Автограф на снегу

Да много ль ты знаешь о том, что такое мечты, Да не просто мечты, а мечты идиота. Да много ль ты знаешь о том, что такое – не пить, Разве можно не пить, если выпить охота?(с)

– Привет красавчики! – весело приветствовала Рита с порога. – Где? – в один голос угрюмо отозвались мы с Андреем из разных углов. – Фу, вы даже шутите одинаково, голуби, – Рита еще улыбалась, но уже подозрительно переводила взгляд с одного из мрачных нас на другого. Обещанное СМС я отослал, отсюда и утренний оптимизм коллеги, но отсутствие ожидаемой ею идиллии, даже скорее присутствие демонстративной безрадостности, оказалось для девушки неожиданностью. В общем, сказать, что я снова облажался – ничего не сказать… Андрея я нашел на работе. Он выглядел неважно: небритый, уставший. Я не стал юлить и с порога рванул к нему, движимый одной целью - все исправить. Он не остался в долгу - застал меня врасплох… вот тут я все окончательно и испортил: – Андрей, нам нужно поговорить! – Говори, – он посмотрел на меня отстраненно, равнодушно скользнул глазами по руке, накрывшей его ладонь, и отвел взгляд в сторону. – Не стоит делать перерыв… Пожалуйста, ты мне нужен. – Для чего, Люк? В моей персоне нет ничего особенного. Будешь оттачивать на мне свой сарказм? – он смотрел в стену, от бесцветного тихого голоса что-то сжималось внутри. – Это не сарказм – я так шучу, Андрюша, – присел у его кресла, чтобы находиться на одном уровне. – В этом и основная наша проблема – ты слишком много шутишь, а мне совсем не хочется смеяться. У тебя есть все, и оно тебе не нужно. У меня же для тебя кроме любви ничего нет. Ты меня гнал, когда я хотел быть твоим. Я ушел – ты зовешь обратно. Тот час под твоей дверью меня лет на двадцать сделал старше, – говоривший в сторону Андрей наконец повернулся. – Скажи, ты меня любишь? – подался вперед и жадно всматривался мне в лицо. А я хлопал глазами и безуспешно пытался выдавить из себя такие ему важные слова... – Не напрягайся так, – он сжалился над моими потугами. – Значит, я все делаю правильно, – Андрей остановил меня очень выразительным взглядом, когда я открыл было рот возразить. – Нет, Люк, я больше не буду очередным голым мужчиной в твоей постели. ...И целый день коту под продолжение позвоночника. Телепузики оживленно обсуждали результаты последнего пари. Пытались втянуть меня, Кузя возмущался, что я зажилил проставу за своё поражение. Посулив в понедельник кабак, пресек их дальнейшее общение с собой. Народец, удовлетворившись обещанием, отвалил. Исподтишка следил, как Андрей с Аленой увлеченно выбирали проигрышное меню на вечер. У меня же работа валилась из рук. Вот зачем он спросил? Почему я не смог сказать простые слова, которыми так легко разбрасывался направо и налево много лет… Обуреваемый риторическими вопросами, я рассеяно доводил до логического завершения последний заказ. Навязанная начальством идиотская программа, в которой я еще не чувствовал себя уверенно, воспользовалась моим невниманием к себе и подвесила комп. Намертво. Самое время было кричать «караул» – сроки поджимают, комп висит, а я жму кнопку «reset», в надежде на чудо. Снова привлекать к себе внимание Андрея, когда он веселился с кошавриками, было неловко. – Будь проклята эта система для инженеров нестандартных технологий! – перегрузив в сотый раз компьютер, я бессильно взвыл и нервно забарабанил пальцами по столу. Выбора не оставалось и, бросив осторожный взгляд в сторону системщика, я наткнулся на желтые смеющиеся глаза: нехороший человек, он все это время наблюдал за моими мучениями и определенно наслаждался. – Давай посмотрю, – Андрей едва сдерживал смех, а я слегка отстранился, не мешая специалисту добраться до клавиатуры. – Это не технологии нестандартные, это у тебя руки