Хидар и Хаф

                    Перед глазами еще мелькали картинки сна, а разум уже пытался воспринять информацию из реального мира. Что-то разбудило меня. Руку чуть кольнуло. Мозги заработали. Сенсор! Сердцебиение яута изменилось, датчик доложил на компьютер к’тар, а уже он – мне. Повернула голову и тут же встретила внимательный взгляд золотых глаз. Хаф проснулся.       Зевнув, я вызвала экран. Так… Вырубился он двадцать восемь часов назад. Если отнять двадцать шесть, на время которых его выключил препарат, осталось еще два, которые он просто проспал. Хорошо.       Взгляд стал тяжелее.       Недоволен? Я вопросительно выгнула бровь. Чем именно ты недоволен?       Охотник чуть качнул головой, указывая в сторону обзорного экрана атта. Его я не видела, поскольку спала в спальнике на полу за креслами пилотов. Да в принципе я и так знала, что именно там увижу. Пришлось выбраться из теплого нутра. На большом экране крутилась запись. Та самая, которую я отправила на стационар атта через мои к'тар. Запись со страшным ятканде.       – Встретился на обратном пути. – тихо ответила я на вопрос в его глазах.       Хаф стиснул спинку креста так, что затрещала обшивка.       – Я не рискнула. – еще тише добавила я.       Треск прекратился. Хаф повернул второе кресло и как-то тяжело в него опустился. Хмуро глядя на меня. В его глазах не было недовольства, я уже научилась его определять. Тут было что-то иное. Запись пошла на очередной круг. Яут едва слышно постукивал когтем по подлокотнику. И молчал. И это убивало меня больше всего. Поди узнай, что за мысли крутятся в его голове! Чем-то недоволен, это я поняла. Но чем именно? Тем, что я вырубила его на сутки? Тем, что смоталась к лагерю у берега и притащила свое шмотье без его ведома? Или тем, что я встретилась с этой тварью? Наедине.       – Не делай так.       Тихий рокочущий голос заставил меня вздрогнуть. Хаф повернул голову, чуть склонив ее набок, пристально рассматривая меня золотыми глазами. Я ждала продолжения. Что именно не делать?       – Этот враг не для тебя. Второй по силе в гнезде. После матки.       И это единственное, что тебе не понравилось? То, что оказалась одна в лесу, где лазит такая тварь? То, что подвергла себя опасности, к которой не готова? Я не смогла сдержать облегченного вздоха.       Тихий урчащий смех был мне ответом. Яут читал меня как открытую книгу.       – Ты боялась, я буду недоволен твоими действиями?       Я кивнула. Низкий рокочущий голос огромного воина бальзамом лился на мои нервы. Я втихаря включила запись, вслушиваясь в звучание его голоса. Хаф так редко говорил….       – Меня это… волновало. – отозвалась я.       Не стоит ему видеть, как я залипаю при его словах. И не важно, что он говорит. Важно как! Я на красивый низкий мужской голос реагировала неадекватно, сколько себя помню. Подруга у меня при виде красивых волос слюной исходила, а я – при звуках голоса. А тут… то ли дар, то ли проклятье… низкий, глубокий, рокочущий, слегка раскатистый голос.       – Ты приняла решение. – Хаф склонил голову набок, всматриваясь в мое лицо, едва заметно дернув верхними клыками. – Хотя я предпочел бы не терять это время.       Я пожала плечами. Ясное дело, ты не хотел валяться в отключке сутки на моем попечении! Это я прекрасно понимаю. Радует, что и ты понял, почему я так поступила и что мной двигало.       Честно говоря, я очень переживала, как яут воспримет мои действия. Он ведь действительно недоволен, что мне удалось усыпить его. Но что поразительно, недоволен он на себя. На свою невнимательность! А мое решение он посчитал оправданным! Никаких упреков, угроз. Ничего! Просто принял как данность!       – Ты позволишь? – я тронула жесткий серый панцирь.       Пену пора снимать. В инструкции ясно и без простора для фантазии говорилось, что через сутки она теряет все свои полезные свойства.       Объяснять что-либо нужды не было. Яут меня прекрасно понял. Действительно, очень умный и проницательный.       Хаф встал с кресла и вновь опустился на колено, давая мне доступ к своей спине. Проклятие! Второй раз он встает передо мной на колени! Пусть это простая необходимость из-за разницы в росте, но все же! Яута с их воистину демонической гордостью никогда не преклоняют колени! Ни перед кем!       