. Последняя капля. Смерть Дамблдора стала, видимо, последней выжатой из сознания каплей счастья. Гарри со всей силы ударил кулаком в массивный ствол дерева, росшего рядом уже много веков. До разодранной кожи на костяшках и крови. Ушел. Подальше от слов, подальше от мыслей. Так далеко, как позволяли чары. Защитные, мать их, чары, чтобы спасти, чтобы уберечь от новых разрушений. Уберечь от Пожирателей смерти. А так хотелось бы выйти за эти чертовы пределы, столкнуться с этими ублюдками лицом к лицу и запустить Непростительным. Отомстить, со всей злости, точно и строго, чтобы заклинание попало прямо в грудь, напрямик к сердцу. К их вонючему, гнилому, черствому сердцу. День прошел в измученном молчании. Гермиона нервно переминалась с ноги на ногу в одном месте не меньше часа, перебирая в руках подол свитерка. Потом смахнула вновь выступившие на глазах слезы и пошла к дальней защитной черте. Гарри молча сидел у могилы друга. А Драко… Он ненавидел себя. Он ненавидел её. И чья это была вина, уже неважно. Уже совсем неважно, потому что смысла эта глупая идея больше не имела. Всё это было впустую, абсолютно всё. И о чем они думали, несколько подростков, простые школьники, которым в самом деле далеко до настоящих, стоящих волшебников. Всё сводилось к тому, что их поражение видно и слепому. Это поражение зависло вонью в воздухе, его можно кромсать ножом и раздавать на благотворительных акциях. В свои обычные 17 они стали старше на жизнь. На целую жизнь, незаконченную и проклятую. Жизнь, что они получили взамен закопанной в землю жизни Рона. Малфой плавно подошел к Гермионе, по пути срывая с пожеванного ветром дерева одинокий желтый лист. Вертел его в руках, чтобы хоть как-то успокоиться. Холодный ветер сушил глаза, заставляя моргать так часто, что казалась, он плачет. Лучше бы плакал. Рыдал бы, как она. Бился головой о стену, сотрясался в рыданиях, хотел покончить с собой. Но этого не было. Не приходило отчаяния, смирения. Простая дыра в груди. Рваная, исколотая, избитая рана прямо там, в сердце, замурованная под слои мышц и сосудов. - Нам…мы… - Просто уйди, Драко. - Я знаю, что ты… - Не сейчас. Её голос похож на каменную стену. Холодную, неприступную стену из грубого нешлифованного камня. Такую стену не разрушить. Не подступиться даже. - Гермиона, выслушай… - Не. Надо. Ничего. Малфой схватил её за руку и развернул к себе. Короткий, тихий, больной вскрик, потерянный в шуме ветра. Гарри их не видит и не услышит, он слишком далеко, там, у сырой от дождя могилы. Молится и плачет. - Выслушай меня, - он вжал девушку в ствол дерева и с силой вцепился в хрупкие плечи. Она попыталась вывернуться. Уперлась руками в его грудь, отталкивая от себя. Жалкие и бессмысленные попытки. Сил даже просто идти не хватает, а уже тем более сопротивляться кому-то. Безликие, ненужные движения. Он убивает взглядом. Этого вполне хватит. Он так близко. Он слишком близко для того, чтобы просто говорить. И это неправильно – сейчас ждать от него поцелуя. Но тело ноет, каждая клеточка жаждет прикосновения. Мучительного, жаркого, изнывающего. «Дотронься до меня». - Ты сама знаешь, что ты не виновата. Никто не виноват. Рон был замечательным человеком, и мне безумно жаль, что он погиб. Я этого никогда не хотел. Если бы я мог вернуть время назад… - он глубоко вдохнул, придвинувшись ближе к Гермионе, - …то я бы сделал что угодно, лишь бы не встречаться с тобой тогда, на этой дурацкой башне. Ты – причина, по которой я чуть не умер… Она оцепенела, вглядываясь в стальные серые глаза. Приторный взор метался из стороны в сторону, словно пытаясь найти ещё одну причину, выжать всю ненависть, чтобы потом хорошенько дать сдачи. Словом, одним словом убить. - И ты причина, по которой я всё ещё жив, - Драко уже дышал ей в губы. – Всё могло быть настолько просто, настолько