Бунтарка

В Вероне древней и прекрасной, Где этой повести ужасной Свершилось действие давно, - Два уважаемых равно, Два славных и высоких рода, К прискорбию всего народа, Старинной, лютою враждой Влеклись - что день - то в новый бой. Багрились руки граждан кровью; Но вот, под роковой звездой Чета двух душ, исполненных любовью, Из тех враждебных родилась утроб И обрела в их гибели ужасной Вражда родов исход себе и гроб. И вот теперь, о той любви несчастной, Запечатленной смертью, о плодах Вражды семейной, вечно раздраженной И смертью чад лишь милых укрощенной, Мы в лицах повесть вам на сих досках Представим. Подарите нас вниманьем: Пособим неискусству мы стараньем. Вильям Шекспир. "Ромео и Джульетта" ___________________________________________________________       В одном мало известном городе под названием Магнолия находится одна странная старшая школа… Фактически, она является обычной среднестатистической общеобразовательной школой, однако есть в ней ученики, из-за которых называют эту школу "ненормальной". Объясняется это все тем, что дети просто на просто отбились от рук родителей и учителей. Конечно, есть тут "ботаники", у которых, например, денег на нормальную школу просто не хватало. Но их мало, да и надолго такие не задерживаются: над ними часто издеваются и большинство из них является так называемыми "мальчиками для битья". Но сейчас не о них.       Несмотря на распущенность данной школы, здесь существуют разные легенды и слухи о прошлых учениках. И дети продолжают в них верить. Я расскажу вам одну из легенд, события которой действительно происходили на самом деле. Многое в этой "легенде" могло быть и вымыслом и правдой, а повествовать она будет о «Ромео и Джульетте» этой школы. Вот только сюжет намного отличается от событий знаменитой и неповторимой трагедии Вильяма Шекспира. Как поговаривали, парень и девушка не были детьми враждующих семей, но никто не может до сих пор с точностью доказать это, и лишь некоторые знают истинную правду обо всем произошедшем...       Но об этом я поведаю в самом рассказе, а сейчас, я, пожалуй, начну свою повесть. И начнется она с одного прохладного весеннего вечера, спустя пару дней после того дня, когда опали последние лепестки сакуры…       Магнолия – прекрасный небольшой городок, захватывающий всех приезжающих в него туристов своим собственным колоритом. Сейчас он был погружен во тьму, а на всех часах ярко выделялось время, а именно – одиннадцать часов вечера. Людей, фактически, на воздухе не было, лишь на главных улицах города мелькали редкие прохожие.       Но сейчас мы перенесемся в один из переулков Магнолии. Кромешная тьма и напряженная атмосфера повисла над этим подозрительным местом. Ничего не слышно, давящая тишина как предзнаменование какой-то опасности, поджидающей за углом, тихо нашептывает тебе на ухо: «Беги, беги…» Но вдруг, тишину разрезает чьё-то частое дыхание. По телу пробегают мурашки, пытаешься убежать от этого места, но что-то не дает этого сделать. Начинаешь приглядываться, но пока глаза не привыкают к темноте, ничего увидеть не получается. И только спустя минуты две начинаешь различать силуэты и цвета в этом переулке, погруженном во тьму.       Пять человек… На вид хрупкая девушка и четыре накаченных парня. Она стояла, согнувшись и опершись руками о колени. Блондинистые волосы девчонки были выпачканы, не то кровью, не то грязью, и скрывали ее лицо. Маленький растрепанный хвостик, что был небрежно завязан с правой стороны резинкой с пластмассовой черепушкой, уже еле держался.       Одежда уже порядком испачкалась и изорвалась, а именно: угольного цвета футболка и без того порванные в области коленок и выше джинсы.       