Тихий урчащий смешок.       – Ты слишком громко думаешь.       Это он меня типа успокаивает?       Еще один урчащий смешок.       Я глубоко вдохнула. Ладно, не о том думаю. Проклятье, дали же боги ему голос! Я буквально насильно заставила себя сосредоточиться на плотной серой массе пены, все еще покрывающей его спину.       У меня перед носом появилась рука с ножом.       Пена поддавалась неохотно. Ощущение, словно пенопласт режешь. Главное не увлечься и не дорезать до живого мяса. Я быстро надрезала пену, отложила нож. Но прежде чем я протянула руки, Хаф сам разорвал панцирь. Просто пошевелив плечами! Да насколько же он силен?!       Когда же я сняла пену, то увидела подживающие свежие рубцы. Раны затягивались поразительно быстро!       – Такая скорость регенерации нормальная?       Хаф кивнул. Похоже, его разговорчивость увяла. Жаль. Я отключила запись, приказав сохранить результат в локальной памяти.       И тем неожиданнее прозвучал его вопрос.       – Зачем?       Яут повернулся одним плавным стремительным движением. Буквально мгновение назад он стоял на колене спиной ко мне, а теперь раз, и уже смотрит на меня. Так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Я – стоя. Он – сидя на корточках.       Заметил. Хотя… чему я удивляюсь?       Он стукнул когтем по наручу и повторил вопрос.       – Зачем?       Почему-то это оказалось для него важно. Важно настолько, что он озвучил вопрос вслух. Не требовал ответа взглядом, а спросил. Специально. Знает, что я не смогу проигнорировать заданный вслух вопрос.       – Ты редко говоришь.       Вопрос в золотых глазах стал жестче. Он буквально требовал ответа. И я призналась.       – Твой голос.       Вопрос сменился удивлением. Ярким чистым изумлением. Неужели? Неужели ты так и не понял? Не верю!       – Объясни.       Как я могу тебе объяснить? Как ты себе это представляешь?       Хаф смотрел на меня пристально, внимательно. Словно пытался увидеть мою душу. И повторил свою просьбу.       – Объясни.       Он не приказывал. Просил. А его просьбе я не могу отказать.       – Твой голос… мне нравится его слушать.       Он слегка приподнял бровь.       Я потерла виски, пытаясь устаканить мысли.       – Я не могу тебе этого объяснить.       – Можешь. – золотые глаза стали непроницаемыми.       – Ннан’чин’де, ты умный. – я вздохнула. – Ты проницательный. Ты понимаешь меня лучше, чем я сама.       Воин едва заметно вздрогнул, а в глазах появилось странное выражение.       – Я не верю, что ты сам не понял. – я смотрела ему в глаза.       – Понял? Возможно. – он едва заметно качнул головой. – Ты – не такая, как другие.       – Настолько не такая, что ты решил дать мне шанс?       Хаф на мгновение замолчал, внимательно меня рассматривая. Молчал он, молчала и я. Вопрос задан, и я была уверена, что он не оставит его без ответа. Не просто так яут пожелал побеседовать. Что-то он хочет узнать. Услышать от меня. Надо просто подождать.       И я дождалась. Негромкого ответа.       – Да.       У меня глухо бухнуло сердце.       – Шанс на что?       Тихий рокочущий смех, от которого у меня задрожали руки.       – Хочешь знать, чего от меня ждать?       – Здоровое желание, не находишь? – слегка ворчливо заметила я.       – Нахожу, те-уман.       Я как стояла, так и села. На задницу мимо кресла. Честно, ноги меня не держали.       Те-уман!       Хаф наблюдал за мной с каким-то нездоровым интересом. А я сидела и не могла собрать в кучу мысли! Он назвал меня те-уман! Просто сообщил о своем решении, не сомневаясь, что я соглашусь! Те-уман! Это же….       Золотые глаза медленно становились непроницаемыми.       – Ты против?       Тихий спокойный голос. Против ли я? Он что, издевается? Или шутит так? Я подняла голову, всматриваясь в его глаза. Бесполезно. Бесстрастное золото.       – Ннан’чин’де. – я вздохнула. – Ты же умный мужчина. Ты же сам знаешь, что я тебе скажу.       И он отвел взгляд. Рокочущий голос чуть дрогнул.       – Что ты видишь во мне такого, что заставляет забыть о наших различиях?       