Прощание

Вальтер безучастно смотрел на суету солдат, на хмурого Оберста, и его к земле тянул холодный металл пистолета, пока что спрятанный в кожаную кобуру. Мужчина ощущал все так, словно он сейчас удерживает на поводке бешеную собаку, но буквально через несколько минут она получит свое и все равно напьется крови. И у Вальтера на правах хозяина будет только одна привилегия – выбрать, какое блюдо подать псу. - Сейчас ее приведут, - сообщил строгим голосом Оберст, но, оглянувшись по сторонам, немного расслабился. – Я все понимаю, Вальтер, всякое может случиться, но ты должен отвечать за свои поступки. Покончи с прошлым и начни жить во славу Рейха! Оберст смотрел на него с минуту привычным взглядом командира, отчитывающего нерадивого солдата-новобранца. Но Вальтер ограничился кивком. Ему дали лишь вечер на подготовку, а этого было катастрофически мало. Поэтому морально обер-лейтенант готов не был совершенно. - Ты хороший солдат, Вальтер, преданный офицер Рейха, поэтому я позволю тебе попрощаться, - Оберст вздохнул, видимо, до этого он внутренне боролся с сомнениями. – А на самой казни останутся двое надзирателей и я. Вальтер вскинул глаза на командира: в них застыла боль, как снежинками прикрытая тонким слоем надежды и благодарности. - Спасибо, - солдат слегка коснулся мозолистыми пальцами плеча Оберста, и ожидание стало чуть менее тягостным. Ее привели минуты через три, светло-коричневое платье в земле и грязи, во многих местах порвано, у туфелек сломаны каблучки, а на щеке распускался синяк. Вальтер вздрогнул, ком подкатил к горлу. Оберст что-то крикнул солдатам, которые привели девушку, и те отошли, освободив место рядом с пленницей. Вальтер сглотнул и нетвёрдым шагом направился к девушке: - Даша, - голос у мужчины дрожал и срывался, - Даша, прости, я… - Не надо, - девушка была спокойна, странно спокойна, не должна она смотреть на него таким всепрощающим, почти ласковым взглядом. Вальтер замер, вновь скривился, как от боли, и продолжил: - Ты прости меня. Но я ничего не могу уже сделать. Я пытался. Так долго, как мог. Но против меня Рейх, а я… - мужчина выделил это слово голосом, - я не предатель, Даша. Но только меня никто уже не слушает. Вальтер сжал виски до боли и судорожно вздохнул: - Я не могу это сделать, Даша, как я могу?! Я так люблю тебя, я в жизни никого не любил так! – теперь Вальтер говорил срывающимся, полубезумный шепотом, сказывался стресс, бессонница и то ужасное, что ждало его впереди. – Почему ты не родилась немкой? Все было бы так хорошо. Даша смотрела на него все так же спокойно, хотя уже не совсем понимала его, он говорил слишком быстро, проглатывая звуки. Но девушка сердцем чувствовала, какие слова срываются с дрожащих губ. Она хотела успокоить его, но нельзя. Все же они не одни здесь, а Вальтеру еще жить среди этих людей. Вальтер взглянул девушке в глаза, и в лице его отразилась такая неподдельная скорбь, что не будь Даша настроена столько решительно, не подготавливай она себя всю ночь и день напролет, то не выдержала бы и заплакала. Война – не место для женщин! Защитите ее кто-нибудь. Но ее единственный защитник обязан стать ее палачом. Мужчина смотрел на нее с минуту и, заметив краем глаза, как Оберст переминается с ноги на ногу, задергался. Он одним нервным движением достал из нагрудного кармана обручальное кольцо, ничего не говоря взял тонкую, испещренную мелкими шрамами ручку и надел украшение на безымянный палец. Вальтер поцеловал эту руку, и услышал, как Оберст издал странный звук, в котором явно слышалось неодобрение. Плевать. Мужчина отошел от Даши и вернулся к командиру. - Закончил? – из голоса Оберста пропала теплота, теперь надо закончить дело, и все вернется на круги своя. Вальтер кивнул, и надзиратели подвели Дашу к свежевыкапанной могиле. Это был «подарок» от Оберста. Прощальный. И очень ироничный. Тем не менее, Вальтер был благодарен. Мужчина достал пистолет из кобуры и нацелился Даше прямо в грудь. Рука не дрожала, лицо оставалось холодным, а девушка в это время пыталась подбодрить его улыбкой. - Глупая девочка… Прошептал Вальтер. Он заметил в прогале между забором и домом знакомое широкое лицо. Солдат широко улыбнулся, ухватив глазами милое, недоуменное выражение на Дашином лице. И выстрелил. Шокировано вскрикнул Оберст, взвизгнула Даша. А Гриша, прятавшийся за забором, со смешанными чувствами уставился на упавшего на землю Вальтера. «Застрелишься – восстановишь честь» - так говорил его отец. Но у Вальтера все было по другому. Застрелишься – честь не потеряешь.