Cave amantem

      Почему-то здесь, в полутемном помещении, наедине с этим непонятным молодым человеком, Артур чувствовал себя очень неуютно. Обычно во время позирования он был так жизнерадостен, шутил направо и налево, едва объектив камеры отворачивался от него, но здесь царило гробовое молчание. Возможно, потому что он был обнажен. Возможно, потому что с него писали картину, а может быть, все дело в том, что это была чистой воды самоволка. Конечно, он волен распоряжаться своим временем как ему угодно, по крайней мере, свободным временем. Молодой человек украдкой бросил взгляд на сосредоточенное лицо художника. Мало кто видел этого человека, и стоило окинуть его взглядом, становилось понятно, что это не любитель тусовок. Социопат? Интроверт? Хиккикомори? С другой стороны, не было похоже, чтобы художник чувствовал себя не в своей тарелке. Движения его были уверенными и спокойными, на лице, только наполовину видимом из-за холста, то и дело появлялась таинственная улыбка, и выражение тут же становилось похожим на хитрую лисью мордочку. Такой молодой. - Пожалуйста, держи голову опущенной, - тихо проговорил художник, однако его голос странным образом будто заполнил каждый уголок немаленькой комнаты, а потом утонул в бесчисленных драпировках и затерялся среди реквизита. - Ты в профиль. То ли это было просто утверждение, то ли даже приказ, но Артур дернул своей головой, отворачиваясь от художника так, чтобы он видел его профиль. Возможно, его неприятные ощущения связаны с тем, что он не знает, кто этот юноша, как и художник не знает, кто такой Артур. Практически никакой информации друг о друге, но тесное, моментальное сотрудничество. Это немного холодило кровь, но в то же время было интересным. Однако даже когда Артур прямо спросил художника во время телефонного разговора, как ему к нему обращаться, тот хмыкнул и ответил, чтобы к нему обращались по его псевдониму. Мерлин. Артур шевельнул немного озябшими лопатками. Начало весны, а это помещение достаточно холодное. И погода за окном была отнюдь не ясная. - Чш. Не шевелись, - снова тихо произнес Мерлин, нанося мазки этим ужасным маслом, которое отвратительно пахло. Наверное, тут все пропахло маслом, акрилом, растворителями, лаками и прочей художественной дребеденью. Ему нужна была передышка. Он мог простоять довольно долго, очень долго в неподвижности, однако поза была не самая удобная. Тело немного затекло, ноги уже отдавались гудением. Было неприятно и зябко. Еще одна причина чувствовать себя неуютно. - Тебе нужна передышка, - внезапно произнес Мерлин, невольно повторив мысли Артура пару мгновений назад, и отложил кисти на тумбочку, стоящую рядом. Палитра тоже опустилась рядом. - Разомнись. - Спасибо, - произнес Артур и встал с коленей, с облегчением разминая затекшие руки и ноги и с удивлением заметив, что за время долгого молчания его голос охрип. Как бы не подхватить простуду. - Пятнадцать минут, - сказал Мерлин, небрежно кидая ему одну из алых драпировок, чтобы Артур все же не щеголял голышом и мерз, - чай? - лаконично осведомился он. Артур кивнул, усаживаясь в кресло. Мерлин щелкнул кнопкой чайника. Потом подошел к Артуру, по-птичьи склонил голову набок и коснулся своими бледными пальцами его головы, поворачивая ее чуть левее. Потом надавил на лоб, заставляя опустить, после чего осторожно сдвинул край драпировки, позволяя обнажиться плечу и груди. - Позвоню? - спросил он. Артур каким-то неведомым образом понимал все, что хочет сказать художник, через те короткие и часто односложные предложения, которые он говорил. Он спрашивал решения Артура насчет еще немного побыть его натурщиком - когда он закончит эту картину, у него есть еще идея. И вообще много идей, судя по манипуляциям, которые он проводил часто с Артуровой позой. И хотя явно эта картина будет закончена еще не скоро, даже и с участием Артура, Мерлин рассчитывал целую серию. Артур не был против, если это не шло вразрез с его планами. Это была уже их вторая встреча, и Артур не только начал понимать художника почти без слов, но и сам невольно копировал его манеру общения, лаконично и кратко изъясняя суть своих желаний. Правда, так хорошо, как у Мерлина, у