имеют альтернативное размещение, – прокомментировал парень, оценив размеры катастрофы. – А ночью ты был другого мнения про мои руки, – тихо пробормотал я: его дружелюбие давало надежду на прощение. – А ночью и ты был более умелым, – он ответил в тон мне, так же тихо. – Анрюш, прости, – наслаждаясь ознобом от голоса парня, я попытался коснуться его предплечья виском, но он увернулся и прошептал мне в самое ухо: – Люк, для того, чтобы я сделал свою работу, меня не обязательно любить, зови в следующий раз, не бойся. Снова не прокатило... я разочаровано закусил губу, а от Риты прилетело сообщение «Мне кажется, ты хочешь покурить, я составлю тебе пассивную компанию». Девушка подхватила стаканчик с горячим кофе и уверенно направилась к выходу, я послушно брел следом. Выволочкой больше, выволочкой меньше… – Ну, что ты опять натворил? – Рита повернулась и всматривалась прищуренным взглядом карих глаз. – Сначала высказался излишне эмоционально об особом обстоятельстве, и это было негативно воспринято. Потом не высказался в полном объеме о другом особом обстоятельстве, и это тоже не оказалось правильным. Ну и в паузах между высказываниями про обстоятельства немножко трындел... – Как всегда, один ты умница, а все вокруг - неспособные понять тебя идиоты? – В двух словах да, но я не понимаю, почему он раздувает из мухи слона – это же не в первый раз, - я пожал плечами. – Может, он считает тебя мужчиной, а не ребенком? Дети постоянно истерят, мужчины - нет. – Андрей заслуживает мужчину, – обреченно согласился с читающей нотации барышней. – И, кажется, у Андрея он есть! – Да? – вяло удивился я. – Да! – рявкнула моя подруга, начиная злиться. – Почему ты мне не сказала? И давно он у него есть? Чё ото я надрываюсь... – Ты наглый мерзкий фантастически обаятельный идиот. А у меня в руках аргумент в виде горячего стаканчика – не провоцируй меня! – Рита угрожающе покачала передо мной емкостью с кофе. – Докажи ему… – Как? Он со мной уже говорить не хочет, – пожаловался я, не особо надеясь на дельный совет. – Потому что ты достаточно наговорил, может, стоит что-то сделать? – пожала плечами Рита и, оставив меня недоуменно смотреть ей вслед, ушла. И я сделал. Мысль пришла внезапно, как озарение, и показалась мне идеальной, исправляющей все мои промахи. Настроение улучшилось: я надеялся, нет, я был убежден, что мой туз окажется козырным и Андрей не сможет устоять. Сегодня он придет, а обо всем остальном мы подумаем завтра. После рабочего дня Алена с Андреем что-то съедобное резали, Кузя с Сенькой воровали куски и получали по рукам, а Рита, заканчивая работу, с интересом поглядывала на воспрянувшего духом меня. Я же на правах начальника не участвовал в их возне. Развалившись в кресле, наблюдал за суетой и, погруженный в свои мысли, лишь иногда прислушивался к подтруниванию коллег друг над дружкой. – …Андрей, ты будешь сухое вино? – Насыпай… Мне было приятно видеть его таким своим среди моих подчиненных-циников. За какой-то месяц он не просто всех обаял, к нему прислушивались, его общества искали. В нем бурлила жизнь, выплескиваясь через край. Он, кажется, даже сердиться и грустить не умел долго. Я видел, что он знает про мой взгляд – изредка косился в ответ и, смущенно улыбаясь, опускал ресницы. В слова я не вникал, просто любовался. Ребята уже сервировали нехитрый стол в моем углу и разливали по второму кругу, когда до абстрагированного сознания дошло, что разговор принял скабрёзные формы, и имя Люк склоняется несколько чаще дозволенного. Не просто склоняется, а в определенной роли, которую я своим молчанием по их мнению уже одобрил. Прикрывшись машиной и ее рулем, пить дешевую жужку из пакета я отказался, поэтому потягивал сок, вникая в суть набиравшего обороты разговора. Молчать