Мне нужна защита, мне нужен ты

− Клео, пожалуйста, не двигайся. Это очень трудно, учитывая, что я лежу в одной позе уже полчаса. Все тело затекло, ноги и руки ноют, голова начинает болеть от рокота и музыки. Никогда не любила делать МРТ. Правда, в этом были свои плюсы. Помню, кто-то когда-то сказал, что ты ощущаешь себя в белом гробу. Так и есть, но мне это наоборот приносит лишь положительные эмоции. Я ограждаюсь от мира, от людей. Со мной может связаться только искаженный механический голос доктора. Разве в этом нет своей прелести? Можно представлять, будто ты находишься в капсуле и летишь на неизвестную планету, которую предстоит исследовать. Или на тебе проводят занимательные эксперименты. Хороший простор для воображения. А ещё мне нравится пытаться через громкую музыку в наушниках разобрать стук, гул машины. Словно до меня пытаются докричаться, передать важное сообщение. Но, к сожалению, если снять наушники, то уши накроют звуки из самой преисподней. Слишком громко, слишком непонятно. Когда мне делали МРТ в первый раз, я сначала подумала, что кто-то бьет костяшками пальцев по крышке, а затем, когда наступила тишина и всего через пару мгновений раздалось жуткое гудение, я даже взвизгнула. Врач, помню, похихикал, но назвал бойцом и погладил по голове. Когда процедура закончилась, я медленно выехала из аппарата в кабинет, где, стоя у стенки, меня ждала мама. Она нервно постукивала ногтем по своей кожаной сумке. Увидев меня, мамочка подбежала ко мне и помогла встать. Это, конечно, было излишне, но я вижу, что она просто хочет помочь как может. Такие знаки внимания и любви были намного лучше, чем какие-либо подарки. Отец ждал нас в коридоре, сидя на мягком стуле и попивая горячий кофе. Интересно, он сходил в столовую или нашел где-то автомат? Я присела рядышком, положила голову на его могучее плечо. Когда я была ещё совсем малышкой, то любила сидеть у папочки на плечах, чтобы лучше видеть, что происходит вокруг. Мир тогда казался огромным и таинственным. Каждое дерево, лист, капли дождя, прохожие вызывали неописуемый восторг. Я постоянно улыбалась и хохотала, стоило мне что-нибудь увидеть. Например, как две собачки играли между собой. Они набрасывались друг на друга, хватаясь зубами то за уши противника, то за холку. Это выглядело одновременно и смешно, и страшно. Папа потрепал меня по волосам, сказав, что ему нужно ещё кофе. Мама осталась рядом со мной, аргументируя это тем, что нас могут в любой момент вызвать. Чтобы хоть как-то развлечься, я решила рассмотреть холл. Ничего нового: белые стены, украшенные рисунками больных; медсестры и доктора, спешащие к своим пациентам; посетители, ждущие своих родственников. Особое внимание привлекла девочка, которая сидела прямо напротив меня. Маленькая, хрупкая. Лысая головка была прикрыта желтой панамкой, а на лице красовалась марлевая повязка. Девчушка качалась из стороны в сторону, с интересом наблюдая за людьми. Её глаза лучились от любопытства. Заметив мой взгляд, девочка интенсивно замахала тоненькой ручкой. Наверняка улыбается. Такие люди всегда имеют улыбки на лице. Сильные, несломленные, готовые встретиться лицом с любыми трудностями. Настоящие бойцы и герои. Я никогда не относила себя к этой категории людей. Во мне нет силы духа для борьбы. Я давно сломалась и морально, и физически. У меня есть только одно желание: прекращение. Прекращение страданий моих родителей, прекращение каждодневной боли, прекращение злобных взглядов брата. Пусть настанет покой и безмятежность. − Клео, нас ждет мсье Шаплен. Пошли. Я подмигнула малютке и проследовала со своей матерью в кабинет доктора. Папа вернулся к нам через несколько минут. Мне нравился доктор Шаплен. Всегда спокойный, собранный, с успокаивающей улыбкой. Уверена, что когда он был моего возраста, то походил на Натаниэля. Характер точно такой, да и внешностью, наверняка, напоминал. Сейчас, правда, из-за возраста на его светлых волосах появились седые пряди, но от этого мсье Шаплен выглядел только более солидно. − У меня