правильно в моей жизни и в твоей. Это была твоя вина, ты вторглась в мою жизнь. Я никогда никому так не открывался, не доверялся искренне. Ты научила меня любить и жить, а я… Я позволил тебе стать частью моего одиночества, моей боли. И вот за это я действительно прошу прощения. Он отпустил Гермиону, развернулся и пошел прочь. Туда, к залитой слезами песчаной гробнице. Всего пару часов здесь, в чертовом лесу, а кажется, что прошла целая вечность. До тошноты противно это место. Это уже клеймо: здесь умер Рон. Невыносимо. Мраморные камни у извилистой речушки были похожи на вылитые из синильного стекла статуи. Словно так и задумано. Словно так и должно быть. Всё по правилам, всё по плану. Казалось бы. Но это не так, сколько не доказывай себе обратное. И ничего не изменишь. О чем бы ни шла речь, в маленьком мирке нескольких школьников ничего пока не изменится. Не сможет измениться из-за чувства вины и неизвестности. Можно снова и снова перелистывать в голове прошлое, но помощи от этого никакой. Вообще никаких подсказок о том, что делать дальше. Это не было предусмотрено в гениальном плане. Выходит, он был и не таким уже гениальным. Чертовы планы, что всегда летят насмарку. Чистая, кристально чистая вода теперь размыта кровью. Грязной кровью, что капает с ладоней Гермионы в ледяной поток. Откуда на её ладонях кровь, это неважно. Она все равно уже ничего не вспомнит о глупой битве в доме у друга. Как он там? Крови становится меньше, но она все равно есть. Въелась багровыми пятнышками в подушечки пальцев и не хочет вымываться. Пару раз студеные брызги на бледное лицо, и становится немного легче. Немного. Ненадолго. И боль потихоньку утихает, перестает дикой гадюкой гнобить нутро ядом. Мысли беспощадно роются в голове, как в забитом вещами шкафу. Слова и фразы клубятся под потоком пыли, как ненужные никому игрушки. Игрушки из прошлого – никчемные воспоминания. Эти жалкие мотивы справедливости и доброты осели густой жижей глубоко внутри, хозяйничают в сердце, дерутся и отбирают друг у друга игрушки. Добраться бы до них и хорошенько навалять по заднице, чтоб знали. Глупые, несносные и маленькие. За что они дерутся? Да они и сами не знают. Улыбка медленной змеей пробирается к губам, впиваясь своими клыками в тонкую кожу, прокусывая её и впрыскивая в окровавленную ранку смешливый яд. Улыбка въедается в губы и становится слишком кривой, чтобы быть настоящей. Хочется выдрать эту улыбку, сорвать её с лица вместе с ртом, да только потом будет очень больно. Лучше так, с приевшейся змеиной усмешкой. Солнце уже скрывалось за горизонтом. Небольшой лагерь, если это конечно можно было так назвать, сохранял блеклую тишину, нарушаемую иногда шелестом листьев. Чертов ветер то и дело норовил помешать стойкому молчанию, подгоняя сухие опавшие сучки со старых деревьев, ворошил идеальную гладь воды, отражая свое нутро рябью на прозрачной поверхности. Корявым проблеском на небосвод забиралась луна. Полная и невероятно желтая, как прилично аппетитный кусок сыра. Наверное, все мыши мира возжелали эту луну. Она была изжелта-красная, как будто её запятнали кровью. Невозможно и невыносимо было это всё. Природа словно насмехалась над ними, повсюду показывая величие смерти. А может, наоборот, пыталась пожалеть и высказала, что смерть повсюду и что это нормально. Что ж, получалось у природы весьма хреново. Если бы можно было запустить в неё чем-нибудь, чтобы нафиг успокоилась и вернула себе нормальный облик, перестала бы пятнать себя красными пигментами, словно то кровь. Как бы этого хотелось. Разрушить тут всё к чертям, уничтожить до последнего листочка, вывернуть все деревья с корнями. Так, чтобы природе было больно. Вот чья это вина. Смешно и глупо, но кого-то же надо было обвинить. - Нам надо вернуться, - тихо произнес Гарри. Они сидели