ice x fire

lifehouse – everything _______

Лухан тонул в быстром ритме любимой музыки, одними губами подпевая, и расслаблялся в ванне, наслаждаясь мощным ароматом пены со вкусом апельсина и корицы, когда в дверь легонько постучались, чего он, конечно, не слышал, и тихо вошли, шлепая по плитке босыми ногами. Лухан дергается, стоит Чунмену сбить его дыхание щекотным поцелуем за ухо, хватается за смещенную вперед из-за чужих губ дужку очков и, выдергивая белые капельки наушников из ушей, ошарашено оборачивается. - Напугал, Мен! Чунмен ласково улыбается и вплетает пальчики в темно-каштановые волосы, путаясь ими в шелковых прядях, извиняется: - Я не хотел - думал, ты слышал мой стук. Доброе утро. Лухан поворачивается спиной к Мену, съезжая вниз, погружаясь в чуть горячую воду по плечи. Мягкая пена окутывает его бледную грудь с виднеющимися темно-розовыми ореолами сосков и длинную шею. Чунмен купает собственные руки в пене, затем кладет их на широкие плечи Лухана, робко ведя ими вдоль рук, а после двигаясь по груди, соскальзывая на бока и за спину. Прося старшего приподняться, обводит контуры лопаток, задерживая взгляд на влажной с капельками воды коже. Лухан чувствует его взгляд и поигрывает мышцами, срывая с губ Чунмена восторженный выдох вкупе с поцелуем между лопаток, в позвонок. Лухан расслабляется и уже не обращает внимания на то, где порхают ладони Чунмена с его невозможно мягкими касаниями кожи подушечками пальцев. Он тихо и продолжительно стонет, млея от сладкой неги, вызывая в Чунмене широкую довольную улыбку на губах и чувство удовлетворения. Наклонившись к уху Лу, Чунмен шепотом спрашивает, боясь разрушить хрупкую атмосферу напаренной комнаты: - Чем занимался вчера вечером и половину ночи? Я обратил внимание, что твоей машины не было в гараже. - Ты и так можешь узнать ответ, милый, - по-доброму ухмыляется Лухан. - Я не люблю с тобой это делать, ты же ведь знаешь. - Ездил в город забирать свой мотоцикл, - вздыхает Лу, расслабленно роняя голову на плечо. – Чанель его раздолбал и, не потрудившись хотя бы отвезти в мастерскую, про оплату ремонта я вообще молчу, превратил из шикарного зверя в какую-то дряхлую черепаху с отваливающимися деталями, - со стонами продолжает старший, чувствуя крепкие пальцы, массирующие его плечи. - В этом весь Чанель, пора бы привыкнуть, - шепчет Чунмен в горячую шею, нежно прикасаясь кончиком языка к коже, чувствуя ее солоноватость. - Иди сюда. Лухан перехватывает руки Чунмена и тянет на себя, заставляя его перешагнуть через бортик ванны и сесть к нему на колени прямо в одежде. Уровень воды поднялся и при любом неосторожном движении готов был вылиться через край. Ткань джинсов стремительно мокнет, и появляется желание немедленно их стянуть, чтобы не чувствовать это давящее чувство тяжести. Разглядывая Чунмена, чья бледность выделяется даже через красную полоску специальных очков и такое же зрение, Лухан лениво улыбается, широко растягивая губы, и тянет руку к голове Мена. Мягко проводит влажными пальцами по щеке, перехватывая взгляд парня, и запускает их пряди, красного такого цвета, ярко-красного. Мен льнет к нему и утыкается носом в шею, припадая к ней губами, невесомо целуя. Он чувствует, как пальцы Лу сжимают его волосы и немного массируют кожу. Чужие губы ложатся на кончик ушка и сжимают его. Чунмен прикусывает тонкую кожу на шее в ответ, и сразу же руки Лухана плавно стекают с его головы на плечи, лопатки, поясницу. Мягкая пена опускается на него, и Чунмен улыбается от щекотных лопающихся пузырьков. Лухан решает подразнить его, когда слабо дует на спину, любуясь мелкими