Тихий летний день медленно, словно нехотя, плыл над землёй. Слепящее белое солнце припекало, будто пыталось слегка поджарить всё, к чему прикасались его лучи, разве что лесные заросли приглушали его пыл.
Ганзель нервно мерил шагами тропинку за оградой своего дома и бросал быстрые взгляды на заветное окно, чтобы тут же снова отвернуться и сосредоточиться на лесных шорохах, среди которых он почти звериным чутьём охотника угадывал присутствие ведьмы. Возможно, она была одна и потому ближе подойти пока не решалась – угрюмый тролль, топчущийся у дальнего угла ограды, был начеку, да и массивное ружьё в руках Ганзеля заставляло лишний раз подумать, прежде чем пытаться напасть или хотя бы подкрасться. Обойти дом с другой стороны для ведьмы тоже смысла не имело – там маячил ещё один вооружённый парень, причём явно не робкого десятка.
Из дома вышла девушка и направилась к старшему охотнику.
– Ну, что там?! – Ганзель застыл на месте, уставившись на сестру с такой тревогой, словно решалась его судьба.
– Держись, Ганзель. Видимо, сегодня, – ответила сестра.
Охотник нахмурился:
– А чего мне держаться? Я в порядке, ты лучше иди к Кире.
– Ага, в порядке он, – покачала головой Гретель. – Ты себя в зеркало видел? На тебе лица нет. С тех пор, как тебя избавили от сахарной болезни, ты впервые такой бледный.
– Давай, давай, Кире ты нужнее, – настоял охотник, сделав вид, будто пропустил её слова мимо ушей. Но на самом деле прекрасно понимал, о чём она.
Терзавшаяся приступами слабости, скрываемыми очень долго, Кира была сильно измождена. А когда разобрались и хотели отправиться за Розалиндой, неожиданно начались роды, так что пришлось остаться. Выбежав к колодцу за водой, Ганзель засёк странное шуршание на лесной опушке за кустами и понял, что ситуация усложняется. Он схватил ружьё, окликнул Бена, и они принялись вместе патрулировать дом. Вскоре к ним присоединился тролль.
Незаметно начинали сгущаться сумерки. Ганзель уже не сомневался, что за опушкой в лесных зарослях прячется, видимо, не одна ведьма, но оставить свой пост и помчаться ловить кого-то из них не мог – никто не знал, что там за ведьмы и насколько они могут оказаться опасны. А измученная тяжёлыми родами Кира кричала так страшно, что кровь стыла в жилах.
Когда она внезапно умолкла, охотник обмер, не зная, что и думать. Тишину оборвал детский плач, а через пару минут из дома выбежала Гретель.
– У тебя сын, – быстро сказала она брату, но на лице не было и тени улыбки.
– Кира?.. – едва смог вымолвить Ганзель.
– Жива, но еле-еле, – в глазах Гретель стояли слёзы. – Слушай, ей совсем плохо. Нужна помощь, я одна не справлюсь!
Старший охотник нахмурился, напряжённо осмотрелся и, не глядя на сестру, сказал:
– Иди к ней и делай, что можешь.
– Но я не знаю, что делать! – дрожащим голосом ответила Гретель, беспомощно разведя руками.
– Зато я, кажется, знаю, – сказал Ганзель и, не сводя глаз с зарослей, стал незаметно тянуть из внутреннего кармана жилетки и наматывать на руку прочную верёвку.
Охотница попятилась к дому, а её брат внезапно резко отскочил за ближайшее дерево и оттуда метнул верёвку с петлёй на конце. Раздался истошный вопль, хруст ломающихся веток, Ганзеля протащило по земле, но не успела Гретель кинуться ему на помощь, как из лесу вылетела ведьма верхом на большой коряге с охотником за спиной. Тот крепко затягивал петлю на её шее, выкрикивая:
– Бен, ты за старшего! Гретель, береги Киру, я скоро! – и затем, обращаясь к ведьме, извивавшейся ужом: – А ну, не вертись, стерва, а то оторву башку прямо на лету и зажарю на ужин! Разворачивайся, куда я сказал!
Через пару мгновений он скрылся за густыми ветвями ночного леса. Ошарашенная охотница, переглянувшись с мужем и с троллем, поспешила обратно в дом.
Минуты тянулись тяжело и мучительно. Кира то задыхалась, то впадала в беспамятство. Несколько раз Гретель в ужасе задавала себе вопрос: неужели... всё?! Но, почувствовав дрожащей ладонью слабое биение сердца молодой ведьмочки, вздыхала с облегчением, а через пару минут её снова начинало лихорадить от страха перед неизвестностью – Кира в любой момент могла расстаться с жизнью.
