Сантьяго де Куба

Дешевый нам дают мундир, грошовый рацион, Солдат - ваш верный часовой, - не больно дорог он. Р.Киплинг

Ночь была неспокойной. Высадка с кораблей на сушу затянулась на несколько дней: командиры пили вино в честь вчерашней победы американского флота над испанским и не давили на сержантов, которые, в свою очередь, упивались кислым портвейном в самоволку – ругать их и позорить было некому. Хорошее начало для нацеленных на победу. Казалось, у Испании не было шансов, и солдаты, наслушавшись от нетрезвых моряков хвастливых баек, любили обсуждать это вечером, не забыв добавить в рассказ нечто свое для пущего эффекта. Вместо пустого трепа Мэтью выбрал полезное занятие и сейчас, уже закончив развешивать постиранные бинты, складывал стопками высохшие, чтоб отнести в операционную палатку. Дела у пехоты шли не очень, не в пример флоту, тепловой удар и отравление местной водой – самое легкое, что могло случиться с солдатом. После вчерашней стычки с испанцами в Сантьяго де Куба, близ которого расположилась американская рота, количество живых бойцов слегка сократилось, но к счастью, боевой дух лагеря не был потерян. Сохнущие бинты отбрасывали странные тени, освещаемые одной лишь керосиновой лампой. Мутная от крови вода, розовые разводы на полотенце для рук. Мэтью Уильямс, светловолосый молодой человек двадцати пяти лет, был стрелком сухопутной кампании, развернутой США против испанских колонизаторов на островах Кубы. Стрелять он научился в канадской полиции, куда его занес юношеский максимализм – впрочем, с возрастом его заметно поубавилось. Именно там он понял одну важную вещь: на войне нужны любые руки. Лейтенанты, капитаны, генералы могли сколь угодно морщить фамильный нос, перекладывая друг на друга ответственность, но в первую очередь за Америку умирали простые бойцы, вроде Мэтью и его товарищей, а уж только во вторую всякие ценные кадры вроде высокородных офицеров. Именно поэтому канадец настоял на своей помощи в подсобной работе, ведь, как знать, быть может, этими бинтами будут перевязывать и его. Отчаянно хотелось к Мэг. Зарыться лицом в ее белые груди, прижать к себе и плевать на все с высокой колокольни. – Уильямс! Ты где застрял? – резкий оклик доктора Келли услышали б и вражеские шпионы по ту сторону холмов. Через несколько секунд в палатку сунулась его лохматая голова. Брови недовольно сведены вместе, щека испачкана кровью – вытирал пот рукой. – Уже иду, сэр. Утро не было добрым ни для кого. Палящее солнце, невыносимая жара и высокая влажность могли доконать кого угодно. Особенно тяжело приходилось северянам, в том числе и добровольцам из Канады, к которым принадлежал и Уильямс. – Живее, девочки, вы не на пикник приехали! Лагерь проснулся еще час назад, на рассвете, и сейчас напоминал оживший муравейник. Офицеры еще только завтракали, а сержанты уже подгоняли криками особенно нерасторопных солдат, потому что каждому известно: чем громче заорешь, тем лучше и быстрее тебя поймут. Небольшой отряд уже разошелся после осмотра и готовился к отбытию. Штыки натерты, форма вычищена, обувь вылизана. Шляпа спасала от солнца, что уже во всю светило, несмотря на ранний час. «Но кто бы спас мои глаза от света», – думал Мэтью. Он старался не зевать. Хоть это была уже вторая ночь, которую он провел на застеленной земле, тело все еще ныло об уютной постели, оставшейся дома. Вместе с его Мэгги. В той самой постели. Уильямс не смог сдержать вздоха и тут же занялся поиском другого объекта для размышлений. – Выше нос, Мэтт! – к нему подошел его кузен Альфред. – Управимся до полудня. Альфред с его сияющей улыбкой, военной осанкой и гордо поднятым подбородком был ослепительным образчиком американского офицера, но притом сам офицером не был. Он был простым деревенским мальчишкой, который все детство на пару с Мэтью грыз незрелые зеленые яблочки прямо с дерева, дрался на палках и спасал выдуманных принцесс от огородного пугала. Простые деревенские мальчишки должны иметь благородного папашу, чтоб поступить в офицерскую школу, да выкупать звания, но будь у Альфреда такой папаша, кто знает, поехал бы он в самую горячую военную точку? Стоит сказать, что Джонсу его происхождение совсем не мешало стремиться к мечте, старательно выслуживаясь перед высокопоставленными лицами. Окружающие могли ненавидеть его сколь угодно, но до чина сержанта он уже дослужился и был на хорошем счету – об этом говорила его почти новенькая Краг-Йоргенсен, висящая на плече. Он все же был хорошим командиром, этот Альфред Ф. Джонс. – Не маловато ли нас, сэр? – Так впереди еще черномазые! – с восторгом сообщил он.Ситуация с кровным родством и разницей в званиях казалась ему крайне забавной. И подмигнул, обнадеживая. – Пушечное мясо. Черномазыми здесь звали сюзников-кубинцев, детей кровосмешения испанцев, индейцев и негров. После гражданской войны бывшие рабы получили право стоять рядом с белыми джентльменами, и попавшие на Кубу темнокожие наемники усмехались, имея возможность называть черномазым кого-то из низшей касты. Уильямс еле слышно фыркнул. «Все мы пушечное мясо, Фред». *** Центральная площадь выглядела не лучшим образом, как и полагается бывшему полю боя: закопченные стены, выбитые окна, кровь на булыжной мозаике. Повсюду валялись щепки, стояла перевернутая на бок телега, служившая кому-то укрытием. – Стрелки, разойтись по оборонительным позициям, следите за ландшафтом. Ты, ты и ты, марш прочесывать вон тот квартал. Вы двое – грузите убитых. – Есть, сэр! Мэтью пересекся взглядом с сержантом и получил ослепительную улыбку в ответ. Его не должно было быть здесь. Когда Альфред стал сержантом, он написал не один рапорт, выпрашивая Мэтью в свой отряд, говорил, что разделит с ним свою боевую славу, на которую был так настроен. Мэтью же было все равно. Он смотрел на тяжелые листья пальм, вдыхал влажный, пахнущий океаном воздух и думал, что если б не обстоятельства, ему бы понравилось на Кубе. Он оттянул пальцем ворот и покрутил головой, чтоб легче дышалось. Дьявол, как только в этой жаре выживают местные? Раздался выстрел, и чей-то тихий вскрик оповестил о попадании. – Зарядить винтовки! Когда Мэтью обернулся посмотреть, что же случилось, его сержант уже стоял возле раненого на одном колене. Не было видно ни стрелявшего, ни дыма от выстрела. В отличие от США, чьих солдат окутывало белое облако после каждого выстрела, Испания уже давно перешла на бездымный порох, что давало им значительное преимущество. Еще один солдат упал. Сомнений не осталось никаких. Испанцы.