Мне нужна защита, мне нужен ты

С Лео я не разговаривала примерно несколько месяцев. Единственным моментом, когда мы хоть как-то контактировали друг с другом, было Рождество. Весь дом украшен охапками ароматных и красивых цветов, на потолке висели веточки омел, считавшиеся символом удачи, на столе вкуснейший, вызывающий неконтролируемые слюни гусь, на столике собственноручно сделанные ясли. Мама очень старательно мастерила каждую фигурку, тратя на неё по несколько часов. До сих пор поражаюсь своей матушке и с каждым разом убеждаюсь, что она в нашей семье талантливая умница. Всем известна традиция с открытками и наша семья не была исключением. После сытого ужина, мы уселись на диван, готовясь к поздравлениям. Первой начала мама. Выглядела она тогда просто изумительно. Глаза лучились от счастья, на губах играла радостная улыбка, весь вид мамочки кричал о восторге, который она испытывала. Видеть её такой было одно удовольствие. Щебеча, словно заливистая птичка, мама подарила каждому из нас по открытке, которую также она сделала сама. Настоящая рукодельница и мастерица! Папины были скромнее, но его нельзя ни в коем случаи в этом винить. Понять отца можно: он работал с утра до ночи, и на создание чего-то необычайного у него попросту не было времени. Признаюсь, свои я изготовила благодаря Лизандру. Именно он мне помог с оформлением и текстом. У Лизандра был удивительный дар складывать из простых слов волшебные, пронизывающие до самых костей строки. Читая их, я задерживала дыхание, настолько они были прекрасны. Всё-таки поэты и писатели, удивительные люди. Сами же открытки были не менее красивы, чем поздравление. Аккуратные линии, превращающиеся в стебли хрупких цветов; каждый листик был детально прорисован, даже прожилки виднелись. Замечательная работа. Мама искренне обрадовалась (даже ахнула, когда увидела открытку), отец широко улыбнулся, а Лео взглянул мне в глаза и сухо кивнул. Но взгляд его выражал такую радость и благодарность, что мне захотелось тут же крепко обнять братца. Но воспоминание непосильным грузом ещё всплывали в голове. Открытка Лео поразила меня. Бежевая, с золотым узором, маленькими яркими снежинками и поздравлением, написанным аккуратным почерком. Я знала, как пишет брат. Ни один почерковед не смог бы разобрать его записи. Но здесь он превзошел сам себя: буквы с завитками, каждая запятая тщательно нарисована, текст сластил глаза своей тонкостью и изящностью. Рассматривая открытку, внизу я заметила приписку, которая гласила: «Поздравляю любимую сестру с Рождеством!» Нежность тут же накрыла меня, и я не смогла сдержать улыбку и легкие, едва заметные слезы. Но после Рождества мы не общались. Лео, как я и просила, стал жить в комнате для гостей. Родителям сказал, что серьезно со мной поссорился, и ему надоело слушать мое нытье, посему он «переселяется». Мама с папой поверили, и это главное. Правда, теперь они пытались нас помирить, но я смогла уверить их, что со временем наши отношения восстановятся. Хотя чувствовала, что это случится нескоро. Но это было не единственной проблемой. Возвратилась боль. Она, как расплавленное золото, стекала от затылка к шее. Сначала боль была мелкой, стучащей, но затем она набирала темп и, казалось, что меня быстро бьют по голове огромным тяжелым молотом. Родителям я не говорила про ухудшение, не хотела расстраивать. Только начала принимать больше обезболивающих. Мне стало тяжелее лгать Лизандру. Припадки возникали в самые