него не получалось, поэтому Артур часто раздражался, сначала не понимая, почему это никто не понял его с одного слова. Но несмотря на хорошее взаимопонимание, Мерлин немного пугал Артура. Возможно, дело в холоде его рук и взгляда. Может, в сюрреалистичности его волшебных полотен, то огромных, то крохотных, то темных и туманных, то ярких и контрастных. На них неизменно были изображены сказочные сюжеты, к которым хотелось немедленно придумать историю. Мерлин сунул чашку с горячим чаем в руки Артуру. - Еще три, - сказал он. - Пейзаж сам. То есть, еще раза три нужно будет ему попозировать. Артур не видел самой картины - Мерлин не позволял, дав понять, что он не любит, когда смотрят на незаконченные полотна. Наверное, это и правильно, иногда просто не верится, что под этим всем на самом деле не окно в другой мир, а просто загрунтованный холст. Но и сам Артур был не лыком шит. Он, конечно, не был художником, как Мерлин, зато активно снимался - в кино, рекламе, просто фотосессиях, но больше всего он снимал сам. И добился немалых успехов на этой почве. Он даже подумывал рассказать Мерлину, какой он крутой и вообще знаменитость, но после того, как Пендрагон заикнулся о фотографии, Мерлин выразил свое отношение к ней даже не словами, а фырканьем, в которое вложил все свое если не пренебрежение, то абсолютное безразличие. И Артур справедливо полагал, что, назови он Мерлину свое имя, он только посмотрит на звездного мальчика немигающим взглядом своих влажных блестящих глаз, будто ожидая продолжения, потом поймет, что имя ему вообще-то должно было о чем-то сказать, но пожмет плечами, мол, прости, но я тебя не знаю. Сам Артур относился к живописи с уважением, но жизнь находил в тех пойманных мгновениях, что камера запечатлела на пленке. Живописцы, вывязывающие, выкладывающие, выкалывающие своими кисточками и мастихинами пейзажи и портреты, казались неспособными ухватить жизнь за хвост. А вот камера - камера совершенно другое дело. А фотошоп позволял накладывать такие эффекты, что художникам и не снилась такая красота. И тем не менее он не разводил демагогии на этот счет с Мерлином. Инстинктивно он чувствовал, что Мерлин его просто не поймет - опять посмотрит на него так, будто Артур рассказал шутку наполовину, забыв ее суть, и художник все никак не поймет, где нужно начать смеяться. Поэтому Артур ни слова не сказал ему о том, что он модель. Не то что он боялся осуждения Мерлина. Но ему было бы неприятно видеть выражение презрения на его лице. Хотя из вежливости Мерлин бы сдержался. И все же, Артуру нравилось все таким, как оно есть. Каждый погруженный в свои мысли, они не заметили, как пролетели отведенные им пятнадцать минут. Мерлин проверил свои краски, Артур допил еще теплые остатки чая, поежился, нехотя расставаясь с алым покрывалом, но оставил его в кресле, встав туда, где стоял раньше, и принимая нужную позу. Мерлин немного откорректировал ее, поправил драпировки, которые создавали необходимые отсветы и оттенки, и снова принялся за дело. Артур все же смотрел на него. Было видно, что работа доставляет ему удовольствие. Очевидно, он не терпел бедственного положения, да и Артур пару раз слышал его имя, в конце концов, они оба были людьми искусства, хотя и относились к разным категориям. Кажется, Мерлин был самоучкой. Артур встретил его объявление, когда листал сайты с предложением подработок для студентов и школьников. Конечно, сам он был далеко уже не школьник и даже не студент, им руководил всего лишь досужий интерес. И этот досужий интерес привел его к создателю прекрасных картин, которые, возможно, пройдут сквозь время и прославят своего творца как легендарного художника. Он не ожидал, что гений магии холста и кистей окажется столь юным. И привлекательным. С Мерлина впору так же писать картины. Почему-то на ум приходили сравнения из сказок, вроде той, что про Белоснежку, и в мыслях Артур сравнил облик Мерлина с каплей крови, упавшей на снег. Мерлин был похож на снег - холодный, красивый... И еще у Артура все возрастал интерес, что же прячется под снежным покровом. Нужен натурщик. По договоренности. Номер. Портфолио художника показалось смутно знакомым, и Артур быстро