На теле девушки имелись явные следы побоев. Кровь стекала тонкою красной нитью с уголка губ, со лба, с рук… На ней словно не оставалось живого места. Множество синяков, кровоподтеков. Сердце ее колотилось в бешеном темпе, словно вот-вот разорвет грудную клетку. Душераздирающее зрелище. А парни просто стояли и насмехались над этой картиной. Черствые и высокомерные, как и большая часть живущих людей на этой земле. Им доставляло удовольствие смотреть, как страдают окружающие их люди. Скоты, да и только…       Блондинка тряслась, но страха в ее глазах не было. На её личике наоборот - сияла улыбка, будто бы сие действо светловолосой нравилось… - Ну, что, будешь извиняться, шалава?! – крикнул главный из них, что стоял ближе всего к ней. Казалось, что парням просто уже надоело ждать и заставлять эту девушку произнести слова извинений. Терпение покидало их гнилые души, но пока они своего не добьются, будут продолжать издеваться над блондинкой. - Аж два раза! – не унималась она и, побежав на того же главного, замахнулась ногой. Вот только трюк не удался: парень с легкостью перехватил ее. Но эта девушка не была бы собою, если бы не умудрилась каким-то образом повернуться и ударить второй ногой в подбородок наглого обидчика. От силы удара парень выпустил ногу девушки и отшатнулся к стене, при этом ударившись об нее головой. Девушка же упала на коленки, оцарапав их об асфальт. Неприятное чувство распространяется в месте ушиба. Она встает, не показывая, что ей больно, а юноша теряет сознание, лишь в последний раз за этот злосчастный день увидев ее карие глаза, наполненные странным чувством. Чувством жажды… жажды битв и зрелища кровопролитий…       Сначала девушка и вправду уступала парням - все же девушка, как-никак. Но сейчас, будто ее подменили, словно другой человек пришел на смену ей. А ведь все началось с открытых приставаний этих неотесанных мужланов. Кто же мог предвидеть такой поворот событий? Бог? Судьба? Размытые понятия для таких людей. «Друзья» этого урода, увидев, как вынесли их, так скажем, главаря, решили пожалеть свои грязные душонки и не приставать к златовласой фурии. Ретировались куда подальше. Блондинка, хищно улыбнувшись в последний раз, пошла по улицам города к себе домой, держась за кровоточащую руку, что была повреждена (непонятно - когда они успели задеть ее?). Уже, в какой раз она чувствовала странное чувство потери воспоминаний. Начиная с ее проигрыша и заканчивая победой над главарем шайки она ничего не помнила.       Она помнит, что ничего не помнит… странное чувство.       Тело сильно ныло. Хотелось прилечь на прохладную зеленую травку и заснуть под луной, позабыв обо всех проблемах. Улицы пустовали, что было на руку златовласой девушке. Если бы все же кто-то ее из взрослых, да и вообще прохожих людей, заметил ее в подобном состоянии, то отправил бы в ближайшее медицинское учреждение, куда ей не хотелось категорически.       Дойдя до места своего проживания, она, слегка приоткрыв скрипучую дверь, прошла внутрь. Присев на пуфик, она наклонилась к ногам, чтобы развязать шнурки на кедах. Это движение отдалось неприятной болью в мышцах. Все же зря она нарвалась на этих, а ведь не так давно все было хорошо... Но нет, надо же Эшли нажить неприятностей на свой зад!       Внезапно, включился свет в прихожей, ослепляя привыкшие к темноте карие глаза. Люси, - именно такое красивое имя носила эта барышня, - подняла голову и увидела в дверном проеме своего отца. Он слегка пошатывался, упираясь рукой в стену, глаза не ясно смотрели на окружающее его пространство. Это доказывало лишь то, что ее папа вновь выпивал. Все то время, что прошло со момента убийства ее мамы, он пил… Да, он был сломлен этой трагедией, но не меньше, чем его дочь. Но он бросил работу, пристрастился к выпивке, стал зависеть от собственной дочери, и… Об этом потом.       И вот именно в этот момент в душу к ней закрался страх. Лишь этого человека блондинка боялась больше всего – собственного отца. Его психика была явно не в порядке, поэтому он постоянно срывался на дочери. Эшли, разувшись до конца, попыталась по-тихому пройти мимо него. Она старалась не смотреть в его глаза, остекленевшие после алкоголя. Но пройти незаметно у златовласой девушки не вышло. То ли это был не ее день, то ли ее роковая судьба и Бог были настроены против Эшли, обозлились на нее за все грехи.       