Вот умеет же задать вопрос, ответ на который всю душу вывернет! Я села в кресло, задумчиво рассматривая яута, сидящего на корточках передо мной. Что я в тебе вижу? Как объяснить? Ни одни слова не передадут. Но я постараюсь. Просто потому, что чувствую. Это важно.       – Хаф. Я давно никому не доверяю. Ни на мгновение. – я качнула головой. – Не верю ни единому слову. У меня есть на то причины.       Тяжелый вопрос в золотых глазах вынуждал меня говорить.       – Мое детство закончилось, когда меня первый раз предали. Первый, не последний.       Едва слышное низкое рычание.       – Да, люди легко предают. Потому что им это выгодно. Но я уже привыкла… к этому времени.       Рычание стало глубже и злее.       – А потом меня предал мужчина, которого я впустила в свою душу… - я прикрыла глаза.       Нечего ему видеть, насколько сильно это задевает меня. Даже сейчас, когда прошло столько времени.       Бесполезно.       Увидел.       Рычание с каким-то странным стрекотом прервалось.       – Я потеряла остатки доверия.       Хаф молчал. Едва слышное рычание стихло, но золотые глаза смотрели тяжело. Яута не прощают предательства. Никогда и никому. Знал бы еще он, КАК меня предали… и что тот урод сделал….       Тихий стрекот заставил меня говорить дальше.       – Сперва это было тяжело. Сознательное одиночество в толпе соплеменников. Но я привыкла. И никого не собиралась пускать в свою… - я запнулась. В горле стоял неприятный колючий комок. Я потерла лицо. Яут молча смотрел на меня. Золотые глаза хищника. Нечеловеческое лицо. Кошмарное, страшное, даже можно сказать уродливое. Чудовище. Жестокий кровожадный монстр. Инопланетный убийца. И, какая шутка богов, воплощение всего того, что в нашем мире уже ушло, и вспоминается с тоскливой ностальгией.       – Ты спрашиваешь, что я в тебе вижу? Я увидела в тебе то, что никогда не находила в своих сородичах.       Я тряхнула головой, прогоняя все еще мучительные, но уже начавшие подергиваться забвением воспоминания. Только сейчас, встретив это поразительное существо, встретив Ннан’чин’де, я поняла, что он сможет помочь мне окончательно перелистнуть эту страницу моей жизни.       – Ты не знаешь, какой я. – низкий голос яута вибрировал от сдерживаемого рычания.       Пальцы непроизвольно скользили по рукояти подаренного им оружия, ощущая рельеф сложного узора.       – Не знаю. – легко согласилась я. – Но я тебе доверяю. Я хочу тебе доверять! Я знаю, что могу тебе доверять.       Подлокотник под его пальцами захрустел.       А я, глядя, как прогибается и сминается металл, добавила:       – Ты – не предашь.       – Ты понимаешь, что я могу тебя убить?       – Понимаю. Если потребуется – убьешь. Но убьешь честно, глядя мне в глаза, а не ударишь в спину.       – Тебя это не пугает.       Это не было вопросом. Он просто констатировал факт.       – Нет. – я покачала головой. – Меня пугает другое, Ннан’чин’де.       Хаф молчал.       – Пугает до дрожи, до ужаса, до паники.       Он пристально всматривался в мое лицо, в глаза. Но ничего не говорил.       Он давал мне высказаться.       – Иногда мир… терял цвета. Становился серым. Каждый день одинаковый и похож на любой другой, отличаясь лишь в незначительных мелочах. Они проходили мимо меня, не оставляя в памяти воспоминаний. Просто проскальзывали мимо. День за днем. Месяц за месяцем. Год за годом. У нас есть даже… определение такое… Серые будни. Серые, Ннан’чин’де! Пустые. Лишенные смысла. И когда понимаешь, что вся твоя жизнь до самого конца уже предопределена и пройдет по маршруту «дом-работа-дом»… одинаковая и пустая… что-то… угасает.       Вновь затрещала обшивка, сминаемая сильными пальцами. Хаф ничего не говорил. Но какие у него были глаза….       – Я боялась, Ннан’чин’де. Боялась, что когда-нибудь этот… огонек… угаснет навсегда. Уступит место пустоте и безразличию. Боялась, что рано или поздно я смирюсь. Стану такой же, как другие. И однажды увижу в зеркале такую же глухую пустоту, какую я видела в глазах других.       Обшивка не выдержала и треснула. Яут вздрогнул и убрал руку.       Я едва слышно рассмеялась. В его глазах появился вопрос.       – Знаешь, это… странно.       