ice x fire

- Долго мы тут еще будем находиться?! – доносится высокий женский крик из коридора после хлопка входной двери. – Мне скучно, а сводить с ума персонал гостиницы их же каменными рожами уже надоело! Фань в который раз за период их недолгого и тихого проживания в этой первоклассной гостинице закатывает глаза и подавляет тяжелый вздох. Чондэ умудряется жаловаться чуть ли не сто раз на дню, и, когда Фань ему принимается повторять и объяснять, когда они закончат такой образ жизни, он хмурится и начинает бурчать под нос, как ему все осточертело. Обычно, его бормотание, в конце концов, кончается простым «Пойду погуляю», после которого все идет по новой. - Мы будем здесь жить до тех пор, пока я не смогу убедиться в том, что кое-кто прекратил выслеживать нас, - медленно проговаривает Ву, внезапно одергивая сжимающую бутыль вина руку от сковороды, когда Чондэ, точнее, миловидная девушка-работник из гостиницы в черном платье с оборками, проходит в кухню. Мимо младшего, в воздухе перед ним, проплывают большой сверкающий нож и пара вилок, и он, увернувшись, переводит взгляд на то, чем занимается Фань. С того момента, как всех мутантов стала истреблять какая-то неизвестная группа, как считает само государство, сильных мутантов, и Фань с Чондэ попали под подозрение, их посадили под тотальное наблюдение в эту гостиницу, старший нашел себе хобби и теперь круглые сутки торчит у плиты. Пока Чондэ бродит по всем многочисленным этажам здания, его парень готовит очередной шедевр выпечки или еще что-нибудь, попутно размышляя над своей теорией, что все это вокруг них – лишь иллюзия. Чондэ подходит к Ифаню и обнимает со спины, вставая на мысочки. Пальчиками он лезет под фартук, нащупывая пуговичку брюк, и поигрывает с ней, ухмыляясь в чужую шею и прижимаясь теснее. Особенно, верхней частью туловища. - Знаешь, сначала вернись в свой нормальный облик и избавься уже от этих доек, а потом трись об меня, сколько влезет, - со смехом замечает Фань, убирая сковороду с плиты и помешивая в ней, где ярко переливается будущий винный соус, растворяющийся кубик масла. Чондэ отступает, хмурится и показательно надувает пухлые женские розовенькие губки, проводя ладонями по телу – от бедра к груди, задирая черную ткань наряда, а потом спрашивает, скрывая усмешку в слегка приподнятых уголках губ: - Чем тебе не нравятся эти красивые и поражающие своими размерами груди? – и сильно сжимает их ладонями, что Ифаню на миг кажется, будто и виднеющийся в вырезе бюстгальтер, и верх платья разом порвутся по швам. - Все, прекращай, - смеется старший, отворачиваясь и продолжая руками порхать над приготовленной едой, мягко раскладывая все по тарелкам и ставя на стол. Он садится за стол, чему следует и Чондэ, а потом поднимает на Кима глаза: – Я больше люблю твою плоскую грудь с проколотыми сосочками, которые можно знатно… - он несколько раз причмокивает губами, – пожевать, слушая твои мелодичные постанывания. Чондэ смущается такого пристального взгляда и, чтобы румянец на щеках не был заметен, превращается в самого себя – на синем-то ведь порозовевших щек видно не будет. Он берет вилку и нож в руки, отводит взгляд, принимаясь за еду, но Фань не спешит: - Неа, у тебя в этом обличии члена нет, и мне как-то немножко некомфортно, знаешь. Ифань дразнит его, и Чондэ уже наперед знает, чем они обязательно займутся позже. А также он знает, как сильно старший любит, когда он, Чондэ, повинуется беспрекословно. - Умница. Перед Ву сидит тот же Чондэ, у которого красные уши и розоватые щеки, а кожа уже нормального бежевого человеческого цвета, хотя волосы все равно остались ярко-ярко-красными, огненными и все-таки умилительно лохматыми. Они пересекаются взглядами, и Фань успевает заметить в глубине глаз напротив маленьких бесенят, прежде чем Чондэ опускает голову вниз и принимается старательно разрезать большой стейк на маленькие квадратные кусочки, обильно поливая их соусом из сухого красного вина. Фань любит подчинять, а Чондэ – играть, поэтому уже спустя несколько