мурашками, покрывающими гладкую, фарфоровую, белую кожу. И он, наверное, отчасти жалеет, что не может насладиться в полной мере этим цветом, довольствуясь лишь тем, как гармонирует эта бледность в красном оттенке. Один раз. Всего один раз он увидел Чунмена в настоящих красках. И от увиденного перехватывало дыхание. И Лухан совершенно точно все равно простил бы его, если бы тогда Чунмен не смог прекратить все. Потому что это было слишком прекрасно и открыто. По-настоящему. Пальцы проникают под грубую ткань джинс, и Лухан с легким удивлением отмечает, что на Чунмене нет нижнего белья. Слегка царапая ногтями мягкую кожу ягодиц, он спускается ниже, ласково проводя пальцами между двумя половинками, и с наслаждением глотает громкий выдох Чунмена, прижимаясь к его губам. Пока Чунмен целует его, ни на что не обращая внимания, обнимает руками и прижимается теснее, впитывая в себя аромат апельсина и корицы из геля для душа, Лухан старается незаметно освободить того от мешающей одежды, роняя ее на пол с мокрым шлепком об плитку. И Чунмен замечает с громким стоном, когда Лухан подтягивает его чуть выше и жмется к нему, соприкасаясь полувозбужденным членом с его, а чужие пальчики осторожно прислоняются к краям ануса, массируя вокруг. - Погоди, - роняет Чунмен и слегка отстраняется. Он чуть поворачивает голову в сторону, и рядом в воздухе проплывает небольшой флакон с маслом для тела. - Давай попробуем? Лухан отвечает согласным кивком и тянется за флаконом, но тот увиливает от его руки. Крышечка сама медленно откручивается, и спустя несколько секунд Лу чувствует прохладное масло на своей ладони, быстро растекающее по ней, словно тая. Кисло-сладкий аромат апельсина и какао распространяется по всей душной комнате, вкусно дразня ноздри обоих. Глубоким поцелуем в губы Лухан заглушает легкий дискомфорт, и Чунмен благодарно выгибается в спине, обнимая за шею старшего. Лухан продолжает его отвлекать, хаотично целуя лицо, шею, ключицы, а потом снова возвращаясь к искусанным губам, пока аккуратно растягивает Чунмена, подчиняя себе мышцы. Он случайно задевает пальцем простату, и Чунмен резко вздрагивает, но Лухан мягко кладет одну ладонь на его затылок и притягивает к себе снова, отвлекая до тех пор, пока Чунмен не начинает слабо вести бедрами, прося о большем. Вдруг Мен начинает целовать так, словно раньше никогда не делал этого, или же после долгой разлуки ему наконец довелось вновь почувствовать вкус губ Лухана, потому что он целует так, будто не делал этого по-настоящему вечность, – придавливая старшего к спинке ванны и не спеша раскрывая свой рот, поворачивая голову под возможными углами и пробуя чужие губы со всех ракурсов, изредка прикасаясь языком к нежной и чувствительной коже на маленьком шрамике под нижней губой. Внутри Чунмена уже три пальца, а он, кажется, этого совершенно не чувствует, продолжая целовать и покусывать податливые губы и мягко насаживаться на пальцы, расплескивая воду в стороны – несколько кусочков пены уже свалилось на пол. Лухан думает, что с Чунменом что-то не то, или его вторая личность опять пробирается наружу, когда Чунмен, больно укусив его в подбородок, отстраняется с громким протяжным стоном, царапает кожу на груди Лу, яростно проводя ногтями по ореолам сосков, и старается слезть с пальцев, чтобы вобрать в себя большее. Младший игнорирует недовольное шипение сквозь зубы со стороны Лухана и продолжает елозить на месте, тогда Лухан, подавшись порыву, сам вынимает пальцы и с силой насаживает на себя Чунмена, морщась от чужого хищного рычания. Он обнимает Чунмена за плечи и притягивает к себе, прислоняясь губами