Cave amantem

Такие долгожданные выходные начались несколько раньше, чем рассчитывал Артур - нужно заметить, что это действительно стало сюрпризом для него самого. В любом случае, когда вчера ты (абсолютно трезвый, между прочим) ложился в кровать один, а с утра обнаружил прибавление в виде симпатичного парня, возникает некоторое сомнение в собственной адекватности. Поэтому традиционное приветствие солнца с утра Артур исполнил посредством испуганного крика от неожиданности. Мерлин приоткрыл один глаз, перевернулся на спину и поправил одеяло (Артур мог поклясться, что он и пальцем не пошевелил). - Господи, почему ты кричишь в семь часов утра, Артур... Пендрагон пулей вылетел из постели и чуть ли не забрался на шкаф, однако ограничился стулом. - Какого черта ты здесь делаешь? Как ты забрался внутрь?! - Приподнял одеяло и лег, - Мерлин зевнул, - а, если ты насчет дома, то меня твоя сестра впустила. - Моргана? Разве она не улетела во Францию? Она прислала мне сообщение. - Да, я знаю, - Эмрис потер глаза и сел в постели, - но она вернулась. Не спрашивай меня, почему, в конце концов, это твоя сестра. С этими словами он снова плюхнулся на подушку с легким "пуфф" и закутался в одеяло, ежась от утреннего холода. Артур тоже почувствовал прохладу и постарался успокоить мандраж. Мерлин поманил его к себе. - Есть в тебе что-то притягательное, Артур. Не то что я тебя обнадеживаю, но ты просто само очарование. Хочется возвращаться раз за разом. Артур почувствовал себя так, будто весь он превратился в ледяной столб. Чувства были смешанные - и радость, и разочарование. Мерлин отнюдь не способствовал спокойствию. - Я... Я, я, пожалуй, в душ схожу, - пробормотал он и скрылся по ту сторону двери. Мерлин сел на постели, чувствуя себя тесно в этом огромном помещении. Артуру потребовалось много холодной воды, чтобы почувствовать себя нормально. Уже доказано, что неприятные ощущения заглушают душевную боль, а возможно, хорошо было бы проораться, но это чересчур. Артур закрутил вентили. Да, пожалуй, он не был готов видеть Мерлина, после того, как он так успешно отшил Пендрагона. На самом деле, тогда, после университета, они всю дорогу до дома Эмриса не разговаривали, а после того, как Артур высадил его, всего лишь обменялись сухими прощаниями. Тогда глаза Мерлина были усталыми, даже тусклыми, светло-синими, как поблекшие васильки. Возможно, он жалел о том, что сказал. В любом случае, это было не так страшно, как те глаза - будто два взрывающихся умирающих солнца - такие же прекрасные и смертоносные, горячие и жуткие. Артур не мог объяснить, что его пугает больше - Мерлин или его магия. Но, очевидно, он любил самого опасного человека на всем белом свете - возможно, Мерлин этого не показывал, проделывая шутки с сигаретным дымом и только, но когда он показал Артуру звезды, у того не осталось сомнений - если бы Мерлин захотел, он мог бы мизинцем развернуть направление Земли на орбите. Он чувствовал, как в этом загадочном человеке бурлила и кипела страшная сила, и она не была ни спящей, ни дремлющей. Со стороны Пендрагона было бы глупостью считать себя равным или достойным его. Но в этом и заключалось безрассудство его крови. Cave amantem - будь что будет, он собирался хотя бы попытаться. Мерлин все так же сидел в его комнате. По утрам он казался настолько юным, насколько взрослым выглядел вечером - он был подобен Ра, возрождавшимся с утра и дряхлевшим к вечеру, если не приводить банального сравнения с птицей Феникс. Его кожа сияла от солнечных лучей, так что Артуру показалось на пару мгновений, что это чешуя искрится. Одеяло совсем соскользнуло с него, и Мерлин по-детски поежился. Не верилось, что этот парень преподает в университете. Хотя кто знает, сколько ему лет. Увидев Артура, Мерлин совсем открыто улыбнулся. Так, будто это Артур главный. А он, Эмрис, так, дурачок. Но, конечно же, это все не так. Мерлин тронул рукой влажные волосы Артура, убрал мокрые пряди, прилипшие к щекам и шепнул на ухо: - Ты что, меня боишься? Артур хотел было сказать, что это нормальная реакция нормального человека, но промолчал. Холодные ладони Мерлина скользнули на грудь Артура - после ледяного душа они показались ему теплыми. Губами Эмрис коснулся его плеча - только коснулся, но при этом издал странный вздох - как будто это Артур сейчас его ласкал, а не наоборот. От пальцев Мерлина по коже бежало колючее, будоражащее чувство - он явно хотел возбудить Артура, и, нужно признать, у него отлично получалось. Пендрагон шел у него на поводу. Артур закрыл глаза, и на обратной стороне век, у него перед глазами вспыхнули звезды. Несмотря на холод, в теле поселился жар, откликаясь, словно эхо, на зов Мерлина, который вывел на поверхность сумасшедшее желание Артура - и его восхищение, и тоску без Эмриса, и злость, и страх, и безбашенный азарт, и трепетание сердца, и все это сливалось в одно бесстрашное "хочу". Артур развернулся и жадно, яростно