дальше было неправильно, и я вставил свои пять копеек: – Аленушка, если это был намек, что ты хочешь сообразить в постели на троих, то я его не понял. Вы с Андреем свободны в своем выборе, а вот я наверное пропущу это увлекательное мероприятие, – всегда очень снисходительный к девушке, сегодня я злился. Раздражали ее амбиции в отношении меня, претензии на моего системщика, его мягкое поощрение этой треугольной вакханалии тоже не радовало, захотелось прекратить все немедленно и в грубой форме, в чем себе и не отказал. С лица девушки мгновенно слетела улыбка, и она угрожающе сузила глаза, а мои ребятки тут же притихли и удобно расположились в зрительном зале. Самое забавное, что Андрей был явно в первом ряду с колой и попкорном. Жаль, я прослушал начало болтовни, терзали смутные сомнения, что идейным вдохновителем была не Алена. Эта желтоглазая жертва моего равнодушия, истерии и бессердечия надо мной издевался. Но на орехи от меня досталось девушке. – Девочка моя, знаешь, что я хочу сказать? Есть три вещи, на которые мне наплевать, первая - футбол: скучно и ни у кого нет оружия, вторая - то, что ты хочешь предложить. – А третья? – Что третья? – Третья вещь, на которую тебе плевать? – мрачно напомнила Алена. – Я забыл, и знаешь, почему?.. Правильно! Потому что мне на нее плевать. – Люк, у меня от тебя голова начинает болеть... – пожаловалась барышня, прибегнув к беспроигрышной классике женской отмазки. – Что ты за человек такой, я не могу к тебе найти подход! – Не можешь найти подход – обойди. А с головной болью - это к Тоше, у него есть аптечка, там и фармацитрон, и солпадеин, и самогон, если все это сразу принять, ты себя вообще чувствовать перестанешь. Прибывшая «скорая» не сможет диагностировать, от чего с тобой это счастье приключилось, – закончив с советами, я поднялся из-за стола и подошел к Андрею. – Протяни ладошку, – он послушался и я вложил в нее дубликат комплекта ключей от своего дома. – Я тебя жду... – прошептал ему на ухо, радуясь знакомым мурашкам по коже. – Я не хочу, чтобы ты еще когда-нибудь стоял под моей дверью. Просто входи. Ждать, что он ответит, не стал и, предложив Рите подвезти, пошел к выходу. Следом увязались Кузя с Сеней, и это было тоже на руку. Мне нужно было как-то протянуть пару часов, а бессмысленно накручивать круги по городу или покатать кошавриков по домам - не имело значения. Я хотел приехать и найти Андрея дома. Потом я купил сыра и вина, и персиков, а девчонки в отделе кулинарии зажарили два роскошных стейка и термоупаковали. Купил розу, колючую, красную, с дрожащими каплями на лепестках. Я шел просить прощения... Темные окна квартиры вызвали недоумение. Почему он сидит без света? Глупый. Я, не в силах дождаться лифт, несся по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Он достаточно меня ждал. – Андрей, я дома, – прокричал я с порога в темноту, еще надеясь, но уже понимая тщетность ожиданий. Иллюзии. Я в их плену по собственной воле, погружаюсь с головой, глухой к реалиям и здравому смыслу. И тогда они могут сделать меня на пару часов счастливым, или попытаться уничтожить. Мои иллюзии – мой мир. Сегодня они были благосклонны ко мне. И верить в чудо было приятно, а сейчас я ломал колючий стебель в руках и радовался выступающей крови и занозам. Что ж, его решение было понятно, уповать на то, что он придет завтра или послезавтра нелепо... Под ногами путалась Дуся, громко объясняя мне, что полный лоток, пустые тарелки и шляющийся не весть где хозяин – это непорядок. Распаковал отбивные, поставил одну перед собой, другую перед кошкой, накрошил ей в мисочку сыр с плесенью. Достал два стакана и в один опустил срезанный с измочаленного стебля бутон. – Дусь, вино будешь? Персики, кажется, кошки не едят. Кошка пальцем у