Onlyou

      Едва уловимый, но такой любимый запах забрался в ноздри, щекоча нотками бергамота и разыгравшейся весенней грозы, заставил меня чихнуть. Как итог, я проснулась.       Улыбнувшись, уткнулась носом в подушку, вдыхая немного терпкий, чуть сладковатый и очень свежий запах любимого мужчины. Эта комната хоть и давно уже наша, но всё до сих пор пахнет только им. Даже я.       Перевернувшись на спину, сладко потянулась, разминая затёкшие за ночь мышцы. Тело приятно заныло, позвоночник едва слышно хрустнул, заставляя меня коротко хохотнуть. Да, не молодею.       Приподнялась в локтях, осматривая комнату ещё мутным со сна взглядом. Шторы были заботливо закрыты плотнее, чтобы даже случайный лучик солнца не нарушил мой покой. Но, увы, его нарушило целое солнце. Моё персональное.       С гардеробной послышался какой-то шум и приглушённое бормотание.       - Всё в порядке, Шеннон? – я наклонилась, пытаясь заглянуть в прикрытую дверь.       - Ты чего не спишь? – из комнаты тут же высунулась взлохмаченная голова самого любимого мужчины. – Я тебя снова разбудил, да?       - Нет, меня разбудил запах твоей туалетной воды, - улыбнулась я, наблюдая за тем, как Шеннон с трудом натягивает какую-то футболку, никак не попадая в рукав.       - Даже так, - пыхтя, он всё же надевает футболку и подходит ко мне. – Тогда прости меня и ложись спать.       - Э нет. Не лягу, пока не скажешь, куда это собрался с утра пораньше? – касаюсь кончиками пальцев его улыбающихся губ. Убираю чёлку, лезущую в глаза и, наклонившись, легко целую в щеку.       - Ревнуешь? – усмехается, осторожно касаясь своими губами моих.       - Ничуть. Чисто женское любопытство, - улыбаюсь ещё шире и целую холодный кончик носа. - Одевайся теплее, похолодало.       - Откуда ты?..       - Женская интуиция, - смеюсь и встаю с кровати, на ходу поправляя футболку, в которой спала. – Пойду и приготовлю тебе завтрак.       - Не стоит, я сам, - берёт за руку и тянет на себя, заключая в тёплых объятьях. - Выпью кофе, потом перекушу плотнее.       - Хэй, это моя обязанность! Так что отпускай, одевайся и спускайся на кухню, - подарив последний поцелуй, ухожу из спальни, оставляя мужчину приводить себя в порядок.       Спустившись на первый этаж, обхватила себя руками за плечи. Всё же по утрам в Лос-Анжелесе слишком свежо, и я ошиблась, не надев халат. Или хотя бы кофту.       Пол на кухне казался обжигающе ледяным. То ли из-за плитки, то ли из-за того, что я только вылезла с тёплой постели. Воздух был свежим, словно…       - Шеннон! Ты снова не закрыл окно на кухне! – крикнула я, смеясь, и достала с полок муку и сахар в фигурной баночке в форме пингвина. Она у нас уже год, с момента совместного проживания, но мне никак не удаётся вспомнить, ни откуда это нечто было привезено, ни того, как я, собственно, решила применить этого пингвина в качестве банки для сахара.       Став на носочки, насыпаю в большую тёмно-красную шершавую чашку ложку белоснежных сладких кристалликов, блестевших в первых лучах солнца. Притянула ближе другую, глянцево-оранжевую с салатовым узором, сыпнув в неё полторы ложки сахара. Сладкое с утра – это святое.       Нажимаю кнопку на кофеварке, всё так же стоя на пальчиках. Руки немного дрожат от утренней прохлады, и я удивляюсь, как не рассыпала сахар по столешнице.       Убрав весёлого пингвинчика в шкаф, решаю приготовить самый банальный завтрак в английском стиле – глазунья с беконом и тостами.       Сердито шипя на раскалённой сковороде, жёлтое солнышко в окружении белка всё никак не могло дожариться, а я побаивалась прибавлять огня, чтобы случайно не превратить вкусный лёгкий завтрак в угольки.       Пока я боролась с лопаткой, стараясь не дать желтку растечься по всей сковороде, на кухню вошёл Шеннон, хотя его появление я предугадала ещё после его спуска с лестницы по всё том же запахе грозы и бергамота.       - С утра пораньше разошлась уже, - ласковый поцелуй в щеку, и я уже привычно морщусь от колючей щетины.       - Если есть для кого готовить, то это будет в удовольствие, как мне однажды сказали, - улыбаясь, нарезая тонкими полосами бекон.       - Мм, тогда получается, что я тебя вдохновляю на то, чтобы привязать себя цепями к печи? Мне всегда казалось, что женщины бегут от этого, - короткий смешок и широкие, тяжёлые, но такие нежные для меня руки обхватывают мою талию. Я перестаю дрожать от холода в тот момент, когда чувствую спиной грудь мужчины, стоящего позади, когда в моих рёбрах ровной барабанной партией отдаётся стук его огромного любящего сердца.       - Я люблю готовить для тебя и видеть, с каким удовольствием ты ешь мою стряпню, а потом улыбаешься и вперемешку с благодарностями говоришь, что опаздываешь и брат тебя убьёт, - смеюсь я, повернув голову так, чтобы видеть любимое смуглое лицо со спадающей на каре-зелёные глаза чёлкой.       - Пусть сначала найдёт меня, а потом попробует убить, - сузив глаза, но широко улыбаясь, отвечает Шеннон, смотря прямо в мои глаза.       