Каникулы для дивы

« И с каких пор поцелуй считается преступлением? Ну, или вообще плохим поступком? Но он, же ответил на него… или мне показалось? А что, если он уже рассказал все дяде? Твою же…» Проспав всего два часа, Бекхен тут же принялся рассуждать на тему вчерашнего происшествия. С одной стороны, он считал, что ничего плохого не случилось, а с другой, ему просто хотелось выброситься в окно. Как ему следовало поступать теперь – было не понятно. Сначала он решил, что притворится, будто ничего не случилось, но потом отбросил эту идею. Позже он вообще обдумывал сказать Сехуну, что он всегда целуется со всеми, когда пьян. Повесится, хотелось еще и потому, что голова раскалывалась, а в горле настолько пересохло, что он был готов выпить даже свой дорогущий шампунь. Бекхен огляделся по сторонам и заметил у подножья кровати кружку, наполненную водой. Он не помнил, что вчера она там стояла, но решил, что это дар с небес, и залпом опустошил кружку. Такой вкусной воды, он еще никогда не пил. Когда жажда была утолена, а время уточнено – пять часов утра, Бекхен закутался в одеяло, и снова задумался. Казалось, мыслям парня не было предела. Его покой в раздумьях, смешанных с похмельем, нарушил дядя Шивон, залетевший в комнату без стука: - Чего валяемся? Чего лодырничаем? Грядки сами полоться будут, по-твоему? - Мне плохо. – Недовольно буркнул в ответ Бекхен, отворачиваясь к стене. - Вы, что на пару с Сехуном заболели? Этому, видите ли, тоже плохо! Что за молодежь пошла! - Сехуну плохо? - Да, он просто лодырь! Как и ты. Но, я не был самым лучшим дядей на свете, если бы дал вам отлынивать от работы. Так что, быренько на кухню. - А че это я должен идти, а Сехун спать будет, да? - Он уже давно сидит на кухне, чаем давиться. Эти слова заставили Бекхена подняться, и лицезреть дядину физиономию. - Ну, че уставился-то? - Мне плохо. Бекхен решил, во что бы то ни стало, остаться сегодня в комнате, и не выходить, но у дяди Шивона на него были совсем другие планы. - Так, пойду-ка, я один звоночек сделаю. - Все, все, сейчас спущусь. Бекхен был готов на все, но только не на очередную лекцию от родителей. Тем более, встреча с Сехуном казалась вполне плевым делом, по сравнению с очередным домашним арестом и всевозможными запретами. Конечно же, это не значило, что он собирался тут же бежать на кухню. Он решил, что для начала сходит в душ, уж этого дядя Шивон ему запретить не может. Через полчаса, уже полностью чистый и готовый Бекхен, стоял у зеркала и собирался с духом. «Черт побери мою вечную спешку… Ладно, Бен Бекхен… Соберись… Все будет хорошо. Все будет отлично… БЛЯТЬ, ДА КОГО Я ОБМАНЫВАЮ, МНЕ ПИЗДЕЦ!» Закрыв за собой дверь в комнаты, Бекхен медленно двинулся в сторону лестницы. Он напоминал бандита, пробиравшегося в чужой дом. Он медленно, на цыпочках, спускался по лестнице, постоянно оглядываясь. Когда последняя ступенька была преодолена, а из кухни послышались разговоры, Бекхен понял, что обратно пути уже нет. Он сделал глубокий вдох, сжал руки в кулаки, и медленно зашагал к кухне. Как только он оказался в дверях, все взгляды были обращены на него, даже взгляд Сехуна, который как ни в чем не бывало, улыбнулся Бекхену и произнес: - Доброе утро! - Ага, и тебе. Сначала Бекхен почувствовал себя так, будто огромная гора упала с его плеч, но через секунду, почувствовал, что еще одна, громадная гора снова оказалась на его плечах. «Чего он такой спокойный то? Небось замышляет что-то… На пару с дядей… Нет серьезно, что это с ним… думал, что как только зайду на кухню, он тут же наброситься на меня, и растерзает меня на части…» - Какой еще ”ага”? Нормально говори, как все – доброе утро! - Дядя! - Да, дядя. Не доставай хена. «Да что, блять, творится здесь? Вы что сговорились что ли?» Бекхену начало казаться, что Сехун уже рассказал все дяде, и теперь они вместе готовят план унижения для него. Но, неужели Сехун мог пасть так низко, что бы из-за какого-то поцелуя, встать на сторону дяди. Да, может он и защищал его, от дяди, но в голосе Сехуна звучала нотка издевательства. А может это были глупые догадки Бекхена, и на самом деле все было по-другому. Завтрак казалось, тянулся столетиями. Пока дядя, на пару с Сехуном жадно уплетали яичницу, Бекхен тупо глазел в свою тарелку, и терзал себя всевозможными мыслями. Есть ему совершенно не хотелось. То ли, из-за похмелья, то ли от страха, что дядя мог что-то туда подсыпать, а может даже и Сехун. - Ты чего не ешь? – Дядя недовольно нахмурил брови, впервые оторвавшись от тарелки. - Не хочется. - Я уже говорил, что обед не скоро? Работы сегодня много. Нужно выполоть грядки, подчинить корыта… Ах да, еще нам сегодня привезут крольчат, надо доделать клетки и накосить травы… Ах да, еще этот чертов трактор… Бекхен отвлекся уже на крольчатах, потому что ощутил на себе взгляд Сехуна. Тот продолжал смотреть на него так, будто пытался разглядеть каждую морщинку на его лице, а