виска, конечно, не покрутила, но плошку с сыром, стоимостью маленького космического корабля, тщательнейшим образом загребла, оливки одобрила, а потом с сомнением лизнула огромный кусок мяса. У меня было много свободного времени – целая ночь и еще двое суток выходных, прежде чем я с ним встречусь на работе. Вот только хотел ли я его видеть чужим? – Твое здоровье, Андрей, – я звякнул вином по стакану с розой. – Я не оценил твои чувства, и ты ушел, хлопнув моей дверью. А ведь до встречи с тобой я как будто смотрел старое черно-белое немое кино. Актеры кривляются, тапер играет, титры читать лень. Смотрел не то чтобы совсем без интереса, но не цепляло. Билет куплен, торопиться некуда: вот и сидел в темном пустом зале, равнодушно пялясь на экран и ожидая конца сеанса. А потом в одном из эпизодов появился ты на переднем плане. Такой весь противоречивый: смущенный и дерзкий, наивный и прозорливый, беззащитный и агрессивный. Наполнил картину цветом, зал зрителями и втянул меня в кадр. Все произошло так быстро и естественно, что я, даже не охнув, в одно мгновение стал жить. Именно жить, а не смотреть на жизнь. Андрей, ты спросил меня, умолял ли я любимого... Я обещал тебе рассказать. Слушай. Есть и такой эпизод в моем фильме. Во рту после его просмотра надолго остается послевкусие общественной уборной... Тот день… иногда я проживаю его в мельчайших деталях снова и снова, по кругу. Иногда он оставляет меня надолго, но полностью забыть о себе он не позволил ни на секунду. Я только вернулся из Испании. Отец ко Дню Рождения подарил неделю в любимой стране. Премиленько провел время, даже загорел, и в апреле выглядел вызывающе бронзово. Немного соскучился по родному колориту – слишком уж стерильным оказался отдых. Дома, не разбирая вещи, швырнул сумку в угол и звякнул приятелю дилеру – нет ли у него чего-нибудь легенького для настроения или даже чего покрепче для души. Серега рассказал о новом клубе, открывшемся неделю назад. О программе-инкогнито в нем на сегодня. Прозрачно намекнул, что это расширивший свою деятельность бордель широкого профиля и со смешком предупредил, мол, если я кого-нибудь сниму, то стоит сперва поинтересоваться стоимостью флирта с маской. Поведал про то, что по слухам хозяин этого заведения - местный криминальный авторитет, имевший репутацию очень щепетильного в делах и безжалостного к конкуренции. Это давало надежду, что новый клуб упакован по высшему разряду. Серж меня заинтриговал. Было новое заведение, был не знающий, чем скрасить вечер, я – пазл сложился, и мы договорились встретиться именно там. На входе мне выдали маску. Приладив ее к глазам, уселся за барной стойкой и высматривал Серегу. Ситуация несколько напрягала обилием скрытых лиц и я стянул ткань с лица – надеялся, что парень сам меня найдет. Мой ищущий взгляд привлек нескольких работников древнейшей профессии. Юркий худощавый крашеный блондинчик со смазливой мордашкой и светлым острым взглядом в прорезях материи оказался очень настырным. Чтобы отделаться от него я намекнул, что тоже на охоте. Мальчишке это не понравилось и он мне терпеливо втирал, что фрилансерам здесь делать нечего, что меня ждут большие неприятности, а также предлагал по-быстрому свалить пока они (неприятности) не начались. Вяло огрызаясь, поддерживал беседу с назойливым доброжелателем: он скрашивал мое ожидание. Смотрел на двери, начиная слегка нервничать, когда меня бросило в жар – в зал вошел Владимир. Маску он держал в руках, но я его узнал бы и в маске, и в парандже – почувствовал бы. Потертые джинсы и обтягивающую майку сменил дорогой костюм и телохранитель за спиной. Он изменился. Холеный, лоснящийся, уверенный и все такой же красивый, как и при первой нашей встрече, несмотря на прошедшие годы. Присел за столик