для вас, мадам и мсье Эрвье, хорошие новости, – проговорил Шаплен, внимательно рассматривая снимок моего головного мозга. – Опухоль пока не растет. Мама облегченно выдохнула, отец хлопнул ладонью по колену, а я на это заявление слабо улыбнулась. У меня рак мозга. В моей голове находится злокачественная опухоль, которая день за днём медленно растет. Она сжирает ткани мозга, распространяясь все дальше и дальше, вызывая этим неописуемую боль и медленную смерть. Я чувствую, как гнию изнутри, чувствую, как в скором времени от меня ничего не останется. Единственное, что меня спасает – это таблетки, но даже они теперь мало чем помогают. Операцию мне не делают: боятся оставить "овощем" или убить, а на химиотерапию я не соглашаюсь. Все равно ничем не поможет, только иммунную систему подорвет. Спасения нет. Смерть неторопливо вытягивает из меня жизнь. Иногда я ощущаю её костлявые пальцы на своих плечах, которые ведут меня к пропасти. Изредка я смеюсь над своей болезнью, а точнее над причиной. Неудачное падание с дерева. Ударилась головой об землю, думала, что сотрясение только, а нет. Неприятный сюрприз. Обычная неосторожность привела к ужасающим последствиям. Но особую, щемящую боль принесла реакция моих родителей. Эта новость убила их. Каждую ночь, думая, будто я не слышу, мама закрывалась в ванной и рыдала, протяженно воя. Папочка ложился на кровать и смотрел в одну точку. Но через несколько месяцев на их лицах снова появились жизнерадостные улыбки. Они стали встречаться с друзьями, брали нас с Лео в театры, устраивали праздники. Родители вернулись к прежней жизни. Только мы с братом будто остались в какой-то комнате и наблюдали за окном эту картину, которая никак нас не касалась. − Клео, расскажи мне, как ты себя чувствуешь, − мои размышления прервала просьба мсье Шаплена. − Ну, − я пожала плечами, – у меня постоянно болит голова, подкашиваются ноги и по утрам рвет. Доктор, внимательно слушая, кивнул. − Значит, пора выписывать тебе метоклопрамид. Преднизолон помогает? − Да, но мне кажется... – нужно больше воздуха. Почему его так мало в этой комнате? – Мне кажется, что скоро понадобится морфин. На это заявление матушка громко ахнула, отец закашлял, а Шаплен нахмурился. – Ты уверена? – я молчала, опустив голову вниз. Не хочу встречаться с ним взглядом. – Клео, ты умная девушка и должна понимать, что морфин – это наркотический анальгетик. Мы его выписываем только тогда, когда опухоль достигает последней стадии. Тебе пока это не грозит. − Но боль… − Клео, дорогая, если я выпишу его, то у тебя появится наркотическая зависимость. Боль ты больше не будешь ощущать, но тобой завладеет кое-что пострашнее. Нам ведь это не нужно? – прервал мое оправдание доктор. − Не нужно, − бойко ответила за меня мама. − Вот и хорошо. Тогда приходите ко мне на следующей неделе в пять часов. Кстати, а где Лео? Давно я его не видел. − Он сегодня решил задержаться в школе, чтобы сыграть со своим другом в баскетбол, – проговорила мамуля, крепко держа меня за руку. − М-м-м, интересно, − пробурчал Шаплен, подписывая рецепт. Он оторвал бумажку и протянул её мне, улыбаясь своей фирменной улыбкой. − До встречи, Клео. − До свидания, мсье Шаплен. Дверь мягко закрылась, не создавая лишнего шума. Отец поспешил к автомобилю, а мама, продолжая держать меня за руку, повела в аптеку. Выглядело это, наверно, смешно. Взрослая женщина заставляла идти, как капризного ребенка, худющую девчушку, которая была выше её на несколько сантиметров. Не хватало только того, чтобы она схватила меня за ухо и насильно потянула в сторону аптеки. Хотя, думаю, такое когда-нибудь случится. Очереди не было. Фармацевт, мадмуазель Дюкре, лениво листала журнал. Моя семья хорошо знала эту девушку. Полная, хорошенькая Мишель Дюкре была подругой моей матери. Когда я лежала в больнице, мамуля покидала меня на пару минут, чтобы обмолвиться словечком с Мишель. Мне нравилась эта девушка. Милая, доброжелательная, ласковая, она походила на лучик солнца. Вот и сейчас, увидев нас, Мишель лучезарно