Он чуть склонил голову набок.       – Твой вид должен вызывать страх и отвращение. Это было бы нормально. Ожидаемая, естественная реакция. Люди… они любят пугаться. Того, что не похоже.       Едва заметный кивок.       – Ты же такой реакции от меня ждал?       Еще один кивок, усмешка в глазах.       – А я вот… неправильная. Я не могу тебя бояться.       – Почему?       – Я тобой восхищаюсь.       Вот тут он и завис. Первый раз я видела в его глазах такое искреннее, глубокое изумление.       – Ты удивлен?       – Да. – яут очнулся от ступора.       – Был бы ты человеком, я не рискнула сказать такие слова.       Мне не пришлось объяснять. Он понял причину.       – Знаешь… никогда еще я не чувствовала себя настолько живой.       – Твоя жизнь может прерваться в любое мгновение.       – Ннан’чин’де, даже если меня завтра сожрут, я не буду жалеть!       И он поверил. Как-то устало вздохнул. Хотелось бы знать, что именно он понял из моих бессвязных откровений. И каким боком мне это потом выйдет. Все же яут – это яут. Не человек. У него другое мышление, другие принципы, другие нормы поведения. То, что для людей недопустимо, для них – естественно! Если уж приняли решение, то приняли. Никаких колебаний и неуверенности. А Хаф решение принял.       Яута-те-уман! Просто не верится!       – Хаф, ты понимаешь, какую обузу вешаешь себе на шею? – я пристально смотрела на охотника.       Он кивнул. И все. Никаких сомнений в собственном решении.       – Я слабая!       Он фыркнул.       – Я ничего не знаю и не умею! Того, что ты мне в башку запихал – мало! Обрывочная информация. И то, по большей части – техническая.       Он просто урчаще рассмеялся.       – Не то должно занимать твой разум.       – Хаф, я же никогда не буду настолько же сильна, как твои соплеменники.       – Сила. – он как-то странно рыкнул. – Не все решает сила. Безмерная вера в свою силу губит надежнее слабости.       Вот оно что! Намекает на погибший экипаж и учеников. Если так посмотреть… в чем-то он прав. Ведь им и в самом деле не помогла их сила и навыки убивать. А Хаф тем временем продолжал:       – Я наблюдал за тобой.       Это когда же он успел? Он же знает меня всего ничего. Хотя, чья б корова мычала. Я же впервые увидела его три дня назад. Какие-то три дня, и мой мир треснул, рассыпался на куски и собрался заново. Но – уже иначе.       – Ты смогла победить страх.       Если бы я смогла. Я грустно вздохнула. Да когда та тварь лазила у меня над головой, я от страха чуть не забыла как дышать! А ведь по большому счету, я могла бы убить урода. Но я испугалась.       – Ты умеешь соизмерять свои силы с силой противника. Многим этого не хватает. Гордыня застилает глаза и голос разума.       – Считаешь, мне это поможет во время боя?       – А разве уже не помогло? – с легкой усмешкой в голосе спросил яут.       Я задумалась. Может он и прав.       – С завтрашнего дня начнем тренировки.       Завтра так завтра.       – Как скажешь.       И опять он вздрогнул. Едва заметно, пристально глядя мне в глаза. Что случилось в его жизни, если эти простые слова дают такой отклик? Но я не стала задавать вопросов. Когда-нибудь он расскажет сам. Когда начнет МНЕ доверять. Так же, как я доверяю ему. И потому я просто спросила:       – А сегодня что?       – Шлюз аппарели.       – Почему мне кажется, что я получу массу новых впечатлений? – едва слышно пробубнила я под нос.       Хаф не ответил, но в его глазах искрился смех.       Он встал одним резким стремительным движением. Правильно, отдых закончился. Нечего разлеживаться. Мы поговорили, пришли к единому решению. Вопрос закрыт и обсуждению не подлежит. В этом весь Хаф. Хотя, и в самом деле, чего дальше сопли жевать? Он узнал, что хотел. А я согласилась с его решением. Решение, которое, по сути, изменило мою, да и его жизнь, Ннан’чин’де принял быстро, со свойственной яута прямотой и бескомпромиссностью.       Яута-те…       Подумать только… Мне было оказано огромное доверие! Мне только что предложили новый мир и новую жизнь, а я это предложение приняла, как и все то, что оно подразумевает. Решение уже принято, я с ним согласилась.       