Автограф на снегу

– И спросит Господь, где был Скаев, когда возвестил благословенный сын о начале Суда Божьего. А Скаев был в наушниках, а Скаев слушал «The Doors».

(Дмитрий, «Автограф на снегу»)

Я редко привожу кого-то на ночь и сам стараюсь так не попадаться, следуя строгому правилу – спать только дома, спать в одиночестве. Хороший секс – это просто хороший секс, и его при обоюдном желании можно даже повторить, а потом, если все окажется супер в первые два раза, быть может, еще разок встретиться. Но совместное утро – увольте, это слишком интимно: одна ванная комната, один сортир, один чайник, один завтрак, молчу про один на двоих непрезентабельный внешний вид. А еще нужно что-то говорить, когда мне больше нечего сказать человеку, которому я два часа подряд выдавал самые нежные эпитеты и разыскивал к ним синонимы. Нынешней ночью я не один в своей постели. Я уснул на боку, прижимаясь грудью к его спине, согнув колени, повторяя контур. Этой ночью все по-другому. Подтянул к себе безмятежное, расслабленно-сонное тело одной рукой и дышу ему в шею. Сквозь чуткий сон я все время помню, кто рядом со мной, и это не раздражает, это приятно. Он спит почти беззвучно, то, что он жив, ощущаю ладонью: мерное вздымание груди и стук под пальцами. Он пошевелился, отнимая меня у Морфея, а я, чувствуя, что он не просто удобнее устроился во сне, а просыпается, предвкушаю свой поцелуй ему в затылок и просьбу «обмани меня еще раз». После в ответ, возможно, я ему Пушкина почитаю, тихо-тихо, касаясь губами уха, про то, как «обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад». Запах его волос. Ритм глубокого дыхания. Мою руку, под которой пульсирует сердце, он прикрыл своей ладонью. Жаль, что я не могу нас сейчас сфотографировать, но, думаю, представить и нарисовать, не составит труда. Я улыбаюсь предвкушающим мыслям, не открывая глаза, наслаждаясь его пробуждением рядом. Я открываю себя иного, готового вот так просыпаться не в одиночестве и обнимать разомлевшее от сна, податливое и такое мое тело... Я теперь знаю, какие на ощупь нежность и благодарность, они теплые и терпко пахнут, и у них есть имя. Сквозь сомкнутые веки я различаю предрассветные сумерки, но внутреннее ощущение времени успокаивает: до будильника не меньше двух часов и мы с Андреем никуда не торопимся. Он рядом этим озябшим зимним утром. Нам есть о чем пошептаться и сейчас это будет уместно. Только сначала поцеловать... и, наверное, после все-таки удастся поговорить. Но организм, следуя за мыслями о красивом теле в моих руках, о поцелуе, был против разговоров, о чем сигнализировал, решительно сбивая дыхание. Я немного отстранился, чтобы он не почувствовал мое желание, которое вполне могло подождать. Ослабил объятие, чтобы не поддаться желанию стиснуть, развернуть к себе и... рассказать, сколько же лет мне его не хватало. Прерывая поток полусонных чаяний, Андрей аккуратно освободился от меня и встал. Изображая спящего, угадывая по звукам его действия, я утешал испуганные мысли: он только попить, или в туалет, да просто проголодался, но шорох ткани и звякнувшая пряжка ремня не оставили места иллюзиям. Я слегка приоткрыл веки – Андрей осторожно собирался, нашаривая в призрачном свете раннего утра одежду. Сознание отвесило отрезвляющую оплеуху и торжествующе шепнуло голосом Алёны: «Люк, ты снова попался! Что же ты так ведешься на этого мальчишку? Забыл? Это была игра! Всего лишь пари, и ты должен Рите СМС». И в этой игре я сыграл свою роль, исполнил ее безупречно. Что я умею лучше всего – это трахаться. Трахать так, чтобы удовлетворенный партнер запел о любви. Запел так сладко и убедительно, чтобы я ему поверил. Замкнутый круг какой-то, на самом деле пора повесить цитату на стену, а то как-то память подводит. «С тобой можно только развлекаться». Он собирался целую вечность. Пять минут назад я хотел видеть его рядом с собой этим утром, сейчас я