припомнил, где еще он мог видеть такие загадочно-фэнтезийные, а иногда и пугающие сюжеты. И позвонил. Оплата, которую запросил Артур, вряд ли могла называться оплатой по своей величине, скорее дань работе. Мерлин оценил его благородный порыв - запросить ничтожно малую цену, когда можно хотя бы среднюю. К тому же, он получал человека, который умел позировать. Только не так долго. На фотосессиях Артуру какие только позы не приходилось принимать, не говоря уже о муках ада, через которые он проходил на съемках фильмов. Но находиться в абсолютно неподвижном состоянии... Если к нагрузкам Артур привык, то это оказалось для него в новинку. - Мерлин, - позвал он, - ты выбираешься куда-нибудь из своей мастерской? - Чш, - только шикнул на него художник, - зовешь на свидание? - Просто интересуюсь. - Да, - ответил Мерлин таким тоном, что стало понятно - разговор окончен. И даже не потому что Артур должен молчать - просто звуки отвлекают художника от работы. Однако Пендрагон так и не понял, что конкретно означало Мерлиново "да". Он был странный человек - Артур не понимал, как можно казаться таким ледяным, таким спокойным, даже бесчувственным, словно это кукла, при том, что Мерлин то и дело улыбался, лицо его было лишено типичного "кукольного" выражения, да что там, он мог похвастать неординарной и весьма запоминающейся внешностью, и из-под кисти Мерлина выходили такие живые, такие интересные картины... Может, как раз для них он и припас свои эмоции. Однако сказать, что лицо Мерлина было безэмоциональным, сложновато - иногда он умудрялся одной гримасой передать целое предложение, не использовав ни одного слова. Всего лишь вторая встреча, а Артур уже уверен, что придет сюда еще раз. Еще много раз, поправил он себя. Не раздумывая, Мерлин повел его в свою святая святых - мастерскую, где рождалась история. Место было не менее загадочным, чем его обитатель. Больше походило на пещеру друида, чем на мастерскую. И в какую сторону ни повернешься - разный пейзаж. Да, наверное, именно пейзаж, а не интерьер. Коридоры квартиры Мерлина походили на лабиринты, катакомбы, норы хоббитов, на что угодно, только не на нормальное жилье. Потолки уходили ввысь, может, не настолько высоко, как казалось иногда Артуру, но иногда там, наверху, сияли звезды, иногда там была лазурная поверхность моря, будто смотришь на гигантский аквариум снизу, иногда вверх уходили сводчатые готические окна замка. Огромный холст - вот чем было жилище Мерлина, и он расписывал свое обиталище так, как ему хотелось. Комната, в которой они находились сейчас, напоминала лес. Обычный английский лес. Одна стена превратилась в гигантский пейзаж, вид на озеро, и где-то в его тумане затерялся остров. Артур стоял на коленях как раз лицом к этому острову, и у него возникало впечатление, что он погружается в этот сумеречный мир древних легенд, больше зловещий, чем сказочный. Для себя Мерлин определил мансарду - Артур никогда там не бывал. Лестница уходила наверх, и Мерлин скрывался там, когда нужно было что-то неординарное. Из того, что человек творческий определяет в личные вещи. Для художника это был странный красный платок, немного потрепанный и выцветший, который он носил, повязав вокруг шеи. Мерлин вздохнул, так устало, что Артур понял - на сегодня все. Пожалуй, действительно следует прерваться. - Когда? - спросил он, снова поймав себя на том, что следует лаконичности Мерлина. - Двадцатого? - предположил художник. Артур покачал головой. Он бы и уточнил, почему не может, но Мерлин бы его высмеял, в своей манере, одним выражением лица. Артур не знал наверняка, но почему-то был уверен. - Когда можешь? - решил не гадать Мерлин, спросив в лоб. - Через четыре дня, в пятницу, - произнес Артур, морща лоб, - во вторую половину дня я совершенно свободен. - Хорошо, - удивительно легко согласился Мерлин, предпочитавший обычно утренние часы работы, чтобы вечером отдыхать. Хотя Артур не знал, что тот называет отдыхом, если Мерлин рисовал постоянно. Что он рисует постоянно, Артур тоже уже выяснил. Он мог не делать этого на бумаге, но в разуме, стоило чему-то особенному возникнуть, Мерлин уже мысленно располагал это в своем воображении, примеривал