неподходящие моменты. Лизандр волновался, я видела, но сказать правду не могла. Мне было страшно. Какой человек захочется остаться с умирающим? Я не хотела снова оказаться одной. Но врать больше не могла. Однажды мы встретились перед школой. Как оказалось, он ждал Кастиэля. Неприятнейший тип. Как они только ладят? − Может, пойдем? – сказала я, переступая с ноги на ногу. – Скоро звонок будет. Лизандр кротко улыбнулся и положил мне руку на плечо. − Всё же подожду я его. Обещал ведь. Он поцеловал меня в щеку и отвернулся, высматривая Кастиэля. Настоящий друг! В школе я на глаза попалась Розе, которая тут же увела меня в уборную, попутно что-то рассказывая и смеясь. Розалия, в отличие от Лизандра, не расспрашивала меня, как я разобралась с братом. Она поняла всё без слов. Её взгляды и кивки говорили об этом. Первым уроком была история, к которой я подготовилась не слишком хорошо. Из-за головной боли не запомнила всех дат и событий. Но Судьба решила, что это не оправдание, поэтому к доске вызвали именно меня. Ответила я плохо, по правде. Учитель сжалился и поставил мне средний балл. На большее надеяться не было смысла. Следующий урок был не слишком приятен. Химия. У нас появилась новая учительница, мадам Деланэ. Умна, справедлива, но непомерно строга. Одного её взгляда хватало, чтобы ученик сжался до размеров мышонка. Меня Деланэ не жаловала, а Лео ненавидела. Ещё бы: грубый, наглый, беспринципный, но хорошо знающий предмет. Их постоянная ругань очень веселила класс. Села я за предпоследнюю парту рядом с Лизандром. Не хотелось попадаться на глаза мадам Деланэ. Самыми последними в кабинет зашли Лео и Кастиэль, оба хмурые и расслабленные. Они уселись на оставшуюся парту. В класс чеканным шагом вошла мадам Деланэ. Двигалась она быстро, гордо подняв подбородок и смиряя взглядом сидящих учеников. − Сегодня, − грозно произнесла она, заставляя всех замолкнуть, − мы с вами проведем эксперимент. Вы должны будете исследовать свойства глюкозы, фруктозы и сахарозы. Инструкция на столе. Точно. А я и не сразу заметила эти белые листки. − Также, чтобы никто не отвлекался или бездельничал, я решила всех вас рассадить. Прошу не возражать! – повысила Деланэ голос, когда в классе поднялся шум. − Итак, − продолжила она, − начнем. Мадмуазель Дюпре будет вместе с месье Вебером. Одноклассница, высокая девчонка с завязанными в хвост каштановыми волосами, недовольно фыркнула, но покорно пересела к новому партнеру. − Месье Арно вместе с месье Гроссо. Вскоре большинство учеников заняли совершенно другие места. Лизандра посадили к Ирис, а Розалию к Натаниэлю. Я осталась сидеть одна. − Итак, все расселись. Ага, − проговорила учительница, хищно улыбнувшись. – Вижу, наши два друга остались вместе. Непорядок. Кастиэль, пересядь к мадмуазель Эрвье. Что?! − Хочу, чтобы Лео остался один. Не будет списывать, и трепаться с тобой. − Но… − Никаких возражений! Пересядь. Послышалось бурчание и скрип стула, затем шлепок рюкзака об пол, и Кастиэль плюхнулся рядом со мной. От него сильно пахло сигаретным дымом. Запах защекотал мои ноздри, и я, не выдержав, громко чихнула, чем вызвала недовольную гримасу у друга брата. Какой же он всё-таки неприятный! − Начинайте, − сказала мадам Деланэ, усаживаясь за свой стол. Ученики зашептались, перебирая руками в перчатках мензурки и колбы. Некоторые внимательно смешивали необходимые реагенты, а другие старательно записывали процесс. Только наш стол ничего не начал