улыбнулась и, раскинув руки в стороны, сладко пропела: − Кого я вижу! Мои любимые Эрвье! Ирэн, как поживаешь? Давно я тебе не видела. − Ох, столько дел, Мишель, столько дел. Ничего не успеваю, даже тебя навестить, дорогая. Мадмуазель Дюкре ещё шире заулыбалась. − Не беспокойся, Ирэн, я все понимаю, − она повернулась ко мне. – А у тебя, красавица моя, как дела? – легкая улыбка тронула мои губы. − Все вроде хорошо. − Нашла себе друзей? Парня? – Мишель подмигнула мне. − Нет, никого, − я пыталась выглядеть непринужденно, но румянец и мямленье выдавали меня. В голове мелькал образ Лизандра, с которым я больше не разговаривала, после его выступления в подвале. Порой я видела, как он, грациозный, красивый, проходил по школьным коридорам. Мне хотелось побежать за ним, схватить за руку и начать разговор, но невидимая цепь сковывала меня, не разрешая подойти к нему. Лизандр напоминал дорогую вещь, на которую можно смотреть, но нельзя трогать. Это было сродни пытке. Дюкре оперлась руками о стойку и понимающе цокнула языком. Между нами возникло неловкое молчание. Я быстро протянула ей рецепт, чтобы хоть как-то избавиться от этого безмолвия. Мишель вернулась с медикаментами через несколько минут. Написав на этикетке мое имя, она поставила лекарство на стойку. Пока они с мамой болтали, я трясла баночку. Ничего с собой подделать не могу. Мне нравится, как таблетки бьются об пластиковые стенки, создавая такой смешной звук. Брат из-за этого называет меня малым дитем. Кто бы говорил! Сам до сих пор накрывается одеялом до подбородка, ибо в детстве боялся, что его вампиры покусают. Но мне кажется это милым. С помощью таких привычек мы оставляем в себе капельку детства, которое уже нельзя вернуть. Попрощавшись с мадмуазель Дюкре, мы с матушкой направились к нашему автомобилю. Старый добрый минивэн красного цвета. Отец купил его, когда нам с братцем было шесть лет. Нашей радости не было конца. Наконец, в семье Эрвье появилась машина. Но затем одни за другими посыпались проблемы: то ремонт требуется, то шину надо поменять, то с тормозами что-то. Вот и сейчас, папа, ругаясь сквозь зубы, пытается завести автомобиль. С попытки третьей у него получилось. Рекорд! Мама всю дорогу болтала о том, как хорошо было бы на выходных съездить в кино или на выставку. Папуля молча слушал её, глядя на дорогу. На самом деле, ему было все равно. Мой отец – самый настоящий домосед. Для него самым лучшим отдыхом будет сидение на мягком диване в кругу семьи. Когда у меня ещё не было рака, мы с папой обычно оставались одни: матушка уходила в гости к подругам, а Лео убегал на спортивную площадку, чтобы покататься на скейтборде. Папуля готовил попкорн, выключал свет в доме, и мы в обнимку смотрели старое французское кино. Случалось, что мама заставала нас спящими. Будила только утром и то, чтобы покормить. Ах, эти хрустящие тосты, намазанные шоколадным маслом, яичница с сосисками, горячий зеленый чай. Слюнки тут же возникли во рту. Давно у меня не было таких завтраков. Надо будет как-нибудь попросить матушку сготовить. Проезжая мимо школы, я попросила отца остановиться. Мамуля удивленно на меня взглянула: − Что-то случилось? − Я просто хочу подождать Лео. Не думаю, что он уже дома. Мама нахмурила брови. − Ты уверена? Вы не поссоритесь? Я замахала руками. − Нет, нет, все будет хорошо, не беспокойся. Люблю тебя. Её губы тронула мягкая улыбка. − Я тоже тебя люблю, котенок. Машина отъехала, когда я была уже около ворот школы. Такая пустота. Никого нет, кроме двух огромных зданий. Повеял холодный ветер, и по коже пробежали мурашки. Сильнее кутаясь в куртку, я ускорила шаг. Напоминает фильм ужасов. Сейчас выскочит маньяк и зарежет меня ножом. Или приведение, которое напугает меня до смерти. Самым худшим вариантом будет Лео. Он любит разыгрывать людей. Обычно это безобидные шутки, но сейчас брат стал более жесток, посему я не знаю, что от него ожидать. Надеюсь, ничего плохого. Спортзал был открыт. Как только я вошла, то сразу услышал звук падающего мяча на пол. Вдалеке