Запертые в клетку мысли

Утро началось для Аллена с привычного, как уже казалось, ворчания Говарда Линка. Молодой инспектор снова допоздна просидел за отчетами своего подопечного, который так мастерски исчез сразу после прибытия с миссии. А потом еще пару часов пытался выяснить, где собственно шатался Уолкер, пока тот делал за него работу. Но тщетно. Юный экзорцист игнорировал инспектора, будто ни слышит и ни видит. А после теплой ванны и мягких объятий постели, так вовсе заснул, доводя Линка до верха возмущения. Молодой инспектор, имея зачатки злопамятства, прощать подобное Уолкеру не собирался. Потому уже с ранних часов был не в духе и бурчал почем зря. Завтрак Аллена тоже не удостоил себя изменениями. Тонкие алюминиевые подносы. Очередь из десятка человек. Отменная еда, которая, кстати, по мнению седовласого, могла превзойти любые изысканные блюда самого дорогого ресторана. И, конечно же, завсегдатае место подле заспанного ученика книжника. Аллену было интересно, как Лави успевал все делать. Ведь помимо постоянной работы с архивами Ордена, юноша огромными томами поглощал историю мира, и время от времени занимался поисками чистой силы, круша Акума направо и налево. Аллен кротко кивнул на сонное приветствие товарища и, разорвав пару пакетиков сахара в чай, пустил свой взгляд блуждать по полупустому залу столовой. Из конца коридора в столовую непрерывно тянулась вереница голодных ртов, а по другую сторону широкая стойка для грязной посуды постепенно вырастала в шаткую скалу от складированных на нее подносов. Аллен, лениво помешивая овсяную кашу, небрежно зачерпнул полную ложку и по инерции, совершенно даже не думая дать той остыть, отправил в рот. Закашляться и постараться отдышаться юноше не позволили правила самого обыкновенного этикета, потому Уолкер с безумными глазами в надежде на спасительную прохладу завертелся по сторонам. – Держи, – Лави протянул стакан с водой, жестом предлагая принять сей дар как одолжение. Аллен, не раздумывая, сделал пару больших глотков, чуть поцокивая языком по небу, проверяя не обжегся ли. Во рту все горело, а язык потерял свои вкусовые рецепторы, делая всю последующую трапезу бессмысленным поглощением еды. – Ты, – язык юноши словно онемел, придавая словам хозяина смешной акцент. – Лави, ты чего так рано? Сегодня-то мог и подольше поспать, историк ведь вчера уехал. – Мог, но если увильнуть от работы сегодня, то завтра ее станет лишь больше. Потому: смысла нет, – ученик книжника отправил в рот последний кусок мясного пирога и, протянув руку к чашке горячего чая, параллельно выудил из-за пазухи карманную записную книжицу. – Твоя правда, – Аллен откинулся на спинку стула, снова поворачивая голову в сторону входа в столовую. Воспользовавшись утреней неразговорчивостью товарища, Лави мгновенно растворился в своих мыслях, оставив того наедине с собой. В двери хлынул новый поток проголодавшихся служащих ордена, заполняя зал новыми голосами. Сердце Аллена радостно вспорхнуло, когда он краем глаза заметил черноволосую голову мечника. Канда, молча, стоял в очереди, блуждая взглядом по испещренной трещинами стене. Аллен невольно улыбнулся, когда Юу смешно поморщил лицо, сдерживая рвущуюся наружу зевоту. Мечник покорно отстоял свою очередь, поставил на поднос свой скудный завтрак и двинулся в сторону первого попавшегося на глаза свободного стола. Аллен, сам не ожидая подобного от себя, помахал рукой, приглашая Юу присоединиться. Но тот даже бровью не повел. Нет, конечно, юноша не рассчитывал, что японец так скоро проникнется к нему теплыми чувствами, но и подобного поворота не ожидал. Медленно сжав ладони в кулаки, сминая приветственный жест, как клочок бумаги, Аллен медленно опустил руку на столешницу. Юу не только прошел мимо, он даже не соизволил взглянуть на седовласого экзорциста. Ни тебе завсегдатаго сонного взгляда, никаких чертыханий под нос, ровным счетом ничего. Аллен почувствовал себя туманным призраком, без единой тени видимости. – Аллен, что-то стряслось? – небрежно бросил