Джуд резко развернулся и схватил дочь за волосы, едва достигающие лопаток. В его глазах рябило от подобных действий, но он уверенно стоял и тянул блондинистые волосы на себя, делая девушке больно. - Где ты опять шлялась, а?! – начал он кричать на свою дочь. Раны, полученные в переулке, и тянущая боль заставили скривиться красивое личико. Она, конечно, привыкла к избиениям со стороны отца, но после одного случая она стала не только бояться его, но и проявилась некая душевная боль, что заставляла чувствовать физическую в два раза сильнее. Она не хотела попадать под горячую руку отца, но, видно, не судьба! - Отпусти меня! – пыталась любыми силами вырваться из цепкой хватки она. Его пальцы намертво вцепились в блондинистые локоны. Безысходность - горе, печаль, не имеющие исхода и конца. Именно это чувство испытывала сейчас Люси. Не найдя иного выхода, она замахнулась ногой назад на столько, насколько могла, нанеся удар вслепую. Ее разум опять пытался погрузиться в сон. Но она держалась, не уступая места тому, что сражается за нее. Она не знала "кто" это или "что".       Люси упала на коленки, набив еще пару синяков, и уже собиралась уползать от разгневанного отца, но он не сильно пострадал от нанесенного удара. За один большой шаг он сократил расстояние между ними и пнул по ребрам согнувшейся девушки. Из-за этого она отлетела на пару сантиметров и упала на другой бок, спиной к отцу. Слезы наворачивались на глаза, но она их сдерживала. Разум уходил на задний план, уступая место той сущности, которую периодически ощущала внутри себя Люси. Но все же девушка смогла сдержать в себе это. С большим трудом поднявшись с пола, она, пошатываясь, направилась в ванную, что, слава Богу, находилась рядом с комнатой. Отец бросил всякие попытки еще немного поиздеваться над дочкой, направившись снова на кухню. Умывшись и обработав раны, Эшли погрузилась в царство Морфея…       Утро следующего дня. На календаре жирным черным шрифтом выделен сегодняшний день недели, а именно – понедельник. Это значит, что начинается очередная трудовая неделя, и отдохнуть тебе никто не даст.       Встав со своей теплой постели, Эшли умылась и собрала сумку для школы. Тело ломило, раны ныли, синяки болели даже от легкого прикосновения к ним. Хотелось просто лечь на кровать и никуда не ходить, но ведь отец этого так просто не оставит. А под горячую руку ненормального папашки ей не хотелось попадать. Наверняка вы задаетесь вопросом: «Почему же она не подаст на него в суд или не вызовет психиатрическую службу, ведь ей уже семнадцать - она с легкостью может так поступить?» Все очень просто… Она продолжала ценить отца и знала, что если ее отберут у него, он и руки на себя наложить сможет. Да, и саму Люси в детдом не очень-то тянуло. Не хотела она к таким же, как она, - трудным подросткам.       Блондинка решила, наконец, переодеться в школьную форму. Подойдя к шкафу, она выудила оттуда белую блузку, черную кофту и короткую красного цвета юбку. Сняв с себя футболку, в которой она спала, посмотрела на себя в зеркало. Пред ней предстала красивая девушка: стройная талия, большая грудь, но… на ребрах виднелась огромная синяя отметина, все руки были изрезаны и разбиты, на большие раны она приклеила бинт со специальной мазью, но даже они не справлялись с этим. Кровь все равно окрасила белоснежные бинты в алый цвет.       Собравшись полностью, она открыла комнату и прошла через квартиру к входной двери. На часах уже было без десяти минут восемь, а до школы минут тринадцать-пятнадцать, а это значит – она опоздает на начало урока. Но спешить златовласая даже не собиралась. Оставив спящего отца, она направилась в обитель знаний, учителей и очередных двоек.       На улице была хорошая погода, по сравнению со вчерашним днем. Вишнёвый аромат, хоть и отцвела вишня неделю назад, все еще витал в воздухе. Птицы пели, говоря о предстоящей теплой погоде. Теперь в школу идти не хотелось еще больше. Была мысль о том, чтобы прогулять и отлежаться на травке этот прекрасный денек. Но поняв, что директор Макао может позвонить отцу, решила все же пойти.       