маячили две фигуры. Я двинулась вперед, пробираясь через скамейки. По залу проносились выкрики и смех. Вскоре, я заметила своего брата и Кастиэля: они играли в баскетбол. Лео подразнивал Каса, пытаясь разозлить. Но все было тщетно. Кастиэль ловко и остроумно отвечал ему, вводя братишку в ступор. Парень быстро этим воспользовался, отняв у Лео мяч. Сразу видно, что между ними много общего, они станут отличными друзьями. Присев на скамейку, я долго наблюдала за их игрой, пока не услышала сбоку сдавленное кашлянье. Стоило мне только повернуться, как на лбу выступили капельки пота, сердце застучало с невероятной скоростью, а по всему телу прошла волна тепла. Совсем рядом сидел Лизандр, внимательно читая какую-то книгу. Пришлось напрячь зрение, чтобы прочесть название. «Граф Монте-Кристо». Интересный выбор. Может, спросить его о романе, рассказать о своем мнении? Боже, нет, я так не могу, это нетактично. Но меня тянуло к Лизандру, словно к магниту. Даже его движение пальцев, чтобы перевернуть страницу, вызывало у меня чувство восторга. Он так красив, так изумителен. Подобие божества, не достигающего идеала. Нет, я не могу подсесть к нему. Всё-таки в отдельные моменты во мне появляются черты моего братца – решимость, уверенность, целеустремленность, ибо я не знаю, как объяснить, каким образом я села около Лизандра. Он меня не сразу заметил, так был увлечен книгой. Пришлось насвистать песенку под нос. Лучше бы я этого не делала. От одного взгляда его разноцветных глаз у меня начался жар, а от приветливой улыбки из легких сжегся весь кислород. − Здравствуй, Клео, − я готова вечно слушать его сладкозвучный голос. − Здравствуй, Лизандр. Читаешь «Граф-Монте Кристо»? Отличный роман. Я его прочла в прошлом году, − я затараторила и не могла остановиться. – Знаешь, что мне больше всего нравится в нем? Месть графа. Она ужасно ухищренная. Разрушить жизни людей, довести их до отчаяния. Не прелестно ли, правда? – Лизандр оглядел меня, будто не верил, что все это говорила я. − А ты читала другие романы Дюма? − Не все. Например, «Трех мушкетеров» я так и не дочитала. А вообще, мне нравятся множество различных произведения. Обычно исторические романы с хорошо прописанной любовной линией. И счастливым концом. − Счастливым концом? – Лизандр насмешливо ухмыльнулся. − Да. Жизнь и так слишком несправедлива, жестока и страшна, так почему в книгах надо её воплощать именно такой? Мне кажется, люди хотят забыться о своих несчастьях при чтении. Для этого лучше всего подходят добрые, полные романтики книги. Разве нет? − Согласен с тобой, − от его слов у меня внутри все перевернулось. Значит, нам есть о чём поговорить! Только я открыла рот, чтобы продолжить, как перед нами, будто из тумана, возникли Лео и Кастиэль. Брат сложил руки на груди и, сердито на меня глядя, проворчал: − Что ты здесь делаешь? – если скажу ему правду, то Лео очень рассердится, а этого мне не нужно. Придется соврать. − Меня мама попросила тебя подождать, − братишка хлопнул руками и возвел глаза к потолку. − О боже, мама, зачем ты это делаешь? Ладно, я переоденусь и мы пойдем. Поняла или надо повторить? − Я все поняла, − братец удрученно покачал головой и отправился в раздевалку. Его не было минуты две. Вернувшись, он сразу же схватил меня за рукав куртки и повел на улицу. Единственное, что я успела сделать, так это крикнуть: «До завтра, Лизандр!» Краем глаза мне удалось заметить, как он улыбнулся и махнул рукой на прощание. По дороге домой Лео тихо поинтересовался: − Что Шаплен сказал? − Опухоль пока не растет, ухудшений нет. Я обернулась и готова была поклясться чем угодно, что его губы дрогнули и вот-вот готовы были расползтись в улыбке, но он себя сдержал. Мне так захотелось крепко обнять братишку. Я положила руку на его плечо, но Лео взял мою кисть и, помедлив, отбросил её в сторону. Старается держать дистанцию, не любить и привыкать. Но как же я его люблю! Тут мне вспомнился Лизандр. Ноги обмякли, а дышать стало труднее. Кажется, я привязана теперь не только к брату.