мечтал, чтобы он исчез, исчез мгновенно, но мучился при этом и, желательно, подольше. Моя бренная оболочка вдруг начала вопить о своих прозаичных утренних потребностях и, игнорируемая сознанием, имитирующего сон, умоляла хотя бы просто сменить позу. Я вслушивался в звуки из прихожей. Щелчок выключателя. Он обулся. Мягкое шуршание тяжелого кашемира его пальто. Очень медленно, неуверенно провернулась собачка замка, а я в отчаянии скрутился в позу эмбриона – не удастся разойтись по-английски. Мой дверной замок не любит ласки – он у меня с характером. Я привык к его норову и не замечаю специальных манипуляций в обращении с ним, просто на автомате их проделываю, а вот Андрей попался и без моей помощи он не уйдет. Еще секунду надеясь на чудо, я не шевелился. Чуда не произошло: парень не мог выйти и продолжал возиться, чуть слышно чертыхаясь. Моя взлелеянная безалаберность сейчас выходит боком. Блин, сколько же раз Кот предлагал сменить секретку, а я отмахивался - «и так сойдет»... Сегодня замок поймал свою жертву. Я в сердцах ударил в подушку кулаком и сел. Пошарил в поисках тапок, но они где-то запропастились. Бросил привычный взгляд на отражение в зеркальной плоскости шкафа-купе, поднимаясь с кровати. Обожаю большие зеркала, и они ко мне благосклонны: высокий, худощавый, но не тощий, мягкие линии мышц на узких костях – я себе нравился, с удовольствием разгуливал ню при любой возможности, ничуть не беспокоясь о чьей бы то ни было стыдливости. Машинально запустил пятерню во взъерошенную челку, приглаживая, и неожиданно мне стало неловко от собственной наготы. Не заботясь о том, чтобы двигаться тихо, натянул трикотажные домашние брюки, а, поразмыслив, и футболку. Андрей, услышав меня, истерично задергал ручку. Я вышел в освещенную прихожую. – Замок сломан, поэтому сильно дерни на себя, поверни по часовой и толкай плечом вот в этой точке, – провел инструктаж и отстранил парня, открывая сам. – Прими мои поздравления, охотник – ты завалил оленя! А рогатая тушка не достойна даже небрежно брошенного «доброго утра», – глядя в сторону, я распахнул перед ним двери в зиму. Аромат подъезда бодрил обоняние. Мелодраматичная сцена щекотала воображение. Сквозняк ласкал ледяным дыханием босые ноги. А Андрей переминался в проеме и подтверждал поговорку из анекдота про русских, которые прощаются, но не уходят. Хотя нет, не подтверждал – этот и не попрощался, и уходить не собирался. Интересно, какой он национальности. Если судить по интимным подробностям, должен уходить с тортиком. Непроизвольно покосился на его руки... Господи, о чем я думаю… – Я не хотел тебя будить, – парень развернулся и искал мой взгляд, а у меня появилось желание молча ударить кулаком промеж этих невинных глаз. – Жаль, что не захотел – мне было бы приятно не чувствовать себя шлюхой, – я, помогая заботливому гостю принять решение, придал пинком ускорение и захлопнул за ним дверь. – Люк, подожди, я все объясню, – донеслось с лестничной клетки, но мне уже было не интересно. Сигарета. Слушая, как он сначала стучал, потом звонил, кажется, звал меня, я прикурил и в каком-то оцепенении подошел к запертой студии, ласково провел по резной нашлепке замочной скважины и решительно вытянул инструменты из-под шкафа. Топор был бы более действенным, раз нет ключа, но молоток и большая отвертка тоже подойдут. Предвидя, что скоро у дверей будет не только Андрей тусоваться, я звукоизолировался наушниками, поклацал в плейлисте и... сколько времени? Четыре утра – отлично. С добрым утром, соседи! Зажав сигарету губами, щурясь от едкого дыма, я воткнул отвертку в темное дерево и ударил по ней молотком. Кот закрыл эту дверь почти два года назад. Я попросил. И это работало – я не брал в руки кисти, безумие отступило. Плевать на все – я слишком долго пытался быть нормальным. Сегодня умалишенным шахтером я пробивал вход в добротных дубовых дверях назад к себе. Прочное