делать. Отмечая в тетрадке количество реактивов, я украдкой разглядывала Кастиэля. Лицо у него было красивое, острое, но прищуренные глаза и поджатые губы делали его вид постоянно недовольным и злым. Видимо, поэтому Кастиэль отталкивал от себя. Я попыталась завести разговор, чтобы как-нибудь сгладить напряжение между нами. − Кастиэль, как ты думаешь, с чего нам лучше начать? Посмотреть, какие элементы входят в состав глю… Договорить я не смогла. Взгляд Кастиэля заставил меня замолчать. Он будто говорил: «Кто разрешил тебе говорить со мной? Зачетм ты открыла рот?» Это задело меня и одновременно взбесило. Почему он так смотрит? Что я ему успела сделать? Ничего! На мгновение в голове всплыл образ ухмыляющегося Лео. Чёрная скверна довольно шевельнулась внутри меня. Надо было сохранять спокойствие. − Так с чего мы начнем? – буквально прошипела я. − Мне насрать, − тон его был равнодушным. – Делай, что хочешь. − Хорошо. Тогда начнём со свойств глюкозы. Кастиэль, дай мне, пожалуйста, сухую пробирку и включи спиртовку. Кастиэль? Он даже не повернул голову на мой голос. Закрыл глаза и медленно раскачивался на стуле. Рука невольно сжалась в кулак. − Ай! – громко вскрикнул Кастиэль от моего удара в плечо. Для него это было неожиданностью. Глянув на меня, словно змея, готовая впиться зубами в жертву, он проговорил, с желчью: − А не зазналась ли ты, девочка? Твой брат, конечно, мой друг, но это не значит, что ты смеешь мне дерзить. Тебе ясно? − Это ты меня послушай. Мне плевать, что ты там думаешь. У нас с тобой коллективная работа. Коллективная, понимаешь? Это когда люди делают что-то вместе. Ты улавливаешь смысл моих слов? Или твой скудный умишка не позволяет этого сделать? Злость взяла вверх. Я не могла позволить кому-то снова надо мной издеваться, снова угрожать. Хватит! Я могу дать отпор! Кастиэль раздраженно засопел, но после ядовито ухмыльнулся. − Смотрите-ка, маленький зверек показывает зубки. Хм, всё же есть у вас с братом что-то общее. − О, ты не представляешь, насколько мы можем быть похожи! Так что, Кастиэль, прошу тебя вежливо: давай займемся работой. Его ухмылка стала ещё шире. Он насмехался. Рыкнув, я откинулась назад, быстро говоря: − Отлично, просто отлично! Не хочешь работать? Что ж, это твоё желание. Значит, не будем работать! Только у меня проблем будет меньше, чем у тебя, Кастиэль. О, да, да! Не я ведь прогуливаю постоянно уроки, не я ведь грублю учителям, не я… Пришлось замолчать. Боль пронзила виски, как стрела пронзает мишень. Слегка скривившись, я отвернулась, стараясь успокоиться. Это всё из-за ярости. Я слишком перенервничала. Нужно расслабиться. Вдох-выдох, вдох-выдох. − Ты в порядке? – прошелестел голос Кастиэля. Он заволновался? Это… неожиданно. Думала, Кастиэль даже не заметит моих действий. Видимо, друг моего братца не так плох. − Всё нормально, − прохрипела я, массируя виски. – Обычная мигрень. Когда боль немного утихла, послышался звук разбитого стекла, а затем крики: − Идиот, что ты наделал?! Подняв голову, я увидела лица одноклассников, перекошенные страхом, и странный дым. Мадам Деланэ за столом не было. Видимо, она отошла, когда мы ссорились с Кастиэлем. Клубы дыма быстро заполняли кабинет. Они оказались очень едкими. Глаза заслезились, а из носа потекло. − Что здесь происходит?! Голос принадлежал мадам Деланэ. Она что-то кричала нам, но я не могла разобрать слов. Боль вместе с дымом заполнили мою голову. Вокруг все кружилось, вертелось, слезы