и окинул скучающим взглядом зал. Бабочки обоих полов сделали стойку на шикарного клиента. С потребительским интересом мужчина осматривал предложенный товар, но отвергал предложения. Это был мой шанс. Реальность, в которой я мог приблизиться к своему наваждению на свободе, а не в домашней обстановке. Конечно, поговорить с ним о чувствах было очень заманчиво, но вряд ли ему интересны мои томленья, да и встреча с влюбленным племянником в злачном месте наверняка в планы дяди не входила. Я крутил зажигалку в руках, не собираясь прикуривать, и искоса следил за завладевшим вниманием столиком. Звоном ночного комара несмелая мысль сверлила мозг, обретала форму и требовала воплощения. Он пришел в это место за безликим сексом. Я тряхнул головой, отгоняя родившуюся идею, и надел маску. Я был замечен, Влад бросил ответный заинтересованный взгляд, изучающе скользнув им по телу и, удовлетворенный осмотром, пристально уставился на меня. Холодок, приподняв волосы на затылке, пробежал вдоль позвоночника и растаял в районе копчика, когда я получил приглашение едва заметным движением век. Авантюра анонимно переспать с Владом пьянила. Я взвесил вероятность остаться неузнанным: загар, закрывающая глаза прическа и маска на пол-лица, опять же, последний раз он видел меня лет пятнадцать назад. С тех пор я сильно добавил в росте, не говоря уже о комплекции. Надежда, что он не сопоставит худого высокого племянника-андрогина и тридцатидвухлетнего мужчину, меня толкнула в спину. Глубоко вздохнул и шагнул к его столику. В конце концов, всегда можно обернуть ситуацию розыгрышем. Мой счастливый случай отдаться ему, пусть вот так – за деньги, но я не собирался его упускать. Проверил «мистера икс» на лице и оттеснил конкурентов: «Привет, скучаешь?» «Привет, нет. Выпить зашел, а здесь весело оказалось,» – Владимир едва улыбнулся одними губами. Внушительного вида охранник, просканировав меня взглядом, не шелохнулся. «Какие планы на вечер?» – я пытался говорить, но получался только хриплый шепот. Он снова одобрительно осмотрел мою переминающуюся фигуру. Телохранитель, безошибочно определив предпочтения Владимира, разогнал охотников за его хозяином, оставив нас наедине. «Что ты будешь пить? – Влад приглашающее кивнул на место напротив себя, а я немного расслабился. – Я бы тебя угостил. Открой лицо и познакомимся поближе». Лелея надежду остаться в маске, попытался отвернуться - «Нет», но он уже резко дернул за ткань, обрывая завязки, а громила напрягся, когда я, защищаясь, вскинул руки к лицу. «Если я попросил – значит, нужно сделать сразу,» – Владимир сказал это раздраженно и так тихо, что я практически читал по губам. - «Будешь послушным мальчиком – хорошо заработаешь,» – он изучал мое лицо. «Ты не так юн, как мне бы хотелось…» – я замер, ища в его глазах узнавание. Не нашел – равнодушный оценивающий взгляд, ничего более. «Меня зовут…» – начал и запнулся на секунду, придумывая себе псевдоним. «Это не важно. Пойдем отсюда» – Влад щелкнул пальцами официанту, а я отставил едва пригубленный коктейль и победно подмигнул разъяренному знакомцу-блонду, упустившему клиента. В тот вечер я полетел вниз. Не задумываясь, просто шагнул в бездну без страховки, без крыльев, даже без воображаемых. Только сердце сжалось да свист рассекаемого воздуха в ушах и надежда: лететь как можно дольше, упасть как можно ниже и пролежать на дне вечность, прежде чем я буду раскрыт в своем обмане. Он отпустил охранника. «Говори, куда,» – сам сел за руль. Я с трудом выдавил из себя слова направления. Все остальное время ехали молча и, казалось, он забыл о моем существовании на пассажирском сидении. Звонкий холодный тянущий зуд беспокойства скручивал внутренности в узел. Меня подташнивало и трясло от волнения, кажется, даже