дерево. Спустя полчаса, так и не получив желаемого, я устал. Опустившись на усыпанный щепками пол, вынул из ушей музыку и набрал номер знакомого дилера. – Серый, привет! У тебя есть что-нибудь? – Люк, нет, – мне ответил сонный голос. – Как совсем ничего нет? Даже чая? – Люк, тебе в этом городе никто не продаст и... это... я должен позвонить, сообщить, что ты искал, прости. Я швырнул телефон об стену, он разлетелся. Изуродованные, но не сдавшие позиций двери, стесанные в занозах пальцы и последний акт вандализма с телефоном – все это в комплексе немного успокоило. Зализывая кровившие костяшки, я прислушался к звукам за пределами квартиры – тихо, значит, не один я устал. Немного жалел о спонтанном звонке – своего не добился, а неприятности, и не маленькие, не заставят себя ждать. День начался небезынтересно, опять же, скоро гости будут. Вряд ли командированный ко мне после Серегиного доноса отряд спасения будет звонить и терпеливо ждать, пока я открою... Богатая фантазия нарисовала товарищей в масках, берущих штурмом мою обитель. Ну что же, - сощурился своему отражению, – сами виноваты, я защищаю частную жизнь. Бунт! Бессмысленный и беспощадный. Чувствуя себя коммандос, снял с полки маленький аквариум-вазу, заполненный перламутровыми стеклянными шариками. – Упс, рассыпались, – фальшиво расстроился я, удовлетворенный весело скачущим по полу перламутром вокруг себя. Снял гитару со стены и тихонько подергивал струны, разогреваясь, импровизировал фламенко. Засек время и, в ожидании представления, занял лучшее место в партере: на корточках под стеночкой, напротив входа. Металлический щелчок оповестил, что в своих ожиданиях я не был обманут. Поднялся с пола и, встречая незваных гостей, запел песню мариачи из «Desperado». Кот занес ногу над порогом, но, встретившись со мной глазами, завис и не закончил шаг. Зато Андрей протиснувшись мимо застывшего телохранителя вскочил в коридор. И уже в следующее мгновение он, лихо взметнув ногами и полами пальто, попытался навернуться в тесной прихожей, но был пойман за шиворот уверенной рукой. А второй Кот резко преградил дорогу нетерпеливой Светлане, которая также собиралась проскользнуть мимо него, замершего в настежь распахнутом проеме. – Люк, ну как малое дитя – я профессионал, – устало напомнил Кот, пока Светка и Андрей, сложившись вчетверо, собирали шарики по полу и аккуратно складывали их в вазочку. – С чего ты взял, что с тобой я могу хоть на минуту расслабиться? Каждый же раз как по минному полю, и сегодняшнее утро тому яркий образчик. А я был в ударе – пальцы левой руки носились по грифу, а правой быстро перебирали, выщипывали страстные звуки. И я злился, до боли в висках. На себя, за то, что при имеющихся возможностях, я полное ничтожество в свои тридцать четыре, за свою ограниченность и маниакальность в выборе. Стервенел от того, что это очевидно не только мне: Кот оценил внешность Андрея еще при первой встрече и сейчас в его глазах немое понимание, которое заставляло яростно скрипеть зубами. Бесился за то, что никто даже не подвернул ногу в моей ловушке и за то, что как малое дитя ее устроил. Оценивая их возню, улыбаясь во все тридцать два, я рвал струны и не пел – самозабвенно орал:       Ay, ay, ay, ay       Ay, ay, mi amor       Ay, mi morena       De mi corazón – Твою ж панаму! – высказал неодобрение Кот, сверля меня глазами, но не решаясь продолжить перемещение. – А ты знаешь, Кот, – я повесил гитару на специально обученный гвоздик. – Если перед вампиром насыпать рис, он не двинется с места, пока не пересчитает все зернышки. Похоже, это не только рисинок касается! А вот легенда, что вампиры не выносят солнечный свет – разрушена. Вон два экземпляра ползают по моему полу и прекрасно себя чувствуют в утренних лучах. – Если бы кошки занимались пением, их бы от твоего исполнения стошнило, и вот как теперь смотреть «Отчаянного»? – Света поискала поддержки