минут он отвлекает Ву своей ногой, которая аккуратно втискивается между чужих ног и плавно ползет вниз, пока ступней не натыкается на ремень из грубой кожи и ширинку. Лицо Чондэ ничего не отражает – он продолжает увлеченно уплетать сочное, пропитанное соусом мясо, пока его нога ненавязчиво надавливает на промежность охающего Ифаня. Наколов очередной кусочек на вилку и отправив его в рот, Чондэ произносит довольным голосом, смакуя мягкое и вкусное мясо, тающее во рту: - Я больше всего люблю в тебе твой большой и красивый член с вставленной в него штангой, доставляющей мне потом странное удовольствие во время орального секса. К ноге Чондэ добавляется вторая, и теперь они на пару ласкают своими настойчивыми прикосновениями возбуждающуюся плоть под тканью брюк, чей хозяин внимательно смотрит в лицо Чондэ, крепко стискивая одной рукой край столешницы. Когда Чондэ поднимает на него свои глаза, облизывается и кокетливо помигивает, Фань не остается в должниках. В следующее мгновение Ким зажмуривается и громко шипит сквозь зубы, сразу же отнимая ноги от промежности Ву. Помимо аккуратных сережек в сосках, у Чондэ еще имеются проколы в хрящах ушей, под губой и аккуратный тоннель в мочке, чья длина составляет два с половиной сантиметра. А так как все украшения в них сделаны из металла, Ифаню не составляет никакого труда слегка с ними пошалить. Подобрав последний кусок стейка с тарелки, внимательно разглядывая то, как металл тянется в его сторону, слабо, но ощутимо больно оттягивая кожу младшего, Фань проглатывает его, поднимается и, прихватив с собой распечатанную бутылку вина, проходит в коридор, оттуда – в спальню, не сомневаясь в том, что Чондэ идет следом. Чондэ и идет, медленно, на подгибающихся ногах, держась за стенку, и Ву вспоминает, что еще утром забавы ради вставил в Чондэ металлическую анальную пробку, тщательно смазав и ее, и мягкие стеночки внутри Чондэ. А теперь, получается, когда он, Ифань, оттягивает все сережки в проколах Кима, плаг внутри него тоже должен причинять дискомфорт. Пока Фань делает жадные глотки прямо из горла, ослабив давление в металле Чондэ, последний падает на неубранную постель, прямо в ворох белоснежных простыней, одеял и подушек и зарывается в них с головой. Ифань скрывает улыбку, смотря, как Чондэ слабо вздыхает и копошится в ворохе белья, одним глазом подсматривая за ним, и ставит бутылку на стеклянную поверхность журнального столика по пути к кровати, не забыв стрельнуть глазами в сторону мигающей красной лампочки в верхнем углу комнаты. Ву ложится на Чондэ, слабо придавливая его весом своего тела к кровати, и пропускает руки под живот, скользя ими вверх, к груди, чтобы медленно начать расстегивать белую рубашку младшего, играясь с пуговками и затвердевшими бусинками сосков сквозь тонкую полупрозрачную ткань. Он ведет ладони под полурасстегнутую рубашку, стягивая ее с хрупких плеч Чондэ вниз, но оставляя на локтях, заводя руки младшего назад, и касается губами выступающей лопатки, скользя вверх, к шее, от которой исходит слабых запах горьковатого парфюма. Чондэ приподнимает голову, отрывая ее от подушки, и тянется к губам Ифаня для поцелуя, который сразу же получает, чей вкус из-за выпитого вина острый, сухой и резкий, отчего появляется желание отстраниться. Чондэ дергается, и Фань пользуется этим – резко подхватывает его за талию, переворачивается на спину и сажает его себе на колени, сразу же переводя пальчики на голую поясницу. Рубашка Чондэ все еще заправлена в узкие темные джинсы, которую Ву не спешит вытаскивать, предпочитая аккуратно просовывать пальцы под нее, под джинсы, нащупывая тоненькую резинку нижнего белья Чондэ. Фань подцепляет ноготком краешек белья, как вдруг слышит громкий смешок себе в шею от Чондэ, и после этого Ким, напоследок больно прикусив кожу под ухом Ифаня, плавно соскальзывает вниз, к ширинке. Бросая на старшего хитрые, с долей коварства взгляды, Чондэ не спеша расстегивает сначала тяжелый кожаный ремень с огромной бляхой, а потом и молнию с пуговицей. Немного