Лажа

Все началось с того, что Дюма разбил градусник. Точнее, все началось с того, что Дюме в очередной раз примерещился нездоровый румянец и горячий лоб у Дона. Возможно, поводов беспокоиться у него и не было бы, не пропляши Дон весь вечер вокруг своей машины, без шапки и без шарфа, хорошо хоть куртку накинул. Погода гнала с севера сплошную облачную муть какого-то апокалиптического грязно-рыжего оттенка, мела небо ветками деревьев, стряхивала с них снег - словом, всячески давала понять, что шутки шутить она не собирается. Даже с такими помешанными автолюбителями, как Дон. Градусникопихание и градусникодержание Дон перенес стоически, уж он-то на личном опыте знал, что сопротивление бесполезно, а иногда и болезненно. Посидел-погрел градусник да спокойно вернулся к открытой на ноуте "Автопанораме", прикидывая, что еще протюнинговать своей Хонде Интегре. Градусник показал тридцать шесть и семь, отчего Дюма как бы даже немного расстроился. – Может, ты его неправильно держал? – на лоб Дона легла теплая ладонь, – Кажется, у тебя все же температура, – пробормотал Дюма себе под нос. Взяв за один конец, он принялся стряхивать градусник, и в этот момент на поблескивающую в воздухе стеклянную трубочку игручей кошкой кинулась Лажа. Очередной резкий трях пришелся как раз ртутным резервуаром о край стола. Дон, отвлекшийся от журнала, уже увидел, как брызнули мелкие осколки и весело разбежались юркие серебристые шарики. Надо отдать ему должное, Дон не растерялся; быстренько принес на место происшествия банку, свернутую совочком бумагу, шприц, фонарик и под испуганные причитания Дюмы приступил к демеркуризации. Все ртутные шарики он собирал с каким-то странным энтузиазмом, словно сам был давно не прочь разбить эту бестолковую штуку - градусник, только чтобы заиметь у себя пару этих блестящих капелек. Приехавших потом эмчээсников Дон встретил немногословно и недружелюбно, и все косился на банку голодными глазами: он решительно не понимал, почему ртуть, которую он добыл собственными руками и для собственных хозяйственных нужд, забирает себе кто-то другой. У каждого, в конце концов, свои маленькие слабости. Дюма, уже приготовивший швабру и пылесос вылизывать комнату, захотел помочь Дону собрать остатки ртути и попытался подцепить крохотный ускользающий комочек - руками. За что немедленно и получил по тем самым рукам. - Да что ж ты делаешь-то! - сердито зашипел Дон, заталкивая «помощника» в ванную и открывая бешеную, исходящую паром струю воды, - Мой давай быстрее! Лучше мой, с мылом! - А что такого? - спросил Дюма, морщась от того, что вода была все же горячее терпимого, но не смея выдернуть руки из-под потока. - Как это - "что такого"?... - Дон аж растерялся на минуту, - Это же... ртуть... она же ртуть, а ты ее так... голыми руками... Про ртуть Дюма помнил, по правде, только то, что ею опасно дышать. Не дождавшись ответа, Дон посмотрел на Дюму в упор: - У тебя в школе что по химии стояло? - То же, что у тебя по литературе, - надулся Дюма. - Да-да, и князь Андрей у нас был, как дуб, - огрызнулся Дон: школьное сочинение, в котором он примерно так и написал, было одной из самых печальных страниц альманаха доновских школьных дней. Дон уселся на прикрытое крышкой сиденье унитаза и по-деловому уперся руками в колени. - Ртуть. Восьмидесятый элемент периодической таблицы, - проговорил он менторским тоном, - В обычных условиях - жидкий металл и тиоловый яд по совместительству. Дома у нас содержится в лампах дневного света, термометрах и градусниках. Испаряется при комнатной температуре. Пары ртути бесцветны и очень ядовиты. Но через кожу, – Дон посмотрел на руки Дюмы, которые тот как раз вытирал махровым полотенцем, – она тоже впитывается. Дальше все банально: слюни, боли, тошнота, кровоточащие десны, паника, скорая помощь. А главное, все последствия отравления ртутью могу проявиться не сразу. – «Не сразу» - это через сколько? – поинтересовался Дюма; поразмыслив, он отправил полотенце в корзину для грязного белья. – Через несколько месяцев. Проведя такой вот краткий ликбез, Дон с чувством выполненного долга отправился дочитывать про задние и передние амортизаторы. Дюма после всех этих подробностей, особенно последних, почувствовал себя вдруг как-то нехорошо. И Дон, и Дюма полагали, что общими усилиями выдворили Лажу из комнаты целиком и полностью, раз и навсегда. Но Лажа оказалась хитрее. Через пару дней Дюма подошел к Дону с таким вопросом: - Скажи, а ртуть - она тяжелее воды? - Да, - ответил Дон, не выныривая из чтения целой эпопеи об оптимизации направления воздушных потоков с помощью диффузоров автомобиля, - Литровая бутылка ртути весит больше, чем ведро воды. - Ага. И в воде ртуть не растворяется? Дон призадумался, вспоминая: - Шесть сотых милиграмма ртути в литре воды, и то при отсутствии кислорода, - наконец сообщил он. – А, – согласился Дюма и моргнул. - Это значит, что растворяется, только