у Дуси, которая под шумок ныкала себе пару шариков за шкаф, на предмет позже погонять ночью. Кошка не оценила знак внимания, шикнула на фамильярно распустившую руки гостью и забралась в обнаруженный домик под коленями Андрея. Девушка одарила Дуську равнодушным взглядом миндалевидных глаз и, распрямляясь, отряхнула брюки, возвращая вазочку на полку. – Стойте, у этого мучачо тут могут быть еще ловушки. Подожди, гребаный жаворонок, я ща до тебя доберусь! – мрачно пообещал Кот, насупив брови и сканируя пространство глазами. – Знаю-знаю, Котик, я омерзителен – меня надо бы отшлепать! – я надул губы и томно вздохнул. – Свет, он под кайфом? – Кот осторожно сокращал между нами расстояние. – Наверняка не скажу, но вроде нет. Поймаешь этого бобра, осмотрю, диагностирую точнее, – пообещала барышня, бросив осуждающий взгляд на усыпанный стружкой пол. – Я все слышу! – предупредил на всякий случай оккупантов и, пятясь, вдохновенно продолжил: – Слетелись вороны на тело павшего героя, чайки на гибнущего в пучине вод моряка, мухи на мед, – мой поток эпического плача остановил задумчивый голос Андрея. – В орнитологии ничего не смыслю, но интересовался энтомологией, – тихо пробормотал парень. Меня грубо прервали в процессе создания поэтической саги в собственную честь. Я снизошел до ледяного взгляда полного презрения в сторону зарвавшегося смерда. – Поверь, на навоз мух слетается больше, чем на мед, – я ошарашено вытаращился на, смущенного собственной дерзостью, парня. Зауважал честное слово! Он развивается! Я уже перестал понимать его речь: с которой из озвученных субстанций он меня сейчас сравнил? – Люк, что случилось? – загнав меня в угол, Кот спросил медленно и четко, словно говорил с идиотом. – Как вариант ответа: от меня сбежал любовник, мне стало одиноко и я решил пригласить гостей? Способ нетрадиционный, но согласись – действенный! Один звонок старому знакомому и через двадцать пять минут утро прекратило быть томным. Мне ничего лучшего в голову не пришло. – Чистый он – выпендривается, – Светлана бегло заглянула в мой ангельский взгляд, оттянула нижнее веко и прошла на кухню, поманив за собой Андрея. – Бывает настроение, которое можно исправить только большой порцией жареной картошки. – У меня есть жареная картошка? – я протянул, растерянно глядя им вслед, разочарованный таким пренебрежением к глобальной катастрофе в моем лице. – В нижнем ящике, – бросил Кот вслед троице: Свете, Андрею и не отстающей от парня ни на шаг Дусе. – Зато со мной не скучно... – я осторожно напомнил Коту о себе и о положительных сторонах общения со мной очень ранним утром. – Что ты, дорогой, весело, но, блять, страшно! Зачем опять? Ты же выбрался из этого. - Накатило, расстроил он меня, - пробормотал я, глядя в стену. - Люк, когда мы пришли, Андрей метался под твоими дверьми, – он притянул меня к себе и как ребенка погладил по голове. От этой ласки запекло в глазах и ужасно захотелось скулить. – Достаточно было просто открыть и не понадобилось бы звонить Сергею, но ты же не позволяешь себя любить – горе посягнувшему на твою свободу. А этот мальчик посмел быть еще и в твоем вкусе – я не слепой. Каким ты его испытаниям подверг, боюсь представить. Ты же чудовище! Как ты не поймешь, что любовь - это не обязательно боль и унижение, – он тихо шептал и ласково касался волос. Я тихо заскулил. – Ну, что ты? Чего ты боишься? – Не хочу собирать его вещи по квартире и себя по кусочкам, – неожиданно для себя я признался. – Разве может быть хуже чем то, что уже было? Поговори с ним! Я молча помотал головой. – Если ты это сделаешь, я ничего не скажу о причинах, повлекших наш сегодняшний визит. Не знаю, что у вас произошло, но ты должен его выслушать, – Кот отстранился и многозначительно на меня посмотрел. – Не должен! – произнося каждое слово, я загибал пальцы. – Я должен принимать воду и пищу, удалять отходы метаболизма из организма, а