Наконец, у крыльца послышался шум, дверь распахнулась, и в дом буквально вбежала Розалинда. На ходу кивнув Гретель, она склонилась над Кирой и принялась хлопотать, быстро выворачивая содержимое маленьких полотняных мешочков с какими-то травами.
Вошедший следом Ганзель медленно подошёл к кровати бесчувственной жены и замер, почти не дыша. Обернулся на шёпот сестры и… впервые увидел сына. Милый малыш сладко спал, тихонько посапывая крохотным носиком, не представляя, какие страсти бушуют совсем рядом.
Ганзель взял ребёнка на руки, и у него защемило сердце. Мальчик был поразительно похож на обоих родителей. Охотник судорожно вздохнул и обернулся к жене. Лицо Киры было почти белым, под глазами залегли тёмные тени, бескровные губы были едва различимы.
– Прошу всех уйти, – спокойно, но жёстко сказала Розалинда. – Иначе мне будет трудно ей помочь.
Гретель взяла ребёнка у брата и вопросительно посмотрела на старшую ведьму. Та кивнула:
– Можешь забрать его пока, но ни в коем случае не выноси мальчика из дома. Он должен быть под одной крышей с матерью.
Охотница унесла малыша в соседнюю комнату, а Ганзель с трудом заставил себя удалиться. Медленно отступая к двери спиной, он едва смог оторвать взгляд от бесчувственной Киры.
Взяв ружьё, он встал за входной дверью и попросил Бена караулить дом с другой стороны. Оставшись один, охотник крепко стиснул зубы и приготовился отразить любое нападение. Сейчас с ним тягаться даже Мюриэль вряд ли рискнула бы, будь она жива.
Он не знал, сколько прошло времени. Минуты тянулись невыносимо долго, будто продирались сквозь густой воск… Время от времени раздававшиеся тяжёлые стоны Киры сменялись гнетущей тишиной.
Внезапно дверь распахнулась. На пороге стояла ошарашенная Розалинда. Не говоря ни слова, она схватила Ганзеля за рукав и втащила обратно, хлопнув дверью.
И только теперь, склонившись над Кирой, она пролепетала:
– Взгляни! – и протянула охотнику новый свёрток, из которого выглядывало крошечное личико. – Девочка!
Ганзель уронил ружьё, осторожно взял ребёнка, изо всех сил пытаясь унять дрожь в руках, и шагнул к Кире. Она была неподвижна.
Испуганная и заплаканная Розалинда судорожно помотала головой:
– Ничего не помогает, Ганзель! Я всё перепробовала, понимаешь, всё!
В её взгляде отражались ужас и отчаяние. Ганзеля стала бить сильная дрожь. Он резко крикнул:
– Гретель! Принеси сына!
Сестра прибежала к нему из другой комнаты с ребёнком на руках, трясясь от страха. Не совсем понимая, что делает, Ганзель положил новорожденную дочь на грудь Киры, взял у Гретель мальчика, наклонился к жене, сжал её ладонь в своей и дрожащим голосом произнёс:
– Кира, ты не можешь нас бросить! Ты нужна нам, слышишь?! Мне, сыну, дочке!
Его голос хрипел так, что все оцепенели от страха.
– НЕ СМЕЙ УМИРАТЬ! – надрывно прокричал Ганзель.
И тут малышка, лежащая на груди матери, всхлипнула и начала плакать. Комнату вдруг стало наполнять тихое, золотистое свечение, непонятно откуда взявшееся. Приглушённое, но тёплое, оно словно бы не имело источника и исходило отовсюду. Оно мягко рассеивалось по комнате и внезапно резко вспыхнуло ярчайшим светом, ослепившим всех на миг.
Когда удалось открыть глаза, Розалинда увидела заплаканную Гретель, улыбающегося, не прячущего слёз Ганзеля с сыном на руках и Киру, которая дрожащей от слабости рукой осторожно поглаживала по спинке крошечную дочку.
– Что это было? – с трудом пролепетала охотница сквозь слёзы.
Розалинда была счастлива и растеряна. Она пока ещё не понимала, что именно здесь случилось, и не знала, что толком ответить, ей было ясно только одно:
– Это магия.
С трудом оторвав взгляд от счастливых родителей новорожденной двойни, старшая белая ведьма рассеянно озиралась по сторонам.