освещение, ракурсы, будто осматривал объект в трехмерном измерении в своей голове, и запечатлевал, оставляя в своей памяти, чтобы потом перенести на холст. А особенное Мерлин видел почти всегда. Артур знал этот взгляд. Именно глаза в первую очередь являются оружием как художника, так и фотографа. Глазами необходимо видеть прекрасное. Видимо, планы Мерлина на пятницу были иными, и он был не прочь еще покорпеть над своим шедевром. Артур даже не знал, что он там рисует, помимо его фигуры, и что это за портрет такой, если он стоит в такой странной позе. - Теперь можно мне посмотреть? - спросил он скорее требовательно, думая, что Мерлин разрешит. - Нет, - коротко ответил Мерлин, улыбаясь. Артур нахмурился. Он никогда не любил, когда ему отвечали отказом, хотя времена капризного ребенка уже давно прошли, неприязнь осталась. - Позвонишь мне, когда освободишься? - спросил Артур, - в пятницу. Сразу после полудня я свободен, как ветер. Мерлин поморщился, показывая, как ему неприятно многословие собеседника, и кивнул. Артур взял аккуратно сложенную одежду и быстро надел все на себя. Стало менее неуютно. Все же дело в наготе? - Приятно, - сказал Мерлин, - с тобой работать. - Работать - возможно, а вот разговаривать ты явно не любитель, - пробормотал Артур, застегивая рубашку. Мерлин остановил его, задумчиво созерцая шею, открывшиеся ключицы и впадинку между ними. Своими ледяными пальцами художник провел по кадыку Артура, который уже привык не возражать против его манипуляций, потом Мерлин расстегнул еще одну пуговицу, расправил воротник, приводя его в стоящее положение и вынес свой вердикт: - Еще. Еще одна идея? Мерлин просто кладезь задумок. - Хочешь? Артура немного напрягла формулировка вопроса - не "согласен", а "хочет" ли он. Но он ответил: - Почему бы и нет. Хочу. Мерлин застегнул его рубашку, привел воротник в нормальный вид и отдал Артуру его куртку, чему-то улыбаясь. Художник проводил его до двери, после чего Артур сказал: - Пока. До встречи в пятницу. А Мерлин просто помахал рукой. Молчаливость художника Артура не раздражала. Скорее, ему не нравилось то, что он невольно следует его манере общения, а болтовня Пендрагона, в свою очередь, не устраивала Мерлина. Хотя Артур не был из особо разговорчивых, но по сравнению с Мерлином даже мертвец казался болтливым. Они думали друг о друге. Артур почти не знал Мерлина - кроме того, что он не любит шума и рисует прекрасные картины, а Мерлин не знал Артура, - нуждаясь в натурщике, он его и получил, а большее его и не интересовало. Оба прониклись характерами друг друга за эти два дня, и, наверное, это было больше, чем просто факты друг о друге. Артура не оставляло ощущение ирреальности происходящего. Как будто Мерлин был серым кардиналом, хотя, по сути, так оно и было - хотя на картине Артур и казался главным героем, создателем мира выступал все же художник. Дома его встретила сестра. Отца, судя по громкой музыке, не было - он бы точно заставил Моргану это выключить. После тишины пещеры Мерлина громкие звуки отдавались в голове Артура эхом. - Где ты был? - спросила его Моргана. - Гулял, - отмахнулся Артур. - Сделай музыку потише, еще разгар дня, рановато устраивать вечеринки. - Артур, не дури. Никто не гуляет в такую погоду, - пробормотала Моргана, однако Артур не услышал ее из-за мощного голоса Тилля Линдеманна. Поднявшись наверх и выключив музыку, она вернулась с тем же вопросом. - Ну так где же ты был? - Что за допрос? Разве у меня не может быть своей, личной, тайной жизни? - будничным тоном спросил Артур, отправляясь в свою комнату, - не волнуйся, я только на час. Хотел забрать свой компьютер, так что скоро сможешь снова беситься со своими немцами. - Они не мои, - возразила Моргана, - ты сегодня будешь на вечере, посвященном открытию особенной серии Bösendorfer*. Живая музыка, приятные девочки, снова везде фотографы... Последнее слово она протянула так, будто показывала - фотографы лишь мелкая сошка, которая собирает информацию о сильных мира сего, и она, Моргана Пендрагон, приравнивает Артура к этому "крилю" общества. - Лично мне кажется, что в рояле должно быть важным звучание, а не его экстерьер, - не моргнув глазом, заявил