***
Резкий толчок — автобус остановился, я проснулась. Чтобы не участвовать в толкучке пришлось дождаться, пока последний человек не покинет машину. Только после этого я подхватила сестру, сумки и папку с документами и вышла на огромную бетонную площадь, на которой располагалось не менее огромное одноэтажное здание. Шесть больших дверей, шесть написанных на них букв. Я, посмотрев на папку и стараясь никого не задевать, двинулась к двери с буквой «Е». Вокруг было много людей, со всех сторон слышался плач детей. Да и взрослые тоже плакали. Держу пари, что не обошлось без жертв аварии — погибших или получивших ранения. Всем сердцем надеюсь, что нашу семью траур минует. Мы будем вместе, у нас все будет хорошо. На нашем этаже, что странно, почти не было людей. 788, 789, 790. Пришли. Дверь с еле слышным скрипом отворилась. Родители были там. Облегчение затопило меня гигантской волной — мы в безопасности и мы живы. Только сейчас я поняла, насколько вымоталась. Джуди спрыгнула с моих рук и кинулась в объятия к родителям. Я осторожно поставила сумки на пол и расстегнула одну, выпуская на свободу своих бедных кошек. Им тоже было нелегко. Животные тут же с громким мяуканьем выпрыгнули из сумки и постарались куда-нибудь спрятаться. Плохая идея — обстановка тут та еще, разве что котенок может забиться под шкаф. Мама перевязывала папе руку. Рана или ожог? Только я собиралась задать этот вопрос, как мама, с беспокойством оглядывая нас с сестрой, спросила: — С вами все в порядке? — Все хорошо. Пожар нас не достал, добрались благополучно, — отчиталась я. Мама с облегчением вздохнула и покрепче прижала Джуди к груди. Потом посмотрела на меня и измученно улыбнулась: — Ты устала, Али, ляг, поспи, — заботливо предложила она, заканчивая накладывать папе на руку бинт. Да, я еще не ложилась после ночной смены в больнице. Надо поспать. Опасность миновала, мы целы (папа улыбался — видимо, рана совсем небольшая), теперь можно расслабиться. Твердая кушетка показалась мне самой мягкой периной и я моментально уснула. Как любила повторять, посмеиваясь, старшая сестра в нашей больнице, где я работаю санитаркой: «Сон — лучшее лекарство, Альма! Если не знаешь, с чего начать лечение — просто положи пациента спать».***
Прошла неделя с тех пор, когда случился большой пожар. Не знаю, что было наверху в самом начале, но здесь творился полный хаос. В ту первую ночь поспать мне не дали от слова «совсем». Почти сразу пришла главная медсестра отделения, в котором я работала, и позвала меня с собой помогать раненым. Людей с ожогами было много. Кто-то приходил сам с небольшими ранами, кого-то несли на руках. Большинство из тех, кто серьезно обгорел, умирали быстро, но некоторым везло меньше и они продолжали жить и мучатся. Облегчить их страдания было нельзя — все лекарства строго экономились. Помимо ожогов люди приходили с переломами, вывихами, с порезами от осколков стекла. Я такого там насмотрелась… Когда с пострадавшими более-менее разобрались, половина медсестер, в том числе и я, отправились на кухню готовить и накрывать на столы. Должна сказать, что у мэра нашего дистрикта был план на случай подобной аварии: все наши действия были четко спланированы, особой суеты не было, для каждого нашлось дело. Уже через час достаточно сытная похлебка была готова и я отправилась разносить ее больным и тем, кто не мог самостоятельно прийти в большую столовую. А затем вернулась на кухню, где перекусила и взялась за мытье посуды. В свою комнату я вернулась дико уставшей и с небольшим пакетом отходов для кошек. Все уже спали, свободной осталась только койка наверху. Одна из кошек тут же пристроилась рядом со мной. В ту ночь мне не удалось бы выспаться ни при каких условиях, а тут еще буквально через два часа на мой пейджер, выданный главной медсестрой, прислали сообщение. Меня ждали на кухне. Так потянулись однообразные тяжелые будни: кухня-лазарет-кухня-лазарет. Через несколько дней я могла свободно ориентироваться в бункере. Если раньше мы передвигались только группами, то сейчас каждый ходил сам. В конце очередного дня я забежала в лазарет захватить бинт и мазь для папы. Он еще ни разу не пришел к нам, хотя повязку надо менять каждый день. Готова поспорить, что о чистоте в бункере не так уж сильно заботились с момента его создания. На всех предметах мебели ровным слоем лежала пыль, которую пришлось долго и упорно убирать. — Мне нужно сменить тебе повязку, — сказала я папе, начиная разматывать чистый бинт. — Не надо, со мной все в порядке, — отнекивался он. Я вздохнула. Он же взрослый человек и должен представлять, чем чревата не смененная вовремя повязка. Вылечить загноившуюся рану возможно, но явно не в тех условиях, в которых нам приходиться жить сейчас. — Мам, возьми Джуди и навестите соседей. Ты говорила, там живут ваши знакомые. Уверенна, сестра найдет, чем себя там занять, — попросила я. — Да, конечно, — улыбнулась мама и поспешила выйти. — Папа, в чем дело? — спросила я, когда дверь закрылась. — Если ты не хотел пугать Джуди своим ожогом, то ее здесь больше нет. Он тяжело вздохнул. Я догадывалась, о чем он думает. — Ты уже такая взрослая… — Я знаю, — ответила я и потом добавила: — А вот ты ведешь себя, как маленький ребенок. Если ты думаешь, что я испугаюсь твоей раны, то ошибаешься. Я многое видела и по сравнению с этим твой ожог — сущий пустяк. Я посмотрела на отца с упреком. — Ладно, твоя взяла, — вздохнул он. — Расскажи, как ты получил его, — попросила я, пытаясь отвлечь папу от процесса перевязки. — Ожог? Мы