приспускает брюки вниз, до середины бедра, неторопливо следом спускает боксеры такого же цвета, как и вино, что они пили. Член Ифаня уже возбужден и гордо стоит, а в его головке, как и говорил Чондэ, продета горизонтальная штанга, проходящая через всю плоть. Чондэ дотрагивается большим и указательным пальцами до маленьких металлических шариков на концах украшения, надавливает и немного тянет, внимательно следя за спокойным выражением лица Ифаня. Он продолжает играть с пирсингом, пока старший не кладет ладонь на шею Чондэ, настойчиво притягивая ее к своему члену. Чондэ не противится и послушно наклоняется вниз, приоткрывая рот и высовывая язык. Он облизывается и припадает губами к самому кончику, касаясь языком малюсенькой дырочки, слизывая проступившие капельки смазки, потом скользит языком к дырочкам от прокола, проводя вокруг шариков с едва заметными, вставленными в них маленькими камушками рубина. Рука Чондэ непроизвольно опускается на собственный член и сминает возбужденную плоть сквозь ткань джинсов, продолжая усиленно массировать. Его язык очерчивает каждую выступающую венку на члене Ифаня, периодически возвращаясь к головке, чтобы, подразнивая, влажно скользнуть по штанге и уретре. Вдруг Фань с силой цепляется за красные локоны партнера, вынуждая заглотить член полностью и направляя голову младшего, строя свой собственный темп. Чондэ чувствует, как шарики штанги неприятно царапают щеки, стучат по зубам, но продолжает послушно насаживаться ртом, пока головка члена не утыкается в глотку и не задерживается, вызывая рвотные рефлексы. И, когда Фань наконец кончает, Чондэ едва не давится обильным количеством спермы, отстраняясь и с хлюпающим звуком выпуская сочащийся член изо рта, поднимает притупленный возбуждением взгляд на Ифаня и подмигивает. Он приоткрывает рот, высовывая язык, показывает, что проглотил все семя до последней капли, и Ифаню это дико нравится. Толкнув в плечо младшего, он валит его на постель, нависая сверху, и немного грубо переворачивает того на живот, сразу же ставя на четвереньки. Надавливает на поясницу, чтобы Чондэ прогнулся и отставил свою пятую точку, а потом через ткань штанов Фань пальцами нащупывает посторонний предмет, надавливает на него, и с губ Чондэ срывается полувскрик, заставляя того напрячься. Ву чувствует себя маленьким ребенком, которому только что Санта Клаус оставил кучу подарков, вот только подарок у него один, и это Ким Чондэ, пошло выгибающийся в данный момент и елозящий на простынях, пытаясь выпутаться из рукавов смятой рубашки. Ифань улыбается поводит пальцем по шву джинсов Чондэ, металлический плаг дергается вслед движениям руки старшего. - Фань… - хриплым шепотом сбивчиво зовет Чондэ, - не надо так… У Ву мутнеет рассудок, когда он чувствует, что растворяется в этом просящем тоне, в этом мелодичном голосе Чондэ, в этих трепетных интонациях… Он быстрее, чем положено, спускает джинсы вместе с хипсами с бедер Чондэ, немного агрессивно тянет их вдоль стройных ножек и откидывает в сторону. Припадает губами к пояснице младшего, покрывая поцелуями, двигаясь вверх, целуя каждый выпирающий позвоночек, переходя на сумбурные прикосновения губами, когда доходит до плеч. Одной рукой он прикасается к вставшему члену парня и мягко поглаживает его ноготками, проходясь по тонким венкам, а другой он ненавязчиво давит на анальную пробку, заставляя Чондэ с каждым разом стонать чуть громче и протяжнее прежнего. А когда Фань случайно активирует свою способность, не отдавая себе в этом отчета, и все проколы Чондэ разом начинают зудеть, а металл в них – едва заметно двигаться, отдавая проникающей под кожу вибрацией, вызывая табун пугливых мурашек и судорогу возбуждения. Фань отлипает от ласки промежность младшего и придавливает его к кровати, принимаясь просто хаотическими движениями водить ладонями по телу Кима, в нужных местах щипая, целуя и уже одними касаниями доводя Чондэ до исступления, когда уже не соображаешь, что делаешь и теряешь самообладание. С упоением ловя глазами, ушами, руками