Артур. - И я не фотографирую светские рауты, Моргана. - По-моему, тебе пора взяться за ум, - пожала плечами старшая сестра. - По-моему, тебе пора выйти замуж, - Артур применил запрещенный прием, и Моргана ушла в свою комнату, демонстративно теперь не отвечая на любую реплику. В свои двадцать восемь Моргана делила в себе ответственность взрослого человека и непосредственность ребенка. Отлично разбирающаяся в бизнесе, но плохо разбирающаяся в отношениях, бедная Моргана в душе все никак не могла выйти если не из детства, то по крайней мере, из подросткового периода. Особенно это проявлялось в ее эксцентричных вкусах - яркие, иногда чрезмерно, одежды, такая же чрезмерно агрессивная музыка (Артур ничего не имел против немецкого рока, но считал, что это музыка не для девушек. Моргана не замедлила обвинить его в сексизме), и такая же чрезмерная эмоциональность. Его отец метался между более взрослым по уму Артуром, к сожалению для Утера, предпочитающим кинематограф и фотографию, и эксцентричной Морганой, остававшейся тем не менее акулой бизнеса и светской львицей, когда снимала с себя свои рокерские шмотки и вела себя не как обиженный подросток, всего лишь умный не по годам, хотя последнего о Моргане не скажешь. В последнее время Утер все больше склонялся в пользу Артура, говоря, что дела и увлечения можно спокойно совмещать, как совмещает он, Утер Пендрагон, свою работу и увлечение фехтованием. И это вполне нормально. Артур бы согласился, если бы чувствовал, что история - это "его", но его совершенно не тянуло заниматься реставрацией старых замков или реконструкцией битв древности. Он ценил отцовский вклад в археологию, его научные работы, его влияние, его связи, однако чувствовал, что если ему поручат это дело, он его просто завалит. Моргана же приходила от этого в восторг и фонтанировала идеями и мечтами о древних крепостях и бастионах, которые могли бы стать если не отреставрированным объектов древности, то произведением искусства. С ее легкой руки в одной из старых замков Каркассона, городка на юге Франции, теперь еще и экскурсии проходят. Артур бы тоже с радостью сходил туда на экскурсию. С фотоаппаратом. Но пока что его уговоры обратить рвение отца на Моргану были тщетны. Сейчас он только что закончил с одной из своих выставок со снимками природы разных времен года, к которой готовился очень долго, и тут же бросился готовить новый проект, в котором хотел осветить тему готической архитектуры. Между тем перед ним заманчиво маячил контракт на съемки в фильме, и Артур очень хотел заполучить его. В перерывах между своими планами он еще и забегал к Мерлину - нужно ли говорить, что он был полностью завален делами? А может, и стоило сходить. В конце концов, существует девяностопроцентная вероятность, что он встретит на этом "рауте" своих друзей по университету. - Где состоится это мероприятие? - осведомился он у сестры. - Я пришлю тебе смс, - буркнула та через закрытую дверь, - иди и делай свои дела, я все еще обижена на тебя, Артур. - Не будь ребенком, - пожурил Артур сестру, - ты наверняка там тоже будешь, ведь правда? В ответ не донеслось ни звука. Пендрагон пожал плечами и отправился за компьютером. Сам он давно жил в другом месте, посчитав еще пять лет назад, что пора обзаводиться собственным жильем. Он ведь уже взрослый человек, не так ли?.. И тем не менее часто оставался дома у отца, предпочитая компанию семьи одиночеству. Однако ему нужно было обработать фотографии, поэтому сегодня компьютер ему нужен дома. Артур начинал подумывать, не завести ли ему второй, покомпактнее, чем семнадцатидюймовый мак. Телефон завибрировал, оповещая его об смс. Моргана сообщала адрес и время, а также дресс-код. Кто выдумал такие дурацкие дресс-коды. "Я не знаю, напяль что-нибудь, напоминающее о музыке. Я собираюсь прийти с фортепиано на башке" Артур так и слышал ехидный голос сестры. "У меня ничего нет с музыкальной тематикой" "Перерой свой гардероб. Как же та пижама с нотками, которую Нимуэ подарила тебе на день рождения?" "Моргана, я серьезно. Мне было восемь лет, думай продуктивнее" "Боже, Артур, ну найди какой-нибудь галстук со скрипичным ключом или брошку в виде скрипки. Обойди