очень плохо, - внес ясность в свои же слова Дон. - Тогда, наверное, зря я ее в раковину слил..., - продолжил Дюма как-то уж совсем робко и виновато. - Ну разумеется. Эта хрень ж оседает в трубах, фиг ее потом оттуда достанешь, да еще всякие испарения из-за горячей воды... ты ЧТО сделал? - наконец полностью вникнув в то, что ему только что поведали, Дон дернулся так, словно его хорошенько щелкнуло электрической искрой из двигателя, а затем медленно развернул кресло к Дюме. - Ну, просто я сегодня увидел - что-то блестит под столом, а это оказался еще один шарик, совсем маленький, я не знал, куда его деть, ну и решил вот... - Стоп-стоп-стоп-стоп, - Дон даже затряс головой, прижав руки к вискам, - Давай-ка теперь с самого начала. Значит, ты нашел чертовски токсичную штуку, двух граммов которой хватит, чтобы загрязнить шесть тысяч кубометров окружающего воздуха, и не придумал ничего лучше, чем спустить ее в городскую канализацию? Дон начинал подозревать, что у Дюмы по химии не просто стояла двойка с минусом - химия в его средневековой школе вообще была объявлена алхимией и запрещена церковью для преподавания. - Ну... в общем и целом, да, - Дюма втянул голову в плечи, - Это очень опасно? Что же теперь будет?... Дон уже собрался было успокоить своего непутевого друга и честно ответить, что с такого количества ртути в воде никому ничего плохого не сделается, но... видя, какими искренне встревоженными глазами глядит на него Дюма, решил: нет, такой шанс упускать нельзя. Он чуть наморщил лоб, напряженно свел брови, поджал губы и сокрушенно покачал головой: - Плохо, это все очень и очень плохо, дружище: ты ведь только что отравил городу все колодцы. Теперь эта ртуть попадет в сточные воды, вместе с ними загрязнит реку, впитается в почву и начнет постепенно убивать все живое: рыб, растения, насекомых, птиц, животных... Потом, конечно, очередь дойдет и до людей. Ну и поскольку ртутные пары в семь раз тяжелее воздуха, они никуда не денутся и, переходя из газообразной фазы в твердую, будут регулярно выпадать на наши бедные головы вместе с атмосферными осадками... Одним словом, этот город обречен. Возможно, Дюма и был несколько непросвещенным относительно элементарных бытовых вещей человеком, но злым он не был однозначно. Поэтому новость Дона о том, что произошло, сразила его наповал. - О нет... нет! - простонал он, присев на краешек дивана и утыкаясь лицом в ладони, - Подумать только, Дон, я же убил... целый город! - Да ладно, мне он никогда не нравился, - беззаботно хмыкнул Дон, - Давай лучше придумаем, куда мы с тобой отсюда переедем, пока не поздно. Я вот в Тайланд хочу. Если бы Дюма поднял на него глаза в этот момент, то наверняка разглядел бы искорки дурного озорства в глазах Дона, очень хорошо ему знакомые. Но он был слишком глубоко погружен в мысли о своем злодеянии, внезапном и ужасном. К тому же, сквозь решетку из сплетенных пальцев немного-то и поразглядываешь. - О чем ты говоришь?! Какой переезд! какой Тайланд! - воскликнул Дюма, чуть не плача на полном серьезе, - Слушай, может, и правда еще не поздно все исправить, а?? Давай... позвоним куда-нибудь... кому-нибудь... сообщим, предупредим... Одной рукой Дюма уцепился за рукав Дона, пытаясь встать, другой лихорадочно зашарил по столику рядом в поисках телефонной книжки и телефонной трубки. Руки у него порядком дрожали. - Давай просто заткнемся и успокоимся? - предложил ему Дон, хлопнув по плечу так, что тот резко сел обратно на диван, - Наивняк. Дюма растерянно сморгнул, по-прежнему ничего не понимая - но ухмылка Дона была такой подозрительной, что… Этот невыносимый человек один, наверное, умел ухмыляться так - добродушно и вместе с тем гнусно донельзя. - Сколько ты ртути-то из-под стола достал? Дюма показал щепотку, в которой уместился бы кончик булавки. - Нормально, - махнул рукой Дон, приглядевшись, - Про людей ниче не знаю, а вот крысы с тараканами в канализации точно все передохнут. Хотя... нет, насчет тараканов тоже не уверен: эти, знаешь, способны выжить даже на радиоактивной помойке... - Козел, - обиженно засопел Дюма, на что Дон только снисходительно взъерошил ему волосы. "И ведь в чем-то ну такой умный человек. А в чем-то... Ртуть в канализацию, это ж надо. Ну хорошо хоть не пальцы в розетку". - Держи, - Дон достал из футляра еще один градусник, новый, и вручил Дюме в знак не то утешения, не то примирения, - Этот - электронный, так что можешь смело швырять его обо что угодно и сколько угодно. Если из такого что и просыплется, то только микросхемы. Последнее Дон проговорил с затаенной надеждой в голосе: микросхемы из градусника ему, видимо, были нужны не меньше капель ртути в банке. А Лажа лихо неслась вперед по канализационной трубе верхом на блестящем серебристом шарике, словно малыш на надувном пузыре по желобу водяной горки. И скоро какой-то голубь, неудачливый и грязный, должен был пасть первой ее жертвой.