к уху: - А теперь прогони эту тварь, Мен… - Пошел к черту, - отвечает с хрипом вовсе не Чунмен, его второе «я», жадно полыхая угольно-черными глазами и скалясь. Он чуть-чуть приподнимается и резко садится, вода выплескивается через край, утягивая за собой новую порцию не растаявшей пены, а вместе с ней, видимо, и Чужого, затыкая его обратно, куда-то глубоко. Надолго ли? - Извини, Лу, я не специально, - шепчет Чунмен и смаргивает, заглядывая в лицо Лухану. Тот только выдавливает слабую улыбку, видя прежнего Мена, и ласково целует его под ушком. Он гладит широкими ладонями худую спину Чунмена, обводя пальчиками каждый позвонок, и, не торопясь, подмахивает бедрами, пока Чунмен настойчиво не упирается ему в грудь, прикрывая оставленные собой же царапины, и сам начинает двигаться, упираясь острыми коленками в стенки ванны. Его движения плавные и тщательные, будто Чунмен пробует на вкус это ощущение, а Лухан с нескрываемым восторгом смотрит на него, любуясь изменениями на лице – зубы сильно впиваются в нижнюю губу, голова чуть откинута назад, а из-под прикрытых ресниц льется теплое наслаждение из карих глаз, уже не черных. Чунмен чуть поворачивает голову, подмечая расплесканную воду, и улыбается – пузырьки и маленькие капельки воды взмывают в воздух, танцуя вокруг них, поблескивая в тусклом свете лампочек над зеркалом, и улыбка на губах Чунмена растягивается в более довольную. Лухан смотрит за спину Чунмена и видит, как несколько бутылочек с шампунями и гелями для душа немного выливают содержимое в ванну, а после – зачерпывают воду, чуть взбалтываясь. Чунмен выбивает пальчиками короткую дробь по стенке, и в этот же момент на бутылочки что-то резко надавливает – комнату заполняют миллионы разноцветных радужных пузырей, которые вмиг подхватываются какой-то силой, поднимаясь. Мыльные пузыри отражают свет, преломляя его, и Чунмен выглядит как-то по-особенному. Намного больше, чем обычно. - Сними их, - просит Чунмен и тянется к очкам Лухана. Перехватив ладонь младшего, Лухан качает головой, водружая их на место. Если Чунмен не справится – последствия могут быть плачевными. - Мы это обсуждали уже, Мен, лучше не стоит. - Но я хочу! Чунмен прекращает движения бедрами и роняет ладони на крепкие плечи Лухана, ненавязчиво выводя на них невидимые узоры. Он хочет увидеть настоящие глаза Лухана, по которым уже успел соскучиться, а если тот боится, что Чунмен случайно совершит ошибку, то это бессмысленно – Чунмен тренировался. И научился справляться. В следующее мгновение очки под действием силы Чунмена слетают с носа Лу, и тот еле успевает крепко зажмурить глаза, так, чтобы даже лучи красного света не были видны сквозь веки. Его рука взлетает вверх и слепо пытается нащупать очки, а Чунмен хитро улыбается, ловя их одним пальчиком и отталкивая в сторону. - Мен, верни их. Пожалуйста. Голос Лухана твердый и даже немного злой, что удивляет Чунмена – волнуется за него? Внутренний голос шепчет, что не надо этого делать и лучше поиграть, проверить свою энергию на деле. Шепот шелестящий и ядовитый, но пробирается внутрь, щекоча идеей нервы. - Доверься мне, Лу. Шепот Чунмена настораживает, в нем сквозят не его, чужие, нотки, и Лухан не поддается, продолжая отворачивать голову и сжимать веки до голубых пятен перед глазами. - Пожалуйста. А вот это уже говорит настоящий Чунмен, и его шепот обволакивает, заставляя идти против самого себя, беспрекословно подчиняться. Где-то на уровне подсознания у Лухана возникает мысль, что это не он сейчас, что им управляет Чунмен, преступая через самого себя, но эту мысль откидывают и стирают, что кажется, будто