Лави, краем глаза заметив, как мелкая дрожь колотит его соседа. – Нет, – твердо отчеканил Уолкер, опуская сердито-обидчевый взгляд в спины Искателей за соседним столом. – Совершенно ничего. Как бы ни было нелепо и банально, но Канда и далее весь последующий день игнорировал существование Аллена. Он ни то, что не пытался ответить на злые шутки со стороны седовласого, Юу вовсе делал вид, что их не слышит. Так прошел один день. Второй. Третий. На четвертый день Аллен не стал дожидаться новой волны пренебрежения к себе со стороны мечника и решил действовать жестко. Проснувшись ни свет, ни заря, Аллен украдкой улизнул от своего «надзирателя» и, пока тот спал, направился исполнять свой приговор в отношении Юу. Дверь в комнату Канды на счастье Уолкера оказалась открытой. Хотя называть то удачей было слишком громко, ведь на самом деле мало кто из жителей Ордена закрывал свою комнату ночью и даже во время своего отсутствия. В конце концов, в Ордене все были слуги божьи, а, значит, мародерство и воровство автоматически отпадали. Чего же касалось девушек, то привычек тех Аллен не знал. Но мог с точность сказать: попробуй хоть кто-то посягнуть на честь женской половины, как великий суд в лице Комуи Ли достиг бы подлеца раньше полиции. Стараясь двигаться бесшумно, юноша плотно закрыл дверь, поворачиваясь в полумраке в сторону кровати. Солнце лишь краем своих лучей показалось из-за кромки деревьев. И пусть в комнате все еще было темно, скудные силуэты декора вмиг показали свои очертания перед глазами Аллена. – Какого черта? – хриплый голос, донесшийся с кровати, заставил юного мстителя вздрогнуть от страха. – Не поминай лихом. Вдруг появится, – шутливо отмахнулся Аллен, решительно двинувшись вперед. Он по-хозяйски зажег свечу на столе, заставив скудные полупрозрачные тени заполыхать на стенах. – Чего поминать? Ты и есть мой личный дьявол, – Канда привстал на кровати, сгибая ноги в коленях и сердито добавляя. – Чего надо? – Что мне нужно я сам возьму. Без твоей помощи, – поспешил в тон ответить Аллен, отвесной скалой возникая над мечником. На секунду лицо незваного гостя исказила гримаса боли и безумства, заставив Юу почувствовать внутри себя ледяные струи ужаса. Что-то кольнуло в груди, заставив сердце пропустить удар и в следующий миг торопливо забиться. – Что ты… – но Канда так и не смог договорить. Ему не позволили. Голос поддался хрипотцой и слова, что, в общем-то, уже были бесполезны, перестали иметь смысл. Капли холодного пота покатились по спине Аллена. Ужас охватил его, делая руки металлическими стержнями, не способными к движениям. Он боялся. И страх его разрывался надвое: потерять дорогого человека своим бездействиями от малодушия; и получить в награду за настойчивость и упорство ненависть в родных глазах. Страшно. Безумно страшно. И этот невиданный им доселе ужас не позволял мыслить здраво. – Так и оставишь? – голос разума, стучавший в голове эхом, вдруг стал настолько явным, что даже обрел человеческий оттенок. – Уолкер, – голос повторился, тяжелым рыком прокатившись по комнате. Лицо Аллена окатило теплым воздухом. Он встрепенулся. И судорожно вдохнув воздух, словно после длительного пребывания в воде, прозрел. Его лицо было всего в паре сантиметров от тонких губ мечника. Глаза Юу глядели с яростью. Но в глубине этих пылающих праведным огнем омутах, Аллен увидел нечто, чего видеть не следовало. В синеве радужки, блестевшей в темноте чернотой отступившей ночи, мелькала тень смятения. «Неужели? – подумал Аллен, – неужто и его терзают сомнения?» – Я тебя спрашиваю: «так и оставишь?» Голос разума – голос Юу? Для Аллена он таков? Неужели ту часть, что ему так необходима для счастливой жизни, судьба отдала человеку созданному руками ученых? Нет! Она, верно, сама проследила за тем, как родится искусственная жизнь и вложила в него все то, что так стремился найти Уолкер. Судьба – хаос верениц дорог и тупиков. Но Аллен смог найти нужную для себя тропу. Выбрался из вечного лабиринта одиночества. Обрел… Нет! Поймал родственную