секонд-хэнды, поищи в интернет-магазине. И вообще, я на тебя все еще обижена. Сделай мне кофе, я, может быть, одолжу тебе свою брошку. У меня есть одна." "Ладно. Сейчас закончу, и мы мирно поболтаем за чашечкой кофе" "Так я и поверила" Это было своеобразным "спасибо" с ее стороны. Артур вздохнул и принялся скачивать фотографии с файлообменника. Убедившись, что компьютер не впадет в спящий режим, пока его нет, он спустился вниз и включил чайник. Моргана пила растворимый кофе, предпочитая его молотому и сваренному. Сестра спустилась через пять минут. Она одела безразмерный свитер почти до колен, джинсовые шорты и черные колготки. В таком, как она выражалась, прикиде она смотрелась совсем девочкой, подростком, каким, наверное, и хотела быть. Длинные черные волосы локонами ложились на спину и подчеркивали белизну ее лица. Несколько кокетливо она приспустила свитер с одного плеча, благо ворот позволял, и спросила: - Так лучше? Артур не мог терпеть, когда она задавала такие вопросы. Он понятия не имел, как отвечать. - И так, и так, хорошо, - выкрутился он, - главное, не переборщи с оголенными участками. - А что у меня еще оголено, - нахмурилась Моргана. - Ноги. Они в колготках, - поднял брови Артур, - разве это не считается? - Нет, - скривилась Моргана и уселась на стул, поджав коленки, - а вот и мой кофе. Итак, торг честный, - она толкнула вещицу, которую принесла с собой, по столу, и та "подъехала" к Артуру. - Подходит? Он разглядел, что это простая брошь в виде скрипичного ключа. К счастью, никаких блесток и страз на ней не оказалось, так что он покачал безделушкой в воздухе. - Принимается. Моргана повела плечом, опустила взгляд и вкрадчиво проговорила: - Платье мне поможешь выбрать?.. Артур поперхнулся. - Ты переоцениваешь мое чувство прекрасного - оно такого не выдержит. Позвони Гвен. - Она все еще злится на тебя, так что и меня игнорирует, - пожала плечами Моргана. - Вивиан, София, Митиан? - предположил Артур, - Моргауза? - Митиан и Моргауза уехали в Штаты, - фыркнула Моргана, будто ее подруги отправились на веселье, а ее с собой не пригласили, - София с головой в работе, а Вивиан я не хочу видеть с тех пор, как она мне нагрубила. Тоже, кстати, по поводу тебя. Так что ты виноват передо мной. - Не надо на меня вину перекладывать, - запротестовал Пендрагон. - У меня еще есть дела на сегодня, так что я пойду. - Ты обещал час, - капризно произнесла Моргана, по-детски обиженно оттопырив нижнюю губу. - Остатки этого часа я буду тратить на свои фотографии, - Артур сунул брошку в карман, похлопал сестру, уткнувшуюся в свою чашку кофе, по плечу, отчего та чуть не макнула свой нос прямо в горячий напиток, и пошел в свою комнату. К его удовольствия, фотографии уже скачались, поэтому он закрыл ноутбук, сунул его в сумку и отправился в свою квартиру. Моргана, очевидно, снова обидевшаяся, провожать его не вышла, а когда Артур подходил к воротам, он снова услышал Раммштайн. Хоть что-то в этом мире предсказуемо. По дороге домой Артур снова вспомнил о Мерлине. Внешне они так похожи с Морганой - темные волосы, бледная кожа, яркие красивые глаза. Они бы так хорошо смотрелись вместе. Артур так и представил, как Моргана начинает тараторить, а Мерлин беззвучно касается пальцем своих губ, призывая ее к молчанию. Интересно, она бы ему понравилась? Написал бы он ее портрет? А Моргана, каким бы ей показался Мерлин? Наверное, скучным молчуном. Что бы сказали о Мерлине его, Артура, друзья? Артур будто снова ощутил себя обнаженным в комнате-пещере, под цепким взглядом художника, клеточка за клеточкой переносившим его образ на холст. От этого по коже прошел неприятный холодок. Что бы сказала Моргана, узнай она, что он - натурщик? А что бы сказал отец? Не то что Артур считал, что позировать художнику - занятие постыдное, но, зная, как его родные относятся к его увлечениям. Он тяжело вздохнул. Да, кажется, нужно отдохнуть. Все эти вещи его просто выматывают. Мерлин, работа, отец и Моргана, волнение по поводу фильма. Он машинально нашарил в кармане брошь и сжал ее пальцами. *компания, производящая элитные рояли и фортепиано. На взгляд автора, некоторые модели выглядят весьма неординарно.