И вдруг её глаза остановились на настенных часах. Минутная стрелка на них едва ушла за двенадцать, открыв взгляду другую стрелку, короткую, что глядела на ту же цифру.
– Не может быть! – с трудом проговорила ошарашенная Розалинда. – Смотрите!
Дрожащей рукой старшая белая ведьма указала всем на часы.
************
Злая, словно сотня чертей, разочарованная донельзя, ободранная, будто последняя нищенка, Блесседа притащилась в логово, где её поджидали самые верные из уцелевших ведьм. Судя по всему, поводов для радости не было и у них. С досадой бормоча, они снова и снова проверяли рецепт отравляющего зелья, которое намеревались выплеснуть в ближайшие ручьи, и никак не могли понять, почему оно не действует так, как должно.
– Ну что, не выходит? – мрачно проворчала Блесседа.
Те огорчённо развели руками.
– И не выйдет. Можете выбросить свои чёрные книги на помойку и сами топать прямиком на костёр.
Её подруги уставились на свою предводительницу, как на полоумную.
– Что таращитесь? – рявкнула она. – Сами виноваты!
И со злостью отшвырнула в дальний угол корягу, отказывающуюся поднимать её в воздух.
– А при чём тут мы? – огрызнулась одна из ведьм.
Блесседа мрачно прохрипела:
– Я ведь объясняла – надо убить её отродье, едва появится на свет! А вы что сделали?!
– Погоди, Блесседа, – скрипучим голосом возразила другая ведьма, – у той белой сбежавшей дуры родился мальчишка! Причём в начале ночи. Это ведь не то! Мы и ушли.
– Кто меня окружает?! – всплеснула корявыми руками главная ведьма. – И это с вами я хотела совершить обряд?! Сборище тупиц! Неудивительно, что теперь всё кончено!
– Ты можешь толком объяснить?! – почти хором воскликнули ведьмы.
Их предводительница покачала головой:
– Дуры вы, набитые. Не могли там остаться и подождать немного?! Она родила в ту ночь ещё одного ребёнка. Девчонку! И дала ей то самое имя, которое даже произносить нельзя – оно обожжёт вам языки.
– Ну и что? – неуверенно спросила одна из ведьм. – Просто не будем его произносить.
Блесседа присела на полуразваленный сундук и махнула рукой:
– А то, что эта сбежавшая от нас стерва родила её в полночь. И эта новорожденная, внучка Адрианы, великой белой ведьмы, получила при рождении дар магического света.
Она угрюмо помолчала, потом мрачно добавила:
– Её можно было убить только сразу, как родилась. А теперь нам нельзя даже приблизиться к дому, где она живёт. С каждым днем эта малявка набирает силу, отнимая её у нас.
Блесседа умолкла на минуту, смерила презрительным взглядом своих недалёких приспешниц и пронзительно заорала в полный голос:
– Она и есть СОЛНЦЕ, ВЗОШЕДШЕЕ В ПОЛНОЧЬ! Дошло, курицы безмозглые?!! Теперь мы все обречены!!!
************
Утопающий в зелени сада большой дом на окраине светлого леса. На лужайке перед домом играют двое малышей, мальчик и девочка лет трёх. Вдруг девчушка подскакивает и подбегает к молодой женщине:
– Тётя Гретель! А ты не пойдёшь на охоту?
– Нет, Сола, я останусь с тобой и твоим братом.
– А он тоже будет нашим братиком? – спрашивает малышка, положив ладошку на едва заметный животик женщины.
– Откуда ты знаешь, что будет мальчик? – удивляется Гретель.
– Просто знаю и всё, – пожимает плечами девочка.
– Ладно, – кивает её тётя. – Тогда зови своего брата, и мы пойдём собирать ягоды.
– Ура! – восклицает малышка и зовёт мальчика, достраивающего игрушечный домик из деревянных брусков. – Оллард, идём за ягодами!
Тот укладывает два последних бруска, внимательно смотрит на то, что получилось, удовлетворённо кивает и бежит следом за сестрой.
– А папа обещал научить меня стрелять! – хвастает он.
– А мама не согласилась! – смеётся Сола.
Идущая следом Гретель, улыбаясь малышам, ловит себя на мысли, что вся суровая и опасная жизнь, которой они жили раньше, была их дорогой к счастью. Они не знали, какая награда ждёт после всех тяжёлых и жестоких испытаний, но одно совершенно ясно – всё было не зря.