беспрестанно текли, тошнило и ноги подкашивались. Я уже видела, как падаю на пол, но кто-то грубо схватил меня за руку и буквально насильно потащил в сторону выхода. Я повиновалась, словно овечка, идущая на убой. Мы спустились по лестнице, прошли коридор и очутились во дворе школы, где уже стояли машины скорой помощи. Отцепившись от человека, я, шатаясь из стороны в сторону, дошла до скамейки и прямо упала на неё. Из-за разговоров вокруг мне стало ясно, что один из наших учеников неверно смешал реагенты. Поэтому весь класс заполнился дымом. Тяжело дыша, опустила голову на руки и закрыла глаза. − Клео, всё хорошо? Прозвучал мелодичный голос около уха. Лизандр. Устало улыбнувшись, я приоткрыла глаза, смотря на его обеспокоенное лицо. − Все хорошо, Лизандр, не беспокойся, − слабо произнесла я, уткнувшись носом в плечо поэта. − Выглядишь ужасно. Наверное, слишком долго в кабинете пробыла. Пойдем к доктору? − Думаю, не надо. − Надо, − послышался жёсткий голос. Подняв глаза, я увидела Лео. Он, сложив руки на груди, взирал на нас с Лизандром с нескрываемой серьезностью. − Такое ощущение, − продолжал брат, − что ты сейчас выблюешь свои внутренние органы. Тебя надо отвести к врачу. − Нет! Чувствовала себя и правда мерзко, но давать Лео почувствовать себя умным и проницательным совсем не хотелось. − Лизандр, ты же видишь, что она помрёт прямо сейчас, − обратился он к поэту, который скривился, услышав Лео. – Будь благоразумным, отведи её к скорой помощи. Было видно, что Лизандр раздумывал над предложением брата: на лбу появились морщинки, губы сжались. Скрипнув зубами, поэт взял меня за локоть и проговорил, вставая: − Пошли к доктору. Врачом оказался молодой человек, лет двадцати пяти. Чем-то он мне напомнил мсье Шаплена. Наверное, чертами лица. − Кто у нас тут? – весело воскликнул он, беря меня за руку. – Ещё одна жертва отравления. Как тебя зовут? − Клео Эрвье, − ответил за меня Лео. − Хм, дай-ка я тебя осмотрю. Пульс в норме, дыхание ровное. Двоится в глазах? − Немного, − сказала я. − Ясно. Хорошо, давай правую руку. Вколю тебе один препарат, ты после него спать захочешь, сразу говорю, зато вернешься в норму. Укол я не почувствовала, всё было выполнено профессионально. − Возможно, мы сможем отвезти тебя домой. Где ты живешь? − На улице Руа, дом восемь, − протараторил Лео. Доктор нахмурился. − Брат? − Именно. − Хорошо. Мы можем вас отвезти, у нас как раз вызов рядом с вашим домом. Садитесь, дети. Врач, кряхтя, залез в машину. Брат легко запрыгнул в скорою, а я, потоптавшись на месте, повернулась к Лизандру и крепко обняла. Он тихонько засмеялся. Смех поэта успокаивал меня и согревал, как пламя домашнего очага. − Не бойся. Если что, позвони, и я приду к тебе. Ладно? Кивнула, поцеловала на прощание и кое-как ввалилась в машину. Действительно, как и сказал доктор, меня клонило в сон. Еле-еле удержалась, чтобы не завалиться на плечо Лео, сидящего около меня. Он был странно молчалив и задумчив. Вперил взгляд в одну точку, не моргал, казалось, даже не дышал. Я старалась его особо не трогать. Мама, когда увидела нас выходящих из машины скорой помощи, чуть не упала в обморок. Сразу начались вопросы, оханья и предложения поехать в больницу. Как ни странно, но Лео быстро отвлёк мамочку, разъяснил ей всю ситуацию, пока я шла в свою комнату. Я должна была быть благодарна ему, но разве это не странно? Откуда вдруг порыв помочь? Я не помнила, как заснула. Наверное, просто упала на кровать и закрыла глаза. Снов не было, только темнота. Сколько я проспала − мне неизвестно. Но стоило открыть глаза, как чья-то рука быстро мне зажала рот. Страх холодным потом сковал тело, заставив сердце бешено биться об грудную клетку. Я попыталась сбросить руку нападавшего, но сил моих не хватило. Атаковавший был силен. − Клео, пожалуйста, не сопротивляйся. Этот голос.