также вдыхать кислород, чтобы не допустить смерти клеток. Остальное опционально, - на мое сотрясание словами воздуха Кот, изображая интерес, ехидно улыбался одними глазами. Стало немного стыдно: всегда безупречно выглядящий, сегодня он, торопясь ко мне, наплевал на бритье. - Но концепция твоего шантажа мне ясна, – загоняя неловкость поглубже, я потянул Кота за собой в кухню на запах. – Ту не манж па сис жур? Подайте бывшему члену Государственной думы!.. Света стояла у плиты, помешивая в огромной сковороде нарезанный соломкой картофель, а Андрей наводил порядок в раковине, освобождая ее от очистков и оттирая губкой края. Зимний рассвет боролся с мертвым искусственным освещением. Мои гости о чем-то тихо говорили. На подоконнике розовая в утренних лучах кошка наводила чистоту. Видеть эту домашнюю утопию на моей кухне было неприятно. Вид улыбающегося Андрея, что-то рассказывающего хихикающей Светке, вызвал новый приступ злости, я резко развернулся и вышел вон из кухни. Уходя, я не хлопнул дверью, хотя мне страшно этого хотелось. И есть тоже хотелось, но присутствие Андрея и его участие в приготовлении завтрака подстегивало к дальнейшему голодному бунту. Чувствовал себя дураком, и это тоже раздражало. Я двинул кулаком в многострадальную запертую дверь, перестарался, зашипел от боли и затряс кистью. – Не стоит так злиться! – Андрей вышел следом за мной. Он комкал в руках полотенце, о которое только что вытирал мокрые руки. – Не стоит злиться? – я понимал, что почти кричу. – Ты меня дважды поимел! И если ты не против, то я все-таки предпочту злиться. Хочешь сказать что-то дельное – говори, а если просто вызвать у меня головную боль, то не старайся она уже присутствует. – Не думал, что ты так расстроишься. Понимаешь, дежавю какое-то, все было так же как с ней: «Андрей, ты красивый, можно я тебя сфотографирую!», – поднял голос до фальцета, изображая Алену. – А еще ты мне когда-то рассказывал, как не любишь просыпаться со случайными... – он пытался подобрать слово и краснел. – Это ваше пари... Я думал, ты тоже хвастать мной будешь! Ты же меня честно предупредил, что не любишь утро на двоих, а я не ушел, уснул. Я боялся, что ты меня выгонишь, хотел сам уйти, – сбивчиво бормотал Андрей и пятился от меня: казалось, он ждал, что я его сейчас ударю. – Разве я тебя о чем-то предупреждал?! Пари? Какое именно пари ты имеешь в виду? – я стиснул зубы и глубоко вздохнул. – Первое? Когда я две недели целовался по углам с тобой! Или ты думаешь, я не смог бы тебя разложить в первый же вечер, если бы дело было только в выигрыше? Придурок, ты прячешься за слова! Мои слова сыпятся из меня независимо от моих желаний! Я просто рассказывал о себе, а не предупреждал тебя! Я действием хоть как-то обидел тебя? – голова болела все сильнее и вместе с болью прорвало плотину гнева. – Ныкался с тобой по углам, мечтая сорвать поцелуй, не смея настаивать на большем, пока ты не решишься на это сам. Ты меня просто предал... – маска больше двадцати лет служившая мне верой и правдой, ставшая моим лицом, тоже предавала меня: таяла и обнажала беззащитные губы, кривящиеся в злой горькой гримасе, бросила на произвол голос, который дрожал и срывался. Я выкрикивал упреки, не заботясь о том, что Кот и Света за тонкой стенкой, что не только они - весь подъезд новостройки в курсе, как я жалок. – Или ты про второе пари? Твое с Аленой! На меня! Когда ты потребовал меня, как шлюху. Я знал, почему ты меня хочешь, но не смог отказать! Я попросил фото сделать, потому что действительно было красиво… я художник, а не торговец рыбой! Когда ты оказался в моей постели – я занят был твоим удовольствием и, кажется, справился, а что я получил в ответ? После полуночи Золушка сбежала из моей постели, не оставив даже туфельки, а лишь вопрос «что снова не так?». За что ты не считаешь меня достойным даже «доброго утра»? Мальчик, я мечтаю только о том, что твоя