ее и не было никогда. Мягкие подушечки пальцев витают над его скулами и, в конце концов, ложатся на виски. Лухан чувствует прожигающий взгляд Чунмена напротив себя, он стискивает зубы и пытается перебороть, сжимая худые кисти младшего, пока тот их не отбрасывает, прижимая к ванне. Сначала Лухан ничего не понимает, фокусируя взгляд, а потом до него начинает медленно доходить – красный цвет пропадает, словно с его глаз снимают шелковую полупрозрачную ткань, и он видит Чунмена. В реальных красках. Его белоснежную гладкую кожу, красные волосы, карие, подернутые манящей чернотой с опасными волнами внутри, глаза и многочисленные пузырьки вокруг, что продолжают неторопливо двигаться и кружиться в воздухе, действительно как в танце. Чунмен улыбается, широко и счастливо, потому что смотрит прямо сейчас в насыщенные темно-синие глаза Лухана, искрящиеся любовью и удивлением, постепенно сменяющимся на понимание и радость. И теперь он первым начинает двигаться, чувствуя, как он плотно обнимает изнутри Лухана. И энергия, что он перетягивает на себя, усиливается в несколько раз. - Вот так-то лучше, Лу. Ладонь Мена соскальзывает на щеку, затем на подбородок и притягивает к себе Лу, он прикасается к губам, не закрывая глаз, и следит за взглядом Лухана. Последний зажимает чужую губу между своими, слегка кусая ее, и пытается подмигнуть, но ничего не выходит, и он резко смаргивает, пытаясь скрыть наползающую неловкость. Чунмен начинает двигаться чуть быстрее, сопровождая это ласковыми прикосновениями пальцев и губ, чуть отстраняясь назад, выгибаясь дугой, подставляя собственную грудь под трепетные губы Лухана, что почти молниеносно накрывают один из сосков, надавливая на твердую сжавшуюся горошинку языком. Чунмен не сдерживает чувственного стона и сильнее ускоряет ритм, каждым нервом чувствуя пробирающую насквозь силу. Лухан теряется в эмоциях – удивительное скольжение внутри податливого горячего Чунмена, обволакивающего его со всех сторон, и подчиняющая безграничная любовь, поглощающая обоих с кончиков пальцев ног до самой макушки, закручивая в водоворот огромной воронки, обнажающей их друг перед другом. Всего слишком много, и оно накрывает с головой, проглатывая в засасывающей глубине. Размеренные движения, кажется, усиливают это ощущение, мешая сосредотачиваться, выплескивая разум за рассеивающуюся грань. Либо это наваждение, либо действительно происходит на самом деле, но пульсирующая энергия приближает их настолько близко к себе, вжимая обоих, что они делят все напополам, и то – этого чересчур много. Срастаются чувства, мысли, ощущения и общее восприятие, срывая с обоих все более громкие, наполненные всем положительным, стоны настоящего блаженства. Чунмен чувствует, что не может больше сдерживать нарастающее чувство наслаждения, потому что кажется, что его разорвет на части от переизбытка всего, переполняющего его. Он откидывает голову назад и шепотом выстанывает тягучее «Лу», спуская все. Лухан одновременно с ним не сдерживается и легко заполняет собой Мена, в немом стоне распахивая рот, чувствуя нечто постороннее вокруг них. Как только последний звук затихает на устах Чунмена, все пузырьки разом лопаются, заполняя легкими хлопками чувствительный слух. Очки Лухана и многочисленные бутылочки сразу же падают на пол, а Лухан, видя наполняющую красную пленку, резко закрывает глаза, роняя голову на плечо Чунмена, и произносит, стараясь сделать голос как можно жестче: - Больше такого, Мен, не повторится. - Я буду тренироваться усерднее. Прости, - сладко мурлычет Чунмен, с ухмылкой запуская пальчики в темно-каштановые влажные кудри.