Зашла она в школу прямо со звонком. Ученики спешно разбегались по классам, пока Эшли только начала переобуваться. В обычно шумных коридорах сейчас было тихо, спокойно и светло. Путь старшеклассницы до ее кабинета был не долгим. Обычное появление Люсьены Эшли в классе: подошла к зелененькой двери, замахнулась своей стройненькой ножкой и ласково открыла «преграду». - Извините за опоздание, - доложила она учительнице о своем прибытии. Все уже привыкли к эдаким появлениям блондинки. Но на этот раз состояние ее тела было куда хуже, чем в обычные дни. Всегда были лишь пара бинтиков приклеенных и перевязанная голова. А сейчас к этому всему еще прибавились перебинтованные руки, от кисти до локтя, и наложенные бинты пропитанные кровью на руках, ногах и одна на щеке. - Эшли, ты же еще в субботу пришла без всяких ран и ушибов, и что, опять подралась?! – взъелась учительница на свою подопечную. - Учительница, Вы уже не в том возрасте, что были прежде. Поберегите свои нервные клетки, они ведь не восстанавливаются. А мы у вас не последний такой безбашенный класс. На нашу смену придут и другие… - типа позаботилась девушка с желтыми, как солнце, волосами о своей учительнице. - Замолчи, Эшли! Быстро садись на место!!! – выкрикнула женщина со злостью в глазах. Блондинка, хмыкнув, направилась к своей парте. Это была самая последняя двухместная, как и все, парта в ряду подле окна. Перед ней сидели двое: маленькая девушка с голубыми волосами и карими глазами и массивный парень с алыми, как кровь, глазами и длинными, словно вороново крыло, черными волосами. В то время, когда Люси проходила мимо их парты синеволосая с укоризной глянула на нее сквозь пальцы, которыми она закрывала глаза. А вот с лица темноволосого не сходила ухмылка, что говорило о том, что парень доволен проступком блондинки. Люси прошествовала к своему месту и стала «слушать» россказни учительницы, смотря на природу, что была за окном.

***

- Люся, Люся, - шевелила маленькая девушка свою подругу, но та просто отказывалась даже слегка приоткрыть глаза. Не выдержав такого безалаберного отношения к своей персоне, кареглазая начала кричать на бедную блондинку. – Эшли, мать твою, хватит дрыхнуть!!! – И только после этого златовласая соизволила распахнуть свои карие очи. - Не трогай мою мать, мелкая. И что орать-то? – зевая и почесывая макушку, пробормотала Люси. - Это я мелкая?! Эшли, достала меня так называть! У меня имя есть!!! – с новыми силами начала отчитывать блондинку КингРоуз. - Мелкая, хватит орать, все равно она не исправится… - подал голос темноволосый, который до этого момента со скучающим взглядом смотрел в окно. - Да ты сам такой же, - надув губки, как ребенок, и покраснев, отвернулась она в противоположную сторону. Но успокоившись все же спросила у Люсьены. – Так, что вчера опять произошло? - А… какие-то плохие дяденьки попытались подкатить, а я их послала куда подальше, - говорила она это с невинным лицом, а-ля «ничего не знаю, моя хата с краю». – Как говорится, - развела она в разные стороны руки, - «Нехуй на мои прелести пялиться!» - взяла показала на свои формы блондинка. Айрон невзначай глянул на грудь блондинки и покраснел, а вот над КингРоуз появилась черная аура. Ее загробный голос произнес его имя, от чего парень вздрогнул и отвел взгляд снова к окну. - Все с тобой понятно… - глубоко вздохнула голубоволосая. – Я, пожалуй, не буду говорить тебе: «Выздоравливай», ибо ты через пару дней опять в драку ввяжешься.       Эшли улыбнулась. Пущай она и не переваривала КингРоуз, но подругой ее считала. Та всегда приходила к ней на помощь. Да, и Леви не так проста, как все думают… просто сейчас надоело быть в центре внимания всего класса и всей школы. У нее есть Гажик, а у Гажика – она, и им хорошо вместе.       Внезапно послышался плачь из коридора и перешептывания со всех сторон. Да, и не долго можно догадываться было, что это за девичьи вопли. - Не уж то Драгион очередную шлюшку после бурной ночки послал? – спросила вслух блондинка, нутром понимая, что у ее догадок сто процентная правдивость. - Да ты экстрасенс, Эшли, - сказала девушка с голубыми волосами и такого же цвета глазами, шевеля своей ножкой по тушке распластавшегося на полу брюнета, одетого в «сто одежек». - Можно было и не отвечать, - вздохнула кареглазая. А голубоглазая продолжила вдавливать парня в пол, который, в свою очередь, странно улыбался и мило протягивал имя девушки, возвышавшейся над ним.