Лажа

От автора: за эту историйку особая благодарность Стасе Санти, не позволившей ей перележать и стухнуть... как та картошка. Раскрасневшегося на морозе и немного сгорбленного под тяжестью сумок Дюму сюрприз поджидал прямо на кухне. - Ого, раненько ты сегодня, - Дон отсалютовал вошедшему ножом с болтавшимся на нем грязным лоскутком кожуры, - А я вот тут помочь тебе решил, картошечки к ужину почистить..., - и скромно опустил глаза к плодам, точнее, клубнеплодам своего труда, бледно желтевшим сквозь кромку воды. «Вот так сюрприз», – подумал Дюма, - «Почти чудо». Дон вдруг решил помочь ему с готовкой. Не то что бы Дюма был конченым параноиком, но первой его мыслью стало: «Где же ты накосячил, родной?». Он даже незаметно принюхался – обычно неудачи Дона выдавал запах, зачастую чего-нибудь паленого и жженого (например, проводки). А если уж заикаться о делах кухонных, то совсем интересно выходило. Как-то раз Лажа нашептала Дону, что неплохо было бы помочь по хозяйству и дуалу. И Дон – человек не внушаемый, но добрый, – расстарался: протер столы, наточил ножи, разморозил и помыл холодильник, заодно выбросил из него «те раскисшие порченые овощи»… как потом оказалось – нормальные, просто заранее приготовленные на винегрет. «Этот картофель какой-то странный был: склизкий и мягкий, прямо в пальцах разваливался. То ли перемерз, то ли у кого-то в погребе перележал, ну, я и выкинул весь», – тараторил он Дюме, и без таких вот объяснений немного ошарашенному бардаком на кухне и пропажей продуктов. В этот раз в доме не пахло ничем подозрительным и специфическим. Дюма заглянул в кастрюлю, прикидывая, куда же теперь все это добро пойдет. Картошка была почищена прекрасно: кожуру сняли аккуратной, тоненькой, почти непрерывной спиралькой, как стружку с карандаш; все точечки и глазки были старательно вырезаны, на их месте остались неглубокие ямки. Дон смотрел на него, как обычно, прямо (а не вниз или на правое плечо, как бывало, когда он знал, что виноват, но не хотел признаваться). Только в глазах светилось выжидающее «похвалишь ты меня уже, нет?». И Дюма решил, что это, в конце концов, нехорошо: припоминать человеку его пустячный промах век вечный. - Спасибо за помощь, - от чистого сердца поблагодарили Дона, у того на лице сразу появилась улыбка, сияющая, как начищенный бок той же кастрюли, в которой плавала картошка. – Для рассольника многовато. Может, еще чуть-чуть почистишь, а я ее потом пожарю? – Без проблем, – согласился Дон, и с еще бОльшим рвением принялся орудовать ножом. Недаром говорят, что двум хозяйкам (или хозяинам) на одной кухне не бывать – ибо в противном случае не бывать и самой кухне, но Дона в этом плане можно было только похвалить. Он не лез под руку, не лез в кастрюлю, не сновал туда-сюда, путаясь под ногами, и то, что ему поручали, делал аккуратно. Вот только он никогда – вообще никогда и ничего не уточнял. В смысле, не переспрашивал. И не сомневался в том, что все идет, как надо. Дюма ответил на звонок и прижал телефон плечом к уху, не выпуская из рук пучок сельдерея и нож. Рассиживаться со всеми удобствами и трепаться по телефону о пустяках и о «вечном», смеясь и отвечая на дружеские подначки, не позволял суп, который, как известно, сам себя не приготовит. Хорошо, что такие разговоры, при должной сноровке, не отвлекали от его занятия. Другое дело, что обычно Дюма бывал на кухне один; резал, помешивал, жарил, чистил, досаливал, доперчивал – все сам. И следить нужно было только за собой, а не за собой и молчаливым, увлеченным, уверенным, что все правильно делает, Доном. К тому моменту, как Дюма напомнил кому-то, во сколько ждут гостей, Дон уже ссыпал нарезанную копченую колбасу в кипящее варево. - Молодец, - Дюма с интересом заглянул в свою же кастрюлю через плечо Дона, - Это что такое? - Колбаса, - не понял Дон. - Мне кажется, или ты ее действительно… не ошкурил? – Дюма зачерпнул ложкой бульон с несколькими кусочками сервелата. – Так шкурка же пищевая, – фыркнул Дон с таким видом, будто Дюма придрался к сущей мелочи, – В смысле, ее можно употреблять в пищу. В самом деле: если в такой суп летели пикули, трепанги, гусиные потроха и рыбные консервы – много ли вреда будет с колбасных шкурок?... – Конечно, – Дюма медленно слил содержимое ложки обратно в кастрюлю, – Можно. Но не нужно. *** – Рассольник «по-деревенски»? Такого я у тебя еще не пробовал. Очередной кусочек кожицы отправился на салфетку, которую пришлось предложить гостю, чтобы было куда складывать, ага, те самые шкурки. Дюма только закатил глаза. В том, что приготовлено вкусно, он не сомневался, вот только есть в этот раз было как-то хлопотно. – Не смешно. – Ну почему же, смешно, – не согласился гость, - Это такой тонкий кулинарный юмор. Если картошка по-деревенски – в мундирах, то рассольник по-деревенски – в шкурках. Точнее, с ними. – НЕ смешно, – еще раз повторил Дюма и строго посмотрел на гостя. Но тот только ухмыльнулся, так же противно, как и примостившаяся на соседнем табурете Лажа.