душу. И теперь ни за что не отпустит. Вцепится в глотку. Будет из последних сил ползти следом. Но никогда не отступится от мечника. Ведь только с ним так хочется жить. – Канда, не злись, – Аллен от всей души улыбнулся ему и обнял, прижимая черноволосую голову к своей груди. Тепло. Упоительный стук сердца. Приятный запах. Аллен был счастлив, лишь просто находясь рядом с мечником. Но так нельзя! Взгляд серых глаз блеснули сталью. Юу, как молодой зверь. Грациозный. Упрямый. Гордый. И Аллен не будет собой, если не укротит его. Он станет особенным человеком для Канда. Тем, о ком даже после длительных лет расставания, он будет вспоминать с теплом в глазах и щемящим чувством боли разлуки в сердце. Та боль, что возможно будет потом, заслуженна счастьем сейчас. Аллен сжал ладони в кулаки, стискивая зубы от внезапно накатившей злобы. Он тратит время впустую. Все в корне следует менять. И чем раньше, тем лучше. Пока черноволосый японский «кот», что сейчас так напряженно дышал в его руках, не выдумал новый манер поведения. – Уолкер, ты свои порывы нежности выплескивал бы лучше на инспекторе, а не на мне. Все-таки он, – сделав акцент на последнем слове, Канда недовольно отчеканил. – Твой цербер. Руки ослабли. Выпрямившись и сделав шаг назад, Аллен уставился немигающим взглядом на Юу. Довольно таки интересно быть с человеком, чьи слова, эмоции и поступки нельзя предугадать. Вот, кажется, сейчас он должен отреагировать так-то, а выходит по-другому. Должен, ответить то-то, а получаешь фразу, которая неукоснительно ставит в тупик. Раз за разом ты оказываешься возле высокой стены, без пути к отступлению и искренне не понимаешь, что ответить. Это прекрасно. Такое неописуемое чудо, что дыхание перехватывает и ни одно слово не способно передать хоть сотую часть этого чувства. – Ревность – тяжкий грех, Канда, – Аллен сделал шаг в сторону, протягивая руку к свече. Пальцы сомкнулись на фитиле, гася слабый источник света. Солнце уже проникло в комнату, разгоняя тени по углам. Канда молчал. Все его тело сжалось и окаменело. Он чувствовал, что ему грозит опасность, но не мог понять какая. Словно знакомый аромат, повисший в воздухе, заставляющий вспомнить все моменты, связанные с собой, в голове Юу вспыхивали картины предыдущих миссий с Уолкером. Как желторотый салага на поле боя, мечник потерял свой дух. – Я устал, – глаза седовласого юноши смотрели в пол, они решительно двигались в глазницах, словно читая невиданные знаки на половице. В серых омутах поблескивало безумство и Канда мог поклясться своим здоровьем, что и без того светлые волосы мальца побелели еще больше. – Устал сражаться помимо поля боя еще и дома, – он резко вскинул голову, кидаясь к кровати. – И во всем виноват ты! Лишь из-за тебя даже в стенах Ордена, мне нет покоя! Руки Уолкера стальными щипцами приковали плечи Юу к постели. Он с силой встряхнул свою жертву, а по комнате прокатился вопросительный крик: «Почему?!» Словно сошедший с ума Аллен, продолжал трясти Юу, повторяя один и тот же вопрос. Околдованный и полностью обездвиженный, пленник даже ответить не имел сил. Казалось, «Разрушитель времени» так обезумел, что был готов убить своего напарника, лишь бы унять собственную боль и дрожь. Но, нет. Все было совсем не так. Совсем… не… так… Погруженный в мысли, Канда упустил момент, когда давящие тиски на его руках ослабли, а тело охватила неведомая доселе истома. И какого было осознать, что теперь тебя не пытаются убить, а отнюдь – ласкают. И было ведь именно так: Аллен целовал его. Каждую клетку на его шее. Слабый укус и снова, словно в извинение, начинал вылизывать раскрасневшуюся кожу. Юу онемел. Ни вздоха, ни звука не смел произнести. Его собственное сердце билось так громко и так часто, что он позабылся в нем. Роли сменились. И даже на самого дикого зверя нашлась управа. *** Пытка кончилась так же быстро, как и началась. Возможно, Аллен сам не знал, зачем делал все это, но Юу мог с определенностью сказать, что этот случай не станет единичным. И оказался прав. Уолкер