зубы стучали. Пытался взять себя в руки. Тени мыслей метались, как куры по сельской дороге, среди них лишь одна четкая и ясная: он не узнал меня, он снял хастлера. Если я буду хорош, возможно, он еще раз захочет провести со мной время. Прежде всего – успокоиться. Вдох. Челюсти сжаты до боли в скулах. Выдох. Пальцы намертво вцепились в кожу сидения. Так и не проронив ни звука, в полном молчании мы стояли у моих дверей, я открыл и впустил гостя. Он, не разуваясь, прошел по ковру в гостиную, огляделся и кивнул мне, застывшему у порога, позволяя войти в собственный дом. «Ты давно этим занимаешься?» – Влад расположился в кресле и разглядывал меня, стоящего перед ним посередине комнаты. «Некоторый опыт есть,» – ответил я уклончиво. «Тогда раздевайся и приступай». Снимая непослушными руками одежду, попытался выяснить главное: - «Как ты любишь?» «Удиви меня». И я приступил… Опустился у его ног и положил руки на колени, скользя по ткани вверх, по бедрам, к ремню. Заглянул в желтые глаза, пытаясь угадать настроение своего «клиента», но бесстрастный взгляд мне ничем не помог. Когда, глядя вверх, наощупь расстегивал пряжку ремня, на голову легла рука. Я засуетился с ширинкой, но резкая боль оказалась неожиданностью: он вздернул меня с пола за волосы и ударил второй ладонью по лицу. Сильно ударил. Щека гудела, из пульсирующей губы поползла теплая струйка, я ничего не предпринимал: возможно, он именно это любит… «Сученок, чего тебе не хватает?» – прошипел Влад сквозь зубы мне в лицо, подтянув почти вплотную. Причина оплеухи еще не обрела четкие формы, но страх уже покрыл ладони холодным потом, поднимаясь выше и сковывая льдом: - «Что-то не так?». «Отец недостаточно денег дает тебе, иждивенцу, или острых ощущений ищешь?» – звериная ярость в кошачьем взгляде, под которым я замер. - «Ты хоть осознаешь грозящий твоему отцу скандал, если в проститутке узнают сына Скаева? Думаю, да – дураком ты не был», – тело стало чужим, онемевшим. Я уже понимал ужас разоблачения, но не смел шевельнуться. Он больно держал меня за волосы, а я оцепенел и не мог даже убрать руки с его бедер. Я был напуган. - «Ты таким образом пытаешься что-то доказать Юрию?» Внезапно пот выступил не только на ладонях, но и подмышками, и в паху – по всему телу. Бойтесь своих желаний – они могут исполниться. Я хотел упасть – я упал. Ослепленный возможностью провести с ним ночь, вообразил, что не узнан. Чужим языком лепетал оправдания. Он не слушал. Для него было все очевидно. Правда оказалась слишком сложной, длинной, а ложь - абсолютно нелепой. Когда я понял, что он собирается сделать, я умолял, цеплялся за телефон, заработал еще одну пощечину тыльной стороной руки, которой он отбросил меня от себя. А потом Влад позвонил отцу и не позволил мне одеться. Мы не были близки с отцом – слишком рано у меня появилась страшная тайна, которую я ревностно охранял, подсознательно мечтая о разоблачении. Увы, меня окружала классическая родительская любовь, проницательная во всем хорошем, что касается ребенка, и поверхностная к его бедам. Я не проявил себя сыном-гордостью, продолжающего отцовское дело, но папа уважал мой выбор художника, не давил и, казалось, доверял мне. В тот вечер таким я увидел его впервые: с потемневшими глазами, с выражением гадливости и ужаса на лице. Мне кажется, он бы меня тоже ударил, и я хотел этого, но он побрезговал. Бесполезные сбивчивые слова, их оказалось слишком много и они все были не те – толпились бестолковой, беспорядочной эмоцией, а истину оставляли за кадром. Мой секрет открывать бы под водку со взаимными слезами раскаяния, понимания, сочувствия и прощения. Происходящее же было подобно истерике, которую можно остановить шоком, но не длинными рассказками о платонической любви, что