Ннан’чин’де – яута-те… МОЙ яута-те!       Все сомнения в нем остались там, за этой незримой чертой, разделившей наши жизни на «до» и «после». Изменение моего статуса означало, что мне придется приложить ВСЕ усилия, чтобы не разочаровать моего напарника.       Мелькнула неожиданная мысль: а ведь я должна братцу за то, что он вытащил меня из норы и поволок в этот злополучный сплав. Ведь, если бы не его настойчивость…       Если бы не его настойчивость, я бы никогда не встретила Ннан’чин’де, а он – погиб бы под сорванными двигателями. Корабль так и так упал бы, но… история пошла бы по другому пути…       Хаф присел у остатков своего доспеха, поворошил кучу барахла, чуть слышно стрекотнул. Нечего там уже смотреть. Что еще годно к ношению я отобрала и унесла в арсенал. Остальное – хлам. Забыла вчера выкинуть из атта.       – В арсенал?       Он кивнул, снял с оружейного стояка свой шесс. А я взяла арост и те самые к'дайк'те, надев парную перевязь. Яут за мной наблюдал с интересом, взглядом одобрив выбор оружия. Вот только мой шесс вызвал недовольство.        – Что-то не так?       – Такой шесс тебе не подходит.       – Я полагаюсь на твой опыт. – пожала плечами, открывая шлюз атта.       – Я буду учить тебя двуручному бою.       Я как услышала, так споткнулась и чуть не упала с трапа атта! Благо, яута успел придержать.       – Я? Двуручный бой?       Хаф явственно усмехнулся.       – Какой рукой ты направляешь арост?       Вот тут я задумалась. По привычке я держала оружие правой рукой. Чуть ниже дула. А левой – за рукоять. Подумала, переложила рукоять в другую руку.       – У тебя хорошо развиты обе руки. Левая требует улучшения координации и рассинхронизации. Разработаешь, пока будешь учить основы.       Арост беззвучно перешел в боевое положение. Это в атта безопасно, а на разбитой ман’дасе… кто его знает, что тут лазит. Обруч послушно сменил диапазон, прорисовывая перед глазами вместительный ангар. Хаф закрыл шлюз атта, жестом приглашая следовать за собой. Подумать только… я первый раз иду с ним своим ходом. В прошлый раз меня несли на руках.       Дорогу до арсенала я помнила прекрасно. По пути ничего на нас не прыгнуло, твари как будто забыли про корабль. И это, если честно, наводило на неприятные мысли.       – Где они все?       – Улей делают. – ответил яут, сворачивая с осевого коридора.       – Что, все?       – Один мутирует в матку. Часть строит. Остальные ловят инкубаторы.       То ли принятое решение, то ли мои откровения подействовали, но Хаф стал изъясняться более подробно.       – А здесь есть что ловить?       – Ты мне скажи.       Вот тут я задумалась.       – Насколько я помню, крупных животных немного: лоси, олени, волки, кабаны, медведи – глянула на яута, смотрящего на меня с непередаваемым выражением, осеклась и поправилась: - ближайшая деревня в двух днях пути вниз по реке. Скорость – чуток быстрее течения. Вверх по реке до другой деревни еще около трех дней. Эта местность практически не заселена. Сплошной дикий лес. Я думала, как вытащим атта, слетать и проверить.       Хаф кивнул. Мы как раз пришли к арсеналу.       – Меня удивляет, что они бросили корабль. Ман’даса вполне подходит для логова.       – Они никогда не делают логово на наших кораблях.       – Почему?       – Система самоуничтожения.       Понятно. У каинд амедха развита генетическая память. Видимо, знание об особенностях наудских кораблей прочно засело в этой самой памяти. С одной стороны – это хорошо. Но с другой… их придется ловить по всему лесу!       Мы зашли в арсенал. С моего последнего посещения ничего не изменилось. Даже труп ятканде так же валялся у стойки с учебными копьями. Хаф осмотрел тушу, взял за хвост и выволок в коридор, после чего закрыл двери арсенала, быстро осмотрел довольно большое помещение, но тварей не нашел. Я села на стол и наблюдала за ним, болтая в воздухе ногами. Яута-те лишь раз на меня глянул. Убедился, что я нашла себе занятие. А сам выдвинул стойку с доспехами.       