впился в губы Мерлина своими губами, словно пытаясь наказать. Мерлин заерзал, позволяя играться с собой, точно с куклой, возможно, чуть менее бережно, но Артур не позволил бы себе причинить вред Эмрису. Знакомо запахло хвоей и дымом. Губы были сладкими - возможно, просто привкус чего-то, например, каких-нибудь вишневых сигарет или какую там еще дрянь мог курить Мерлин. Но только с каждым поцелуем и с каждым укусом Артур все меньше отдавал себе отчет, где его собственное "я" - он чувствовал то, что ощущал Мерлин. Физически, его захлестывали чужие ощущения, которые сильно разнились с его собственными. Прикосновения были лучше и приятнее самого оргазма - но они ведь только начали. Повалив Мерлина на кровать, Артур ощутил, как смыкаются на плече зубы. Это вызвало почти экстатический восторг. Он провел ладонью вниз по животу Мерлина и эхом ощутил это прикосновение на себе, после чего проделал тот же путь губами, краем сознания уловив интересную идею. Шальной разум не хотел думать, почему так получается - просто это был Мерлин, и все. - Я подумал, что ты догадаешься, - даже эти звуки словно бы вылетели между его губ, но Артур был точно уверен, что он этого не говорил - его губы были заняты чем-то другим, более весомым, чем слова, пожалуй, куда более чем. - Пожалуйста... Мерлин схватил ртом воздух, прикусил губу и выдохнул что-то невнятное. Артуру хотелось, чтобы он о чем-то попросил. Он был готов сделать сейчас все, о чем попросит Мерлин. Когда Артур взял его, запал ярости прошел. Мерлин жмурился и вздыхал, приподнимаясь в воздух, сжимая коленями талию Артура и притягивая его к себе. Пендрагон все еще чувствовал мощные отголоски ощущений Мерлина, поэтому был весьма чутким, даже нежным. И когда вспышки крышесносного, насколько потом помнил Артур, наслаждения наконец угасли, он вовсе не удивился, что они грохнулись на кровать почти с метровой высоты и только чудом ее не проломили. Несмотря на матрас, приземление было не очень приятным. Мерлин шальными глазами посмотрел на Артура, открыв рот. - Что? - непонимающе спросил Артур, - не надо на меня так смотреть! Это не я колдую во время секса! - Я не колдую во время секса, - пробормотал Мерлин, эхом скопировав возмущенные интонации Артура. - По крайней мере, левитация в мои планы не входила... - В первый раз световое шоу тоже не входило в твои планы? - с несколько ироничной усмешкой спросил Артур, стараясь унять дыхание и чуть отстраняясь от Мерлина. Тот лишь непонимающе нахмурился. - Какое еще шоу? - Ну эти... Потоки силы или чем ты там пользуешься... Энергия космоса, откуда мне знать. Это выглядело, как золотистый пропеллер. Прости, я не особо разглядывал, - хмуро ответил Артур, после чего крякнул от неожиданности. Мгновение назад он был на кровати, а теперь его прижимало к потолку будто бы толщей воды, и он не мог ничего поделать, только разве что созерцать очень рассерженного Мерлина внизу. Очень далеко внизу. Эмрис вытянул вверх руку, будто держал на кончиках пальцев очень тяжелый поднос, и его глаза были как раз тем, чего Артур боялся - разрывающимися от жара белыми звездами. С губ Мерлина слетало какое-то странное напевное шипение. - Насколько не входила левитация в твои планы? - осторожно поинтересовался Артур, стараясь не думать о том, что Мерлин сейчас может выкинуть его в окно, и даже если потом волшебник вернется в благостное расположение духа, это не спасет Артура от парочки переломов, как минимум. - Что ты себе по... - зло прошипел волшебник, но вдруг насторожился, словно почуявший след зверь. - Смею напомнить, что я лежу голый на потолке, можешь меня опустить, пожалуйста, - потребовал Артур, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не дрожал, - не думаю, что я был настолько плохим любовником, маленький маг, но даже если был, не выкидывай меня, пожалуйста, в окно. Выражение лица Мерлина снова сменилось, став невинно-заинтересованным. Глаза приобрели нормальный синий цвет, а Артур плюхнулся на постель, будто в замедленной съемке. В любом случае, почувствовать постель вместо потолка было намного приятнее. Пендрагон уже начал подозревать, что существует два Мерлина - злой коп и добрый коп, разве что если заменить слово "коп" на слово "маг". - Ты просто очарователен, - задумчиво и даже немного грустно проговорил Мерлин, целуя Артура в щеку. - У тебя перепады в настроении еще хуже, чем у Морганы, - проворчал Артур. - Просто ты - придурок, - весьма логично объяснил все Мерлин. Пендрагон еще не успел понять, где он провинился, но Эмрис просто обнял его и положил голову на плечо, и Артур уже простил намечающийся синяк на ребрах от впившейся в них лампочки. - Я в душ, - шепнул Мерлин и быстро смылся из комнаты. Не дай бог Моргана увидит шлепающего голышом Мерлина с настолько явным видом "после-секса" - Артуру не будет житья на этом свете. Остается надеяться, что Мерлин знает не только про левитацию, но и про невидимость.