великовозрастный дебил решил воплотить в жизнь таким странным способом. «Папа, послушай,» - совсем голый перед ним, я умоляюще заглядывал в холод лица. Дрожал, как на студеном ветру, в чем мать родила, под его взглядом, обхватив себя руками, снова и снова взывал: - «Папа, послушай! Все не так...» «Будь добр, не папа – Юрий Алексеевич!» - он меня не слышал, с тем же успехом можно было царапать камень. Скорчившись, прикрываясь коленями, я сидел, вжавшись в стену, проталкивая в горле горький душащий комок стыда и бессилия, закрыв лицо руками, когда вмешался Кот. Отцовская тень, ничего не упускающий, но невидимый Константин все это время находился в комнате. Юрий Алексеевич велел мне убираться, выплюнув в лицо что я знаю, как заработать на жизнь, и остальные подробности его больше не интересуют. В этот момент Кот потянул его за плечо. Отец зло дернулся, сбрасывая довлеющую руку, но Костик был настойчив. Поддаваясь напору, папа отвернулся от меня и отрешенно пошел за ним. Влад собрал разбросанную одежду и шагнул ко мне. Следя за его неторопливыми действиями с пола, я ждал… Он отведет душу и оформит еще пару оплеух? Свернет шею? Выставит нагишом за двери? Наблюдал за ним, испытывая лишь любопытство стороннего зрителя, эмоции на этот день закончились. Неловко поднялся навстречу, когда он подошел вплотную, не отводя от меня глаза. Отвечая уничтожающему взгляду, усилием воли заставлял лицо не кривиться в жалких гримасах, а руки висеть вдоль тела и не прикрывать. Чувствовать себя обнаженным было тяжело, просто невыносимо. После того вечера приучил себя не стесняться наготы ни при каких обстоятельствах, и сегодня абсолютно легко могу без штанов идти в толпе – плевать, лишь бы не холодно. «Светлый мальчик, от которого я бежал всю жизнь, вырос и стал шлюхой в борделе. Годами пользовать похожих на тебя шалав и все равно оставаться голодным, чтобы сегодня снять тебя и отказаться, – смысл его слов не сразу коснулся сознания. – Не поверил глазам. Думал, схожу с ума, а ты меня даже не узнал, ты начал работать… Я дурак, стоило хотя бы попробовать сыграть в твою игру. Оденься, блядь, – он сунул мне шмотье в руки и с силой провел большим пальцем по свежей ссадине на моей губе. – Может быть, теперь ты перестанешь мне сниться». «Влад, тебе стоит посмотреть,» - глухой голос отца из студии вывел нас из ступора. Мужчина слизнул мазок крови с пальца и, бросив на меня ненавидящий взгляд, вышел из комнаты. Я судорожно втряхивался в джинсы. Чем сейчас заняты мои гости, догадаться было не сложно, но больше всего на свете не хотелось увидеть результаты проведенной шоковой терапии. Неожиданным везением оказалось, что у меня собрана сумка с необходимыми, пусть и не свежими вещами. Нырнул под диван, выуживая затаившуюся кошку, запихнул ее, сопротивляющуюся, в переноску. Порылся в карманах и портмоне: выложил на стол всё: карточки, ключи, даже мелочь ссыпал и аккуратно защелкнул за собой двери. Вышел на улицу, свернув за угол, на мгновение оперся о стену дома. Мгновения... Два мгновения одного вечера: в одно меня поглотила иллюзия вседозволенности – я был счастлив и весь мир казался у моих ног. В другое – я стою под дождем и смотрю, как моя действительность разваливается на части, и ничего хорошего меня в ней уже не ждет… Подставил лицо дождю. Я лишний, а значит - свободный. Безрадостно, больно, тяжело и легко одновременно. Дождь смывал горечь, остужал пекущие веки. Хотелось пить, капли ласкали губы. Не зная, куда идти дальше, я готов был так простоять вечность, если бы не мечущаяся кошка в закрытой корзинке. На себя было плевать – я нигде не нужен и мне не нужен никто, а вот Дуся... ей необходимо жилье. У меня же больше ничего нет. Дом?.. Выгнали. Семья?.. Отец. Он даже не попытался меня