Мы молчим, не спуская взгляда друг с друга, улыбаясь как придурки, стоим на кухне под аккомпанемент шелестящих листьев деревьев за окном, далёких голосов детей, уже проснувшихся и покоряющих этот день. И под запах чего-то горящего.       - Яичница! – вскрикиваем оба, подскакивая на месте. Шеннон тут же размыкает кольцо крепких рук, а меня покидает уютное тепло. Я бросаюсь к плите, уменьшая огонь, а сверху доносится мелодия звонка телефона Лето.       Чертыхнувшись, Шеннон бежит на второй этаж, а я понимаю, что спокойствие и умиротворенность утра закончилась, наступает рабочий день с сумасшедшим ритмом и безумными событиями. Как всегда.       Выкладываю глазунью на тарелку, украшаю беконом и зеленью, достаю из тостера подсушенные хлебцы и смазываю их клубничным джемом. Сервирую стол на скорую руку, ставлю наполненные ароматным напитком чашки. Сажусь на стул, подгибая под себя одну ногу, грею холодные пальцы об чашку радостной весенней расцветки и смотрю то в окно, за которым буйствует зелень Лос-Анджелеса, то на стул напротив себя, ещё пустой, в ожидании Шеннона. От тарелки с глазуньей поднимается струйка белого полупрозрачного пара, завиваясь и рассеиваясь, как и от кофе, кухня наполнена вкусными запахами еды и бодрящего кофе, который всё быстрее вытесняет из уютной комнатки в бежевых тонах ночной воздух.       Задумавшись, не сразу слышу позади себя гулкие шаги, которые узнаю из тысячи других. Он шагает лениво, но уверенно, словно крадучись, но всё равно все знают, кто идёт.       Когда на моё плечо ложится шершавая ладонь, в которой, казалось бы, поместится огромный апельсин закатного солнца, я вздрагиваю и оборачиваюсь, чтобы получить колючий поцелуй в лоб.       - Спасибо, моя пчёлка.       - Я не кусаюсь, - буркаю, пряча лицо в чашке с кофе.       Он усмехается, я это чувствую, и садится напротив меня, с шумом вдыхая запах.       - Кусаешься, кому, как не мне об этом знать, - он подмигивает, а я смущаюсь и опускаю взгляд. Щёки горят, а дыхание вдруг сбивается. - Обожаю твои красные щёчки.       Слышу его смех, но не могу поднять глаза. И лишь тихо огрызаюсь:       - Будто тебе это не нравится.       - Я этого не говорил, - когда поднимаю на него всё-таки взгляд, вижу, что он улыбается.       - Ешь скорее, пока не остыло, - решаю сменить тему, чтобы не смущаться ещё больше. - Кто звонил?       - Джаред, кто же ещё, - пожимает плечами и берёт в руки вилку. - Просил не опаздывать, но кто же его слушать будет.       - Он просил, а не приказывал. И вообще, из дома ты выезжаешь вовремя, а вот к нему опаздываешь. Где ты пропадаешь это время? - подпираю ладонью лицо и смотрю, как стремительно уменьшается количество еды на тарелке. Меня этот факт очень радует, люблю, когда Шеннон сыт и доволен, а то с этой работой частенько забывает поесть.       - Не ревнуй только, - смеётся он, когда видит, как я возмущённо фыркаю. - Я заезжаю за кофе для себя и шоколадом для него. Вот и всё.       Киваю, откинувшись на спинку стула. Вдруг чувствую сонливость, как всегда бывает с утра. Подавляю зевок, но прикрываю глаза, слезящиеся от яркого солнца.       - Потрясающе, солнце, - допивает кофе, обнимая тёплой большой ладонью такую же большую чашку, и встаёт со стола, унося посуду.       - Оставь, я сама, - поднимаюсь вслед за тобой и забираю тарелку с чашкой, кладя их в мойку. - Иди уже, опоздаешь.       Когда он стаёт у двери и натягивает курточку, не спускает с меня внимательного взгляда. Я повожу плечами.       - Что-то не так? - спрашиваю, не понимая, чем был вызван такой взгляд.       - Ты во сколько сегодня освободишься? - отвечает вопросом на вопрос, и я хмурюсь, прислоняясь к стене, чувствуя неладное.       - В пять, как обычно. А что?       - Думаю, может поужинаем в ресторане? Мне надоело уже дома сидеть, правда, - наклоняется ко мне, обняв.       - Ну, можно, - я ничуть не обижаюсь, знаю, как он любит перемены и как терпеть не может сидеть на месте. Он человек движения. Это у Шеннона в крови.       - Отлично, тогда позвонишь мне, как закончишь, я тебя заберу. Не скучай и до звонка, - целуешь меня в губы и улыбаешься. Потом отходишь, доставая из кармана ключи, открываешь дверь и выходишь, спускаясь к воротам. Я смотрю на тебя, придерживая дверь, позволяя уже более тёплому ветру ласкать босые ноги, трепать расплетенные волосы. Сонливость накатывает ещё сильнее, а в голове начинает складываться план на сегодня в последовательности "одеться-позавтракать-накраситься-работа-Шеннон", а сердце щемит от лёгкой грусти расставания, пусть и не такого длительного.       Улыбаюсь, когда он поворачивается и шлёт мне воздушный поцелуй. Садится в машину, и в ту же минуту двигатель рычит, срывая с места внедорожник, унося моего любимого медведя на другой конец города Ангелов. Но вечером он снова будет греть меня своим тёплым боком и дарить нежность.