командировка когда-нибудь закончится. – Люк, она не закончится, я оформился на постоянку... ты говоришь вещи, которые я не понимаю. Говоришь, так будто я тебе нужен, но ты ведь не свободен. – Когда-нибудь я научусь с тобой разговаривать. Ты сейчас про меня и кого? Про Кота? – совершенно запутавшийся уточнил я. – Нет, - Андрей отрицательно качнул головой и смотрел на меня с надеждой. – С этого места поподробнее. Кем я занят? – уставился на своего собеседника с неподдельным интересом. – Уже месяц ты выносишь мне мозг. Разве рядом с тобой можно быть кем-то еще занятым? Мы пялились друг на друга, я ждал, а он задумался, сбитый с толку моим непониманием, затягивая паузу, пытаясь привести в порядок неизвестные мне факты. Я не отпускал бегающий взгляд, подбадривающее кивнул, вынуждая прервать тишину. – Я его один раз видел, - почти шепотом неуверенно произнес Андрей. - Тогда, на вечеринке... он так с тобой обращался, как будто имеет на это право, при всех, при Яковлеве… Алена объяснила, что это твой... папик. Вот тут я прозрел, все ломал голову, чем его тогда взяла Алена, что она ему такое сказала? Смех, почти истерический, кашлем рвался наружу. – Ай да Алена! Ай молодец – развела как лохов! – Она сказала, что он тебя содержит и ты всем ему обязан, – Андрей не разделял веселья и тревожно всматривался мне в лицо. – Она сказала чистую правду. Всего делов-то, добавила уменьшительный суффикс, – вволю насмеявшись, объяснял я, открывая форточку. - Обязан всем и содержит, и подарки дарит, и зовут его Юрий Алексеевич Скаев. – Дарт Вейдер? – парень вытаращился на меня. – Можно и так сказать, – я сухо согласился и прикурил. - Ты не спрашивал. Я привык, что все знают и совсем не подумал, как выгляжу в контексте своей гомосексуальности и твоей неосведомленности приезжего. Но это уже неважно. Если у тебя все – убирайся! Не можешь из моей жизни, хотя бы из моего дома исчезни, я устал от твоих обвинений, затрахался оправдываться перед тобой, – отвернулся к окну и, не мигая, уставился на линию рассвета. Я не хотел больше говорить, я хотел остаться один и хотел снега. Тяжелых теплых туч и веселых снежинок, как по мановению превращающих окружающую взрослую грязь в ледяных черных проплешинах в чистую детскую сказку. Увы, морозище и равнодушное ледяное солнце алым диском на серо-розовом небе. Оно сегодня особенно сильно резало глаза… до черных зайчиков, до слез. – Черта с два я исчезну! – он дернул меня за плечо, разворачивая к себе. - Да, я ошибся... – Ты ошибся? Ошибся – это написать «пиздец» через «с», – я глубоко вдохнул дым. – Да-да, не стоило слушать Алену, не стоило уходить с Аленой, не стоило участвовать в дурацком пари с Аленой, не стоило… что я там еще за глупости делал? - Андрей зло сощурил глаза и покачал головой. – С Аленой? Из того, что я знаю, кажется, все, но она изобретательна, и я мог что-то упустить. Что она в следующий раз тебе нашепчет? – Дай мне шанс, я люблю тебя, - романтическую фразу Андрей ядовито процедил сквозь стиснутые зубы. – Я помню - любишь, Андрей, ты не оригинален! Чертова туча людей, которые меня любят! Отец, Димасик, Кот, даже Светка, и это только те, кого ты знаешь, но ни один из них мне не доверяет. Ты мне тоже не веришь, и такая любовь мне не нужна. Теперь ты доволен? Как открываются двери, ты знаешь. – Нет, не доволен! Ты же как малое дитя. О тебе заботятся. Если ты сам не хочешь это сделать. Ты сидишь в своей золотой клетке, жалеешь себя и ищешь, чем еще кому досадить. Может, пора поднять наконец свою ленивую задницу и сделать что-нибудь ценное со своей жизнью, - Андрей нагнулся и взял на руки кошку, которая все это время требовала его внимания, приподнимаясь на цыпочки и царапая ткань джинсов. – Ты не можешь судить меня! Ты не представляешь, каково это - быть мной! Ты думаешь, я хочу этого? Я сыт по горло отчитываться, оправдываться, не выключать телефон и раз в неделю писать в