Раз уж нам досталось в единоличное пользование все содержимое арсенала, грешно им не воспользоваться. Видимо Хаф придерживался того же мнения, так как то, что он отбирал и откладывал на большой овальный стол, было лучшим. Самые лучшие средние доспехи высшей категории защиты. Легкие сейчас неуместны. Не на обычную охоту собрался. Тяжелые…. Даже для него они тяжеловаты. Хаф по меркам своей расы – невысокий. Это для меня он огромный при своих двухсот двадцати сантиметрах. Для остальных яута, с их ростом в два с половиной метра… я чуть качнула головой. Как все относительно. Сила, рост, вес. Субъективное восприятие.       На стол упал поддоспешник из иолонитового волокна, стационарный источник питания, новые к’тар и более тяжелая маска. Стеллаж с грохотом ушел в стену. Проверив отобранные доспехи, Хаф отложил шесс. Положил на стол так, чтобы он всегда был под рукой.       Старые доспехи Хаф сбросил в большой металлический ящик, стоящий возле стола. Позже, если потребуется, он переберет этот хлам и пустит в дело. Или отправит в утилизатор. Туда же ушли остатки иолонитового волокна. Только широкий оружейный пояс он оставил, положив на стол.       Проклятье! Вот и очередное отличие науда и людей. Табу на наготу. Яута просто не понимают, как можно стесняться своего тела. Как может быть неприлично то, что дала природа? Да и самих понятий «прилично» или «неприлично» просто не существовало как класса. И к этому мне надо привыкнуть.       Я потерла пылающие щеки. Такой фигуры даже на картинках не видела! А я еще думала, что ничем меня уже не пронять! Благо хоть Хаф быстро одел поддоспешник. Но… черная ткань обтягивала как вторая кожа, не только ничего не скрывая, а еще и подчеркивая рельеф великолепно тренированного тела.       А что я, собственно говоря, дергаюсь? Сама же знала, на что согласилась. Яута-те-уман. Малая пара. Если Хаф не изменит решения, нам жить в замкнутом пространстве корабля с утра до утра. Каждый день. Не скрывая ничего. Между нами не может быть никаких тайн или недомолвок. Это не семья, где могут быть секреты. Мы должны доверять друг другу безгранично, знать и понимать с полуслова. С полувзгляда. Недоверие может стоить кому-то из нас жизни. А я не хочу увидеть его смерть! Тем более, смерть из-за меня! Я сползла со стола и подошла к яуту. Гордость гордостью, но раны на спине еще не зажили.       – Давай помогу.       Хаф замер. Чуть повернул голову, удивленно глянул на меня. Заметил горящие огнем щеки, чуть стрекотнул с легкой усмешкой в глазах. И подхватил меня, легко, без усилий поднял, поставив на стол. Ну да, я же мелкая, не достану.       Броню одели быстро, хотя подозреваю, что я скорее мешала, чем реально помогала. Но Хаф, объясняя, как, что и куда крепится, никак не проявил ни раздражения, ни простого недовольства. Словно все шло так, как и должно. А может, действительно, ничего необычного не видел. Я решила помочь, зная, что он ранен. Что в этом может быть странного?       – Спасибо.       Яут удивленно глянул на меня.       – Спасибо, что поверил в меня.       Он ничего не сказал. Просто положил руку мне на плечо. Чуть сжал. И отпустил. А потом одел маску, и превратился в бесстрастную, закованную в броню статую.              Арсенал я покидала в раздрае. До сих пор не могу понять, почему Хаф решился на создание яута-те-уман. Я бы поняла, если бы он просто взял меня под защиту. Это – объяснимо. Но как понять его желание связать со мной жизнь? Ведь он становится зависим от меня. Малая пара – это больше чем семья. Но… почему? Я не спрашивала. Если он принял такое решение, значит, у него есть на то причина. Со временем – узнаю.       Хаф привел меня в знакомый ангар. За грузовой платформой.       Аппарелью мы в этот день так и не занялись. Мы… хоронили экипаж корабля. Долгая, тяжелая работа. Собрать все тела на корабле. Времени прошло уже достаточно, и разложение сделало свое дело. Я вела платформу, а яут поднимал тела погибших сородичей.       Яута хоронят в космосе. Скидывают в специальной капсуле недалеко от звезды, и светило становится могилой. У нас не было возможности отдать последние почести как положено, но мы могли сделать хоть что-то.       Закончили мы во мраке глубокой ночи: в темноте кехрите стояли шестьдесят пять капсул. Весь экипаж учебной ман’дасы «Тант'ер Корв’еин». Как это могло произойти?