… Нет, только не снова, пожалуйста, нет! − Клео, перестань дергаться. Я ничего тебе не сделаю. Хочу только выговориться. Лео, продолжая зажимать рот, аккуратно усадил меня и прислонил к стенке, а сам, взобравшись ногами, сел прямо напротив меня. Я попыталась его лягнуть, но он свободной рукой перехватил мою ногу. − Клео, пожалуйста! Дай мне сказать! А потом можешь и бить, и кричать. Недовольно замычав, посмотрела на его лицо. И обомлела. Лицо у брата было ужасно печальное. Даже на миг показалось, что в уголках глаз сверкают слезы. − Слушай, − начал он, прерывисто дыша, − я знаю, ты меня ненавидишь. Поверь, я испытываю похожие эмоции к себе. Мне… противно. Когда смотрю в зеркало, то хочется ударить кулаком своё отражение. Клео, мне очень стыдно! Стыдно и мерзко за свой поступок! Я… я так хотел ненавидеть тебя! На секунду мне показалось, что я ослышалась. Что он хотел? − Да, − будто отвечая на мой вопрос, прохрипел Лео, − я хотел ненавидеть тебя. После того, как тебе поставили диагноз, меня будто молнией шибануло. Находился в прострации, а потом пришло понимание, что ты скоро можешь меня покинуть. Навсегда. Это… убивало меня! Ведь ты самый близкий мне человек! Мы были почти единым целым, а тут такое событие… Клео, это очень тяжело. Любить того, кто скоро умрет. К тому же, я был виноват в твоей опухоли. Он шмыгнул носом. Ох, дурачок! Я же никогда, никогда не винила его. Это была случайность. − И тогда я решил, что мне нужно отдалиться от тебя, чтобы не чувствовать себя так паршиво. Я ненавидел себя и всю свою злость переносил на тебя. Издевался, острил, был самым настоящим мудаком. К своей совести признаюсь, что это даже начало нравиться! Мне нужно было ненавидеть тебя, чтобы потом… потом… было легче потерять. Лео заплакал. Он не рыдал, нет, а тихонько ронял соленые слезы на простыню. В горле встал ком. Я сама сдерживалась, чтобы не зареветь в голос. Ох, Лео, любимый братишка! Зачем же ты так, зачем?! − А тот поступок… Боже, это мерзость! Я напился, как последний алкоголик. Тогда подумал, что мы с тобой снова сближаемся и нельзя этого допустить. Пошёл на крайнюю меру. Клео, меня рвало после этого. Бился головой об стену и постоянно говорил: «Мразь!» Легче не стало, поверь. Я ужасен, знаю. И я виноват. Прости меня, прости! Я и так делал тебе больно, но это было последней каплей. Можешь сейчас меня избить, наорать, я заслуживаю этого. Извини… за всё. Лео убрал руку от моего лица. Больше терпеть не было сил. Зарыдав, я бросилась на братишку и стала лупить его кулаком по груди. − Идиот! Настоящий глупец! Неужели, ты не понимал, как был нужен мне? Всегда! Я никогда, никогда не винила тебя. Лео, что ты себе навыдумывал?! Мне было так плохо без тебя! Рука моя остановилась. Закрыв глаза, я продолжала плакать, глотая слезы. Столько времени мы были далеки друг от друга из-за какой-то выдумки! Глупой выдумки! Что-то коснулось моей щеки. Отпрянув, я заметила пальцы Лео. Он мягко улыбнулся и притянул меня к своей груди, попутно гладя по волосам. − Извини, сестренка, извини. Весь вечер мы проплакали в объятиях друг друга.