все изменения в Чондэ, Фань продолжал радоваться, как маленький мальчик, а потом резко вытащил анальную пробку из Чондэ под его громкое и пораженное «Ох!». Осторожно просунув пальчики внутрь Чондэ и убедившись, что его мышцы все еще разработаны и расслаблены, а внутри влажно из-за смазки, старший приставляет к входу головку своего члена, с замиранием сердца, впрочем, как и сам Чондэ, предвкушая все те ощущения, когда штанга будет проходить внутрь, надавливая на шелковые стеночки. Ифань медлит, и Чондэ начинает просящее стонать в постельное белье, комком собравшееся возле лица. Кима нервно трясет, и он желает скорее отдаться, потому что Фань делает и всегда поступает слишком приятно, даже несмотря на порой садистские наклонности. В конце концов, Чондэ ведь тоже любит подразнить так Ву. Когда Фань наконец делает первый толчок и входит, Чондэ старается не зажиматься и только сильнее стискивает простыни в кулаках, привыкая к ощущениям. Сначала каждый толчок немного сложно переносить, как это всегда бывает, даже с растяжкой, и болезненные фрикции вызывают сдавленные стоны сразу у обоих: у Чондэ от дискомфорта, а у Ифаня – от горячей узости внутри младшего. Но Ифань двигается плавно, можно сказать, даже осторожно и нежно, и постепенно становится намного легче принимать, а ощущение заполненности вызывает у Чондэ растущее с геометрической прогрессией удовольствие, сбивающее тяжелое рваное дыхание вновь. Плавные движение понемногу превращаются в более сильные, глубокие, размашистые, пронизывающие насквозь и распирающие, что у Чондэ возникает мимолетная мысль на краю сознания, что он из-за такого быстрого ритма и его часто колотящегося сердца, он потеряет сознание. Но он держится и с громкими выдохами и стонами подается назад, двигаясь еще быстрее, хватаясь за широкую ладонь Ифаня. В стекающем по лицу, шее, груди и спине поте есть какая-то своя особая прелесть, заставляющая чувствовать себя более раскрепощенным и свободным, а томящие духота и жара вокруг – словно замок, запирающий и пригвождающий к месту, мешая вдохнуть полной грудью, срывая лишь невнятное шелестящее дыхание на искусанных губах, которые то и дело приходится облизывать, хотя хочется, чтобы их облизал кое-кто другой. Ладонь Ифаня скользит по спине Чондэ вверх, а потом до боли сжимает красные волосы на затылке, задирая голову младшего назад, чтобы тот в полной мере послушал немного тихие и скромные довольные стоны. Чондэ опирается плечом в кровать и тянет руки к собственному члену, чтобы немного снять болезненное напряжение в нем, но Фань пресекает все попытки – хлопает по рукам, заводит их назад, перехватывая обе кисти в своей ладони, а другой рукой тянется к шее парня. Он обнимает и сжимает так, что, скорей всего, потом останутся заметные синяки от пальцев, и выдыхает твердо: - Я не разрешал прикасаться к себе. И каждое слово сопровождается особенно мощным толчком, от которого тело Чондэ сотрясается дрожью и пронизывается очередными вспышками удовольствия, после сопровождающими долгожданный оргазм, от которого немеют затекшие ноги, и после чего у Чондэ не остается сил даже самостоятельно перевалиться на бок, в чем ему охотно помогает Фань. Ву притягивает к себе младшего, обнимает его и, пока в телах обоих все еще играют яркие отблески потрясающегося наслаждения, принимается гладить тело Чондэ, наконец избавив его от намучившейся влажной рубашки. Он прикасается пальчиками везде, каждого участка кожи и улыбается в голое плечико Чондэ, в восьмой раз порхая над проколотыми сосочками. Чондэ подбирает свою рубашку, жамкает с минуту в руках, а потом, приподняв ногу, кладет ее между, не скрывая усмешки. Затем поворачивается в кольце руки Ифаня и смотрит за его плечо, прямо в то место, где горит красная лампочка от скрытой видеокамеры, уже откровенно смеясь: - Мы опять устроили бесплатное домашнее порно этим засранцам. Ифань улыбается, не глядя заводит руку назад, нащупывая край одеяла, и накрывает их обоих с головой, чтоб подальше от любопытных взглядов.