Бекхен не сомневался, что после вчерашней ночи их добавилось как минимум вдвое. - Что? – Не выдержав напряжения, он резко повернулся к Сехуну, отчего тот тут же отвернулся. - Ешь, хен. Бекхен не успел ничего ответить, так как дядя тут же вмешался: - Да оставь ты его… А ты, кстати, тормоза в тракторе смотрел? - Смотрел. - И? Ну вот, все внимание опять доставалось трактору, чему Бекхен был не сказано рад. Трапеза закончилась, и все вышли на улицу, где дядя приказал Бекхену идти полоть грядки, пока они с Сехуном будут чинить трактор, а после Сехун присоединиться к нему. Когда Бекхен добрался до нужного, как ему казалось места, он начал внимательно смотреть на не имеющие конца грядки клубники, и стал думать с чего же начать. « А полоть – это вообще, как? Что делать то? Эти кустики вырывать что ли? Ладно, поехали…» Бекхен закатал штанины, потом рукава, и взял в руки тяпку. Он начал с самой первой грядки, вырывая все что видит, и может быть дошел бы и до конца, если бы не бабушка дяди Шивона. - Бекхен-ши, ты не правильно делаешь. – Спокойно говорила женщина, сдерживая смех. - Да? – Удивился тот. - Ты выдергиваешь клубнику, милый. - Ой, правда? Я… извините меня. Бекхену стало дико стыдно, что он портит чужие труды. - Не переживай. Давай я покажу, как это делается. Несмотря на преклонный возраст, женщина делала всю работу быстро, и главное очень аккуратно, выдергивая лишь траву и сорняки вокруг маленьких кустиков клубники. Бекхен внимательно наблюдал, а потом решил начать с новой грядки, и как уме казалось, у него не плохо выходило. - Ну, как? Я справляюсь? - Да, молодец. Радости Бекхена не было предела. - Какой-то ты грустный сегодня. – Начала бабушка Чои, когда они с Бекхеном поравнялись. - Я? Почему вы так думаете, аджума? - Я вижу по твоим глазам, милый. Влюбился, что ли? - Что? Я? Да нет, конечно… Оправданиям Бекхена не было предела, и пока он продолжал отрицать очевидное, женщина лишь улыбалась, и кивала. - Ну, может чуть-чуть. – Сдался Бекхен. - Ты хороший парень, Бен Бекхен. Сехун тоже это знает. - Сехун? А он тут причем? Женщина снова улыбнулась и отбросила тяпку в сторону: - Я пойду, Сехун меня заменит. Повернувшись, Бекхен увидел, что Сехун уже подходит, и ему дико захотелось умолять бабушку Чои взять его с собой. Но она уже давно была в доме, а Сехун находился от него на расстоянии метра. Он улыбнулся Бекхену, взял в руки тяпку и принялся за работу. Бекхен пытался делать то же самое, но постоянно присутствие Сехуна явно мешало ему концентрироваться. - Не устал еще? – Голос Сехуна звучал привычно мягко, и Бекхен все больше убеждался, что Сехун вовсе не злится на него. - Нет. А ты? – Бекхен врал. Ему уже давно хотелось завалиться в грядку, и уснуть. Ноги уже ныли от постоянных сгибаний, да и руки немели от выдергивания всех этих жутко маленьких травинок, намертво застрявших в земле. - Я – немного. Сегодня еще так много надо делать. Бекхен молча кивнул. Он решил больше ничего не говорить, несмотря на то, что ему жутко хотелось услышать от Сехуна правду. Сехун вел себя так, будто ничего не случилось, а может даже и не помнил всего. В голове Бекхена не укладывалось, как он мог так просто оставить это все позади, но решил, что пока что, будет ему подыгрывать. Всего-то еще пять грядок и два часа тишины спустя, Бекхен понял, что больше не в силах продолжать, и решил устроить передышку. - Устал, хен? - Сехун улыбаясь последовал примеру Бекхена, который уже сидел на траве и нежился на солнце. - Немного. - Может принести воды? - Если хочешь. Оставшись в одиночестве, Бекхен снова задумался. В голове снова всплыл тот момент с кружкой воды. Неужели Сехун ее оставил? - Сехун-а? Ты вчера оставлял мне кружку с водой? – Спрашивал Бекхен, сделав большой глоток из бутылки. Солнце начало раскаляться все больше и больше, становилось невыносимо жарко. - Воду? А да, я сегодня утром тебе оставил. Сам спускался на кухню попить, и подумал, что ты тоже захочешь. - Чего ты улыбаешься то все время? Спасибо конечно, но я бы и сам сходил. Вечная улыбка и притворство Сехуна начало его бесить, и о сам не заметил, как начал заводиться. - Я… просто… заботился о тебе… - Сехун опустил взгляд вниз, отворачиваясь от Бекхена. Кажется, эти слова его задели. - Сехун-а? Ну, прости! Просто… - Что, просто? Тишина. Бекхен нервно играется с опустошенной бутылкой из-под воды, а Сехун делает вид, что смотрит куда-то вдаль. - Сехун-а? - Что? - Ты еще злишься? - Нет. - Я имею виду про…ну… - Про что? - Ну не вынуждай меня это говорить! - Ты про поцелуй? Сехун говорит, хоть и с Бекхеном, но отвернувшись, будто боится смотреть ему в глаза. Бекхен начинает нервничать еще больше, и отбрасывает бутылку в сторону. - Да. – Выдыхает он. - А почему я должен злиться? – На лице Сехуна вдруг снова появляется улыбка. - А? - У меня же теперь есть парень. Бекхену кажется, что он начинает терять сознание. - Кто? Я? - Ну, а кто же еще?