втроем у небольшого костра, что без помощи магии сотворила Гермиона. Пара сухих сучьев ворчливо трещала под пошлыми языками пламени. Гарри сидел у самого огня, не боясь, что тот из своего озорства может опалить. Его взгляд был сосредоточен, но пуст. Холоден и беспристрастен. Драко сидел поодаль от огнища, прислонившись спиной в стволу дерева. Он часто и шумно дышал, сжимая бледными пальцами один из выпирающих корней, как будто ему было безумно больно. Гермиона нервно теребила в руках волшебную палочку, вглядываясь в каждую её прожилку. Ей до костра было не больше полуметра, но она все равно нервно дрожала, обхватив руками колени и глядя куда-то вдаль. - Зачем? – бессмысленно спросила Гермиона. - Куда? – одновременно с ней подал голос Драко. Гарри взглянул на них и отодвинулся от огня. Он поправил очки и обтянул рукава свитера, как будто готовился произнести важную речь. Несколько раз протяжно вдохнув и выдохнув, гриффиндорец повернулся к друзьям и закрыл глаза, чтобы не видеть их реакции. - Нам надо вернуться домой, - заключил он. - Что? Она посмотрела на Малфоя. Даже сейчас, даже после стольких «нельзя» и «ненавижу» Гермиона чего-то от него ждала. Хотела. Непонятно, почему именно сейчас, после всего, что случилось. И правильно было бы ненавидеть его и проклинать, как раньше. «Ты – причина, по которой я все ещё жив». Слова в воспоминаниях размыты, неясны и совершенно неважны. Что он сказал? Когда? А это было так важно? Слова сбивают с толку, носятся в беспорядочном движении, цепляются друг за друга. И ясно только одно: он нужен. Нужен сейчас. Необходим. Пожалуйста-нужен-сейчас-прошу. Дотронуться до него. Почувствовать его. Прикоснуться к теплой плоти – когда Грейнжер успела стать такой пошлой – и ощутить во рту вкус его губ. Вкус ЕГО губ. Это нужно сейчас, просто нужно забыться. Это всегда срабатывало раньше. Вот только Драко не выглядит больше таким нуждающимся. - Нам надо вернуться домой. Каждому из нас нужно вернуться к себе домой. Это даже не просьба, - вымолвил Гарри. – Я не хочу подвергать вас опасности… - Для нас это норма, - хмыкнул Малфой. - Не важно. Я не хочу подвергать вас ещё большей опасности, - повысил голос гриффиндорец, уже явно злясь. – Я всё ещё под Надзором. Мне нужно оставаться дома, потому что… - Потому что в Министерстве Магии могут спокойно отследить твои перемещения, - закончила за него Гермиона. - Точно, - кивнул парень. – И потом, после того, что случилось, нам всем нужен отдых… - Отдых друг от друга, - уточнил Драко. - Я не совсем это имел в виду, - замялся Гарри, - ну хорошо, я именно это и имел в виду, - вздохнул он под взглядом слизеринца. - Это не обвинение и не укор, Поттер. Я с тобой согласен. И предлагаю в таком случае трансгрессировать домой прямо сейчас, - спокойно сказал Малфой. - Хорошо. Я согласна, - Гермиона кивнула и посмотрела на Гарри. Он пробубнел что-то себе под нос, бросил прощальный взгляд на могилу, повернулся к друзьям и тоже кивнул. - И чего нам ждать? - Твоего совершеннолетия, - просто ответил Драко. – Других вариантов у нас нет. Пока ты будешь думать над крестражами, мне придется изображать роль примерного чистокровного идиота, как прежде. А Гермиона просто должна сидеть тише травы, потому что она… - Грязнокровка, - фыркнула девушка. - Маглорожденная, - поправил её Гарри. - Ну что, план не идеальный, но другого у нас нет. Он смотрел на неё и не мог налюбоваться. Как же она была хороша. Даже после всего этого кровавого бреда, бессмысленных битв, слез, бессонных ночей она была не просто красивой – она была потрясающей. Чуть загорелая кожа, казалось, мешает ей дышать. Неистовое желание, как глупо это было в такой момент. Так банально и странно. Гребаный извращенец, он не достоин. Уверенный, что Гермиона и близко не подпустит его к себе после смерти Рона. Он