Ничего не сказав...

Смешались в одно вода, земля, трава, окружающий мир будто не существовал... Но все это было вокруг девушки, с мокрых волос которой скатывались капли, разбиваясь о плоскость, которую они встречали на своем пути. Длинное хлопковое платье уже давно промокло, назойливо прилипая к телу при очередном порыве сильного ветра. Ее янтарные глаза были закрыты, а вместе с дождем на щеках перемешивались слезы, но холодные капли не могли потушить пожар, царивший возле её разбитого сердца. И вот еле заметная грустная улыбка коснулась дрожащих губ, в тот момент, когда перед Мисаки пронеслась вся её жизнь, точнее тот небольшой кусочек, проведенный вместе с этим идиотом Усуи. Глаза ее приоткрылись. Она стояла на берегу реки. Это было не просто место с травой и водой, это место было их - её и Усуи. Здесь она призналась в любви, именно здесь впустила в своё сердце его, доверилась ему. На этом же месте волшебное чувство любви пьяным дурманом стало разливаться по её венам и насытило дымкой тумана окружающий мир. Казалось, как много времени они были вместе, но это была просто маленькая доза наркотика, который вызвал ужасное неизбежное привыкание, хуже чем «крокодил», после месяца употребления которого отмирают конечности и слои кожи, а потом наступает смерть, которая помучает тебя, прежде чем забрать окончательно... Усуи ушел. Мисаки уже перестала питать надежду увидеть его, но любовь отказывалась уходить. Ведь девушка сама открыла дверь этим чувствам, а потом заперла, не давая им уйти. Аюдзава даже не понимала, почему? Почему она приходит сюда? Надеется, что он еще появится в её жизни, что он не забыл её. А только непредвиденные обстоятельства не позволяют ему встретится с ней... Она упала на колени, белое платье пропиталось грязью в местах соприкосновения ткани с землей. Невыносимая волна боли прошла по её телу от макушки до кончиков пальцев на босых ногах. Создавалось ощущение, что бедную девушку разрывают изнутри. Аюдзава обняла свой уже довольно приличный по размерам живот, в котором был заключен нынешний смысл ее жизни. Миса озябла, тело пробирала мелкая дрожь, губы то и дело судорожно подрагивали. Оставив где-то на берегу реки свои босоножки, она босиком дошла до её велосипеда, медленно и как-то лениво села на него и поехала прочь...