были в магазине, когда произошел взрыв. Ударная волна разбила все стекла, потом завыли сирены, началась суматоха, паника. Я отправил твою маму к миротворцам, а сам стал помогать людям. Нам еле удалось оторваться от огня и ядовитого газа, но я задел его рукой. — Ты поступил смело, — отозвалась я. Папа усмехнулся и что-то пробормотал себе под нос, но я не стала переспрашивать. Была занята своими мыслями. Я знала, о каком магазине идет речь, и с легкостью представила себе эту ситуацию. По спине пробежали мурашки. Родители были очень близки к опасности. — С тобой все хорошо? — спросил папа. — Ты побледнела. Я пожала плечами, а когда закончила делать перевязку, добавила: — Вы сильно рисковали. Впредь так не делать! — и потрясла указательным пальцем. Отец рассмеялся. Но вообще-то я говорила вполне серьезно. Я очень не хочу лишиться их.***
В бункере мы сидели чуть больше месяца. Пожары смогли потушить, газ куда-то исчез, начались восстановительные работы. Капитолий сильно помог нам — послал рабочих, отправил материалы, провизию и запасы одежды. Но каким образом уцелели другие заводы? Это наводило на размышления. За тот месяц многое успело произойти. Когда в лазарете стало меньше дел, то у меня появилось немного больше свободного времени, которое я полностью уделяла семье. В один из вечеров к нам пришли люди с проверкой. Они перевернули все вещи в шкафах, что я молча стерпела, и забрали консервы, хотя Капитолий выслал достаточно еды. Но когда захотели забрать кошек… тут я не вытерпела. Кошки не доставляли никакого неудобства — они наедались объедками с кухни, вместо лотка у них был небольшой тазик, который мне удалось достать. А эти люди (хотя какие они после этого люди?!) хотели их убить! Произошел жуткий скандал, но кошек я отвоевала. Ха! — Альма, если ты не научишься владеть своим гневом, он будет владеть тобой, — сказал мне папа после того, как ушли проверяющие. Я ему не ответила. Легла на кушетку и обхватила коленки руками. Только в позе эмбриона я могла успокоиться. После того случая я чуть было впервые не проспала свою очередь дежурить на кухне. Мне было стыдно за случившееся и нужно было время, чтобы все обдумать, поэтому после дежурства на кухне я осталась еще и на ночное дежурство в лазарете. Спокойствие продлилось недолго. Вскоре поступил приказ проверить кровь всех тех выживших, которые поселились в бункере. Я долго не могла понять, зачем. Но работа есть работа, поэтому я послушно выполняла распоряжение свыше, собирая у людей пробы крови. Однажды у меня выдалась свободная минутка и я решила помочь проверить анализы. Это было странно, но в крови у некоторых людей, примерно у пяти процентов от общего числа, творилось что-то непонятное с эритроцитами. Кажется, они были чем-то заражены, но я не уверена. Мне не хватало знаний, чтобы понять, что именно не так с красными кровяными тельцами, но нормальными они точно не выглядели. Когда я спросила об этом у женщины-миротворца, которая курировала все мероприятие по сбору крови, мне в довольно грубой форме посоветовали заниматься своим делом и не совать нос в чужую работу. Вот и помогай после такого людям. Сейчас я сижу в своей небольшой комнатке в общежитии. Сюда меня поселили около двух месяцев назад, тогда же отправили работать на завод в противоположном от моего дома конце дистрикта. Как и раньше, я живу не одна. Однако теперь моя соседка — Тэлли — девушка, работающая в том самом неприметном кафе, где продают чудесное фисташковое мороженое. У нас с ней договор — я избавляю ее от надобности готовить, а она приносит мне взамен мороженое или еще что-нибудь вкусное. Денег за это она не берет, но я все же украдкой оставляю ей немного монет. Как-то неловко за это. На заводе, где я работаю, не очень большая зарплата, но там нас обеспечивают едой, а денег вполне хватает на одежду и разные необходимые вещи. Завтра у меня выходной и я, наконец, смогу увидеться с семьей. С нетерпением жду того момента, когда увижу сестру, маму и папу. Сижу и гадаю, как пройдет встреча. Мы так давно не виделись… Я звонила им пару раз, но никто не подходил к телефону. Это вызывало беспокойные мысли, но меня успокаивало, что, когда мы прощались, все было хорошо. До нашего дома от того района, где я живу, добираться очень долго. В будни я работаю до позднего вечера, а в выходные до трех часов дня, поэтому никак не удавалось выкроить время, чтобы навестить близких. Но сейчас мне удалось заработать себе выходной. — Привет, как день прошел? — улыбнулась Тэлли, снимая легкую курточку. Она только что вернулась — видимо, встречалась со своим парнем. — Неплохо. Завтра вот поеду навестить семью. А у тебя как дела? Девушка выложила мне на стол по паре пирожных нескольких видов. — Отлично, — коротко ответила она, — угощайся. — Спасибо, не стило их приносить. Сколько они стоят? — я уже доставала потрепанный кошелек. — Ты что, убери! — Тэлли замахала руками. — Тут половина для твоей сестренки. Я помню, как ты заходила с ней в магазин еще до пожара. Из всех купленных, ей понравились только эти, — улыбнулась девушка, показывая пальцем на те, что были с клубничной начинкой и посыпаны шоколадной крошкой. — У тебя хорошая память, — рассмеялась я, беря в руки одно из вкуснейших лакомств на свете. Ммм, восхитительно. — Еще раз спасибо. Кстати, ужин в холодильнике. Через несколько часов мы легли спать, вот только я долго не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок. Я не видела семью несколько месяцев. Что могло произойти за это время? Можно только гадать.