баночку, – я одарил его змеиной улыбкой. Андрей ответил мне такой же улыбкой и подбодрил: – Валяй дальше, оплакивай себя несчастного, любят его и не верят. Что ты сделал, чтобы тебе верили? Например, сегодня? Ты, избалованный ребенок, который так и не вырос. Ты думаешь, у Костика и Светы нет больше счастья, чем в четыре утра к тебе нестись, в ниндзя с тобой поиграть? Недоросль, – бесцеремонно опуская меня, он осторожно поставил Дусю на пол и поднял руки, словно собирался меня встряхнуть, но в последнюю секунду передумал. – А мне пора. Меня утомил твой снисходительный к себе тон, – Андрей развернулся, собираясь уйти. Я испугался, что все это не блеф - он действительно уйдет. – Постой, - я догнал и коснулся руки парня. – Ты мне еще что-то не сказал? - он хмуро посмотрел через плечо. – Тебе не помешает побриться и позавтракать, - мне ничего умнее не пришло в голову, кроме как соблазнять бытовыми удобствами. - А потом мы поедем на работу. - Я справлюсь, - он принял решение, и это было неправильно, он не мог сдаться. – Давай не будем спешить, дай мне время, – я попытался обнять парня, но он перехватил мою руку у шеи и опустил вниз, а мне до боли хотелось стереть это отстраненное грустное выражение его глаз. Я проклинал себя, что не остановился раньше на две-три фразы и протянул вторую руку к его лицу. – Люк, не нужно, - он крепко держал оба мои запястья и твердо смотрел мне в глаза. - Я должен подумать. Давай сделаем паузу. - Нет! - полный сумбур в мыслях, но одно было наверняка - я хотел, чтобы он остался, мне нужно было сию минуту вернуть ласковый и доверчивый взгляд. Невозможность его обнять была подобна невозможности вдохнуть. Настойчиво зрела мысль о новой истерике - он говорил, что любит и он останется... – Я ухожу, - Андрей устало и как-то безнадежно вздохнул. - Ты умолял об одноразовом трахе любимого человека? – Да, – прошептал я и прекратил попытки вырваться, опустил взгляд - это был фул-хаус, а крыть мне было нечем. – Даже так? - на мгновение в его голосе мелькнул интерес. - Ты кого-то, кроме себя, любил? И что он тебе ответил? – Отказал. Останься, и я тебе все расскажу. - Не сегодня, - Андрей мотнул головой и усмехнулся. - Отказал тебе? Значит, ты меня, возможно, поймешь. Мой любимый мне не отказал, он мне список составил и о слабительном проинструктировал, - Андрей вынул клочок мятой бумажки с моим почерком из заднего кармана джинсов и сунул в безвольную руку. – Вот, полюбопытствуй на досуге о моей романтике. Мой любимый каждым словом наотмашь бьет, с оттягом, и у него их много. Рядом с ним страшно, – я растерянно смотрел как он сначала обулся, потом перебросил пальто через руку и легко открыл двери. Предатель замок ничего не сделал, чтобы его остановить. Я не посмел больше ничего сказать. Перед глазами мелькали картинки: вот он под липой упрашивает меня встретиться с ним, я забавляюсь, упиваясь своим остроумием; вот его, подавленного и испуганного, выбрасываю из машины; вот он просит один поцелуй прежде чем в первый раз отдаться... мне. Под Дусиным присмотром подобрал разбросанные по полу детали телефона. Скорчившись тут же на полу, пытался собрать аппарат. Из кухни вышел Кот, открыл было рот, но, встретившись со мной глазами, передумал и молча плюхнулся рядом. Следом вышла Света, не произнесла ни слова и приземлилась передо мной. - Извините меня, - минут через пять я отказался от попытки собрать телефон и поднял глаза. Губы Светы чуть дрогнули в улыбке, а Кот сгреб с моих колен ошметки. - Давай я попробую, - Кот провозился еще некоторое время. - Ты его, кажется, сломал. Выбрось. Новый купишь. - А Андрея тоже нового куплю? - я забрал телефон и укреплял предложенным Светой пластырем треснувшую крышку. Надавил кнопку включения и задержал дыхание. Про себя умолял технику включиться, обещал никогда больше не делать ей больно... Спустя бесконечные секунды экран засветился и попросил пинкод.