***

Пробуждение в постели Артура стало чем-то вроде обыденности не только для самого Артура, но и для Мерлина, причем последний утверждал, что ложился спать в своем доме ("Ничего не знаю и знать не хочу!"), так что Моргану уже приплетать было бесполезно. Поэтому по утрам три дня в неделю Артур подбрасывал Мерлина до университета, до ужаса выглаженного, накрахмаленного, прилизанного и кошмарно сексуального, так что страшно становилось, а не покушаются ли на него студентки (и студенты), а в другие дни он высаживал его рядом с его же домом. Иногда оставался, вставая в позу, чтобы Мерлин продолжал писать картины. Дело пошло быстрее. И все бы ничего, если после того "левитационного" случая Мерлин не стал еще более замкнутым и холодным. Артур уже почти никогда не видел его улыбки, особенно "утренней", когда Мерлин выглядел таким юным, таким свежим, что хотелось его долго и нежно целовать, а потом так же долго и нежно любить - нет, Мерлин вставал по утрам раньше Артура (когда бы последний ни поднялся, Эмриса уже не было), варил очень вкусный кофе, сухо желал доброго утра, и они едва ли перекидывались парой фраз за весь день. Артур высаживал его у университета, следил за фигурой, удаляющейся от него и вскоре скрывавшейся меж дверей огромного здания, и больше не видел его - до следующего утра, когда Мерлин утверждал, что он не приходил, и засыпал у себя в постели. Пугающих вспышек на солнце не было, но видеть посеревшие тусклые глаза вместо ярких васильковых было почти что больно, но Артур слишком задавался, чтобы чувствовать боль - особенно после той словесной оплеухи в институте. Искры и смешинки пропали, Мерлин выглядел... Почти истощенным, словно генератор Вселенной сломался, и движением планет, комет и составлением расписания взрыва звезд заведовал теперь Эмрис, ежесекундно заставляя небесные тела совершать движения дальше. Артур, позировавший ему в его чудной студии, услышав "На сегодня все.", посмотрел на часы - едва ли миновало полчаса. - Что-то не так? Мерлин как-то кротко на него глянул и отрицательно качнул головой, промолчав в своей излюбленной манере. - Ты заболел? - Может быть, - бросил Эмрис, отстраняясь от холста и складывая кисти. Чуть более резко стал пахнуть растворитель, а воздух будто бы похолодел. Артур задался вопросом, а может ли вообще Мерлин подхватить простуду? Навряд ли. Если он может поднимать взрослых мужиков к потолку, то выгнать микробов из своего организма вообще дело плевое, по крайней мере, довод казался логичным. Артур еще долго бы размышлял о микробах и магии, но Мерлин внезапно снова заговорил: - Да, кажется, я неизлечимо болен. Даже не думал, что я так легко попадусь, а на что хвалился своей неуязвимостью! - после этой краткой, но пылкой тирады он снова замолк и выглядел, как человек, который с утра не выпил кофе, и если с ним заговорить, он врежет тебе по лицу и оставит на нем такие художества, что Рубенс обзавидовался бы. Артур со своими проектами на носу так и не решился проверять, выгонит ли его Мерлин пинками или нет, потому без пререканий ушел сам - дверь закрылась за ним без чужой помощи. Тем более он не мог видеть, что Мерлин накрывает полотно, где Артур стоит, словно король, в той алой драпировке; и маг снимает покрывало с другого, уже готового шедевра, где Артур спускается в озеро, обнаженный, окруженный в целомудрии красоты ветвями, спускавшимися к водоему. Одна рука зачерпывала прозрачную, как алмаз, воду, вторая изящным жестом прерафаэлитов отодвигала листья; он смотрел вниз, словно под его ногами таился левиафан, приготовившийся к броску: взгляд Артура кистью художника был изображен немного испуганным, немного возбужденным, и совсем чуть-чуть азартным - словно Артур именно его и искал, и сейчас, оправившись от секундного ужаса, ринется в бой, стремясь одолеть чудище голыми руками. Напряженная струна его фигуры была едва тронута бликами бледного солнца: лучи застыли на его плечах и на лице. Эмрис потянулся к изображенному лицу, словно пытаясь поправить прядку волос или провести пальцами по щеке, как он иногда делал с настоящим Артуром. Пальцы не коснулись полотна, но коснулись губы. Сухая краска царапнула кожу; Мерлин опустился на пол, рассеянно осматривая свою картину, обхватил себя руками, словно действительно замерз, и произнес: - Болен, не иначе...