стал приходить каждую ночь. И всякий раз его пытки становились все развязнее и мучительнее. Впервые в жизни Канда ждал ближайшей миссии. Любой: на север, на юг, хоть в самый центр ада, лишь бы не видеть более своего мучителя. Но даже столь ничтожное желание обернулось обманом. Оказавшись в купе один на один с самими собой, Юу осознал, что нестерпимо желает видеть Уолкера. И что было для него самым ужасным, это не только видеть. Он сидел на жесткой кушетки, стиснув сжатыми пальцами виски, и упрямо пытался выкинуть из головы все картины прошлых ночей проведенных в одной комнате с Алленом. Он не мог больше терпеть этих издевок. Но ведь Уолкер ничего не делал. Между ними ничего не было. Тогда почему сейчас в его голове крутятся образы того, что не должно быть между двумя мужчинами? Почему? «Почему?!» – внезапно Юу вспомнил тот первый раз, когда Аллен пришел к нему на рассвете. Он ведь тоже терзался этим вопросом. Может ли быть, что уже тогда, Уолкер хотел близости и корил себя за это? И если так, то, что же делать теперь? Канда устало опустил руки на кушетку, безвольной куклой откидывая голову на спинку. Солнце почти село, отчего окно почернело, и уже ничего нельзя было за ним рассмотреть. Зато теперь с гладкой поверхности стекла на него смотрело измученное лицо. Глаза его потускнели, на переносице появилась небольшая ямочка, а губы казались сухими и бледными. И это лицо, лицо самого Юу, отчего-то стало ему так противно, что он непроизвольно отвернулся к стенке, не желая больше его видеть. А ведь совсем недавно все было совсем по-другому. До того как он в последний раз видел своего мучителя. Накануне миссии Аллен сменил свою тактику. Если до этого он походил на крупного гепарда, лениво играющего со своей жертвой, то в последний раз уменьшился до кота. Отчего ущерб со стороны Канды лишь увеличился. Изодрав все тело мечника в кровь, Уолкер уляпал пол мыльным раствором, а потом долго и с интересом наблюдал за полетом пузырей, что плавали по комнате, словно осенние мухи. Тогда Юу лишился последней капли терпения. Нужно было наконец-то решать, как жить дальше. Оглянуться назад и переосмыслить свои поступки и слова. Уехав из Ордена, Канда получил возможность найти ответы на свои вопросы. Он знал точно, что возвращаться будет в «измененный» дом. Откуда и как ему было это известно, Юу сказать не мог, но чувствовал: иначе возврата нет. Прошло полчаса прежде, чем Юу смог усмирить себя. Теперь он лежал на кушетке лицом к потолку, а мысли его мирной рекой текли вперед, более не позволяя колебаться. Канда расстегнул картуз и тут же из-за пазухи влетел черный как смоль голем, в нетерпении закружив над своим хозяином. – Черный Орден, золотой голем Аллена Уолкера, – и чуть подумав, Юу добавил. – Не через центр. Черный комочек затрещал, послышались какие-то визги, чужие далекие голоса и неприятное шипение. Все это продолжалось в течение нескольких минут, постоянно заставляя экзорциста щуриться. Конечно, связаться через главный канал штаба было бы быстрее, да и связь там намного чище, но отчего-то это было сейчас для Юу неприемлемым и каким-то постыдным. Вот, наконец, шипение прекратилось, и из динамика голлема послышался недовольный голос Уолкера. – Учитель, если вы снова пытаетесь таким воровским образом спихнуть на меня долги, оповестив заранее, то предупреждаю – не выйдет! – Хей! – тявкнул на манер Кросса мечник, расплываясь в довольной усмешке. – И не надо мне тут хейкать! Я сказал: фига у вас выйдет, учитель! Пора бы вам самим по счетам платить. А то гуляете вы, а отвечать мне? Нет уж… Уолкер все тараторил и тараторил. Он ругался и бранился, призывая своего учителя образумиться, а Юу продолжал слушать. Из черного динамика голема звучал голос, что был способен успокоить его. Он прикрыл глаза и совершенно не заметил, как уснул. Сон поглотил его. Позволил окрепнуть духом и набраться сил для новых решений. Наконец-то пред Юу открылась требуемая его душой тропа. Та неширокая стежка, по которой отныне он и будет вести свой путь.