прав: не подпустит. Не позволяет даже смотреть на себя. И да, она грязнокровка. Не маглорожденная, а именно грязнокровка. Волнующее, режет слух, скрипит своим сочетанием по мозгам – это слово… …это клеймо… …он почти забыл, каково это – хотеть Грейнжер. Спасибо, что напомнила, сука. Гриффиндорская, ненавистная сука. Как хорошо было бы и в самом деле ненавидеть её. Ненавидеть её до мозга костей, до дрожи, как раньше. Поливать грязью, сыпать оскорблениями у всех на виду и знать, что ты тупо ловишь кайф от всего этого. От её нервного дыхания, лживой ненависти во взгляде, изумленного страха в движениях. Знать, что она просто перебесится и успокоится. Забудет, будет умнее и промолчит. Или колко ответит. Но не сможет задеть, затронуть за живое. Да, это было раньше. А сейчас её простой взгляд… ...вот снова… …она мучает этим взглядом. Прожигает в душе дыры, делает так, чтобы душа гнила до самого днища. Она даже не догадывается, как же хреново. Насколько хреново от того, что он не может подойти и забрать её бессмысленную улыбку себе, забрать эту болезнь себе поцелуем. Простого здесь было бы мало. Нужно было бы придавить её к чему-нибудь, повалить на сухую листву, недалеко от костра, и вжимать в землю всем телом. Знать, что потом останутся синяки. Следы. Раны. Нужно, это нужно Малфою настолько, что хочется кричать. Он пытается справиться со своим желанием. Обходит Гермиону стороной, не смотрит в её сторону, игнорирует вопросы, просто молчит. Но сейчас… …черт, когда же это закончится… …сейчас снова – желание никуда не уходило – хочется придавить её к чему-нибудь. Он ходит по кругу. Или по лезвию ножа. Какая, к черту, разница? - Не нужно долгих прощаний, - отрешенно произнес Гарри, махнув на Гермиону, которая уже подступила к другу. На её глазах выступили слезы. Горячие языки пламени хотели подхватить их, забрать себе, но не дотягивались. Как огонь не пытался, он не мог дотянуться до девушки, подпрыгивая а горящих поленьях выше и выше. Слабак. - Хорошо, - процедила Гермиона, отступая назад. Она повернула голову к Малфою. Весь её вид умолял о чем-то важном, нужном, но почему-то позабытом. Может, она вспомнила давнюю клятву? Не может быть. Драко клятв не давал. А даже если, то все они были исполнены до последнего слова. Вроде бы. - Пришлите мне хотя бы одно письмо, хоть что-нибудь, - тихим голосом произнесла гриффиндорка. - Обещаю, - кивнул Гарри. - Обещаем, - поправил его Малфой. Они потушили костер, ещё раз проверили территорию. Холодный ветер не изменил своего дрянного поведения, по-прежнему вороша опавшие листья забавы ради. Прибитый дождем земляной насып до сих пор был украшен букетом белых орхидей – наверняка на цветах было заклинание вечного блеска, потому что не появилось на стебле ни одной вялой прожилки, лепестки не сморщились, не потускнели. Гордое молчание у могилы длилось минуту. Потом, спустившись обратно на поляну, они молча топтались на месте ещё пару секунд. Гарри только собрался сказать что-то, глубоко вдохнув, как возле друзей раздался хлопок. Домой эльф, завернутый в белое теплое полотенце, нервно оглядывался по сторонам, словно боялся, что его могут заметить. Глаза, большие, как теннисные мячики, были красные и опухшие от слез. Жалкое хрупкое маленькое тельце домовика дернулось несколько раз, пока существо не рухнуло на колени прямо к ногам Малфоя. Содрогаясь в рыданиях, эльф повторяла что-то сдавленным шепотом, как будто молилось. Если бы молитвы помогали на самом деле. - Что такое, Мег? – с волнением спросил Драко, тоже опустившись на колени. Эльф все рыдал, не переставая. Громкий плач разносился эхом по всей территории. В ушах уже звенело от частого всхлипывания. Много-много слез. - Что случилось, Мег? – в нетерпении повторил Малфой. - Х-хозяин Блейз, - сокрушенным шепотом пропищал домовик. – Он умер.