услышать. Любовь?.. Влад. Одним своим существованием он украл мою жизнь, я не тот человек, которым мог стать. Сегодня он отнял и тот жалкий суррогат жизни, который я создал и которым довольствовался. Боль?.. Я так давно жил вместе с ней, что она стала мне другом. Но она ушла, она тоже отказалась от меня. Там, где раньше пекло и пульсировало, стало тихо и пусто, как на пепелище. Сегодняшний вечер уничтожил все. Стыд растворил душу как кислота, слил и спустил воду, не оставляя даже следа. Остались только стенающая Дуська в закрытой пластиковой корзинке с ручками, и дождь. Нет... еще была грязь, которой я себя сегодня так качественно измазал, которую никогда не очистить. Но мой друг дождь был не согласен с вердиктом и самоуверенно спорил, стекая по плечам, нашептывал, что все можно отмыть, пропитывал волосы, ткань куртки, заботливо обнимал влажным шелестящим плащом. Милосердный, щедро орошал пересохшие губы, ласкал лицо, проникал под одежду, бежал холодными струйками по спине и шептал, шептал что-то утешающее, нежно ворчал далекими раскатами грома. Первая гроза в этом году; горько усмехнувшись, вспомнил бабушкины слова: «Вымокший в первую грозу весь год будет счастлив». Когда-нибудь и моя черная полоса закончится – нельзя же жить вечно, а сейчас нужно было заставить себя двигаться, уходить, поскольку если меня здесь найдут – это будет конец. Завибрировал телефон в кармане, я разозлился: его тоже нужно было оставить, он ведь не мной куплен. Мокрые пальцы развозили по сенсорному экрану воду, не в силах сбросить вызов. Под бодрый рингтон я шагнул в темноту с сумкой на левом плече и бунтующей корзинкой в правой руке, но далеко не ушел. Меня догнал Константин, бесшумный и стремительный, как пума. А орущий на весь район девайс в кармане не оставлял мне никаких шансов остаться ненайденным. Я послушно остановился – от Кота бегать бесполезно: поймает, но уставшего. Просто попросил его дать мне уйти, и к удивлению Костик не настаивал на возвращении, при условии, что я возьму его платежную карту и буду пользоваться ею, а также телефон будет всегда включен. Он ничего не сказал о маленькой комнате, оборудованной под студию, в которой сейчас находились мои отец и дядя. Не говорил о всех тех портретах, которые они сейчас оценивали. Не описал впечатление, произведенное проставленными датами. Двадцатилетней давности первые неумелые наброски любимого лица, выполненные без какой-либо техники простым карандашом в школьном альбоме. Именно тогда я решил стать художником, чтобы научиться рисовать. Последний его портрет маслом еще не дописан. Кот умолчал обо всем этом, лишь забрал у меня из рук кошачью переноску и попросил не рубить сплеча. Выбор был прост: или я возвращаюсь, или выполняю его несложные требования и отправляюсь на все четыре стороны. Я знал, что он всего лишь хорошо выполняет свою работу – обеспечивает спокойствие работодателя. И все равно был ему благодарен, и за кошку, и за такт. Глядя в сторону, попросил об еще одном одолжении: сжечь все работы и запереть комнату-студию. Он равнодушно кивнул, храня молчание. Молод, силен, умен и великолепный стратег: несколько лет назад Константин начинал телохранителем у отца, но теперь все вокруг уже понимали – он правая рука и вероятный преемник Скаева. Сейчас Константин не обо мне заботился – он исключал возможность непоправимого, всего того, что может расстроить его хозяина в дальнейшем. Холодное безразличное участие пробирало до костей. Я согласился со всеми условиями. Андрей, я тебе кое-что хочу сказать. Извини, мне так… мне очень жаль. Мне редко бывает жаль, не то чтобы я не ошибался. Я ошибался, но никогда - так глупо. У меня был ты, у меня были мы, а я этого не понял. Я думал, что я не глупый человек, но, видимо, я заблуждался...